Файл: Джоанн Кэтлин Роулинг Гарри Поттер и Орден Феникса.doc

– И что сказал Каркус? – поинтересовался Гарри.

– Ничего. Не знает по-английски.

– Да ну?

– Подумаешь, какое дело, – невозмутимо ответил Хагрид. – Дамблдор предупреждал нас, что может так случиться. Смекалки у Каркуса хватило кликнуть парочку великанов, которые разумели по-нашему – толмачей, значит.

– А подарок ему понравился? – спросил Рон.

– Ещё как – чуть не запрыгали, когда поняли, что за штука. – Хагрид перевернул свой драконий бифштекс, чтобы приложить к подбитому глазу холодной стороной. – О-очень были довольны. И я говорю:

«Альбус Дамблдор просит гурга поговорить с его посланцем завтра, когда он придёт с новым подарком».

– А почему сразу нельзя было поговорить? – удивилась Гермиона.

– Дамблдор велел нам подъезжать потихоньку. Пусть, мол, видят, что мы держим слово. «Завтра придём ещё с одним подарком», – и приходим с ещё одним. Производит хорошее впечатление, поняла? А они пока что первый испробуют, поймут, что вещь хорошая, и ещё захотят. В общем, великаны вроде Каркуса, если их мозги чересчур нагружать новостями, они тебя убьют, чтобы думать было проще. Короче, откланялись мы, нашли себе уютную пещерку для ночлега, а наутро пришли обратно, и на этот раз Каркус уже сидел, ждал нас прямо с нетерпением.

– И ты поговорил с ним?

– Ну да. Сперва мы поднесли ему ладный боевой шлем, ну, гоблинской работы, непрошибаемый, а потом сели потолковать.

– Что он сказал?

– Немного. Больше слушал. Но признак хороший. Про Дамблдора он слышал, слышал, что Дамблдор был против того, чтобы убивали последних великанов в Британии. И вроде Каркусу было интересно, с чем к нему пожаловали гонцы от Дамблдора. И ещё сколько-то ихних, в особенности которые знают по-английски, подошли и тоже слушают. Так что уходили мы в тот день обнадёженные. Обещали назавтра прийти, опять с подарком. А ночью всё поломалось.

– Почему же? – спросил Рон.

– Я же говорю: они не приспособлены жить сообща, – грустно сказал Хагрид. – Такой большой компанией. Не могут с норовом своим совладать – у них прямо смертоубийство. Мужчины друг с другом дерутся, женщины друг с дружкой дерутся, остатки старых племён стенка на стенку идут – и не то чтобы харч не поделили, или костры какие получше, или место для ночлега. Казалось бы, коль весь род твой почти перевёлся, ну не долби ты друг друга, так нет же… – Хагрид грустно вздохнул. – В ту ночь завязалась драка. Мы сверху видели, из пещеры. И час за часом дерутся, шум невообразимый. А когда солнце встало – снег кругом красный, голова его на дне озера.

---

– Чья голова? – ужаснулась Гермиона.

– Каркуса, – внушительно произнёс Хагрид. – И у них новый гург, Голгомаф. Мы-то не ждали, что будет новый гург – два дня только, как с первым в дружелюбные сношения вошли, – и чувствуем, этот Голгомаф не так уж захочет нас слушать. Но деваться некуда.

– И вы пошли с ним говорить? – изумился Рон. – После того, как на ваших глазах он оторвал голову другому великану?

– Пошли, конечно… Что же мы в такую даль тащились, и через два дня на попятный? Пошли с подарком, который Каркусу приготовили. Я ещё рта не успел открыть, а понял уже, что толку не будет. Он сидел в шлеме Каркуса, а как подошли, оскалился. Здоровущий, из самых больших там. Чёрные волосы, зубы им в тон и ожерелье из костей. Частью вроде бы человеческие. Я, однако, попробовал: протягиваю большой рулон драконьей кожи и говорю: «Подарок гургу великанов…» Оглянуться не успел, как повис вниз головой: двое его приятелей меня за ноги держат.

Гермиона закрыла ладонями рот.

– Как же ты от них освободился? – спросил Гарри.

– Да без Олимпии ни за что бы. Вынула палочку – такой быстрой волшебной работы я сроду не видел. Чудо, иначе не скажешь. Обоих, что держали меня, стеганула по глазам заклятием Конъюнктивитус, и они меня сразу выронили. Но теперь совсем беда – против них магию употребили, а они за это и ненавидят волшебников. Пришлось удирать, и обратно к ним на стоянку нам теперь ход заказан.

– Дела, – прошептал Рон.

– Почему же вы так долго добирались домой, если пробыли там всего три дня? – спросила Гермиона.

