Файл: Джоанн Кэтлин Роулинг Гарри Поттер и Орден Феникса.doc

Чжоу открыла рот от удивления.

– Не спрашивай, – шепнул ей Гарри, и она хихикнула.

– Гарри, – окликнула его из дальнего конца комнаты Гермиона, – ты следишь за временем?

Гарри взглянул на часы и с удивлением обнаружил, что уже десять минут десятого – значит, надо немедленно возвращаться в гостиную, если они не хотят попасться Филчу и быть наказанными за нарушение режима.

– В целом, очень неплохо, – сказал Гарри. – Но мы запаздываем, надо уходить. Через неделю тут же, в то же время?

– Пораньше бы! – взмолился Дин Томас, и многие закивали.

Но их осадила Анджелина:

– Начинается игровой сезон, тренироваться тоже надо!

– Тогда давайте вечером в среду, – сказал Гарри, – и выберем дополнительный день. А сейчас пошли.

Он взял Карту Мародёров и проверил, нет ли на восьмом этаже преподавателей. Потом стал выпускать их по трое и по четверо, напряжённо следя за движением чёрных точек. Он хотел убедиться, что они благополучно следуют к своим спальням: пуффендуйцы – на втором этаже в коридоре, ведущем к кухне; когтевранцы – в Западной башне замка, гриффиндорцы – по коридору с портретом Полной Дамы.

– Всё прошло очень хорошо, – сказала Гермиона, когда они наконец остались втроём.

– Потрясающе! – подхватил Рон. Они выскользнули в коридор; дверь тотчас же слилась с каменной стеной. – Ты видел, как я обезоруживал Гермиону?

Гермиона была уязвлена.

– Всего раз. Я доставала тебя гораздо больше.

– Не раз, а по крайней мере три.

– Ну, если считать тот раз, когда ты споткнулся о собственную ногу и вышиб у меня палочку…

Они спорили всю дорогу до гостиной, но Гарри их не слышал. Он поглядывал на Карту Мародёров, а сам думал о том, что сказала Чжоу: что она из-за него нервничает.

---

Глава 19
Лев и змея

Две недели у Гарри было такое чувство, что он носит в груди талисман, пламенную тайну, помогавшую ему терпеть занятия у Амбридж и даже вежливо улыбаться, глядя в её жуткие выпуклые глаза. ОД и он под самым носом у неё делали то, чего она и Министерство больше всего страшились, и, вместо того чтобы читать у неё на уроках Уилберта Слинкхарда, он с удовольствием вспоминал последние собрания кружка, вспоминал, как Невилл разоружил Гермиону, как Колин Криви после усердной практики на трёх занятиях овладел Чарами помех; как Парвати Патил так хорошо овладела Уменьшающим заклятием, что превратила стол со всеми вредноскопами в пыль.

Выделить определённый день для собраний ОД оказалось невозможно: надо было приноравливаться к отдельным тренировкам трёх команд по квиддичу, а их нередко переносили из-за плохой погоды. Но Гарри об этом не сожалел: наверное, даже выгодней собираться не по расписанию. Если за ними слежка, её это скорее запутает.

Гермиона вскоре придумала очень остроумный способ оповещать всех участников о времени и дате собрания, когда надо было неожиданно его перенести. Если бы ученики с разных факультетов стали слишком часто ходить по Большому залу и сговариваться, это выглядело бы подозрительно. Всем членам ОД Гермиона дала по фальшивому галеону (Рон чрезвычайно возбудился, когда увидел корзинку и решил, что раздают золото).

– Видите цифры по ребру монеты? – сказала она, показывая образец в конце четвёртого занятия. Монета зажиточно блестела золотом при свете факелов. – На настоящих галеонах это серийный номер, указывающий, каким гоблином она отчеканена. На этих фальшивых цифры будут меняться – они показывают дату и час следующего собрания. Когда дата меняется, монета делается горячей, так что, если вы носите её в кармане, вы это почувствуете. Все берём по одной; когда Гарри назначает дату, он меняет цифры на своей, и, поскольку я навела на них Протеевы чары, с вашими произойдёт то же самое.

Ответом ей было недоумённое молчание. Гермиона обвела взглядом смущённых слушателей.

