Файл: Сапольски. Кто мы такие Вы смогли скачать эту книгу бесплатно и легально благодаря проекту Дигитека.pdf
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 05.12.2023
Просмотров: 331
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Н фанатик-индуист прорвался сквозь толпу, чтобы испо- ведоваться Ганди в грехах: он своими руками вырезал семью невинных мусульман. Ганди наставляет его на путь искупления: возьми мусульманского ребенка, осиротев- шего в этом безумии, и вырасти в лучших условиях, кото- рые сможешь ему дать... вырасти его набожным мусуль- манином, одним из твоих врагов. Всю нацию взволновал этот невероятно глубокий совет, в основе которого мысль, что по рождению ребенок принадлежит мусульманам, а значит, ты должен помочь ему вернуться к ним.
Эти споры умозрительно напоминают случай Дженни- фер Буш. Но они меркнут, если задуматься о том, что про- изошло с этим ребенком и, к сожалению, не с ней одной.
В апреле 1996 года мать Дженнифер (которая собирала через прессу деньги на оплату огромных счетов за лече- ние дочери) была арестована. Расследование полиции и сотрудников опеки во Флориде, где жили Буши, показа- ло, что причиной стойких инфекций у Дженнифер были не гены и не патогены. Своими симптомами девочка, похоже, была обязана собственной матери. Невероятно, но, согласно обвинениям, по которым ее в итоге приго- ворили, мамочка добавляла фекалии в пищевые зонды
Дженнифер. Плюс она неплохо поколдовала, увеличивая суммы в счетах. Вероятно даже, что обращение к Клинто- нам с просьбой о помощи, написанное крупным детским почерком, — произведение нанятого ее матерью автора.
Ужасно, кровь стынет в жилах. И такое расстройство родительского поведения настолько распространено, что квалифицируется как синдром.
П ¦ ¥
Чаще всего этот феномен называют синдромом Мюнх- гаузена по доверенности. В 1951 году психиатр Ричард
Ашер описал необычное расстройство, при котором люди выдумывали симптомы заболевания, чтобы добиться вни- мания врачей. Его подвиды уже были замечены и поиме- нованы — например, laparotomorphilia migrans (фабри- кация симптомов, приводящая к операции), neurologia
phantastica (фабрикация неврологических симптомов) и haemorrhagica histrionica (самоиндуцированная поте- ря крови). Ашер, подчеркивая их общность, дал им еди- ное название — синдром Мюнхгаузена (в честь барона
Карла фон Мюнхгаузена, немецкого солдата XVIII века, известного небылицами о своих приключениях). Затем в 1977 году британский педиатр Рой Медоу из Сент-
Джеймсской университетской больницы в Лидсе обозна- чил синдром, при котором родитель вызывает те или иные симптомы у ребенка, назвав его, что логично, синдромом
Мюнхгаузена по доверенности (МПД).
МПД поражает, ошеломляет социальной сложностью расстройства, тем, что непостижимое поведение родите- ля обычно успешно продолжается при невольном содей- ствии медицинских работников. Но, даже если не углуб- ляться в это, сами по себе случаи МПД — богатая пища для ночных кошмаров.
В наименее насильственных вариантах МПД роди- тель просто подтасовывает анализы ребенка. Статья
Медоу описывает случай шестилетней девочки, которую госпитализировали с кровью в дурно пахнущей, киша- щей бактериями моче — предположительно, из-за тяже-
Н лого заражения мочеполовой системы. Врачи из преды- дущих больниц осмотрели ее и, зайдя в тупик, направи- ли к экспертам. Начались странности. Утром ее осаждал один тип бактерий. К вечеру те бактерии были побежде- ны, но на их месте оказывались другие. Еще удивительнее было то, что в дневном анализе могло вообще не быть бак- терий. Ребенку давали все более сильные лекарства, все впустую — инфекция не отступала. Внимательные мед- сестры заметили закономерность: бактерии в анализах обнаруживались только тогда, когда собрать анализ мочи помогала мать, — эту особенность Медоу отметил в своей статье. Наконец, химический анализ показал, что кровь в моче девочки — это менструальная кровь матери.
