Файл: Роберт Джордан Путь кинжалов.doc

Молодая женщина подняла глаза, сверкавшие как синее пламя.

– Она назвала мое имя. Это все, что тебе следует знать.

Девица несомненно знала, что перед ней одна из Избранных, однако говорила ледяным тоном. Неслыханная дерзость для любой Приспешницы Тьмы, даже принимая во внимание ее силу. Или она просто не в себе?

– Ты обратила внимание на погоду, Грендаль? Внезапно Грендаль осознала, что разговор ведет именно дерзкая девица, а Могидин держится позади, словно чего-то выжидая. Ждет когда она, Грендаль, даст слабину? Не дождется!

– Не думаю, чтобы ты явилась ко мне толковать о Саммаэле, Могидин, и уж тем более о погоде. – Грендаль нарочито игнорировала Синдани. – Тебе ведь известно, я редко выхожу наружу.

Погода раздражала Грендаль, как и всякое природное, неуправляемое и неупорядоченное явление. В этой комнате, как и почти во всех, которыми она пользовалась, даже окон не было. – Что тебе нужно?

Могидин шла вперед вдоль стены, ее по-прежнему окружало свечение Единой Силы. Грендаль старалась держаться так, чтобы обе женщины оставались у нее на виду.

– Ты делаешь ошибку, Грендаль, – молвила Синдани и на ее полных губах появилась самодовольная улыбка. – Главная из нас – я. Могидин в немилости у Моридина за свои недавние оплошности.

Могидин бросила на девицу злобный взгляд и проворчала:

– Ты главная, но сейчас, только сейчас. Твое положение в его глазах ничуть не лучше моего! – Она осеклась, поежилась и прикусила губу.

Что за игру она ведет? – недоумевала Грендаль. Взаимная ненависть двух женщин казалась непритворной. Ну что ж, придется сыграть с ними по своим правилам. Посмотрим, как им это понравится. Невольно сцепив руки и потрогав ангриал на пальце, она, стараясь ни на миг не упустить из виду ни Могидин, ни Синдани, направилась к своему креслу. Сладость саидар сама по себе придавала уверенность, но ей хотелось коечто к этому добавить. Благодаря высокой резной спинке с богатой позолотой ее кресло казалось троном, хотя в остальном не отличалось от прочих в комнате. А такие вещи, на подсознательном уровне, действуют и на самые изощренные умы.

Небрежно откинувшись, постукивая туфелькой по полу и изображая на лице скуку, Грендаль проговорила:

– Дитя, раз ты считаешь себя главной, то скажи мне; если этот мужчина, называющий себя Смертью, действительно существует, то кто он? Что он?

– Моридин – Ни'блис, – самоуверенно, холодно и спокойно ответила девушка. – Великий Повелитель решил, что пришло время и тебе послужить Ни'блису.

---

– Что за вздор? – вскинулась Грендаль, не в силах скрыть охватившего ее гнева. – Великий Повелитель сделал своим Наместником человека, о котором я даже не слышала? – Она ничего не имела против попыток других манипулировать ею, ибо всегда умела обратить их ухищрения против них самих, но не сей раз Могидин, видимо, сочла ее недоумком. У нее по– прежнему не было сомнений, что наглая девчонка действует по наущению Могидин, сколько бы они ни испепеляли друг друга взглядами. – Я служу Великому Повелителю, самой себе и никому больше! Ступайте, играйте в свои нелепые игры с кем-нибудь другим. Может быть, вам удастся позабавить Демандреда или Семираг. А вздумаете направлять – имейте в виду: я сплела несколько отражающих сетей, и в случае чего вам обеим не поздоровится.

