ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 13.12.2020
Просмотров: 1038
Скачиваний: 2
Критика тезиса. Этот вид опровержения направлен на доказательство ложности тезиса уже имеюще-гося доказательства и представляет собой наиболее сильное средство достижения соответствующей цели. Мало того, что в итоге положение, считавшееся истинным, теперь признается ложным, одно-временно с этим неминуемо признание и того, что у опровергнутого доказательства ложны либо по-сылки (аргументы), либо демонстрация. В самом деле. Доказательство, как мы помним, представля-ет собой умозаключение об умозаключении по схеме modus ponens: если аргументы верны и демон-страция построена правильно, то тезис - истинное суждение. Ну, а коль опровержение доказало лож-ность тезиса (следствия в modus ponens), то согласно правилам условно-категорического силлогизма это позволяет от ложности следствия перейти к ложности основания - признать ложным сложное со-ставное высказывание об истинности аргументов и демонстрации. Это и означает, что либо аргумен-ты ложны, либо демонстрация не соответствует правилам.
Существуют три способа доказать ложность тезиса - фактами, сведением к абсурду, доказательством антитезиса (несовместимого с ним утверждения).
Само собой понятно, фактами можно опровергнуть только эмпирически проверяемые утверждения. И надо помнить, что содержание фактов нередко зависит от их интерпретации, от угла зрения на них. Представьте себе директора предприятия, который отказывается вносить платежи на том основании, что у него нет средств для этого, хотя твердо знает, что в банке на счету предприятия имеется необ-ходимая сумма. И допустим, далее, он не ведает, что банк совсем недавно лопнул, так что средств и на самом деле нет. Можно ли назвать такого директора обманщиком, имел ли место факт обмана с его стороны? В житейской практике мы все скажем, что такому человеку нельзя доверять как лгуну. В юридическом же смысле факта обмана не было.
И попробуйте разобраться с истинностью утверждений, когда дело касается большой политики. Скажем, перед началом Великой Отечественной войны британский премьер-министр Черчилль в те-чение примерно года присылал Сталину предупреждения о готовящемся нападении Германии на СССР. Позднее Гитлер в самом деле начал войну против нашей страны. Казалось бы, развитие со-бытий подтвердило слова британского лидера. Но. Теперь выясняется, что в то время, когда Чер-чилль слал Сталину свои предупреждения, последний благодаря разведке одновременно получал из Лондона буквально тонны секретных документов, и из них следовало, что Объединенный разведыва-тельный комитет Великобритании на самом деле не ждет такого нападения (и отвергал таковое до самого 11 июня 1941 года). Более того, не имея фактических аргументов в пользу своих утвержде-ний, Черчилль распорядился, чтобы британские спецслужбы подсунули советской разведке сфабри-кованные данные на этот счет. Так что среди более чем восьмидесяти предупреждений о готовящем-ся нападении Германии на нашу страну, полученных советской разведкой, есть и три британские фальшивки. Мы приводим данные из книги о разведывательных службах СССР, написанной быв-шим советским разведчиком Гордиевским, который с 1974 года стал работать на Англию и теперь живет там. В данном случае нас этот эпизод истории интересует только как своеобразная проблема: как оценить имеющиеся исторические факты - являются ли упомянутые послания Черчилля Сталину предупреждениями или их надо рассматривать как дезинформацию?
В науке иногда проверка фактами заставляет ставить эксперименты. В них явление освобождается от посторонних влияний, предстает в чистом виде. Тем самым обеспечивается однозначность основан-ных на них выводов.
Есть существенная разница в опровержении общих и частных высказываний. Для отрицания общих суждений достаточно одного единственного опровергающего их факта. Так, общее утверждение о том, что все лебеди белы, было опровергнуто первым же увиденным европейцами в Австралии лебе-дем черного цвета, потому что этот факт сделал истинным частноотрицательное суждение "Некото-рые лебеди не являются белыми", каковое находится в отношении противоречия к общеутвердитель-ному суждению, выражавшему первоначальное, неполное представление об этих птицах. То же са-мое было бы, если эти же знания европейцев выражались бы в отрицательной форме: "Ни один ле-бедь не является черным". Противоречащим ему является частноутвердительное суждение "Некото-рые лебеди черные", и оно доказывается обнаружением хотя бы одного из них.