Но настоящие ужасы начинаются, когда родитель вмешивается в процессы в организме ребенка. Неко- торые МПД-родители вызывали у детей загадочную сыпь, втирая в кожу едкие вещества. В другой исто- рии болезни мать двухлетней девочки разбила ей щико- лотки так, что началось тяжелое воспаление, которое потребовало вскрытия и дренажа, после чего она под- держивала заражение этой области, втирая в швы зем- лю и кофейную гущу. Дуглас Шнайдер, кардиолог-педи- атр из Университета Цинциннати, и его коллеги сооб- щили о еще более насильственном случае. Большинству родителей сироп ипекакуаны известен как неприят- ное, но необходимое средство, чтобы срочно вызвать у ребенка рвоту, если он проглотил что-то ядовитое.
Но одна мать насильно поила пятилетнего сына ипе- какуаной, вызывая тяжелую рвоту и понос. Насторо-
П ¦ ¥
жившиеся медсестры нашли бутылочки ипекакуаны, спрятанные в больничной палате, в кармане пальто мате- ри. После этого рвота волшебным образом прекратилась и ребенок выздоровел, отделавшись поражением сердца
(возможный побочный эффект применения ипекакуаны).
В отчете описан еще один случай, когда умер трехлетний ребенок, которого с рождения рвало 6–8 раз в день.
Медоу в своей изначальной статье описывал и такой случай: малыш с серьезными и продолжительными нару- шениями солевого баланса — избытком натрия в кро- ви с самого рождения. Как обычно, все налаживалось, когда рядом не было матери. Она получила медсестрин- ское образование и умела обращаться с желудочным зон- дом для кормления — оказывается, она насильно пичка- ла сына солью. Он умер, пока социальные службы орга- низовывали для него опеку. Эдвард Сефериан, педиатр из Чикагского университета, сообщает о воистину кош- марном недуге: тело шестилетнего мальчика было зараже- но целой армией бактерий. Это был редкий, озадачиваю- щий случай, нечасто можно встретить ребенка с настоль- ко подавленным иммунитетом, чтобы в теле развивался полимикробный сепсис. Тайна оказалась еще глубже — иммунная система ребенка не была подавлена, она пре- красно работала. Но кровь захлестывали все новые волны бактериальной инфекции, жар не спадал, никакие анти- биотики не действовали. В какой-то момент у сотрудни- ков больницы возникли подозрения, добавил информа- ции и отец ребенка — все указывало на мать, которая ста- ла завсегдатаем палаты и помогала внутривенно кормить
Н ребенка. Раньше она работала санитаркой и знала боль- ничные порядки. В итоге обнаружилось, что мать вводи- ла своему ребенку в кровь фекалии.
Вот методы, доступные МПД-родителю: кровотечение можно имитировать, добавив кровь извне, или вызвать достаточным количеством противосвертывающих средств, которые превратят каплю в поток. Судороги можно вызвать, многократно зажимая сонную артерию на шее. Состояние оцепенения от подавления централь- ной нервной системы наступает после уколов инсулина.
Остановку дыхания (апноэ), которая будет убедитель- но смотреться на мониторах, можно вызвать частичным удушением. Понос легко спровоцировать слабительны- ми или солевым отравлением, рвоту — средствами вро- де ипекакуаны.
А вот самые распространенные лекарства и яды, кото- рыми насильно пичкают детей, чтобы вызвать симптомы: противосудорожные, опиаты, транквилизаторы, антиде- прессанты, соль, антигистаминные средства — и, конеч- но, бельевой отбеливатель.
Стандартный вредитель — в большинстве случаев мать
(и это происходит достаточно часто, чтобы дальше писать только о матерях, как если бы это был единственный вари- ант — просто для удобства объяснения). Стандартная жертва — младше шести лет и точно не в состоянии рас- сказать, что, когда рядом никого нет, мамочка вкалывает ребенку тщательно очищенную суспензию собачьего дерь- ма. Среднее время между поступлением ребенка в меди- цинские учреждения и обнаружением правды — пят-
П ¦ ¥
надцать месяцев: достаточно, чтобы тяжелые и стойкие симптомы заставили врачей провести множество обследо- ваний и анализов, для курса лечения, для повторного курса более мощных лекарств, для третьего курса какого-нибудь нового экспериментального препарата, для пищевых зон- дов, дренажных трубок, переливаний, катетеров, клизм, капельниц и бесконечных уколов, даже для многократных наркозов и операций. А смертность приближается к 10%.
