Файл: Джоанн Кэтлин Роулинг Гарри Поттер и Принцполукровка.doc

Глава 23
Крестражи

Пробираясь назад, к замку, Гарри чувствовал, как начинает выдыхаться «Феликс Фелицис». Входные двери так и остались незапертыми, но на четвёртом этаже ему попался навстречу Пивз, и Гарри едва успел улизнуть от него, нырнув в боковой проход, которым начинался один из коротких путей. Так что, добравшись наконец до портрета и сбросив мантию-невидимку, он нисколько не удивился, обнаружив Полную Даму в дурном расположении духа.

– Сколько сейчас, по-твоему, времени?

– Мне очень жаль, пришлось выйти по одному важному…

– К твоему сведению, в полночь сменился пароль, придётся тебе отсыпаться в коридоре, понял?

– Вы шутите! – воскликнул Гарри. – С какой это стати его сменили в полночь?

– Да уж вот так, – ответила Полная Дама. – Не нравится, иди поговори с директором школы, это его идея – ужесточить меры безопасности.

– Фантастика, – с горечью сказал Гарри, оглядывая голые, твёрдые полы. – Ну полный блеск. Конечно, если бы Дамблдор был здесь, я бы с ним поговорил, ведь это же он хотел, чтобы я…

– А он здесь, – раздался голос за его спиной. – Профессор Дамблдор час назад возвратился в школу.

К Гарри подплывал по воздуху Почти Безголовый Ник, голова которого, как всегда, моталась из стороны в сторону поверх гофрированного воротника.

– Я слышал об этом от Кровавого Барона. Он видел, как Дамблдор появился, – сказал Ник. – Вид у него, по словам Барона, был довольно весёлый, хотя, конечно, немножко усталый.

– Где он сейчас? – спросил Гарри, чувствуя, как радостно забилось его сердце.

– О, стенает и лязгает цепями в Астрономической башне, любимое его времяпрепровождение…

– Да не Кровавый Барон – Дамблдор!

– А, у себя в кабинете, – сказал Ник. – Барон вроде бы говорил, что он должен покончить с каким-то делом, прежде чем…

– Да, должен, – сказал Гарри. В груди его уже разгоралось волнение при мысли, что он вот-вот сообщит Дамблдору о своей удаче. Он развернулся и снова припустился бегом, не обращая внимания на нёсшиеся ему вслед крики Полной Дамы:

– Вернись! Ладно уж, я соврала! Просто разозлилась, что ты меня разбудил! Пароль прежний: «Ленточный червь»!

Но Гарри летел по коридорам и уже через несколько минут сказал горгулье Дамблдора: «Шоколадные эклеры», и та отскочила, открыв Гарри путь к винтовой лестнице.

---

– Войдите, – ответил на стук Дамблдор. Голос его звучал устало.

Гарри толкнул дверь. Перед ним был кабинет Дамблдора, такой же, как и всегда, только чёрное небо за окнами было усыпано звёздами.

– Силы благие, Гарри! – изумился Дамблдор. – Чему обязан столь поздним сюрпризом?

– Сэр, я добыл его! Получил от Слизнорта воспоминание!

Гарри вытащил стеклянный пузырёк и показал его Дамблдору. Миг-другой директор школы казался ошеломлённым. Потом лицо его расплылось в широкой улыбке.

– Какая потрясающая новость, Гарри! Ах, молодец! Я знал, что ты с этим справишься!

По-видимому, напрочь забыв о позднем часе, Дамблдор торопливо обогнул стол, взял покалеченной рукой пузырёк с воспоминаниями Слизнорта и отошёл к шкафчику, в котором стоял Омут памяти.

– Вот теперь, – сказал он, перенеся каменную чашу на стол и вылив в неё содержимое пузырька, – теперь мы наконец-то всё увидим. Скорее, Гарри!

Гарри послушно склонился над Омутом, почувствовал, как ступни его отрываются от пола… Он снова пролетел сквозь тьму и приземлился в кабинете Горация Слизнорта, каким тот был многие годы назад.

Сильно помолодевший Слизнорт с густыми, блестящими соломенными волосами и светло-рыжими усами снова сидел в уютном кресле с высокой спинкой, ноги его покоились на бархатном пуфике, в одной руке он держал винный бокальчик, другой перебирал в коробке засахаренные дольки ананаса. Вокруг сидело с полдюжины мальчиков и среди них Том Реддл, на пальце которого поблёскивало золотое кольцо с чёрным камнем – перстень Марволо.