Опровергать же фактами частные суждения труднее, поскольку тут надо обосновывать противоре-чащие им общие суждения, следовательно, перебирать весь массив обсуждаемых предметов. Пред-положим, что кому-то вздумалось утверждать, что существуют белые вороны ("Некоторые вороны белые"). Для доказательного опровержения подобной мысли понадобилось бы обосновать общеот-рицательное суждение ("Никакая ворона не является белой"). Дать такое обоснование эмпирическим путем вряд ли возможно.
Сведение к абсурду в большей мере используется как теоретический прием. В нем много сходства с доказательством от противного: тезис, который собираются опровергать, сначала принимают за ис-тинный и затем по правилам логики извлекают из него следствия, пока не обнаружат противоречия фактам или общеизвестным истинам. Достаточно получить одно абсурдное утверждение, вытекаю-щее из тезиса, и это дает основание считать тезис опровергнутым. В споре можно показывать несо-ответствие извлеченных выводов другим словам автора опровергаемого тезиса, так как этим будет обнаружено, что говорящий противоречит сам себе.
В художественно-публицистической литературе существует стиль изложения, называемый романти-ческой (сократовской) иронией, который тоже представляет собой род опровержения в специфиче-ском виде. Сократ относился к числу тех людей, которые до страсти любят спорить; он мастерски владел приемами спора, в том числе и сведением к абсурду утверждений оппонента. Соглашаясь на время со словами своего собеседника, он не забывает отметить, что они небезосновательны, порой отвешивает комплименты за умение выдвигать оригинальные идеи. Делается как бы его единомыш-ленником. Потом приглашает вместе с ним сделать выводы, провести сопоставления. А когда обна-руживается, что они неминуемо приводят к несуразным положениям, то сам же разводит руками: до чего же, мол, мы с тобой неряшливые мыслители, договорились до таких нелепостей. Романтическая ирония представляет собой разновидность критики, хотя внешне все высказывания звучат как одоб-рение. Просто такое "одобрение" провозглашается в таких нарочито напыщенных выражениях, что на самом деле воспринимается как насмешка. Преувеличенно помпезные эпитеты по поводу зауряд-ных, а то и карикатурных сторон жизни, однозначно показывают настоящее отношение автора к раз-бираемым взглядам. В таком стиле написана, например, известная "Похвала глупости" Эразма Рот-тердамского. У Ф. Ницше очень многие фрагменты его сочинений и даже сами его идеи могут быть правильно поняты только с учетом его романтически-бунтарских увлечений.
В такого рода критике можно обнаружить все элементы опровержения через сведение к абсурду: принимается позиция оппонента, более того, внешне ее даже вроде бы отстаивают, показывается, где и в чем она выглядит неприемлемой, возможно, даже уродливой, и в конце концов ясно отвергается. Но поскольку это скорее художественный, чем научно-академический прием, то строгого разделения между всеми этими элементами может не быть. Они могут соединяться в одной-двух фразах. И в строгом виде их надо каждый раз восстанавливать. К тому же в таких произведениях велика зависи-мость смысла высказываний от контекста.
Критика аргументов направлена на то, чтобы показать их несоответствие правилам, разработанным в логике для этого компонента доказательства (см. раздел "Правила по отношению к аргументам и их возможные нарушения"). Значит в ходе опровержения надо показать, что в доказательстве имеется либо логический круг, либо оно содержит ошибку предвосхищения основания, либо, когда аргумен-ты ложны, оно впадает в основное заблуждение. Повторять то, что сказано в предыдущем разделе, нет необходимости. Можно лишь добавить, что доказательство ложности аргументов осуществляет-ся теми же способами, которые используются при опровержении тезиса. Но поскольку аргументов может быть несколько, то к тем способам добавляется еще и проверка на совместимость их между собой - противоречат они друг другу или нет.