Мы пытаемся ухватиться за подобие понимания, най- ти этим непотребствам хоть какое-то объяснение, словно
МПД — безумная разновидность чего-то отдаленно знако- мого. Но многие из возможных объяснений не работают из-за того, чем МПД не является. Это не жестокое обра- щение с детьми в «обычном» (прискорбно, что это сло- во здесь понятно) смысле, как, скажем, избиение ребен- ка. В таких случаях преступник, как правило, усиленно старается избегать внимания со стороны представителей здравоохранения, в отличие от МПД. Это не какое-нибудь материнское тревожное расстройство, когда мать настолько патологически обеспокоена здоровьем ребен- ка, что фабрикует симптомы, благодаря которым ребе- нок окажется в безопасности медицинского учреждения.
Таких тревог не обнаруживается. Это не та «смертель- ная забота», при которой материнская тревога о здоро- вье ребенка включает боязнь и избегание медицинской системы. Это и не «маскарадный» синдром, когда мать лжет о здоровье ребенка, чтобы не отпускать его в школу: в таких случаях ее мотив — продлить период заботы, отло- жить момент, когда ребенок станет независимым; здесь,
Н как правило, мать и ребенок — соучастники и нет риска реальной болезни.
Отмечается также, что к МПД не относится бредо- вая, но искренняя убежденность родителя, что ребенок болен. Родитель не верит, что младенец каким-то обра- зом по нескольку раз в день глотает яд. Родитель не верит, что отбеливатель, периодическое удушение и фекалии под кожей изгоняют дьявола. Голоса в голове не нашеп- тывают родителю вызвать припадки у ребенка.
И наконец, МПД не имеет отношения к манипуляции ради материальной выгоды: чтобы мать в слезах мог- ла умолять хозяина съемной квартиры простить задерж- ку оплаты — у нее как-никак ребенок опять болеет. Даже если тут вообще возможна материальная выгода, в луч- шем случае — это вторичный мотив.
Так что же это за болезнь? В семьях с МПД мужа обыч- но нет или он далеко, и Медоу рассуждает, что в послед- них примерах искусственно созданная драма, в част- ности, нацелена на то, чтобы привлечь равнодушного мужа. Еще одна подсказка: в историях болезни упоми- нается, что примерно половина МПД-преступниц имела какую-то медицинскую подготовку. Технические навыки и знание больничной культуры — необходимое условие для некоторых видов подлога. Медоу заметил закономер- ность, о которой позже сообщали и другие: у большин- ства этих матерей медицинская карьера не сложилась — это бывшие студентки-медсестры, которые не справились с учебной нагрузкой, или фельдшеры, уволенные за эмо- циональную неустойчивость. Как пишет Медоу, «можно
П ¦ ¥
было бы предположить, что некоторые [из МПД-матерей] были полны решимости одолеть систему, которая одоле- ла их».
Но центральная, определяющая мотивация при МПД — это желание полностью включиться в медицинскую систе- му. «Больницы могут быть сильным (и опасным) пристра- стием», как выразился Медоу. МПД-матери посвящают все свое время болезни ребенка и неделями не покидают палату. Медицинские работники поначалу видят в них святых, жертвующих собой. Те, в свою очередь, испытыва- ют ощущение безопасности и комфорта, почти чувствен- ное удовольствие от внимания, от возможности заботить- ся и получать заботу, от принадлежности к социальной общности.