Это была ложь, но вполне правдоподобная, поэтому для Грендаль явилось полной неожиданностью, что Могидин тут же направила Силу и все лампы в комнате погасли. В непроглядной тьме Грендаль метнулась с кресла, чтобы не оставаться там, где ее видели мгновение назад, и направила сама. Вспыхнувший шар выставил на обозрение обеих соперниц, залив их мертвенно-белым светом. Грендаль черпала из Источника всю Силу, какую позволял пропустить маленький ангриал. Гораздо больше, чем требовалось, но она хотела иметь неоспоримое превосходство. Нападать на нее в ее доме! Ни та, ни другая не успели и дернуться, а на них уже затянулась сеть Принуждения.

Вне себя от гнева, Грендаль скрутила сеть так туго, что едва не поранила их, хотя в том не было ни малейшей нужды. Обе взирали на нее с обожанием, широко раскрытыми, раболепными глазами. Она овладела ими полностью, и, прикажи сейчас им перерезать себе глотки, исполнения не пришлось бы дожидаться долго. Могидин больше не обнимала Источник. Слуги у дверей, разумеется, так и не шелохнулись.

– Сейчас, – выговорила Грендаль на одном дыхании, – вы ответите на все мои вопросы.

Вопросов у нее было хоть отбавляй – и кто такой Моридин, если он существует, и откуда взялась Синдани, но прежде всего ее волновало другое:

– Чего ты хотела этим добиться, Могидин? Я ведь могу завязать на тебе эту сеть, и ты заплатишь за свою игру служением мне.

– Нет, пожалуйста! – взмолилась Могидин, заламывая руки. – Ты убьешь нас, обречешь на окончательную смерть! Прошу тебя, ты должна служить Ни'блису. Мы пришли только за этим. Чтобы обратить тебя к служению Моридину.

Синдани молчала, но ее лицо превратилось в бледную маску ужаса, а грудь вздымалась так, словно она задыхалась. От неожиданной растерянности – лгать Могидин не могла, но сказанное ею звучало полной бессмыслицей, – Грендаль открыла рот. И в этот миг Истиный Источник исчез.

---

Единая Сила вытекла из нее, и комнату поглотил мрак. Испуганные птицы подняли крик и забили крыльями о бамбуковые прутья клетки.

Позади Грендаль послышался голос, похожий на звук рассыпающегося в пыль камня:

– Великий Повелитель знал, что ты не послушаешь их, Грендаль. Но время, когда ты служила самой себе, миновало.

В воздухе возник шар из… неведомо чего. Непроницаемо черный, он, тем не менее, наполнял комнату серебристым светом. Странным светом, не отражавшимся в потускневших зеркалах. Птицы смолкли, онемев от ужаса.

Грендаль в изумлении воззрилась на говорившего – бледного, безглазого Мурддраала в одеянии, еще более черном, чем диковинный шар, Мурддраала, превосходившего ростом всех, виденных ею прежде. Почему она не ощущает Источник? Это невозможно, если только не… Откуда еще мог появится сгусток светящейся черноты, как не оттуда?

Никогда прежде она не испытывала ужаса перед взглядом Мурддраала – во всяком случае, такого ужаса, какой свойственен обычным людям, – но на сей раз ладони невольно поднялись, и лишь усилием воли ей удалось не позволить себе закрыть лицо. А бросив взгляд в сторону Могидин и Синдани. она содрогнулась. Обе женщины стояли в той же позе, что и ее слуги: коленопреклоненные, с лицами, прижатыми к полу.


– Ты посланник Великого Повелителя?

Во рту пересохло, но голос прозвучал твердо. До сих пор ей не приходилось слышать, чтобы Великий Повелитель передавал послания через Мурддраалов, однако… Могидин слыла отчаянной трусихой, но, тем не менее, оставалась одной из Избранных. И при этом пресмыкалась перед Мурддраалом так же, как и ее спутница. Грендаль поймала себя на мысли, что предпочла бы быть в не столь откровенном платье. Вздор, нелепость… Всем известно, как обходятся Мурддраалы с женщинами, но ведь она же одна из… Взор ее вновь обратился к Могидин.

