Файл: Джоанн Кэтлин Роулинг Гарри Поттер и Принцполукровка.doc

– Это… это было прекрасно! – взвыл Хагрид и, зарыдав пуще прежнего, повалился на кучу компоста.

– Ну будет, будет, – сказал Слизнорт и взмахнул волшебной палочкой – огромная груда земли поднялась в воздух и с глухим стуком упала на мёртвого паука, образовав гладкий холмик. – Войдём в дом, выпьем. Поддержите его с другого бока, Гарри… вот так. Пойдёмте, Хагрид… вы молодец…

Они сгрузили Хагрида в кресло у стола. Клык, угрюмо просидевший все похороны в своей корзине, теперь подошёл к ним, мягко ступая, и, как обычно, положил тяжёлую голову на колени Гарри. Слизнорт откупорил одну из принесённых им бутылок с вином.

– Я проверил их все на отсутствие яда, – заверил он Гарри, вылил содержимое бутылки в одну из смахивающих на вёдра кружек Хагрида и вручил её хозяину. – После того, что стряслось с вашим бедным другом Рупертом, я заставил домовика перепробовать их все до единой!

Мысленным взором Гарри увидел выражение, которое появилось бы на лице Гермионы, услышь она о подобном обхождении с домовым эльфом, и решил никогда при ней об этом не упоминать.

– Это для Гарри, – сказал Слизнорт, поровну разливая вторую бутылку в две кружки, – а это мне. Ну-те-с, – он поднял свою кружку повыше, – за Арагога.

– За Арагога, – в один голос повторили Хагрид и Гарри.

И Слизнорт, и Хагрид основательно приложились к кружкам. Гарри же, чей путь по-прежнему озарял «Феликс Фелицис», знал, что пить не должен, и потому лишь притворился, будто сделал глоток, а после опустил кружку на стол.

– Знаете, он ведь у меня из яйца вылупился, – сумрачно начал Хагрид. – Такой махонький был. С собачку примерно, с пекинеса.

– Как мило, – сказал Слизнорт.

– В школе его держал, в чулане, пока…

Лицо Хагрида потемнело, и Гарри знал, почему Том Реддл подстроил всё так, что Хагрида обвинили в том, что он открыл Тайную комнату, и прогнали из школы. Слизнорт, похоже, Хагрида не слушал, он смотрел на потолок, с которого во множестве свисали медные кастрюли, а среди них – длинный моток шелковистых, ослепительно белых волос.

– Это, случаем, не волосы единорога, Хагрид?

– Ну да, – равнодушно откликнулся Хагрид. – Из хвостов ихних, они в Лесу за кусты зацепляются, их там полным-полно…

– Но, дорогой мой друг, известно ли вам, сколько они стоят?

– Да я из них повязки делаю, если какая тварь покалечится, – пожал плечами Хагрид. – Здорово помогает, такое, понимаете, сильное средство.

---

Слизнорт ещё раз глотнул из кружки, теперь взгляд его обшаривал хижину с куда большим вниманием, отыскивая, насколько понимал Гарри, новые сокровища, которые можно было бы превратить в обильные запасы выдержанной в дубовых бочках медовухи, засахаренных ананасов и бархатных домашних курток. Затем он пополнил кружку Хагрида и свою собственную и принялся расспрашивать лесничего о существах, обитающих в Лесу, о том, как ему удаётся за всеми присматривать. Хагрид, на которого подействовало и вино, и лестное любопытство Слизнорта, перестал вытирать глаза и разговорился, с удовольствием описав особенности разведения лукотрусов.

Тут «Феликс Фелицис» словно подпихнул Гарри в бок, и он заметил, что вино, принесённое Слизнортом, быстро убывает. До сих пор Гарри ещё ни разу не удавалось применить заклинание Подзаправки, не произнеся его вслух, но сама мысль, что сегодня это у него не получится, была просто смехотворной. И точно – Гарри лишь ухмыльнулся, когда, незаметно для Слизнорта с Хагридом (которые теперь пересказывали друг другу байки о контрабанде драконьих яиц) наставив под столом волшебную палочку на пустеющие бутылки, увидел, что они тут же начали пополняться вином.