Эта включенность в больничное устройство представ- ляется не просто как неустанное дежурство при хвором ребенке. Мать быстро нащупывает пути в сообщество сотрудников больницы. Она становится типичным «штат- ским» в палате: социальные навыки манипуляции для это- го нужны даже больше медицинских умений, которыми обладают многие МПД-матери. Такая мать обычно осыпа- ет сотрудников больницы комплиментами, она благодар- на, признательна, старается дипломатично дать понять, насколько все здесь лучше и способнее, чем эти неуме- хи из прошлой больницы. Уже через несколько дней она является с домашним печеньем для ночных дежурных
(в «элитной» версии одна МПД-мать оказалась главным сборщиком пожертвований для детского отделения боль- ницы). Вскорости мать уже знает все дни рождения и при-
Н ходит с подарками, на грани слишком личных. Она стано- вится доверенным лицом, выслушивая любовные истории медсестер, сочувствует родительским тяготам. Она раз- бирается в интригах и конфликтах сотрудников, тихонь- ко давая каждому понять, на чьей она стороне — на его, конечно. Она понимает. Она понимает, какие грубости нередко приходится терпеть медсестрам от докторов.
Она понимает неуверенность и давление, под которым приходится работать молодым врачам. Ее способность выслушивать чужие проблемы действительно впечатля- ет — ведь у нее своих немало. «Знаешь, который из детей ее? Да, тот, тяжело больной. Удивительно, какая силь- ная и великодушная женщина...» Она даже больше, чем негласный талисман палаты. Половина сотрудниц считает ее новой лучшей подругой, половина сотрудни- ков надеется затащить в постель. Все отделение очарова- но и готово из кожи вон лезть, чтобы помочь ее ребенку с загадочной болезнью, готово потакать желанию мате- ри быть в гуще событий при любых медицинских проце- дурах, готово подавить малейшие сомнения как абсурд- ные и недостойные*.
*
Этот стиль социальных манипуляций имеет много общего с пограничным расстройством личности. Неопытных докторов «пограничники» съедят и не подавятся. Седые старейшины психиатрии, наблюдая за обучением молодых психологов и психиатров, говорят, что молодняку необходимо вы- работать «защиту от пограничника», надеясь, что первый такой пациент всего лишь преподаст незабываемый клинический урок, а не разрушит их карьеру или личную жизнь.
На психиатрическом жаргоне слово пограничный может превра- титься в пугающе активный глагол: «Черт, придется ухлопать весь день на дисциплинарном слушании по сфабрикованным обвинениям против
Смита, ординатора-второкурсника. Бедный малый. Эта пациентка — ум-
П ¦ ¥
Это сложное сооружение из манипуляций, способ- ность МПД-матери внедриться в сообщество сотрудни- ков больницы оборачивается жестокой ловушкой, когда кто-то начинает догадываться, что здесь что-то не сходит- ся. Течение болезни ребенка начинает вызывать подозре- ния. Или, возможно, идеальная мать, в отличие от мед- сестер, не выглядит особенно встревоженной за ребенка.
Кто-нибудь наконец может заметить, что рвота, зара- жение, высокая температура возникают только в при- сутствии матери. Или кто-нибудь заглядывает в пала- ту ребенка и краем глаза успевает увидеть, что мать что-то делала за занавеской с брыкающимся, рыдающим ребенком. «Сыщиком», скорее всего, станет одна из стар- ших медсестер, которая немало повидала и пациентов, и их семей. Это будет кто-то с прочной защитой от «погра- ничника», кто не ищет на работе лучших друзей, которым ная, профессиональная, обольстительная манера поведения — убедила
Смита выписывать ей горы демерола без всяких причин. У него, наконец, открылись глаза, он попытался отозвать рецепт, а теперь она убедила поло- вину комиссии, что на сеансах терапии он пытался затащить ее в постель.
И естественно, оказалось, что она проделывала такой же фокус с демеро- лом в четырех других учебных клиниках, но те случаи не рассматриваются, потому что она снова и снова подает встречные иски, чтобы врачи испуга- лись и не вносили это в ее медицинскую карту. Теперь жареным запахло для Смита. Бедняга, она его совершенно “опограничила”». Печально из- вестная героиня Гленн Клоуз в «Роковом влечении» обладала многими по- граничными признаками (до того, как окончательно рехнулась и взялась за кролика и нож). Эмоционально неустойчивые мастера манипуляции, способные на суицидальный жест (но редко на настоящее самоубийство), они существуют в черно-белом мире злодеев и идеализированных героев, в отношениях, которые обычно поверхностны и недолговечны, потому что не выдерживают такой дихотомии. На фасаде «пограничники» демон- стрируют яркую личность, у которой все под контролем, но их лицемерие заставляет задуматься: кто же внутри, если там вообще кто-то есть. —
Прим. авт.