Мурддраал проскользнул мимо коленопреклоненной женщины, не удостоив ее и взгляда, и его длинный: свисавший с плеч черный плащ даже не шелохнулся. Агинор – припомнилось Грендаль – считал, что эти твари пребывают в реальном мире не в той степени, как иные живые существа. "Несколько в иной фазе времени и пространства", – говорил он, хоть и не разъяснял, что под этим подразумевает.

– Я – Шайдар Харан. – Остановившись над ее слугами, Мурддраал схватил обоих за загривки и сжал пальцы. Хрустнули позвонки. Юноша дернулся и обмяк, девушка просто рухнула на пол замертво. Самые красивые, любимейшие из ее питомцев!.. – Когда говорю я, моими устами вещает Великий Повелитель Тьмы. Я его длань, простертая в этот мир, Грендаль, – продолжил Мурддраал, выпрямившись над трупами. – Представ предо мною, ты предстаешь перед ним.

---

Грендаль приняла решение – быстрое, но вполне обдуманное. Она испытывала страх – чувство, которое более привыкла внушать другим, но с которым, тем не менее, умела справляться. Пусть ей не случалось водить в бой войска, она была знакома с опасностью и понимала, что столкнулась с нешуточной угрозой. Могидин и Синдани не отрывали лиц от пола, и Могидин заметно дрожала. Это заставило Грендаль поверить Мурддраалу – кем бы он ни был. Остается лишь надеяться, что Великий Повелитель не прознает об интригах, которые плели они с Саммаэлем…

– Каково будет твое повеление? – молвила она, голосом, вернувшим былую силу, грациозно опустившись перед Мурддраалом на колени. Уступить неизбежному не значит струсить. Не скопиться перед Великим Повелителем значит быть сломленным – или разорванным на части. – Должно ли мне именовать тебя Великим Господином, или ты предпочтешь иной титул? Если ты говоришь от имени Великого Повелителя, я могу обращаться к тебе именно так. К ее изумлению, Мурддраал рассмеялся. Смех звучал как дробящийся в крошево лед – Мурддраалы никогда не смеялись.

– Ты смелее прочих, – промолвил он. – И умнее. Шайдар Харан – можешь называть меня так. До тех пор, пока твоя храбрость не пересилит рассудительность или страх.

Она выслушала приказы – первым из которых было явиться к Моридину – и приняла их к сведению, памятуя при этом о необходимости сохранять осторожность по отношению к Могидин и ее странной спутнице, казавшейся всяко не более забывчивой, чем Паучиха. О прикосновении Принуждения ни та, ни другая не забудут. Что же до Моридина, то может быть, он и Ни'блис. Сегодня. Но кто знает, что случится завтра?

Стараясь не качаться в такт подскакивавшему на дороге экипажу Арилин, Кадсуане отдернула кожаную занавеску и выглянула в окошко. Над Кайриэном моросил дождь, ветер гонял по серому небу клочковатые облака. Да что там небо – от порывов ветра экипаж раскачивало не меньше, чем от дорожных ухабов. Ледяные брызги тотчас обожгли руку. Пожалуй, еще чуть-чуть холоднее, и, чего доброго, пойдет снег. Она поплотнее завернулась в шерстяной плащ, радуясь, что нашла его на самом дне седельной сумы. Явно ожидалось похолодание.

