ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 22.11.2023
Просмотров: 106
Скачиваний: 8
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Исса Кодзоев
МОНОЛОГ ДЬЯВОЛА
Рассказ
Учитель разбирал письменные работы учеников. Трое из них не получили свои сочинения. Не получила свою работу и Фатима. Их учитель оставил после занятий.
Когда двое, получив консультации, ушли, учитель, перелистав тетрадь Фатимы и пристально посмотрев в глаза девочке, произнес:
- Твоя работа, Фатима, написана хорошо, я ее на «хорошо» и оценил. Но вот эта твоя бумажка, что была заложена в твоей тетради, написана безграмотно.
Он протянул ей сложенный вдвое тетрадный лист. У девушки словно остановилось сердце – это был донос на самого учителя, написанный ею под диктовку отца. В ней домком Махди-хажи извещал больших хакимов из ФСБ о том, что учитель – опасный человек, а он, Махди-хажи – человек богобоязненный и «верноподданный кафира Путина, которого считает валиюльмуммина и радеет за прочность основ трона царя».
Девочка застыла с полуоткрытым ртом. Ни говорить, ни двигаться сил не было. Если бы она могла, она бы убежала из класса.
- Такую важную бумагу ты написала безграмотно. Я исправил все ошибки. Перепиши набело, а то «важные хакимы из ФСБ» подумают, что у дочери Махди-хажи плохой учитель.
Она вспомнила, как вложила эту бумагу в тетрадь. Хотела набело переписать и забыла.
Стыд неимоверным грузом придавил ее к скамье.
- Не бойся, я не сержусь. Донос ты написала по воле своего отца. Все знают. Что Махди-хажи – доносчик и фитнач. Стукача не спрячешь в народе, как не спрячешь головешку в стоге сена. Он и раньше призывал доносить на мусульман, поэтому эта бумага все равно достигнет своего адресата. Иди.
В тот же вечер Махди-хажи – один из имамов мечети потребовал у Фатимы бумагу. На второй же день донос был направлен в ФСБ.
Люди спали. Рассвет только занимался. Закукарекали первые петухи.
Девочка ветром взлетела на лестничную площадку учителя и забарабанила в дверь.
- Учитель! Учитель!
- Ты, Фатима? Что с тобой?
- Тебя хотят арестовать! У нас дома милиция. Сейчас придут сюда. Тебя арестуют. Посадят в тюрьму. Так отцу сказал офицер. Ты, говорят, враг государства. Правда это?
- Да, я враг этого государства.
- Но разве русский правитель не от Аллаха как говорит мой папа?
- Нет, девочка, он от шайтана, как и твой отец.
- А что ты хочешь сделать, учитель?
- Мы, мусульмане, свободная умма, мы должны вернуть себе право на свободу жить по Исламу. И я вестник этой великой задачи.
Девочка опять засуетилась:
- Беги скорее, учитель…
- Мне некуда бежать. Можно бежать с чужбины на Родину, но с Родины бежать некуда.
- Значит, я пришла напрасно?
- Нет, не напрасно. Теперь я буду знать, что моя ученица – честный человек, она не станет предательницей. Беги домой. Будь праведной мусульманкой и храни религию Аллаха, а вырастешь, воспитай своих детей крепкими мусульманами. Да хранит тебя Аллах…
На рассвете дом учителя окружили.
- Обыск! – коротко рявкнул офицер из «шестого отдела», входя в дом. Каракулевая папаха на голове и крупные звезды на погонах говорили о том, что это была крупная птица.
За ним зашел офицер-кавказец. Этот бросил беглый взгляд на хозяина дома. Тот ответил взглядом открытой ненависти, брезгливости и презрения, глядя на муртада-милиционера. Пять ментов начали бесцеремонный обыск.
Учителю приказали сесть в угол на скамью.
- Вы можете пользоваться услугами переводчика, - сказал офицер-кавказец. - Вы имеете на это право.
- А где же переводчик? - спросил учитель.
- Я. Я прекрасно владею русским и нашим языками. Не верите?
- Верю. Раб должен говорить на языке своего господина.
Милиционер подавил свой вскипевший гнев: он был бесполезен.
- Однако же. - сказал он, прищурив глаза, - нам известно, что вы являетесь учителем русской словесности и прекрасно справляетесь с работой. Что Вы на это скажете?
- Для меня он является языком общения. Так сложились обстоятельства. Для вас, муртадов - язык господ. Как видите, наши познания в одном и том же языке оказываются радикально противоположными по назначению. Скандал нарастал. Но его пресек старший из группы.
- Магомедов! Прошу отставить разговоры на вашем языке. Они неуместны. Выполняйте приказ.
В доме перевернули все, вскрыли пол, рылись в золе. Тщательно просматривали книги. Все бумаги, написанные от руки, были запечатаны в пакеты. Обыск в двух комнатах длился до самого вечера.
