Файл: Джоанн Кэтлин Роулинг Гарри Поттер и Орден Феникса.doc

– Столько, сколько понадобится, чтобы смысл впечатался, – ласково ответила Амбридж. – Приступайте.

Она отошла к своему столу, села и склонилась над стопкой пергаментов, которые скорее всего были сданными на проверку письменными работами. Гарри приподнял острое чёрное перо, но понял, что кое-чего не хватает.

– Вы не дали мне чернил, – сказал он.

– О, чернила вам не понадобятся, – заверила его профессор Амбридж с крохотнейшей смешинкой в голосе.

Гарри поднёс остриё пера к бумаге и вывел:
«Я не должен лгать».
Он испустил вздох боли. Слова, появившиеся на пергаменте, были написаны чем-то ярко-красным. Те же слова возникли и на тыльной стороне его правой руки, будто проведённые скальпелем; но не успел он отвести взгляда от свежих надрезов, как их затянуло гладкой кожей – осталась лишь небольшая краснота.

Гарри оглянулся на Амбридж. Она смотрела на него, растянув в улыбке большой жабий рот.

– Да-да?

– Нет, ничего, – тихо сказал Гарри.

Он снова посмотрел на пергамент, поднёс к нему перо второй раз, написал: «Я не должен лгать» – и опять почувствовал жгучую боль в руке. Вновь слова были вырезаны на коже, и вновь надрезы затянулись секунды спустя.

И так пошло дальше. Раз за разом Гарри выводил на пергаменте эти слова, выводил, как ему стало понятно, не чернилами, а собственной кровью. Раз за разом невидимый скальпель вырезал эти слова на его коже, которая потом затягивалась, но только до того момента, как он опять касался пером пергамента.

За окном кабинета Амбридж стало темно. Гарри не спрашивал её, когда это кончится. Он ни разу даже не поглядел на часы. Он знал, что она смотрит на него, дожидаясь признаков слабости, и не собирался их выказывать, пусть даже придётся просидеть тут всю ночь, вспарывая этим пером собственную руку…

– Подойдите сюда, – сказала она наконец. По его ощущению, прошло несколько часов.

Он встал. Правую кисть сильно саднило. Опустив на неё взгляд, он увидел, что надрезы затянулись, но кожа всюду красная, воспалённая.

– Дайте руку, – промолвила профессор Амбридж.

Он протянул ей руку. Она взяла её в свою. Когда она дотронулась до него толстыми пальцами-обрубками, на которые были надеты уродливые старомодные перстни, он с трудом подавил судорогу.

– Увы, увы, увы, результаты пока скромные, – сказала она, улыбаясь. – Что ж, продолжим завтра вечером, не так ли? Можете идти.

Гарри без единого слова вышел из кабинета. В школе было совершенно безлюдно; наверняка уже перевалило за полночь. Он медленно двинулся по коридору, но, повернув за угол и зная, что отсюда она уже не услышит шагов, бросился бежать.

---

У него не осталось сил ни на отработку Заклятия исчезновения, ни на дневник сновидений, ни на изображение лукотруса, ни на письменные работы. Утром он не пошёл завтракать, чтобы накатать по-быстрому для прорицаний, которые шли первым уроком, пару фальшивых сновидений. Что странно, компанию ему составил взъерошенный Рон.

– Вечером-то что тебе помешало? – спросил Гарри друга, чей взор дико блуждал по стенам гостиной в поисках вдохновения. Рон, который крепко спал, когда Гарри вернулся вчера от Амбридж, пробормотал, что «делал другое», и, низко склонившись над пергаментом, нацарапал несколько слов.

– Ладно, сойдёт, – сказал он, захлопывая дневник. – Написал, что мне приснилось, будто я покупаю новые ботинки. Вряд ли она отсюда что-нибудь этакое сможет вывести.

Вдвоём они быстро зашагали в Северную башню.

– А как у Амбридж? Что она заставила тебя делать?

Поколебавшись долю секунды, Гарри ответил:

– Строчки писать.

– Значит, ничего такого страшного? – спросил Рон.

– Да, ничего, – сказал Гарри.

– Кстати… вспомнил сейчас… отпустит она тебя в пятницу?

– Нет, – сказал Гарри.

Рон издал сочувственный стон.

День для Гарри опять выдался скверный. Не отработав Заклятие исчезновения, он в результате оказался одним из худших на трансфигурации. Всю большую перемену ему пришлось потратить на дорисовку лукотруса, а между тем МакГонагалл, Граббли-Дёрг и Синистра задали им новые домашние задания, выполнить которые вечером у него не было никаких шансов из-за наказания, наложенного Амбридж. В довершение всего Анджелина Джонсон за ужином снова его поймала и, узнав, что он всё-таки не сможет в пятницу прийти на вратарские испытания, сказала, что разочарована его отношением к делу и что игрок, который хочет остаться в команде, должен ставить тренировки выше всего остального.

