Файл: Джоанн Кэтлин Роулинг Гарри Поттер и Принцполукровка.doc

Джоанн Кэтлин Роулинг
Гарри Поттер и Принц-полукровка

Серия: Гарри Поттер – 6

«Гарри Поттер и Принц-полукровка»:

РОСМЭН; Москва; 2005; ISBN 978-5-353-02187-2

Перевод: Сергей Борисович Ильин

Аннотация

(перевод Росмэн)

Министерство магии терпит поражение за поражением в битвах с Волан-де-Мортом. Даже маглы страдают от второй войны – каждый день происходят катастрофы, причины которых никому не ведомы. Орден Феникса теряет в сражениях с Пожирателями смерти своих лучших волшебников.

Но и на войне жизнь продолжается. Гарри, Рон и Гермиона, как и все шестнадцатилетние, учатся, ходят на вечеринки и влюбляются. Однако опасность всё ближе и ближе. Несмотря на все усилия Дамблдора по защите школы, в Хогвартсе происходят очень странные события.

Омут памяти на этот раз откроет Гарри самую большую тайну Тёмного Лорда, и ради того, чтобы победить, Гарри вынужден пожертвовать самым дорогим… Какую же сторону в этой войне примет загадочный Принц-полукровка?

Дж. К. Ролинг
Гарри Поттер и Принц-полукровка

Глава 1
Другой министр

Приближалась полночь. Премьер-министр сидел у себя в кабинете в полном одиночестве и читал длинный меморандум. Строчки мелькали перед глазами, не задевая сознания. Премьер-министр ожидал звонка от президента одной далёкой страны. Он раздумывал, когда же наконец позвонит этот злосчастный тип, и одновременно пытался отделаться от неприятных воспоминаний о необычайно долгой и утомительной неделе; ни на что другое в голове у него просто не оставалось места. Чем больше он старался сосредоточиться на печатной странице, которая лежала перед ним на столе, тем отчётливее видел перед собой злорадное лицо одного из своих политических противников. Не далее как сегодня противник этот, выступая в программе новостей, не только перечислил все ужасные происшествия минувшей недели (как будто кому-то требовалось об этом напоминать), но ещё и подробно объяснил, почему в каждом из них виновато правительство.

---

У премьер-министра зачастил пульс от одной мысли об этих подлых и несправедливых обвинениях.

Интересно, каким это образом правительство могло помешать мосту обрушиться? Возмутительная нелепость – намекать, будто на строительство мостов тратится недостаточно средств. Мосту не было ещё и десяти лет, лучшие эксперты теряются в догадках, отчего он вдруг разломился ровно посередине, отправив дюжину автомобилей на дно реки. И как только наглости хватило заявить, что причина двух зверских убийств, широко освещавшихся в средствах массовой информации, – нехватка полицейских? И что правительство обязано было каким-то образом предвидеть внезапный ураган, пронёсшийся по нескольким графствам к юго-западу от Лондона, причинивший огромный ущерб и сопровождавшийся человеческими жертвами? И разве он, премьер-министр, виноват в том, что один из его заместителей, Герберт Чорли, именно на этой неделе начал вести себя так своеобразно, что ему теперь придётся значительно больше времени проводить дома, с семьёй?

«Страну охватило уныние», – закончил свою речь представитель оппозиции, почти не скрывая широкой довольной улыбки.

Увы, тут он сказал чистую правду. Премьер-министр и сам это почувствовал: люди выглядели непривычно подавленными. Даже погода стояла безрадостная. Промозглый туман в середине июля… Неправильно это. Ненормально.

Он перевернул страницу меморандума, увидел, как много ещё осталось, и бросил безнадёжные попытки вникнуть в содержание документа. Потянулся, закинув руки за голову, обвёл тоскливым взором кабинет. Это была красивая комната с мраморным камином и высокими подъёмными окнами напротив камина – сейчас они были плотно закрыты из-за не вовремя наступившего похолодания. Слегка вздрогнув, премьер-министр поднялся и подошёл к окну, уставился на редкий туман, липнущий к стёклам. И тут он услышал, как кто-то негромко кашлянул у него за спиной.

Премьер-министр застыл, нос к носу со своим испуганным отражением в тёмном стекле. Звук был ему знаком. Он уже слышал раньше этот кашель. Очень медленно он повернулся лицом к пустой комнате.