Дамблдор приземлился подле Гарри как раз в тот миг, когда Реддл спросил:

– Сэр, а правда ли, что профессор Вилкост уходит в отставку?

– Том, Том, если бы я и знал это, то был бы не вправе сказать вам, – ответил Слизнорт, укоризненно поводя покрытым сахарными крошками пальцем, хоть одновременно и подмигивая. – Должен признаться, я был бы не прочь выяснить, откуда вы черпаете ваши сведения, юноша; вам известно больше, чем половине преподавателей.

Реддл улыбнулся, остальные мальчики рассмеялись, бросая на него восхищённые взгляды.

– Что до вашей сверхъестественной способности узнавать то, чего вам знать не положено, равно как и до осмотрительной лести, с коей вы обращаетесь к людям, от которых многое зависит… Кстати, спасибо за ананасы, вы совершенно правы, это моё любимое…

Несколько мальчиков захихикали снова.

–…лакомство. С уверенностью предрекаю вам

---

, что лет через двадцать вы подниметесь до поста министра магии. Через пятнадцать, если так и будете присылать мне ананасы. У меня в Министерстве великолепные связи.

Том Реддл лишь улыбнулся, остальные мальчики загоготали. Гарри отметил, что он, далеко не самый старший в их компании, тем не менее почитается ими за главного.

– Не думаю, что политика – моё предназначение, сэр, – сказал Реддл, когда утих смех. – Прежде всего, моё происхождение не из тех, какое необходимо для подобной деятельности.

Двое мальчиков из его окружения обменялись самодовольными ухмылками. Гарри не сомневался, что обоим пришла в голову распространённая в их кругу шуточка, явно относящаяся к тому, о чём они знали или догадывались – к наличию у их предводителя прославленного предка.

– Глупости, – коротко отозвался Слизнорт, – яснее ясного, что вы, с вашими-то способностями, происходите из славного рода волшебников. Нет, вы далеко пойдёте, Том, я в своих учениках никогда ещё не ошибался.

Маленькие золотые часы, стоявшие на столе Слизнорта, отзвенели одиннадцать.

– Батюшки мои, неужто так поздно? – удивился Слизнорт. – Вам лучше идти, юноши, а то наживёте неприятности. Лестрейндж, я рассчитываю получить от вас завтра утром письменную работу, иначе мне придётся задержать вас в классе. То же относится и к вам, Эйвери.

Мальчики гуськом покидали комнату. Слизнорт выбрался из кресла и перенёс пустой бокал на письменный стол. Звук какого-то движения за его спиной заставил Слизнорта обернуться: посреди кабинета так и стоял Реддл.

– Живее, Том. Вы же не хотите, чтобы вас в неположенное время застали вне спальни, вы всё-таки староста…

– Сэр, я хотел спросить вас кое о чём.

– Так спрашивайте, мой мальчик, спрашивайте…

– Сэр, я хотел бы знать, что вам известно о… о крестражах?

Слизнорт уставился на него, рассеянно поглаживая толстыми пальцами ножку бокала.

– Пишете самостоятельную работу по защите от Тёмных искусств, не так ли?

Гарри готов был поспорить, что Слизнорт отлично понимает – к учёбе вопрос Реддла никакого отношения не имеет.

– Не совсем так, сэр, – ответил Реддл. – Я наткнулся на этот термин, читая кое-что, и не вполне его понял.

– Вам пришлось бы приложить изрядные усилия, Том, чтобы найти в Хогвартсе книгу, содержащую подробные сведения о крестражах. Это материя очень Тёмная, Тёмная по-настоящему, – сказал Слизнорт.

– Но вам-то, разумеется, известно о них всё, сэр? Такой волшебник, как вы… Простите, возможно, вы не имеете права говорить об этом. Просто я понимаю, что если кто и способен о них рассказать, так это вы… Вот и решился спросить…

---

«Проделывает он это просто здорово! – думал Гарри. – Колебания, небрежный тон, в меру лести и ни единого перебора, ни в чём». Гарри обладал большим опытом выпытывания с помощью лести сведений у тех, кто не желал ими делиться, а потому не мог не признать в увиденном работу настоящего мастера. И готов был с уверенностью сказать, что в этой информации Реддл нуждается очень и очень, не исключено, что к разговору со Слизнортом он готовился не одну неделю.

– Ну что ж, – произнёс Слизнорт, не глядя на Тома, но поигрывая ленточкой, украшавшей крышку коробки с засахаренными ананасами, – разумеется, если я предоставлю вам сведения общего характера – просто ради истолкования этого термина, – вреда никому не будет. Словом «крестраж» обозначается материальный объект, в который человек прячет часть своей души.