– Мы не три дня там были! – с негодованием ответил Хагрид. – Дамблдор положился на нас!

– Но ты же сам сказал: пути обратно не было.

– Днём не было, верно. Пришлось заново всё обдумывать. Дня на два притаились, сидим в пещере, наблюдаем. И то, что увидели, нам не понравилось.

– Он ещё кому-то головы отрывал? – скривив лицо, спросила Гермиона.

– Нет. Похуже.

– Это как?

– Увидели, что он не против всех волшебников настроен – только против нас.

– Пожиратели смерти? – догадался Гарри.

– Да, – угрюмо подтвердил Хагрид. – Парочка их каждый день к нему ходила, таскали подарки гургу, и вверх тормашками он их не вешал.

– А как вы поняли, что они Пожиратели смерти? – спросил Рон.

– Я узнал одного, – прорычал Хагрид. – Макнейра помните? Его прислали казнить Клювокрыла. Форменный маньяк. Убивать любит не меньше Голгомафа; немудрено, что они поладили.

---

– Значит, Макнейр уговорил великанов присоединиться к Ты-Знаешь-Кому?

– Придержи своих гиппогрифов, я ещё не кончил! – рявкнул Хагрид. Притом, что вначале он совсем ничего не хотел рассказывать, сейчас явно получал от этого удовольствие. – Мы с Олимпией обсудили и решили: если гург благоволит Сами-Знаете-Кому, это не значит, что остальные тоже. Надо потолковать с другими, которые не хотели Голгомафа в гурги.

– А как вы поняли, которые из них? – спросил Рон.

– Да их же измордовали, – терпеливо пояснил Хагрид. – А у кого немного соображения в голове, те от Голгомафа убрались подальше, отсиживались в пещерах вокруг долины, как мы. И мы решили сунуться к ним ночью – не удастся ли кого уговорить.

– Ночью лазили по пещерам, искали великанов? – с благоговением спросил Рон.

– Мы не великанов больше опасались. Мы больше беспокоились насчёт Пожирателей смерти. Когда собирались, Дамблдор велел не связываться с ними, если можно без этого обойтись, но в том беда, что они про нас знали – Голгомаф, я думаю, рассказал. Ночью, когда великаны спали и мы хотели полазить по пещерам, Макнейр и другой шастали по горам, нас разыскивали. Насилу удержал Олимпию, чтобы на них не бросилась, – сказал Хагрид, и видно было сквозь косматую бороду, как поднялись у него углы рта. – Прямо рвалась… это надо видеть, когда её рассердят, Олимпию… Огонь… Верно, французская кровь сказывается.

Хагрид растроганно глядел в огонь. Гарри дал ему тридцать секунд на воспоминания, после чего громко кашлянул.

– Ну и как? Добрались вы до этих других великанов?

– А?.. Что?.. Да, добрались. В третью ночь после того, как убили Каркуса, вылезли мы из своей пещеры и стали спускаться в долину. Ушки на макушке – не попасться бы Пожирателям. В одну пещеру залезли, в другую – пусто. В шестой уж, наверное, нашли-таки трёх великанов.

– Небось тесновато там было, – вставил Рон.

– Жмыра посадить некуда.

– Они на вас не напали, когда увидели? – спросила Гермиона.

– Может, и напали бы, если бы силы нашлись, но все трое были очень избиты. Голгомафова свора избила их до бессознательного состояния, а когда очнулись, заползли в самое ближнее укрытие. Один из них немного понимал по-английски и переводил остальным, и, похоже, им было по душе, что мы говорили. Словом, стали мы ходить к раненым. И одно время шестерых или семерых удалось убедить.

– Шестерых или семерых? – обрадовался Рон. – Неплохо. Значит, согласились прийти сюда и сражаться против Ты-Знаешь-Кого вместе с нами?

---

А Гермиона спросила:

– Хагрид, почему ты сказал «одно время»?

Хагрид печально посмотрел на неё:

– Голгомафовские сделали налёт на пещеры. Те, что живы остались, после этого не хотели иметь с нами дела.

– Значит… значит, великаны не придут, – разочарованно протянул Рон.

– Нет. – С тяжёлым вздохом Хагрид перевернул свой бифштекс и приложил его к лицу холодной стороной. – Но мы сделали, что должны, передали им слова Дамблдора, и кое-кто из них слышал нас и, думается, запомнит. Может статься, те, которые с Голгомафом не хотят жить, уйдут с гор и, кто их знает, может, вспомнят, что Дамблдор им дружбу предлагал… Глядишь, и придут.

Снег лепился к окну. Гарри почувствовал, что ноги у него намокли – Клык всё время держал у него на коленях голову и пускал слюни.

Немного погодя Гермиона робко сказала:

– Хагрид?