– В чём дело? – спросил он, стараясь говорить с твёрдостью, которой на самом деле не ощущал.

На какое-то краткое мгновение премьер-министр позволил себе немыслимую надежду, что никто ему не ответит. Однако тут же послышался голос – бодрый, деловитый голос, который звучал так, словно зачитывал готовый текст по бумажке. Этот голос – как и ожидал премьер-министр с той минуты, когда раздался кашель, – принадлежал похожему на лягушку человечку в длинном серебристом парике, что был изображён на

---

маленькой грязной картине маслом, висевшей в дальнем углу комнаты.

– Премьер-министру маглов. Срочно необходимо встретиться. Будьте добры ответить немедленно. С уважением, Фадж. – Человечек на картине вопросительно посмотрел на премьер-министра.

– Э-э… – произнёс премьер-министр. – Послушайте, сейчас не самое удачное время… Видите ли, я жду телефонного звонка… От президента…

– Звонок можно перенести, – сразу же отозвался портрет.

У премьер-министра упало сердце. Этого он и боялся.

– Но я так рассчитывал на этот разговор…

– Мы организуем, чтобы президент забыл позвонить. Он позвонит вам завтра вечером, – сказал человечек. – Большая просьба немедленно ответить мистеру Фаджу.

– Я… ох… ну хорошо, – сказал премьер-министр слабым голосом. – Да, я согласен встретиться с Фаджем.

Он поспешно вернулся к столу, на ходу поправляя галстук. Едва он успел снова сесть в кресло и придать своему лицу по возможности непринуждённое выражение, будто ему всё нипочём, как в пустом мраморном камине вспыхнуло зелёное пламя. Стараясь ничем не выдавать удивления и тревоги, премьер-министр наблюдал, как в пламени возник представительный господин, стремительно вращавшийся вокруг собственной оси, словно волчок. Секунда, другая – и вот уже он ступил на прекрасный антикварный ковёр, стряхивая пепел с рукавов длинного плаща в полоску, держа в руке шляпу-котелок светло-зелёного цвета.

– А, премьер-министр, – сказал Корнелиус Фадж, подходя с протянутой рукой. – Рад снова видеть вас.

Премьер-министр, по совести, не мог сказать о себе того же и потому промолчал. Он вовсе не был рад видеть Фаджа, чьи редкие посещения, и сами по себе жутковатые, как правило, означали, что ему предстоит выслушать чрезвычайно неприятные новости. К тому же на этот раз Фадж выглядел явно измотанным. Он осунулся, полысел и поседел, и лицо у него было какое-то помятое. Премьер-министру и раньше случалось видеть подобные перемены в облике иных политиков, и обычно это не предвещало ничего хорошего.

– Чем могу помочь? – спросил он, коротко пожав руку Фаджа и жестом предлагая ему самый жёсткий из стульев, стоявших возле письменного стола.

– Даже не знаю, с чего начать, – пробормотал Фадж, пододвинул к себе стул и сел, положив зелёный котелок на колени. – Что за неделя, что за неделя…

– Так у вас тоже была трудная неделя? – натянуто поинтересовался премьер-министр, надеясь этим дать понять, что у него и так хватает забот и нет совершенно никакой необходимости получать добавку от Фаджа.

---

– Да, конечно. – Фадж устало протёр глаза и мрачно посмотрел на собеседника. – У меня была точно такая же неделя, как и у вас, премьер-министр. Брокдейлский мост… Убийства Боунс и Вэнс… Не говоря уже о заварушке на юго-западе…

– Вы… э-э… я хотел сказать: так ваши люди… ваших людей тоже коснулись эти… эти события?

Фадж довольно сурово посмотрел на премьер-министра.

– Разумеется, – сказал он. – Вы же понимаете, что происходит?

– Я… – замялся премьер-министр.

Вот за такие штуки он и не любил посещения Фаджа. Всё-таки он – премьер-министр; не очень-то приятно чувствовать себя двоечником, не выучившим урока. Но так уж повелось у них с Фаджем с самой первой встречи, а состоялась она в первый его вечер в должности премьер-министра. Он помнил это, как будто всё случилось вчера, и знал, что воспоминание будет преследовать его до смертного часа.

