Добавлен: 15.07.2023
Просмотров: 80
Скачиваний: 3
Чем выше степень художественной выразительности и типизации персонажа, чем важнее его роль в отечественной литературе, чем больше степень нарицательности имени, тем проблематичнее перевод и целесообразнее транскрипция данного имени. Этот тезис не противоречит предыдущим рассуждениям, хотя в нем есть некоторая доля парадоксальности. В любом смысловом имени собственном есть сходства с нарицательным именем, потому что смысловой антропоним или топоним не только обозначает объект, но и характеризует, «оценивает» его. Однако нарицательные потенции такого имени чаще всего не реализуются до конца, не вызывают качественного перехода от одного вида существительных к другому. Даже при высокой степени характеристичности собственное имя редко переходит в разряд нарицательных имен. Для такого перехода персонаж, отдающий свое имя в фонд нарицательных существительных, должен достигнуть значительного уровня социальной типичности, обладать особой «плотностью» художественного обобщения и необычной силой эмоционального воздействия на читателей. «Комплекс нарицательности» оказался, например, у долговязого рыцаря из Ла-Манчи. Теперь почти во всех языках мира фантазеров, вызывающих насмешки, казалось бы, бесплодной борьбой за свои идеалы, зовут донкихотами.
Если смысловое имя собственное необходимо автору лишь для характеристики социальной среды, если им высмеиваются какие-то индивидуальные черты второстепенного героя или назван персонаж юмористического или сатирического рассказа, то обычно оно переводится. Когда речь идет об одном из основных персонажей романа, переводчику приходится серьезно раздумывать над дилеммой: переводить или транскрибировать? Причем размышлять придется не только о его имени, но и о судьбах имен других персонажей, оказавшихся в нерасторжимой художественной взаимосвязи с главным героем.
Эмоционально-оценочные функции пародийных имен Дон Кихота и Санчо Панса уже в век создания бессмертного романа оказались крайне незначительными по сравнению с глубоко национальной и общечеловеческой сущностью самих героев. В Испании эти имена очень скоро стали нарицательными. И даже в далекой России чуть ли не сразу после выхода в свет первого перевода «Дон Кихота», сделанного с французского языка в 1769 г. неизвестным литератором, появился в речи неологизм «донкишотствовать», который сам Державин не погнушался употребить в «Оде к Фелице» (1782): «Храня обычаи, обряды, не донкишотствуешь собой». Даже имя донкихотовского Росинанта стало нарицательным. Николай Осипов, автор перевода «Дон Кихота» 1791 г., назвал этого конягу Рыжаком, но в последующих русских переводах коню вернули его исконное имя. Иная судьба у значимого имени эпизодического персонажа из второй части романа — мнимой дуэньи, от лица которой в доме герцога потешаются над доверчивым Дон Кихотом и его слугой. В осиповском переводе ее величали герцогиней Горемыкиной, затем имя стало транскрибироваться и в переводе под редакцией Б. А. Кржевского и А. А. Смирнова (1949) мы встречаемся с дуэньей Долоридой. Н. Любимов, взвесив все «за» и «против», решил осмыслить это значимое имя, и дуэнья стала Гореваной.
Бывает так, что значимое имя приходит в художественное произведение из национального фольклора или из другого литературного или языкового источника. Имена Grandgousier, Gargamelle существовали в фольклорной традиции и до Рабле. Появление в художественном произведении заимствованного смыслового имени сводит почти до минимума целесообразность его перевода.
Если в отечественной литературе какое-либо иноязычное произведение переводилось не однажды, то необходимо также принимать во внимание существующую традицию в передаче смысловых имен персонажей данного произведения. О рациональном подходе к прочно укоренившимся традициям говорил Н. Любимов, когда писал, что «переводить такие имена, как Дон Кихот, Панса, Гаргантюа, Пантагрюэль, хотя все они значат что-то, нельзя — мы с ними свыклись, мы с ними сжились».
Перевод смысловых имен остается творческой задачей не только при воссоздании внутренней формы имени в новой языковой оболочке, но и при выборе способа, приема их передачи в языке перевода.