Н фанатик-индуист прорвался сквозь толпу, чтобы испо- ведоваться Ганди в грехах: он своими руками вырезал семью невинных мусульман. Ганди наставляет его на путь искупления: возьми мусульманского ребенка, осиротев- шего в этом безумии, и вырасти в лучших условиях, кото- рые сможешь ему дать... вырасти его набожным мусуль- манином, одним из твоих врагов. Всю нацию взволновал этот невероятно глубокий совет, в основе которого мысль, что по рождению ребенок принадлежит мусульманам, а значит, ты должен помочь ему вернуться к ним.
Эти споры умозрительно напоминают случай Дженни- фер Буш. Но они меркнут, если задуматься о том, что про- изошло с этим ребенком и, к сожалению, не с ней одной.
В апреле 1996 года мать Дженнифер (которая собирала через прессу деньги на оплату огромных счетов за лече- ние дочери) была арестована. Расследование полиции и сотрудников опеки во Флориде, где жили Буши, показа- ло, что причиной стойких инфекций у Дженнифер были не гены и не патогены. Своими симптомами девочка, похоже, была обязана собственной матери. Невероятно, но, согласно обвинениям, по которым ее в итоге приго- ворили, мамочка добавляла фекалии в пищевые зонды
Дженнифер. Плюс она неплохо поколдовала, увеличивая суммы в счетах. Вероятно даже, что обращение к Клинто- нам с просьбой о помощи, написанное крупным детским почерком, — произведение нанятого ее матерью автора.
Ужасно, кровь стынет в жилах. И такое расстройство родительского поведения настолько распространено, что квалифицируется как синдром.
П ¦ ¥
Чаще всего этот феномен называют синдромом Мюнх- гаузена по доверенности. В 1951 году психиатр Ричард
Ашер описал необычное расстройство, при котором люди выдумывали симптомы заболевания, чтобы добиться вни- мания врачей. Его подвиды уже были замечены и поиме- нованы — например, laparotomorphilia migrans (фабри- кация симптомов, приводящая к операции), neurologia
phantastica (фабрикация неврологических симптомов) и haemorrhagica histrionica (самоиндуцированная поте- ря крови). Ашер, подчеркивая их общность, дал им еди- ное название — синдром Мюнхгаузена (в честь барона
Карла фон Мюнхгаузена, немецкого солдата XVIII века, известного небылицами о своих приключениях). Затем в 1977 году британский педиатр Рой Медоу из Сент-
Джеймсской университетской больницы в Лидсе обозна- чил синдром, при котором родитель вызывает те или иные симптомы у ребенка, назвав его, что логично, синдромом
Мюнхгаузена по доверенности (МПД).
МПД поражает, ошеломляет социальной сложностью расстройства, тем, что непостижимое поведение родите- ля обычно успешно продолжается при невольном содей- ствии медицинских работников. Но, даже если не углуб- ляться в это, сами по себе случаи МПД — богатая пища для ночных кошмаров.
В наименее насильственных вариантах МПД роди- тель просто подтасовывает анализы ребенка. Статья
Медоу описывает случай шестилетней девочки, которую госпитализировали с кровью в дурно пахнущей, киша- щей бактериями моче — предположительно, из-за тяже-
Н лого заражения мочеполовой системы. Врачи из преды- дущих больниц осмотрели ее и, зайдя в тупик, направи- ли к экспертам. Начались странности. Утром ее осаждал один тип бактерий. К вечеру те бактерии были побежде- ны, но на их месте оказывались другие. Еще удивительнее было то, что в дневном анализе могло вообще не быть бак- терий. Ребенку давали все более сильные лекарства, все впустую — инфекция не отступала. Внимательные мед- сестры заметили закономерность: бактерии в анализах обнаруживались только тогда, когда собрать анализ мочи помогала мать, — эту особенность Медоу отметил в своей статье. Наконец, химический анализ показал, что кровь в моче девочки — это менструальная кровь матери.