Высокие черепичные крыши и каменные мостовые поблескивали от влаги. Дождь был не очень сильный, но порывистый ветер не слишком-то побуждал к прогулкам. Женщина, подгонявшая стрекалом быков, казалась столь же невозмутимой, как и ее упряжка, но остальные прохожие спешили, зябко кутаясь в плащи и надвигая капюшоны. Торопились и носильщики портшезов, по большей части отмеченных трепещущими на ветру флагами кон. Однако непогода не смущала не одну лишь погонщуцу быков. Высоченный айилец стоял посреди улицы, недоверчиво уставившись в небо: он был ошарашен до такой степени, что уличный воришка срезал у него с пояса кошель и улизнул, так и оставшись незамеченным. Женщина в развевающемся плаще, с высокой, замысловатой прической, указывавшей на принадлежность к знати, брела, с веселой улыбкой принимая на лицо дождевые капли, хотя, быть может, ей впервые в жизни случилось идти пешком. Из дверей лавки благовоний выглядывала недовольная купчиха. Ее можно было понять: в такой денек торговля идет не слишком бойко. Даже зазывал и тех на улицах поубавилось, хотя некоторые все же пытались затащить прохожих под навесы, сооблазняя чаем и мясными пирогами. Впрочем, угостившийся нынче таким пирогом, вполне заслужил бы полученное после того несварение желудка.

---

Пара поджарых бродячих псов, выбежавших из бокового переулка, принялись лаять на повозку, и Кадсуане сочла за благо опустить занавеску. Собаки, как и кошки, каким-то образом ощущали способность женщин направлять Силу, но, кажется, считали этих женщин теми же кошками, только –ходящими на неестественно длинных ногах.

Сестры, сидевшие в экипаже напротив Кадсуане, продолжали беседу:

– Прошу прощения, – Дайгиан склонила голову, так что украшавший ее длинные черные волосы лунный камень качнулся на тонкой серебряной цепочке. Одергивая темную, с белыми разрезами, юбку, она говорила торопливо, словно опасалась быть прерванной. – Прошу прощения, но тут без логики не обойтись. Если мы признаем затянувшуюся жару одним из ухищрений Темного, то перемена погоды – дело иных рук. Он бы не стал менять свои планы. Можно, конечно, возразить, что он просто решил заморозить или затопить мир, а не испечь его. Но зачем это могло ему понадобиться? Продлись жара дольше, чем до весны, она унесла бы не меньше жизней, чем дожди или снегопады. Нет, логика свидетельствует о том, что здесь замешана другая сила.

Неуверенная, извиняющаяся манера выражаться, присущая этой пухлой женщине, порой вызывала досаду, но ход ее рассуждений Кадсуане, как всегда, находила безупречным. Вот бы еще ей знать, кто же именно приложил руку к перемене погоды и с какой целью?

– Спорить не стану, – отозвалась Кумира, – хотя я предпочла бы надежное свидетельство в одну унцию целому центнеру пресловутой логики Белых.

Принадлежавшая к Коричневым, эта миловидная женщина с коротко стриженными волосами отнюдь не отличалась характерной для ее Айя рассеянностью и отрешенностью от мира. Она была практична, наблюдательна и никогда не погружалась в раздумья настолько, чтобы потерять представление о реальности. Заговорив, Кумира примирительно коснулась рукой колена собеседницы и улыбнулась, ее проницательные, голубые глаза потеплели. Шайнарцы в большинстве своем славились обходительностью, и Кумира всегда беспокоилась, как бы никого не обидеть. По крайней мере случайно.

– Лучше, – продолжила она, – используй свой ум, чтобы найти способ помочь сестрам, которых удерживают айильцы. Уверена, если тут вообще возможно что-то придумать, тебе это удастся.

– Они заслужили свою участь, – фыркнула Кадсуане.

Саму ее, как и ее нынешних спутниц, к айильским палаткам не подпускали, но некоторые из дурочек, присягнувших ал'Тору, побывали в широко раскинувшемся становище и вернулись сами не свои. Они то бледнели, то зеленели, разрываясь между приступами ярости и подступающей тошнотой. В другое время и Кадсуане не спустила бы никому оскорбления достоинства Айз Седай, чем бы оно ни оправдывалось, но сейчас дело обстояло иначе. Ради достижения своей цели она готова была выгнать всех сестер Белой Башни голыми на улицу и всяко не собиралась беспокоиться о судьбе женщин, едва не испортивших замысел.

---