Критика демонстрации имеет целью выявить нарушения правил умозаключений, положенных в ос-нову опровергаемого доказательства. Такая критика показывает, что тезис вовсе не вытекает из по-сылок (аргументов) и значит его нельзя признать доказанным.
Следует помнить, что критика аргументов и демонстрации представляет собой более слабое средство опровержения по сравнению с критикой тезиса, ибо они показывают не ложность, а всего лишь не-обоснованность тезиса. Последний все равно может быть истинным, пусть даже обоснование его страдает недостатками. Это можно пояснить с помощью того же оценочного условно-категорического силлогизма, каковой, как уже неоднократно говорилось, в конечном счете является наиболее общей схемой всякого доказательства. Согласно такому умозаключению истинные посыл-ки и правильное умозаключение гарантируют истинность тезиса. Однако поскольку от ложности основания modus ponens (аргументы плюс демонстрация) нельзя прийти к ложности следствия (те-зис), то даже правильно построенное опровержение аргументов и демонстрации не позволяет еще делать вывод о ложности тезиса. Он оказывается на этой стадии всего лишь неверно доказанным, и выставивший его оппонент обязан теперь представить новое обоснование для него. Когда Галилей взялся доказывать, что тела разного веса падают с одинаковой скоростью, то сначала в поставленном им для этой цели эксперименте не учитывалось сопротивление воздуха. Между тем из-за него более массивное тело и в самом деле падало быстрее легкого, следовательно, доказательство не подтверди-ло предполагаемого тезиса великого ученого. Выбранная им форма доказательства была опровергну-та. Однако только она. Сам тезис все равно был верен и позднее доказан иным путем.
Встречающиеся в опровержении непозволительные приемы и ошибки являются в общем теми же, что и в доказательствах. Из специфических именно для опровержения мы назовем лишь одну такую уловку - так называемый дамский аргумент. Его название, заметим, вряд ли оправдано, так как воль-но или невольно грешат им абсолютно все люди. Суть такой уловки в том, что, не соглашаясь со сло-вами собеседника, желая их опровергнуть, их усиливают до явной неприемлемости.
Образцом могла бы послужить знаменитая фраза Остапа Бендера: "Может тебе еще и ключ от шка-фа, где деньги лежат?" Сказана она была в ответ на просьбу мальчишки добавить лишнюю копейку в уплату за мелкую услугу. Такая форма возражения, согласится каждый, имеет очень широкое хожде-ние. В ее основе лежит принцип, выражаемый поговоркой: "Коготок увяз - всей птичке пропасть". Под его действие подпадают дела, явления, предметы, которые хотя и различаются и может быть да-же значительно, но лишь в количественном отношении. И признавая что-то в малом, мы должны признавать то же самое в большом. В рассматриваемом нами примере юный проситель надеется, что если его облагодетельствовали в некоторой мере, то не откажутся дать и побольше. А плательщик, со своей стороны, находит такую претензию чрезмерной, наносящей ущерб кошельку, и без колебаний ставит ее в один ряд с такими намерениями, которые оценивались бы, будь они реальны, как поку-шение на все достояние в целом; своим вопросом-возражением он придает словам своего малолетне-го собеседника самую крайнюю в количественном отношении степень чрезмерности, подчеркивая тем самым, что нет принципиальной разницы между тем, что просит обнадеженный было визави, и тем, какой смысл вкладывает в его слова сам его неожиданный благодетель.