Через час с небольшим Хагрид со Слизнортом затеяли произносить пышные тосты – за Хогвартс, за Дамблдора, за эльфийское вино и за…

– За Гарри Поттера! – взревел Хагрид и осушил едва ли не четырнадцатую по счёту кружку, залив вином и бороду.

– Правильно! – воскликнул Слизнорт, у которого уже начинал заплетаться язык – За Парри Гроттера, Избранного Юношу, Который… короче, что-то в этом роде. – И тоже осушил свою кружку.

Хагрид вновь прослезился и заставил Слизнорта принять от него целый единорожий хвост. Слизнорт, упрятав хвост в карман, воскликнул:

– За дружбу! За щедрость! За волосы по десять галеонов штука!

А вскоре Хагрид со Слизнортом уже сидели бок о бок, обнявшись и распевая тягучую, грустную песню о кончине волшебника по имени Одо.

– Эх-х-х, до чего ж оно хорошо – молодым помереть, – пробормотал вдруг Хагрид, припадая к столу. Глаза его немного косили. Слизнорт между тем продолжал выводить припев. – И папа мой до срока, того… да и твои мама с папой, Гарри.

В уголках прищуренных глаз Хагрида снова накапливались крупные слёзы, он вцепился в руку Гарри, потряс её.

– Самые что ни на есть лучшие молодые волшебник с волшебницей, каких я знал… ужасное дело… ужасное…

Слизнорт жалобно пел:
И Одо-героя домой отнесли,

---

Туда, где резвился он в малые лета,

С ним шляпа навыворот рядом лежит,

И сломана палочка, грустно всё это.
– Ужасное, – проворчал Хагрид; его косматая голова опустилась на сложенные поверх стола руки, перекатилась на сторону, и Хагрид, мгновенно уснув, громко захрапел.

– Виноват, – икнув, произнёс Слизнорт. – Ну не могу я мелодию выдержать, хоть ты меня режь.

– Хагрид говорил не о вашем пении, – негромко сказал Гарри. – Он говорил о смерти моих родителей.

– О, – отозвался Слизнорт, одолевая потребность рыгнуть. – О, да. Это и вправду было ужасно. Ужасно… ужасно…

Походило на то, что ему никак не удаётся найти хоть какие-то слова, и потому он снова пополнил кружки, свою и Гарри.

– Вы, наверное, не помните этого, Гарри? – неуклюже поинтересовался он.

– Нет. Когда они погибли, мне был всего год, – ответил Гарри, глядя на пламя свечи, подрагивавшее от тяжёлого храпа Хагрида. – Правда, с тех пор я немало об этом узнал. Папа умер первым. Вам это известно?

– Мне нет, – глухо ответил Слизнорт.

– Волан-де-Морт убил его, а потом переступил через труп, подступая к маме, – сказал Гарри.

Слизнорт задрожал всем телом, но оторвать полный ужаса взгляд от лица Гарри был не в силах.

– Он велел маме убраться с дороги, – безжалостно продолжал Гарри. – Он сам говорил мне, что ей не было нужды умирать. Ему нужен был только я. Она могла бы спастись, убежать.

– О боже, – выдохнул Слизнорт. – Так она могла… она не должна была… какой кошмар…

– Да, кошмар, – произнёс Гарри голосом, почти неотличимым от шёпота. – И всё же мама не сдвинулась с места. Папа был мёртв, но она не хотела, чтобы погиб и я. Она умоляла Волан-де-Морта, но тот лишь расхохотался…

– Довольно! – воскликнул вдруг Слизнорт, поднимая перед собой трясущуюся ладонь. – Право же, дорогой мой мальчик, довольно. Я старый человек… я не хочу слышать… не хочу слышать…

– Я и забыл, – солгал Гарри, которого вёл за собой «Феликс Фелицис». – Вы ведь любили её, верно?