– Я наказан, ясно тебе или нет? – заорал Гарри ей в спину, когда она зашагала прочь. – Ты думаешь, торчать у этой старой жабы мне приятнее, чем играть в квиддич?

– По крайней мере это строчки, ничего больше, – попыталась утешить его Гермиона, когда он опять опустился на своё место за столом и поглядел на бифштекс и пирог с почками, которых ему уже не хотелось доедать. – Не такое уж страшное наказание.

Гарри открыл рот, потом закрыл его и кивнул. Он не вполне понимал, почему утаивает от Рона и Гермионы, что произошло в кабинете Амбридж. Знал только, что не хочет видеть ужас на лицах друзей, что от этого ему стало бы ещё хуже, ещё труднее. И вдобавок он смутно чувствовал, что это должно остаться между ним и Амбридж, что идёт их личное состязание воль, и он намерен был лишить её удовольствия узнать, что он жаловался.

---

– Сколько домашней работы – это просто немыслимо, – несчастным голосом сказал Рон.

– Не понимаю, почему ты вчера вечером ничего не сделал? – спросила его Гермиона. – Где ты был, кстати?

– Я был… ну… прогуляться ходил, – уклончиво ответил Рон.

У Гарри возникло отчётливое ощущение, что не ему одному есть что скрывать.
* * *
Второй вечер у Амбридж прошёл не лучше, чем первый. Кожа на тыльной стороне руки раздражалась теперь быстрее и очень скоро покраснела и воспалилась. Вряд ли, подумал Гарри, она долго будет раз за разом так хорошо заживать. Скоро слова врежутся ему в руку, и Амбридж, видимо, будет удовлетворена. Тем не менее он не позволил себе даже вздохнуть от боли и за всё время (она опять отпустила его только после полуночи) не произнёс ни слова, кроме «добрый вечер» и «спокойной ночи».

С домашним заданием, однако, положение уже было отчаянное, и, вернувшись в гриффиндорскую гостиную, он, хоть и устал до предела, не пошёл спать, а открыл учебники и принялся за письменную работу о лунном камне, которую задал им Снегг. Кончил к половине третьего ночи. Он знал, что написал не ахти как хорошо, но делать было нечего; по крайне мере он сдаст хоть что-то, иначе не миновать нового наказания, на этот раз от Снегга. Затем он кое-как нацарапал ответы на вопросы МакГонагалл, накатал что-то насчёт правильного обращения с лукотрусами для Граббли-Дёрг, с трудом доковылял до кровати, рухнул на неё не раздеваясь и мгновенно заснул.
* * *
Четверг прошёл в тумане неимоверной усталости. Рон тоже был очень сонный – Гарри не понимал почему. Третий сеанс наказания отличался от предыдущих только тем, что через два часа слова «Я не должен лгать» уже не растаяли на руке, а остались нацарапанными на ней. Из букв капельками сочилась кровь. Перерыв в скрипе острого пера заставил профессора Амбридж поднять глаза.

– А, – мягко сказала она, выходя из-за стола, чтобы лично обследовать руку. – Хорошо. Это послужит вам напоминанием, не правда ли? На сегодня достаточно.

– Завтра мне приходить? – спросил Гарри, беря сумку левой рукой. Правая очень сильно болела.

– Ну конечно, – ответила профессор Амбридж, улыбаясь всё так же широко. – За следующий вечер мы, надеюсь, впечатаем поучение ещё чуть глубже.

До сих пор Гарри и представить себе не мог, что на свете найдётся преподаватель, которого он будет ненавидеть больше, чем Снегга. Но, идя в башню Гриффиндора, он должен был признать, что у Снегга появился достойный конкурент.

«Сволочь, – подумал он, поднимаясь по лестнице на восьмой этаж, – гнусная, сумасшедшая, старая…»

---

– Рон?

Он дошёл тем временем до верха лестницы, повернул направо и едва не натолкнулся на Рона, который стоял за статуей Десмонда Долговязого и стискивал метлу. Увидев Гарри, он так и подскочил от неожиданности и попытался спрятать свой новый «Чистомет-11» за спиной.

– Что ты здесь делаешь?

– Я… ничего. А ты что здесь делаешь?

Гарри нахмурился.

– Да брось, мне-то ты можешь сказать! Чего ты тут спрятался?

– Я… я от Фреда и Джорджа, если уж тебе так нужно знать, – сказал Рон. – Они только что прошли тут с первокурсниками, наверняка опять что-то на них испытывают. Ведь в общей гостиной они не могут, там сейчас Гермиона.

Говорил он очень быстро и как-то лихорадочно.

– Но метла-то тебе зачем? Куда лететь собрался? – спросил Гарри.