– Я подумала, это хороший способ, – неуверенно пояснила она. – В смысле, если Амбридж прикажет вывернуть карманы, то ничего подозрительного не увидит. Ну… если вам не хочется…

– Ты умеешь наводить Протеевы чары? – спросил Терри Бут.

– Да.

---

– Но это ведь… это уровень ЖАБА, – сказал он слабым голосом.

– Ну… – Гермиона старалась держаться скромно, – может быть… наверное…

– Почему ты не в Когтевране? – допытывался он почти удивлённо. – С твоими мозгами?

– На распределении Волшебная шляпа всерьёз подумывала отправить меня в Когтевран, – весело сказала Гермиона, – и всё-таки остановилась на Гриффиндоре. Так мы воспользуемся галеонами?

Послышались одобрительные голоса, и все стали подходить к корзинке. Гарри повернул к ней голову:

– Знаешь, что мне это напоминает?

– Нет, что?

– Шрамы Пожирателей смерти. Волан-де-Морт прикасается к одному, и шрамы у всех жжёт. Это – сигнал, что он их призывает.

– Ну… да, – тихо сказала Гермиона, – это и навело меня на мысль… Но заметь: я решила вырезать дату на металлических вещах, а не на коже наших членов.

– Ага, твой способ гуманней. – Гарри улыбнулся и опустил монету в карман. – Единственное опасение – мы можем потратить их невзначай.

– Чёрта с два, – сказал Рон, с некоторой скорбью разглядывая свой негодный денежный знак. – Мне-то не с чем его спутать.

Приближался первый матч сезона: Гриффиндор – Слизерин. Анджелина требовала чуть ли не ежедневных тренировок, и в собраниях ОД наступил перерыв. Из-за того, что Кубок по квиддичу давно не разыгрывался, предстоящую игру ожидали с повышенным интересом и даже волнением. Живо интересовались ею и пуффендуйцы с когтевранцами – и тем и другим, понятно, предстояло сразиться с обеими этими командами. Деканы факультетов, пытаясь сохранять приличествующую им беспристрастность, на самом деле горячо желали победы своих. Насколько важен для профессора МакГонагалл выигрыш у Слизерина, Гарри понял по тому, что за неделю до матча она перестала давать им задания на дом.

– Полагаю, в ближайшие дни у вас и без этого достаточно дел, – торжественно произнесла она, и они не поверили своим ушам. Но тут она посмотрела в упор на Гарри и Рона и сурово добавила: – Я привыкла видеть Кубок по квиддичу у себя в кабинете и вовсе не хочу уступать его профессору Снеггу, так что потренируйтесь лишний раз, если не затруднит.

Снегг проявлял не менее горячую заботу о своей команде. Он так часто заказывал поле для слизеринцев, что команде Гриффиндора иногда не удавалось потренироваться. Он пропускал мимо ушей жалобы на то, что слизеринцы пытаются вывести соперников из строя в коридорах. В больничное крыло пришла Алисия Спиннет – брови у неё стали расти так быстро и густо

---

, что совершенно закрыли глаза и уже мешали есть. И хотя четырнадцать свидетелей доказывали, что её заколдовал сзади слизеринский вратарь Майлс Блетчли, когда она занималась в библиотеке, Снегг не пожелал их слушать и сказал, что она, наверное, сама пыталась применить чары для ращения волос.

Гарри считал, что у Гриффиндора хорошие шансы на победу: как-никак они ни разу не проиграли команде Малфоя. Конечно, Рон не дотягивал до уровня Вуда, но тренировался с огромным усердием. Самым большим его недостатком было то, что после ошибки он терял уверенность; пропустив гол, начинал суетиться и легче пропускал новые. С другой стороны, он брал поразительные мячи, когда был в ударе. Однажды на тренировке он, спрыгнув с метлы, повис на одной руке и отбил квоффл ногой так сильно, что мяч пролетел всё поле и угодил в среднее кольцо на противоположной стороне. Вся команда сочла, что рядом с этим бледнеет даже недавний подвиг вратаря ирландской сборной Барри Райана, отразившего бросок Ладислава Замойского, лучшего польского охотника. Даже Фред сказал, что они с Джорджем, пожалуй, ещё будут гордиться Роном и серьёзно подумывают о том, чтобы признать своё с ним родство, от которого якобы открещивались все эти четыре года.