В заключение хотелось бы еще отметить, что наше мышление содержит помимо знания также и убе-ждения, для которых тоже создаются понятия, делаются в отношении их выводы, строятся доказа-тельства. Однако убеждения подкрепляются иначе, чем знания. Они основываются также на идеалах, ценностях, нормах. Это значит, создает убеждения не только наука с ее опорой на логические прави-ла доказательства. Любое художественное произведение тоже прививает человеку какие-то взгляды, делает его приверженцем или противником определенных идей. Но достигается это вовсе не рассуж-дением. Здесь действуют другие механизмы. Литература заставляет восхищаться какими-то персо-нажами, пробуждает желание следовать им, делает их стало быть образцом для подражания. Искус-ство изображает жизненные явления в привлекательном или, наоборот, неприглядном, отталкиваю-щем виде, превращая их тем самым в позитивные или в негативные факторы сознания, которые в дальнейшем становятся регулятивами всего поведения в целом, в частности и мыслительной дея-тельности. Очень кратко и в то же время удивительно точно совместное участие науки и искусства в формировании мировоззренческих установок человека выразил великий русский критик В.Г. Белин-ский: "Наука доказывает, литература показывает, а обе убеждают".
Апелляция к эмоциям в процессе доказательства сама по себе еще не является злоупотреблением. Когда адвокат старается увлечь публику, пробуждает в ней нужные ему чувства, украшает речь яр-кими эпитетами, то непозволительным приемом под названием обращение к публике это является только в том случае, если такой прием заменяет ему доказательство в собственном смысле слова. Ко-гда же он поступает таким образом затем, чтобы усилить внимание к своим словам, сделать свое вы-ступление более доходчивым, то этим он к квалификации правоведа, способного быть точным в до-казательстве, добавляет мастерство оратора, которое всегда отличало выдающихся юристов.
То же самое можно сказать и о непозволительных приемах убеждения вообще. Они мешают в делах поиска истины. Но нельзя сказать, что они выдуманы и внесены в рассуждение как нечто совершен-но чуждое ему. У них есть, как принято говорить в марксистской философии, гносеологические кор-ни - где-то, пусть в скромных масштабах, они все-таки уместны. Но иногда эти отдельные действи-тельные черточки реального познавательного процесса односторонне раздуваются, вытесняя другие, тогда они превращаются в непозволительный прием, уловку или ошибку. И аргумент к силе (приказ вместо убеждения), и аргумент к выгоде (когда она не наносит ущерба окружающим), и аргумент к авторитету становятся злоупотреблением только тогда, когда их превращают в единственный аргу-мент или когда ими подменяют разбор существа дела. В этом случае приходит конец всякой научно-сти и логичности.
Часть 2. Символическая логика
Глава 6. Логика высказываний
§32. Образование сложных высказываний
Суждение, как мы помним, обладает двумя важнейшими для логики свойствами: 1) быть либо ис-тинным, либо ложным и 2) что-либо утверждать или отрицать. В логике высказываний от всей мыс-ли, когда она предстает как высказывание, в поле зрения остается одна лишь ее способность - быть либо истинной, либо ложной. Каждое высказывание обозначают какой-либо латинской буквой: p, q, r, s,... Они получили название пропозициональных переменных. Кроме того, вводятся специальные значки для некоторых стандартных языковых оборотов: "если..., то...", "и", "или" и т.п., которые на-зывают логическими союзами. Нам надо перечислить все логические союзы и составить для них таб-лицу истинности (см. таблицу 1). В символической логике принято обозначать истинное выражение единицей, а ложное - нулем. Стало быть, в приведенной дальше таблице 1 и 0 заменяют соответст-венно слова "истинно" и "ложно".
Отрицание. Этот логический союз образуется за счет добавления к любому высказыванию слов "Не-верно, что...". Для символической записи отрицания мы будем использовать черту (перед) над пере-менными или формулами: -p. Читается: "Неверно, что p", или просто: "He-p". И если p означает, скажем, "Погода сегодня дождливая", то -p станет высказыванием: "Неверно, что погода сегодня дождливая". Представьте себе далее, что высказывание p истинно (на улице, в самом деле, идет дождь). Тогда его отрицание -p ("Неверно, что погода дождливая") будет, очевидно, ложным выска-зыванием. Если же дождя нет, то есть высказывание p ложно, тогда, наоборот, истинным будет его отрицание. В результате приложения к исходной мысли этого логического союза образуется выска-зывание, истинность которого меняется на противоположную. Поэтому в таблице против p со зна-чением 1 в колонке для -p стоит 0, а против p со значением 0 - 1.