Но настоящие ужасы начинаются, когда родитель вмешивается в процессы в организме ребенка. Неко- торые МПД-родители вызывали у детей загадочную сыпь, втирая в кожу едкие вещества. В другой исто- рии болезни мать двухлетней девочки разбила ей щико- лотки так, что началось тяжелое воспаление, которое потребовало вскрытия и дренажа, после чего она под- держивала заражение этой области, втирая в швы зем- лю и кофейную гущу. Дуглас Шнайдер, кардиолог-педи- атр из Университета Цинциннати, и его коллеги сооб- щили о еще более насильственном случае. Большинству родителей сироп ипекакуаны известен как неприят- ное, но необходимое средство, чтобы срочно вызвать у ребенка рвоту, если он проглотил что-то ядовитое.
Но одна мать насильно поила пятилетнего сына ипе- какуаной, вызывая тяжелую рвоту и понос. Насторо-
П ¦ ¥
жившиеся медсестры нашли бутылочки ипекакуаны, спрятанные в больничной палате, в кармане пальто мате- ри. После этого рвота волшебным образом прекратилась и ребенок выздоровел, отделавшись поражением сердца
(возможный побочный эффект применения ипекакуаны).
В отчете описан еще один случай, когда умер трехлетний ребенок, которого с рождения рвало 6–8 раз в день.
Медоу в своей изначальной статье описывал и такой случай: малыш с серьезными и продолжительными нару- шениями солевого баланса — избытком натрия в кро- ви с самого рождения. Как обычно, все налаживалось, когда рядом не было матери. Она получила медсестрин- ское образование и умела обращаться с желудочным зон- дом для кормления — оказывается, она насильно пичка- ла сына солью. Он умер, пока социальные службы орга- низовывали для него опеку. Эдвард Сефериан, педиатр из Чикагского университета, сообщает о воистину кош- марном недуге: тело шестилетнего мальчика было зараже- но целой армией бактерий. Это был редкий, озадачиваю- щий случай, нечасто можно встретить ребенка с настоль- ко подавленным иммунитетом, чтобы в теле развивался полимикробный сепсис. Тайна оказалась еще глубже — иммунная система ребенка не была подавлена, она пре- красно работала. Но кровь захлестывали все новые волны бактериальной инфекции, жар не спадал, никакие анти- биотики не действовали. В какой-то момент у сотрудни- ков больницы возникли подозрения, добавил информа- ции и отец ребенка — все указывало на мать, которая ста- ла завсегдатаем палаты и помогала внутривенно кормить
Н ребенка. Раньше она работала санитаркой и знала боль- ничные порядки. В итоге обнаружилось, что мать вводи- ла своему ребенку в кровь фекалии.
Вот методы, доступные МПД-родителю: кровотечение можно имитировать, добавив кровь извне, или вызвать достаточным количеством противосвертывающих средств, которые превратят каплю в поток. Судороги можно вызвать, многократно зажимая сонную артерию на шее. Состояние оцепенения от подавления централь- ной нервной системы наступает после уколов инсулина.
Остановку дыхания (апноэ), которая будет убедитель- но смотреться на мониторах, можно вызвать частичным удушением. Понос легко спровоцировать слабительны- ми или солевым отравлением, рвоту — средствами вро- де ипекакуаны.
А вот самые распространенные лекарства и яды, кото- рыми насильно пичкают детей, чтобы вызвать симптомы: противосудорожные, опиаты, транквилизаторы, антиде- прессанты, соль, антигистаминные средства — и, конеч- но, бельевой отбеливатель.
Стандартный вредитель — в большинстве случаев мать
(и это происходит достаточно часто, чтобы дальше писать только о матерях, как если бы это был единственный вари- ант — просто для удобства объяснения). Стандартная жертва — младше шести лет и точно не в состоянии рас- сказать, что, когда рядом никого нет, мамочка вкалывает ребенку тщательно очищенную суспензию собачьего дерь- ма. Среднее время между поступлением ребенка в меди- цинские учреждения и обнаружением правды — пят-
П ¦ ¥
надцать месяцев: достаточно, чтобы тяжелые и стойкие симптомы заставили врачей провести множество обследо- ваний и анализов, для курса лечения, для повторного курса более мощных лекарств, для третьего курса какого-нибудь нового экспериментального препарата, для пищевых зон- дов, дренажных трубок, переливаний, катетеров, клизм, капельниц и бесконечных уколов, даже для многократных наркозов и операций. А смертность приближается к 10%.