– Я… ну… ну хорошо, скажу, только не смеяться, ладно? – слабо обороняясь, проговорил Рон, который с каждой секундой всё краснел и краснел. – Я подумал, может, теперь, когда у меня приличная метла, меня возьмут вратарём в команду Гриффиндора? Ну вот. Давай. Смейся.

– Никакого смеха, – сказал Гарри. Рон моргнул. – Отличная идея! Просто здорово будет, если ты попадёшь в команду! Ни разу не видел, как ты играешь вратарём. Хорошо играешь?

– Вроде бы неплохо, – ответил Рон, которому реакция Гарри явно принесла громадное облегчение. – Когда Чарли, Фред и Джордж тренировались в каникулы, я всегда был у них вратарём.

– Значит, сейчас отрабатывал вратарские приёмы?

– И сейчас, и каждый вечер со вторника… правда, сам по себе. Я пытался колдовством заставить квоффлы лететь на меня, но это оказалось трудно, и не уверен, что от этого было бы много пользы. – У Рона был нервный, встревоженный вид. – Фред и Джордж небось лопнут от смеха, когда я приду на испытания. С тех пор как меня назначили старостой, они постоянно меня дразнят.

– Жалко, что меня там не будет, – с горечью сказал Гарри, когда они вместе пошли в гостиную.

– Да, и мне… Гарри, что у тебя с рукой?

Гарри, который только что почесал нос свободной от сумки правой рукой, попытался спрятать её, но преуспел не больше, чем Рон со своим «Чистометом».

– Да ничего, порезал просто…

Рон схватил Гарри за запястье и поднял его кисть на уровень глаз, повернув к себе тыльной стороной. Довольно долго он молча пялился на слова, вырезанные на коже. Наконец отпустил руку. Ему явно стало нехорошо.

---

– Ты, кажется, сказал, что она просто велела тебе писать строчки.

Гарри заколебался было – но Рон-то ведь был с ним откровенен, и он рассказал Рону всю правду о часах, которые провёл в кабинете Амбридж.

– Вот старая стерва! – возмущённо прошептал Рон, когда они остановились у Полной Дамы, которая мирно дремала, уронив голову на грудь. – Да она просто сумасшедшая! Иди к МакГонагалл, скажи ей!

– Нет, – быстро ответил Гарри. – Этим я только обрадую Амбридж, это значило бы, что она меня достала. Не хочу.

– Достала? Но нельзя же ей это спускать!

– К тому же я не знаю, имеет ли МакГонагалл над ней власть, – сказал Гарри.

– Тогда иди к Дамблдору!

– Нет, – отрезал Гарри.

– Почему?

– У него и без меня много забот, – сказал Гарри, хотя настоящая причина была другая. Он потому не хотел обращаться к Дамблдору за помощью, что Дамблдор с июня не говорил с ним ни разу.

– И всё-таки я считаю… – начал Рон, но его перебила Полная Дама, которая уже некоторое время смотрела на них сонным взором и теперь не выдержала:

– Вы намерены говорить пароль? Мне что, всю ночь не спать и дожидаться, пока вы кончите беседу?
* * *
В пятницу – такая же хмарь и сырость, как всю неделю. Хотя Гарри, входя в Большой зал, невольно бросил взгляд на преподавательский стол, по-настоящему он уже не надеялся увидеть Хагрида, и сознание его мигом переключилось на более насущные проблемы – такие, как гора домашних заданий и перспектива новых мучений в кабинете Амбридж.

Две мысли поддерживали Гарри в тот день. Одна – что завтра уже выходные, другая – что хотя последний вечер у Амбридж наверняка будет очень тяжёлым, в окно её кабинета хоть издали, но видно поле для квиддича и, если повезёт, он сможет посмотреть, как Рон справляется с испытаниями. Лучики света, прямо скажем, довольно слабые, но Гарри был рад всему, что хоть сколько-нибудь могло рассеять окружающий мрак; ни разу ещё учебный год в Хогвартсе не начинался у него с такой скверной недели.

В пять вечера Гарри в последний раз, как он от всей души надеялся, постучал в дверь кабинета Амбридж и услышал, что может войти. На покрытом кружевной скатертью столике его ждал чистый пергамент, рядом лежало чёрное заострённое перо.

– Вы знаете, что вам делать, мистер Поттер, – сладко улыбнулась ему Амбридж.

Гарри взял перо и бросил взгляд в окно. Если бы переместить стул вправо всего на какой-нибудь дюйм… Притворившись, что подвигается ближе к столу, он смог это сделать. Теперь ему видно было, как вдалеке летает над полем для квиддича команда Гриффиндора, видны были и полдюжины тёмных фигур, стоявших около трёх высоких шестов с кольцами. Это наверняка были кандидаты во вратари, ожидающие очереди показать, на что они способны. Понять, кто из них Рон, на таком расстоянии было невозможно.

---