– М-м?

– А ты не… ты не слышал… тебе там никто не говорил… о твоей матери?

Незагороженный глаз Хагрида остановился на Гермионе, и ей стало неловко за свой вопрос.

– Извини… я забыла…

– Умерла, – буркнул Хагрид. – Давно уже. Они мне сказали.

– Ой, мне очень жаль, правда, – слабым голосом сказала она.

Хагрид пожал широкими плечами.

– Не убивайся. Плохо её помню. Неважная была мать.

Они опять замолчали. Гермиона нервно поглядывала на Гарри и Рона – надеялась, что они заговорят.

– Но ты так и не объяснил, Хагрид, где тебя разукрасили. – Рон показал на его разбитое лицо.

– И почему ты так долго не возвращался, – добавил Гарри. – Сириус говорит, мадам Максим сто лет назад вернулась.

– Кто на тебя напал? – спросил Рон.

– Да не нападали на меня! – с жаром воскликнул Хагрид. – Я…

Но речь его прервал внезапный стук в дверь. Гермиона охнула, кружка выпала у неё из рук и разбилась. Клык залаял. За тонкой занавеской маячила приземистая тень.

– Это она! – прошептал Рон.

– Залезайте! – быстро сказал Гарри. Схватив мантию-невидимку, он накинул её на себя и Гермиону; Рон бросился к ним с другой стороны стола и нырнул под мантию. Кучкой они отступили в угол. Клык исступлённо лаял на дверь. Хагрид выглядел совершенно растерянным.

– Хагрид, спрячь наши кружки!

Хагрид схватил кружки Рона и Гарри и засунул под подстилку в корзине Клыка. А сам Клык прыгал на дверь. Хагрид отодвинул Клыка ногой и открыл её.

Там стояла профессор Амбридж в зелёном твидовом плаще и такой же шапке с наушниками. Она поджала губы и отклонилась назад, чтобы видеть лицо Хагрида – головой она едва доставала ему до пупа.

---

– Та-ак, – громко произнесла она, словно обращалась к глухому. – Вы Хагрид, так?

И, не дожидаясь ответа, вошла в дом, шныряя своими выпученными глазами.

– Пшёл, – рявкнула она, замахнувшись сумкой на Клыка, который бросился к ней, норовя лизнуть в лицо.

– Э… не хочу быть невежливым, но кто вы, шут побери?

– Меня зовут Долорес Амбридж.

Взгляд её обшаривал комнату. Дважды он задерживался на том углу, где стоял Гарри, зажатый между Роном и Гермионой.

– Долорес Амбридж? – с глубоким недоумением повторил Хагрид. – Я думал, вы из этих, министерских. Вы разве не у Фаджа работаете?

– Да, я была первым заместителем министра, – сказала Амбридж, расхаживая по всей комнате и пристально разглядывая каждую вещь в ней – от рюкзака у стены до брошенного дорожного плаща. – Теперь я преподаватель защиты от Тёмных искусств…

– Смелая женщина, – сказал Хагрид, – на эту должность нынче мало охотников.

–…и генеральный инспектор Хогвартса, – закончила Амбридж так, будто и не слышала его.

– Это что такое? – нахмурясь, сказал Хагрид.

– Именно этот вопрос я и собиралась задать, – сказала Амбридж, показывая пальцем на рассыпанные по полу фаянсовые черепки, которые ещё недавно были кружкой Гермионы.

– А… – сказал Хагрид, весьма некстати бросив взгляд в тот угол, где спрятались гости, – а-а, это… Это Клык. Разбил кружку. Вот, пришлось другую взять.

Он показал на кружку, из которой пил чай, другой рукой прижимая к глазу драконье мясо. Теперь Амбридж стояла лицом к нему и рассматривала уже не помещение, а все детали его внешности.

– Я слышала голоса.

– Я с собакой разговаривал, – решительно сказал Хагрид.

– И она вам отвечала?

– Ну… можно и так сказать, – без убеждённости согласился он. – Я иной раз думаю, что Клык прямо почти уже человек.

– На снегу три цепочки следов, от двери замка до вашей двери, – вкрадчиво произнесла Амбридж.

Гермиона ахнула, Гарри зажал ей рот ладонью. К счастью, Клык шумно обнюхивал подол профессора Амбридж, и она ничего не услышала.

– Я только что вернулся. – Хагрид махнул громадной рукой в сторону рюкзака. – Может, кто и заходил, да я их не застал.

– А от вашего дома следы никуда не ведут.

– Ну, уж не знаю… почему это, – сказал Хагрид, нервно подёргав бороду, и снова бросил взгляд в угол, где стояли ребята, словно ждал от них помощи. – Хм…

---