Мы пытаемся ухватиться за подобие понимания, най- ти этим непотребствам хоть какое-то объяснение, словно
МПД — безумная разновидность чего-то отдаленно знако- мого. Но многие из возможных объяснений не работают из-за того, чем МПД не является. Это не жестокое обра- щение с детьми в «обычном» (прискорбно, что это сло- во здесь понятно) смысле, как, скажем, избиение ребен- ка. В таких случаях преступник, как правило, усиленно старается избегать внимания со стороны представителей здравоохранения, в отличие от МПД. Это не какое-нибудь материнское тревожное расстройство, когда мать настолько патологически обеспокоена здоровьем ребен- ка, что фабрикует симптомы, благодаря которым ребе- нок окажется в безопасности медицинского учреждения.
Таких тревог не обнаруживается. Это не та «смертель- ная забота», при которой материнская тревога о здоро- вье ребенка включает боязнь и избегание медицинской системы. Это и не «маскарадный» синдром, когда мать лжет о здоровье ребенка, чтобы не отпускать его в школу: в таких случаях ее мотив — продлить период заботы, отло- жить момент, когда ребенок станет независимым; здесь,
Н как правило, мать и ребенок — соучастники и нет риска реальной болезни.
Отмечается также, что к МПД не относится бредо- вая, но искренняя убежденность родителя, что ребенок болен. Родитель не верит, что младенец каким-то обра- зом по нескольку раз в день глотает яд. Родитель не верит, что отбеливатель, периодическое удушение и фекалии под кожей изгоняют дьявола. Голоса в голове не нашеп- тывают родителю вызвать припадки у ребенка.
И наконец, МПД не имеет отношения к манипуляции ради материальной выгоды: чтобы мать в слезах мог- ла умолять хозяина съемной квартиры простить задерж- ку оплаты — у нее как-никак ребенок опять болеет. Даже если тут вообще возможна материальная выгода, в луч- шем случае — это вторичный мотив.
Так что же это за болезнь? В семьях с МПД мужа обыч- но нет или он далеко, и Медоу рассуждает, что в послед- них примерах искусственно созданная драма, в част- ности, нацелена на то, чтобы привлечь равнодушного мужа. Еще одна подсказка: в историях болезни упоми- нается, что примерно половина МПД-преступниц имела какую-то медицинскую подготовку. Технические навыки и знание больничной культуры — необходимое условие для некоторых видов подлога. Медоу заметил закономер- ность, о которой позже сообщали и другие: у большин- ства этих матерей медицинская карьера не сложилась — это бывшие студентки-медсестры, которые не справились с учебной нагрузкой, или фельдшеры, уволенные за эмо- циональную неустойчивость. Как пишет Медоу, «можно
П ¦ ¥
было бы предположить, что некоторые [из МПД-матерей] были полны решимости одолеть систему, которая одоле- ла их».
Но центральная, определяющая мотивация при МПД — это желание полностью включиться в медицинскую систе- му. «Больницы могут быть сильным (и опасным) пристра- стием», как выразился Медоу. МПД-матери посвящают все свое время болезни ребенка и неделями не покидают палату. Медицинские работники поначалу видят в них святых, жертвующих собой. Те, в свою очередь, испытыва- ют ощущение безопасности и комфорта, почти чувствен- ное удовольствие от внимания, от возможности заботить- ся и получать заботу, от принадлежности к социальной общности.
Эта включенность в больничное устройство представ- ляется не просто как неустанное дежурство при хвором ребенке. Мать быстро нащупывает пути в сообщество сотрудников больницы. Она становится типичным «штат- ским» в палате: социальные навыки манипуляции для это- го нужны даже больше медицинских умений, которыми обладают многие МПД-матери. Такая мать обычно осыпа- ет сотрудников больницы комплиментами, она благодар- на, признательна, старается дипломатично дать понять, насколько все здесь лучше и способнее, чем эти неуме- хи из прошлой больницы. Уже через несколько дней она является с домашним печеньем для ночных дежурных
(в «элитной» версии одна МПД-мать оказалась главным сборщиком пожертвований для детского отделения боль- ницы). Вскорости мать уже знает все дни рождения и при-
Н ходит с подарками, на грани слишком личных. Она стано- вится доверенным лицом, выслушивая любовные истории медсестер, сочувствует родительским тяготам. Она раз- бирается в интригах и конфликтах сотрудников, тихонь- ко давая каждому понять, на чьей она стороне — на его, конечно. Она понимает. Она понимает, какие грубости нередко приходится терпеть медсестрам от докторов.