– Любил? – переспросил Слизнорт, и глаза его до краёв наполнились слезами. – Я и вообразить себе не могу человека, который знал бы её и не любил. Такая храбрая, такая весёлая… Ничего ужаснее…

– И тем не менее сыну её вы не помогли, – сказал Гарри. – Она отдала мне свою жизнь, а вы не хотите отдать даже воспоминание.

Хижину наполнял раскатистый храп Хагрида. Гарри неотрывно смотрел в полные слёз глаза Слизнорта. И казалось, что преподаватель зельеварения уже не способен был отвести взгляд в сторону.

---

– Не говорите так, – прошептал он. – Дело не в том… Если бы это вам помогло, то конечно же… Но ведь они никакой службы сослужить не могут.

– Могут, – громко и отчётливо произнёс Гарри. – Дамблдору нужна информация. Мне нужна информация.

Он знал, что под его ногами твёрдая почва: «Феликс» сказал ему, что поутру Слизнорт ни единого слова из их разговора не вспомнит. Гарри чуть наклонился вперёд, глядя Слизнорту прямо в глаза.

– Я – Избранный. Я должен убить его. И мне нужна ваша память.

Слизнорт побледнел сильнее, покрытый потом лоб его блестел.

– Вы – Избранный?

– Разумеется, – спокойно ответил Гарри.

– Но тогда, мой дорогой мальчик, вы просите очень о многом… Вы просите, по сути дела, чтобы я помог вам уничтожить…

– Разве вы не хотите избавиться от волшебника, убившего Лили Эванс?

– Гарри, Гарри, конечно, хочу, однако…

– Вы боитесь, что он узнает о том, как вы мне помогли?

Слизнорт не ответил, он выглядел перепуганным до смерти.

– Будьте таким же храбрым, как моя мама, профессор…

Слизнорт поднял пухлую ладонь, прижал дрожащие пальцы к губам – на какой-то миг он обрёл сходство с младенцем-переростком.

– Мне нечем гордиться, – прошептал он сквозь пальцы. – Я стыжусь того… того, что показывает это воспоминание. Я думаю, что, может быть, причинил в тот день великий вред.

– Отдав мне воспоминание, вы перечеркнёте всё, что сделали, – сказал Гарри. – Это будет отважным и благородным поступком.

Хагрид подёргался во сне и захрапел снова. Слизнорт и Гарри смотрели друг на друга поверх оплывающей свечи. Молчание длилось долго, но «Феликс Фелицис» говорил Гарри, что прерывать его не следует, следует ждать.

Затем Слизнорт очень медленно погрузил руку в карман и извлёк оттуда волшебную палочку. Он сунул другую руку под мантию, вытащил маленький пустой пузырёк. Всё ещё глядя Гарри в глаза, Слизнорт коснулся кончиком палочки своего виска и отдёрнул её, вытянув наружу длинную, прилипшую к палочке серебристую нить воспоминаний. Нить тянулась и тянулась, пока не оборвалась и не повисла, поблёскивая серебром, на кончике палочки. Слизнорт опустил её в пузырёк, где нить сначала улеглась витками, а потом расширилась, взвихрившись, точно газ. Дрожащей рукой Слизнорт вставил в горлышко пузырька пробку и через стол протянул его Гарри.

– Большое спасибо, профессор.

– Вы достойный юноша, – отозвался профессор Слизнорт; слёзы стекали по его толстым щекам в моржовые усы. – И у вас её глаза… Я только прошу, не подумайте обо мне слишком плохо, когда увидите это.

---

И профессор тоже опустил голову на руки, и, глубоко вздохнув, заснул.

---