Он стоял тогда один в том же самом кабинете и наслаждался триумфом, к которому шёл столько лет, как вдруг за спиной раздалось тихое покашливание, точно так же, как сегодня. Он обернулся, и безобразный человечек на портрете заговорил с ним, объявив, что к нему сейчас явится для знакомства министр магии.

Естественно, он решил, что сошёл с ума, не выдержав долгой и напряжённой предвыборной кампании. Говорящий портрет привёл его в ужас, но это было ничто по сравнению с ощущениями, которые он испытал, когда из камина выскочил некто, назвавшийся волшебником, и пожал ему руку. Премьер-министр не вымолвил ни слова, пока Фадж любезно объяснял ему, что на свете до сих пор тайно живут волшебники и волшебницы, и заверял, что о них совершенно не нужно беспокоиться, поскольку Министерство магии полностью берёт на себя ответственность за волшебное сообщество и строго следит, чтобы немагическое население ни в коем случае не прознало о его существовании. Фадж сказал, что это весьма трудная работа, охватывающая самые разнообразные вопросы от ограничений при полётах на метле до контроля численности популяции драконов (премьер-министр хорошо помнил, как при этих словах ухватился за край стола, чтобы не упасть). Затем Фадж отечески потрепал онемевшего премьер-министра по плечу.

– Ни о чём не тревожьтесь, – сказал он. – Скорее всего, вы меня больше никогда не увидите. Я побеспокою вас только в том случае, если на нашей стороне произойдёт нечто действительно серьёзное, нечто такое, что может повлиять на жизнь маглов… я хочу сказать – немагического населения. В остальное же время наш принцип: живи и дай жить другим. Должен сказать, вы восприняли встречу со мной значительно лучше, чем ваш предшественник. Он пытался выбросить меня из окна, приняв за розыгрыш, подстроенный оппозицией.

---

Тут к премьер-министру наконец вернулся дар речи.

– Так, значит… вы не розыгрыш?

Это была его последняя, отчаянная надежда.

– Нет, – мягко сказал Фадж. – К сожалению, нет. Вот, смотрите.

И он превратил чайную чашку премьер-министра в тушканчика.

– Но, – задохнулся премьер-министр, глядя, как тушканчик обгрызает уголок его будущей речи, – почему… почему никто мне не сказал…

– Министр магии показывается только действующему магловскому премьер-министру, – сказал Фадж, убирая за пазуху волшебную палочку. – Мы считаем, что так надёжнее с точки зрения секретности.

– Но тогда, – жалобно проблеял премьер-министр, – почему прежний премьер не предупредил меня…

На это Фадж откровенно расхохотался:

– Дорогой мой премьер-министр, а разве вы сами когда-нибудь кому-нибудь об этом расскажете?

Всё ещё продолжая посмеиваться, Фадж бросил в очаг щепотку какого-то порошка, шагнул в изумрудно-зелёное пламя и исчез, только фукнуло в камине. Премьер-министр стоял столбом, сознавая, что никогда, ни одной живой душе не отважится проронить хоть слово об этой встрече, потому что – кто ж ему поверит.

Он долго не мог оправиться от потрясения. Поначалу пытался убедить себя, что Фадж на самом деле всего лишь галлюцинация, вызванная недосыпом, накопившимся за время трудной предвыборной кампании. В тщетной попытке избавиться от любых напоминаний об этой неприятной встрече он подарил тушканчика племяннице, которая пришла от зверюшки в полный восторг, а затем приказал своему личному секретарю убрать из помещения портрет безобразного человечка, возвестившего о прибытии Фаджа. Но, к большому огорчению премьер-министра, удалить портрет оказалось невозможно. Его поочерёдно пытались снять со стены целый отряд плотников, несколько строительных рабочих, искусствовед и канцлер казначейства, но успеха не добились. В конце концов премьер-министр махнул рукой и просто стал надеяться, что в течение оставшегося срока его пребывания в должности мерзкая штуковина будет хранить молчание и неподвижность. Порой он готов был поклясться, что видел краешком глаза, как обитатель картины зевает или почёсывает нос, а один или два раза тот просто уходил из рамы, оставляя грязновато-коричневый холст совершенно пустым. Но премьер-министр приноровился пореже смотреть на картину, а в случае чего, твёрдо говорил себе, что это просто обман зрения.

Но вот три года назад, в очень похожий вечер, когда премьер-министр сидел один у себя в кабинете

---