Аллюзивные имена собственные
Особое место в поэтической ономастике занимают книжные имена, которые в литературном произведении как бы перекликаются с другими именами собственными, например с фольклорными, литературными или с именами — компонентами пословиц, поговорок, речений, фразеологизмов. Чаще всего подобные антропонимы и топонимы ассоциируются с собственными именами (иногда и с нарицательными словами), входящими в разнотипные устойчивые словосочетания. Таким образом, их экспрессивность зависит прежде всего от лексико-фразеологической системы языка оригинала. Имя совершенно обычное оказывается художественным характеристическим средством, обретает некий художественный смысл. Подразумевая определенный фразеологизм, с которым связывается данный образ-персонаж. Это — один из важных приемов поэтической антропонимии, т. е. художественного использования собственных имен.
Так, по мнению Э. Б. Магазаника, имя Макара Девушкина содержит намек на пословицу о бедном Макаре, на которого все шишки валятся. Недаром сам Макар говорит: «Из моего имени пословицу сделали». Своеобразный эмоциональный фон создается и вокруг имени другого героя Ф. Достоевского, князя Мышкина, благодаря связи с речением «беден, как церковная мышь» и т. п. Такие имена находятся на грани обычных книжных имен собственных и смысловых имен. В них нет того образно-характеристического содержания, которое в значимых именах передается через нарицательные слова или их основы, образующие значимое имя. Характеристичность подобных имен проявляется опосредованно, через различные ассоциативные связи, и не основывается на явной метафоричности смысловых имен. Такие лексические единицы целесообразно вычленить среди книжных антропонимов и топонимов в особую группу аллюзивных имен собственных.
Аллюзивные имена в теории перевода не изучались, так как эта проблема почти не разработана в одноязычном плане. Для аллюзивного имени необходим национальный язык или экстралингвистический фон. Без этого фона имя не способно вызвать какие-либо ассоциации. Коль скоро имя Макара Девушкина связывается с упомянутой пословицей, то в языке перевода тоже должна быть такая же пословица про Макара. А раз ее нет, то нет и ассоциации с ней. Различия в языковом, литературном, этнографическом и социально-историческом фонах влекут за собой потерю аллюзий, намеков, ассоциаций, которые порождаются аллюзивными именами при чтении оригинального художественного произведения в той национальной среде, где оно было создано. Поэтому суть переводческой проблемы сводится к восстановлению, там, где это возможно, того фона, того остающегося за текстом факта, ассоциативная связь с которыми придает дополнительную художественную окраску аллюзивному имени. Примеров подобной реконструкции утрачиваемого при переводе фона почти нет. Обычно переводчики предпочитают объяснить в сносках филолого-этнографические и прочие аллюзии, порождаемые именами собственными.
Заключение
В целом, если переводчик работает с двумя языками, имеющими разную графику, то он транскрибирует имена собственные согласно существующим правилам, если это языки с одинаковой графикой, то имя без изменений переносится из оригинала в перевод.
Итак, смысловые имена собственные переводятся. Однако если считать это правилом, из него есть важные и существенные исключения. Чем выше степень художественной выразительности и типизации персонажа, чем важнее его роль в литературе, чем больше степень нарицательности имени, тем проблематичнее перевод и целесообразнее транскрипция данного имени. Перевод смысловых имен остается творческой задачей не только при воссоздании внутренней формы имени в новой языковой оболочке, но и при выборе способа, приема их передачи в языке перевода.
Итак, все перечисленные характеристики имен собственных и рассмотренные проблемы при переводе не затронули сугубо творческих проблем перевода. Они лишь показали, что независимо от того, насколько велик накопленный багаж знаний переводчика и насколько четко выработаны необходимые профессиональные навыки переводчика, ему все равно не запомнить всех каверз, которые могут подстроить имена собственные. Переводчики нередко испытывают трудности из-за отсутствия двуязычных словарей имен собственных. Возможно, именно отсутствие необходимой справочной литературы приводит даже опытных переводчиков к ономастическим ошибкам в переводе.
Список источников
1. В. С. Виноградов Введение в переводоведение (общие и лексические вопросы). — М.: Издательство института общего среднего образования РАО, 2001. С.149-179
2. Чесноков П. В. Слово и соответствующая ему единица мышления. М., 1967. С. 156.
3. Суперанская А. В. Языковой знак и имя собственное // Проблема языкознания. Доклады сообщения советских ученых на X Международном конгрессе лингвистов. М.. 1967. С. 153—154.
4. Аристов Н. Б Основы перевода. М., 1959. С. 37—38.
5. Ефимов А. И. Стилистика художественной речи. М., 1967. С. 311.
6. Гак В. «Коверкание» или «подделка»? Тетради переводчика. М., 1966. С. 39.
7. Магазаник 3. Б. Роль антропонима в построении художественного образа // Ономастика. М., 1969. С. 62.