- К учителю приехала милиция, ОМОН! Арестовали!
- За что?
- Против русского хукмата, говорят, учитель выступал. - Ва-а-ай!
У дома собралась большая толпа. Людям было непонятно: тихий, чистый, обходительный учитель против самого Падчаха Путина? А что он сможет сделать? Наибы Шамиля ничего не смогли. А разве он плохо дрались? Это знает весь мир. Правильно, давно пора прогнать отсюда этих слуг Дьявола. Но как это сделать? Вот тебе и учитель, чистый, тихий учитель, любимец детей! Разное говорили люди. Кое-кто не мог понять одного: человек пришел в село и стал учить детей русскому языку. Хорошо учит. И этот человек - против русской власти? Другие утверждали, что ему дано откровение. Что только не говорили. Когда вывели учителя, народ недовольно зароптал. Милиционеры струсили, передернули затворы автоматов. Толпа обхватила их кольцом.
- Не говорите, пожалуйста, - сказал старший. Он, видимо, очень боялся. Садясь в машину, он окинул взглядом народ, и сказал приветствие, которое произносили предки, а сейчас уже почти не употреблялось:
- Быть вам свободными!
- Да сохранит тебя Аллах! - ответил народ.
Учителя увезли. Улеглась пыль, поднятая колесами. Люди разошлись. Они забудут его? Да! Всех забывают. Время стирает все из памяти людей. Волны судьбы мечут тебя по страданиям, Мир обновляющий. Но ты иди. Иди, если даже люди скажут, что это путь глупцов. Они говорят, потому что не ведают. Не вини их. Не презирай их. Иди по пути Аллаха, высоко держа знамя шахады.
С улыбкой на устах переселился амир Муслим... Средь гула сражений вознеслась мятежная душа Раббани... Заживо сгорая, разил врагов Кабашилаев... В пороховом дыму скрылся в вечности Халид. Ушел в бессмертие Абу Идрис... Святые они. Без них человечество превратилось бы в стаи бессильных жертв и жестоких хищников. Дикость и Тирания боятся их, ибо они излучают свет, они гонят прочь от человечества тьму Невежества. А ты иди. И да будет Аллах с тобой на этом пути!..
II
В СИЗО его завели в камеру. В свое новое жилище он входил торжественно:
- Асссаламу Алейкум ва Рахматуллахи ва Баракатуху! Раздался лязг засовов...
Почти каждый день его водили на допрос. Иногда говорили ласково, вкрадчиво. Старались вернуть «заблудшего отрока» в лоно империи Куфра. А иногда кричали, пугали, били. Учитель не умел вести себя на следствии, защищать себя. В наивном откровении он расчищал себе путь в Сибирь, в тюрьму. Власти радовались.
Обычно за ним в тюрьму приходил угрюмые, молчаливые конвойные. В тот день за ним пришел офицер-кавказец. Шли по длинному темному коридору. У дверей кабинета следователя шедший вперед офицер резко обернулся.
- Зачем ты оскорбил меня тогда, в своем доме?
- Я тебя не оскорблял.
- Ты сказал мне «раб». Разве это не оскорбление?
- Для тебя - нет. Ты - раб.
Милиционер сверкнул глазами, зрачки его начали накаляться, рука потянулась к кобуре пистолета. Учитель спокойно улыбнулся. Это была улыбка-оскорбление.
- Магомедов, кровь отцов вскипела в тебе, но напрасно рука потянулась к оружию: ты не посмеешь. Да, для горца «раб» - страшное оскорбление. Но ты уже не горец. Ты - раб. Раб стреляет только по воле господина. А господин еще не приказал тебе стрелять.
Рука на кобуре тряслась. Шамиль жаждал убить этого человека. Но он не мог, не смел этого делать. И человек, стоявший перед ним, говорил это ему прямо в глаза. Злоба от этого еще больше вскипала. Когда прошел озноб гнева, Шамиль стер ладонью холодный пот со лба и хриплым голосом молвил:
- Пошли!
В тот день они расстались, ненавидя друг друга. И ненавидели так, как способны ненавидеть сердца кавказцев.
III
Свой воскресный досуг зам. министра ВД Солодовников любил проводить в обществе молодых офицеров. Он имел огромное влияние. Особую отеческую опеку оказывал Солодовников Шамилю Магомедову и офицеру Сергею Подвальному. Вот и сегодня они настроились на приятное времяпрепровождение.
Втроем они приехали в ресторан, заняли кабину в дальнем углу. После нескольких рюмок коньяка Солодовников делался мечтательно-романтичным. Он рассказывал «молодежи» поучительные истории из своей жизни. Все эти истории были связаны со службой в милиции. Ловля бандитов, бои в горах, погони, налеты, чины, погоны, приключения на ниве любви и пьянки. Что только он не пережил, не перевидал! На десять жизней хватит.