Она понимает неуверенность и давление, под которым приходится работать молодым врачам. Ее способность выслушивать чужие проблемы действительно впечатля- ет — ведь у нее своих немало. «Знаешь, который из детей ее? Да, тот, тяжело больной. Удивительно, какая силь- ная и великодушная женщина...» Она даже больше, чем негласный талисман палаты. Половина сотрудниц считает ее новой лучшей подругой, половина сотрудни- ков надеется затащить в постель. Все отделение очарова- но и готово из кожи вон лезть, чтобы помочь ее ребенку с загадочной болезнью, готово потакать желанию мате- ри быть в гуще событий при любых медицинских проце- дурах, готово подавить малейшие сомнения как абсурд- ные и недостойные*.
*
Этот стиль социальных манипуляций имеет много общего с пограничным расстройством личности. Неопытных докторов «пограничники» съедят и не подавятся. Седые старейшины психиатрии, наблюдая за обучением молодых психологов и психиатров, говорят, что молодняку необходимо вы- работать «защиту от пограничника», надеясь, что первый такой пациент всего лишь преподаст незабываемый клинический урок, а не разрушит их карьеру или личную жизнь.
На психиатрическом жаргоне слово пограничный может превра- титься в пугающе активный глагол: «Черт, придется ухлопать весь день на дисциплинарном слушании по сфабрикованным обвинениям против
Смита, ординатора-второкурсника. Бедный малый. Эта пациентка — ум-
П ¦ ¥
Это сложное сооружение из манипуляций, способ- ность МПД-матери внедриться в сообщество сотрудни- ков больницы оборачивается жестокой ловушкой, когда кто-то начинает догадываться, что здесь что-то не сходит- ся. Течение болезни ребенка начинает вызывать подозре- ния. Или, возможно, идеальная мать, в отличие от мед- сестер, не выглядит особенно встревоженной за ребенка.
Кто-нибудь наконец может заметить, что рвота, зара- жение, высокая температура возникают только в при- сутствии матери. Или кто-нибудь заглядывает в пала- ту ребенка и краем глаза успевает увидеть, что мать что-то делала за занавеской с брыкающимся, рыдающим ребенком. «Сыщиком», скорее всего, станет одна из стар- ших медсестер, которая немало повидала и пациентов, и их семей. Это будет кто-то с прочной защитой от «погра- ничника», кто не ищет на работе лучших друзей, которым ная, профессиональная, обольстительная манера поведения — убедила
Смита выписывать ей горы демерола без всяких причин. У него, наконец, открылись глаза, он попытался отозвать рецепт, а теперь она убедила поло- вину комиссии, что на сеансах терапии он пытался затащить ее в постель.
И естественно, оказалось, что она проделывала такой же фокус с демеро- лом в четырех других учебных клиниках, но те случаи не рассматриваются, потому что она снова и снова подает встречные иски, чтобы врачи испуга- лись и не вносили это в ее медицинскую карту. Теперь жареным запахло для Смита. Бедняга, она его совершенно “опограничила”». Печально из- вестная героиня Гленн Клоуз в «Роковом влечении» обладала многими по- граничными признаками (до того, как окончательно рехнулась и взялась за кролика и нож). Эмоционально неустойчивые мастера манипуляции, способные на суицидальный жест (но редко на настоящее самоубийство), они существуют в черно-белом мире злодеев и идеализированных героев, в отношениях, которые обычно поверхностны и недолговечны, потому что не выдерживают такой дихотомии. На фасаде «пограничники» демон- стрируют яркую личность, у которой все под контролем, но их лицемерие заставляет задуматься: кто же внутри, если там вообще кто-то есть. —
Прим. авт.