– Но я не совсем понимаю, как это можно сделать, сэр, – сказал Реддл.

Своим голосом он управлял очень умело, но Гарри чувствовал, что Реддл волнуется.

– Ну, видите ли, вы раскалываете свою душу, – сказал Слизнорт, – и прячете часть её в объект, находящийся вне вашего тела. После этого, если на тело кто-либо нападёт или даже уничтожит его, вы всё равно умереть не можете, поскольку часть вашей души остаётся привязанной к земле, неповреждённой. Правда, существовать в подобной форме…

Слизнорт поморщился, а Гарри внезапно вспомнил слова, услышанные им почти два года назад:

«Я был вырван из тела, я стал меньше, чем дух, чем самое захудалое привидение… но всё-таки я был жив».

– Немногие согласились бы на это, Том, очень немногие. Смерть могла бы казаться куда более предпочтительной.

Владевшая Реддлом жажда узнать как можно больше была теперь видна невооружённым глазом; на лице его появилось выражение алчности, он уже не мог скрывать своё вожделение.

– Но как же раскалывается душа?

– Что ж, – ответил, поёжившись, Слизнорт, – вы должны понимать, что душа мыслится как нечто неповреждённое, целостное. Расколоть её – значит совершить противное природе насилие.

– Но как его совершить?

– Посредством злого деяния, высшего деяния зла. Убийства. Убийство разрывает душу. Волшебник, задумавший создать крестраж, использует это увечье к собственной выгоде: он заключает оторванную часть души…

– Заключает? Как?

– Для этого существует заклинание, только не спрашивайте меня о нём, я его не знаю! – ответил Слизнорт, встряхивая головой, точно старый слон, которого одолели москиты. – Разве я похож на человека, который опробовал его? На убийцу?

---

– Нет, сэр, разумеется, нет, – поспешно сказал Реддл. – Простите, я не хотел вас обидеть.

– Что вы, что вы, какие обиды, – хмуро откликнулся Слизнорт. – Интерес к подобным вещам естественен… Для волшебников определённого калибра эта сторона магии всегда была притягательной.

– Да, сэр, – сказал Реддл. – Я, правда, одного не понимаю… Мне просто любопытно, много ли проку от одного-единственного крестража? Не лучше ли, чтобы обрести побольше силы, разделить душу на несколько частей? Ну, например, разве семь – не самое могучее магическое число и разве семь…

– Клянусь бородой Мерлина, Том! – возопил Слизнорт. – Семь! Неужели мысль об убийстве даже одного человека и без того недостаточно дурна? Да и в любом случае… разделить душу надвое – уже плохо, но разорвать её на семь кусков!..

Теперь Слизнорт выглядел совсем растревоженным, он смотрел на Реддла так, словно никогда прежде его не видел, и Гарри понимал – Слизнорт сожалеет о том, что вообще ввязался в этот разговор.

– Разумеется, – пробормотал он, – наша беседа всего лишь гипотетична, не правда ли? Чисто научное…

– Да, сэр, конечно, – поспешно ответил Реддл.

– И всё-таки, Том, сохраните сказанное мной в тайне, – ну то есть тему нашего разговора. То, что мы поболтали немного о крестражах, вряд ли кому понравится. Понимаете, в Хогвартсе эта тема под запретом. Особенно лютует на сей счёт Дамблдор.

– Никому ни единого слова, сэр, – пообещал Реддл и покинул кабинет профессора, однако Гарри удалось мельком увидеть его лицо, наполненное тем же безумным счастьем, какое отразилось на нём, когда Реддл впервые узнал, что он волшебник, счастьем, которое не оттеняло красоту его черт, но почему-то делало их менее человечными.

– Благодарю тебя, Гарри, – негромко сказал Дамблдор. – Нам пора…

Когда Гарри опустился на пол его кабинета, Дамблдор уже сидел за столом. Гарри тоже сел, ожидая слов Дамблдора.

– Я уже очень давно питал надежду заполучить это свидетельство, – начал Дамблдор. – Оно подтверждает мою теорию, говорит о том, что я прав, и о том, какой длинный путь нам ещё предстоит пройти.

Гарри вдруг обнаружил, что портреты прежних директоров и директрис школы, висящие по стенам кабинета, не спят и внимательно слушают их разговор. А дородный и красноносый волшебник даже приставил к уху слуховую трубку.

---