- А знаете, Петр Иванович, я убил бы этого человека, кабы не служба.
- За что же, любезный?
- Он «рабом» меня обозвал, тогда на квартире. По-нашему очень оскорбительно получается. За это слово смерть полагается!
Солодовников откинулся в кресле и захохотал.
- Пустое, любезный! Укус мышонка, попавшегося в капкан.
Это сравнение, столь не лестное для его оскорбителя, рассмешило и Шамиля. И он засмеялся. Подошел официант, который осведомил пирующих, что любимых папирос Солодовникова, к несчастью, в ресторане не оказалось. Прислуга приносила свои извинения.
- Сейчас же найду, привезу, - привскочил Шамиль. - Я мигом! Как любой горец, он был услужлив, но не всем была понятна горская услужливость.
- Обойдется, - проворчал Солодовников.
- Подымим, чем Дьявол послал.
Но Шамиль вприпрыжку мчался через ресторан к выходу. Сел в машину и за полчаса объездил полгорода. Нашел в одном захудалом ларьке папиросы, купил пять пачек и вернулся в ресторан. Был очень рад своей удаче, как подвигу. Подходя к своей кабине, он слышал разговор своего шефа Солодовникова с Подвальным. Упомянули его имя. Он бы не остановился, если бы случайно услышанная фраза не хлестнула по сердцу, как ветка по лицу.
- Истинно говорю, Серега, правильно сказал учитель: раб и есть раб. «Как правильно? Как «раб»... Как?» - застряли у него в мозгу вопросы. Он замер от неожиданности.
- Я не понимаю Вас, Петр Иванович. В словах учителя нет никакой логики. Так, слова, сказанные в бессилии. Яд, да и все, - возразил Подвальный.
- Нет, не яд, а - правда. Логично. У учителя умная голова и отважное сердце. Тем хуже для нас. Мы должны заботиться о том, чтоб такие не жили.
- Не понимаю Вас. Вы не ответили, почему Шамиль Магомедов - раб.
- А раб, потому что - раб. И все тут!
- Позвольте, тогда и я - раб. У нас ведь одна служба.
- Ты - одно. Он - другое. Ты по своему происхождению должен быть опорой русскому государству. Это твое дело. А он должен бороться против нас.
- Почему?
- Мы завоевали его Родину, тело его Родины, теперь стремимся покорить дух его Родины, ибо пока не покорен дух, победа сомнительна. Понятно? Отцы Шамиля самоотверженно сражались против нашего нашествия. Их девиз был «Один против тьмы!» Это были моджахеды, истинные рыцари Джихада, свободные воины Аллаха!
А их потомок служит у нас, помогает нам покорять дух своей страны. Ну как же не раб? Раб! Все они, которые служат у нас,- рабы.
Презренные рабы. Но они нужны нам, Серега. Мы должны окончательно повергнуть их Родину, их Мать. Пусть такие как Шамиль свяжут ее. Чтобы покорить, нам нужно ее унизить, чтобы унизить, нужно изнасиловать. Это трудно сделать. Легче будет, если такие как Магомедовы, Алиевы, Гамзатовы, Махачевы, Магомедтагировы свяжут ее и кинут к нашим ногам. Шамиль этим и занимается, и подобные ему, Сережа! Мы делаем великое дело. Ты пока этого не осознаешь. Ты не знаешь о глубине и величии этого дела!
- Я поражен Вашими словами, Петр Иванович, - тихо проговорил Подвальный, - ни от кого ранее такое слышать не приходилось.
- Об этом не говорят громко. Тогда у нас не будет таких услужливых рабов, как Шамиль Магомедов. Они этого знать не должны. Мы говорим им другое. Мы говорим, что они несут свет и цивилизацию в свой народ. Мы вбиваем им в голову, что несем им освобождение. И надо туманить им мозги, чтоб не подумали задать встречный вопрос: от кого освобождение? Так должны думать и алиевы-предатели и их народ. Это мы должны знать правду. Я посвящаю тебя. Я тебя выбрал. Ты мне нравишься. Нам, старшим, нужна смена. Однако, налей мне коньяку...
Донесся звук наливаемого коньяка. Шамиль за портьерой вздохнул глубоко. Никак не усмирить в теле дрожь. И сознание, которое не хотело верить тому, что слышал. Он не спал. «Вот я: руки, грудь, погоны; там зал, пьяные, проститутки; а вот здесь в кабине... старый шакал наставляет молодого. Продолжай же. продолжай! Я, кажется, начинаю кое-что понимать...» Он сделал вид и принял позу часового на посту, словно охранял важную особу, находящуюся в кабине, дабы не отвлекаться на случай, если вдруг кто-то из зала попытается заговорить с ним, и слушал.