Одно беспокоило Гарри: не выведет ли Рона из равновесия предматчевая тактика слизеринцев. Сам он за четыре года притерпелся к их издевательствам, так что замечания наподобие «Эй, Поттер, Уоррингтон поклялся сшибить тебя с метлы в субботу» не пугали его, а только смешили.

«Уоррингтон тот ещё снайпер, – отвечал он, – если бы он целил в соседа, вот тут бы я струхнул». Рон и Гермиона хохотали, а с лица Пэнси Паркинсон слезала дурацкая ухмылка.

Рон же не привык к тому, чтобы его систематически изводили насмешками, оскорблениями, угрозами. Когда слизеринцы, порой семикурсники и значительно крупнее его, шептали ему в коридоре:

«Зарезервировал себе койку в больничном крыле?» – он не смеялся, и лицо его принимало нежный салатный оттенок. Когда Драко Малфой изображал, как Рон роняет квоффл (а делал он это при каждой встрече), уши у Рона загорались, а руки тряслись так, что действительно выронили бы любую вещь.

Октябрь скончался в проливных дождях и вое ветра, и с железным холодом пришёл ноябрь, с заморозками по утрам и ледяными бурями, обжигавшими лицо и руки. Небо на потолке Большого зала затянула жемчужно-серая мгла, горы вокруг Хогвартса надели снежные шапки, а в замке стало так холодно, что между занятиями ученики ходили по коридорам в толстых защитных перчатках из драконьей кожи.

---

Утро матча выдалось холодным и ясным. Гарри проснулся и увидел, что Рон сидит на кровати, обхватив колени и глядя в одну точку.

– Не заболел?

Рон не ответил, только помотал головой. Гарри живо вспомнил тот день, когда Рон по случайности наколдовал себе слизняковую рвоту: он был такой же бледный и потный и так же боялся раскрыть рот.

– Надо позавтракать, – бодро сказал Гарри. – Пошли.

Большой зал быстро наполнялся народом, настроение было приподнятое, голоса звучали громче обычного. Когда они проходили мимо стола слизеринцев, там зашумели. Гарри обернулся и увидел, что, помимо зелёных с серебром шарфов и шляп, у каждого ещё серебряный значок, как будто бы в форме короны. Многие из них почему-то замахали Рону и оглушительно захохотали. Гарри попытался разглядеть по дороге, что написано на значках, но не успел – надо было поскорее увести Рона.

Гриффиндорский стол встретил их горячими приветствиями; на всех было красное с золотом, но приветствия не только не ободрили Рона, а, наоборот, как будто лишили последних душевных сил. Он плюхнулся на ближайшую скамью с таким видом, словно это последний завтрак в его жизни.

– Я, наверно, спятил, когда напросился в команду, – хрипло прошептал он. – Спятил!

– Не дури, – одёрнул его Гарри, придвигая к нему хлопья. – Ты хорошо сыграешь. А волнение – это нормально.

– Я пустое место. Вратарь – дырка. Сыграть не смогу, хоть убей. Чем я думал?

– Возьми себя в руки, – сурово сказал Гарри. – Вспомни, какой ты отбил на днях. Даже Фред с Джорджем сказали: класс.

Рон повернул к нему несчастное лицо.

– Это вышло нечаянно, – пробормотал он жалким голосом. – Я не собирался… соскользнул с метлы, вы просто не видели, а когда пытался влезть обратно, случайно пнул мяч.

– Ничего, – сказал Гарри, быстро поборов неприятное чувство, вызванное неожиданной новостью, – ещё парочка таких случайностей, и игра у нас в кармане.

Напротив сели Гермиона и Джинни в красно-золотых шарфах и перчатках, с красно-золотыми розетками.

– Как самочувствие? – спросила Джинни.

Рон смотрел на остатки молока в своей тарелке с таким выражением, как будто не прочь был в них утопиться.

– Он волнуется, – сказал Гарри.

– Это хороший знак, – успокоила Гермиона. – Я заметила: лучше всего сдаёшь экзамены, когда немного волнуешься.

– Привет, – протянул у них за спиной сонный голос. Гарри поднял голову. Это пришла к ним от стола когтевранцев Полумна Лавгуд. Множество лиц смотрело в их сторону, кое-кто смеялся и показывал пальцами. Она соорудила шляпу в виде львиной головы в натуральную величину и только каким-то чудом ухитрялась удерживать её на своей.

---