Файл: Литература по гуманитарными социальным дисциплинам для высшей школы и средних специальных учебных заведений готовится и издается при содействии Института Открытое общество Фонд.pdf

советских исследователей Е.А. Мельникову и В.Я. Петрухина к солидно обоснованным выводам, во-первых, о фольклорно-леген- дарном характере "триады братьев" (мнение, уже ранее утвердившееся в советской историографии, имена которых (Синеус и
Трувор) при "скандинавоподобном" облике не имеют убедительных скандинавских этимологии ив отличие от Рюрика, не являются именами исторических лиц во-вторых, в составе окружения Рюрика и "братьев" летописная версия предания использует термины "русь" и "дружина" как взаимозаменяемые. Связь первоначального значения названия "русь" с понятием "войско, дружина" объясняет и летописную формулу "пояша по собе всю русь": по нашему мнению, в реконструируемом источнике ей могло точно соответствовать нечто вроде allan roρ, типа известных формул allan ledungr, allan almenningr, в значении "все войско. Речь идет о том, что согласившийся на роль служилого князя варяжский конунг (как и позднее делали князья, приглашавшиеся в Новгород) прибыл на службу, мобилизовав все доступные ему силы, куда входила и его личная дружина, и вооруженное ополчение для похода, "русь". Видимо, именно так понималось первоначальное место ив летописи. Позднее, когда к началу XII в. название "русь" утратило первоначальное значение социального термина, замененного развитой и дифференцированной социальной терминологией для обозначения феодального господствующего слоя, и когда дальнейшее развитие получило государственно-территориальное понятие "Русь, Русская земля, обозначавшее государство, возглавленное этим феодальным слоем, объединявшим "великих князей, "светлых князей" и "всякое княжье, "великих бояр, "бояр" и "мужей, от которых уже отделились купцы-гости (эта развитая феодальная иерархия отчетливо выступает уже в составе социального слоя "руси" по источникам, характеризующим ее еще вначале в, при изложении "Сказания о призвании варягов" упоминание в новгородских летописях о "руси" Рюрика потребовало пояснений, что и вызвало ошибочную, этническую, интерпретацию. До определенного времени употребление слова "русь" о социальном, а не этническом значении не вызывало сомнений. Последние следы этой над- племенной природы военно-дружинной "руси" зафиксированы вначале в, "Русской Правдой" Ярослава. Русь" как название широкого, надплеменного дружинно- торгового общественного слоя, консолидирующегося вокруг князя, образующего его дружину, войско, звенья раннефеодального административного аппарата, наполняющего города "Русския земли, безотносительно к племенной принадлежности, защищенного княжеской "Правдой роськой",— это понятие, несомненно, восточноевропейское. Название этого по происхождению и
60

составу своему прежде всего славянского общественного слоя родилось на славяно-финско-скандинавской языковой почве, нов развитии своем полностью подчинено закономерностям развития восточнославянского общества и Древнерусского государства. В силу этих закономерностей происходило и перерастание уже в IX—X вв. социального значения в этническое "русь" становится самоназванием не только для новгородских словен и киевских полян,
"прозвавшихся русью", но и для варяжских послов "хакана ро- сова затем посланцев Олега и Игоря, гордо заявлявших грекам Мы от рода рускаго". Таковы результаты историко-лингвистического анализа проблемы происхождения названия "русь"»
38
Не исключено, что мы имеем здесь дело с контаминацией, своеобразным наслоением омонимичных слов разного происхождения, обозначавших изначально разные группы людей — социальные и этнические. Во всяком случае, судя по всему, именно так обстоит дело с многочисленными упоминаниями разных народов, называемых почти или совершенно одинаково звучащими именами рос, рус, русь и т. п, в источниках раннего средневековья латино- и арабоязычных, греческих и древнерусских. Видимо, предстоит еще большая работа по их углубленному анализу — с учетом времени и места, к которым они привязаны, а также языка источника, их упоминувшего. ЭТНИЧЕСКАЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ ПЕРВЫХ РУССКИХ КНЯЗЕЙ Не менее сложной является и проблема установления этнического происхождения первых русских князей. Решение ее затруднено еще большей (чем проблема происхождения самого слова «русь») политизацией результатов анализа крови людей, волею судеб (и добавим, летописцев) оказавшихся во главе формировавшегося государства восточных славян. Естественно, самой острой стала проблема исторической родины Рюрика и его братьев, с которых, как я уже говорил, принято почему-то начинать историю Древней Руси. В летописи они приходят из заморья». Да и имена их мало походят на славянские. Но признать их скандинавами. Избавиться от несносных норманнов «антинорманисты» попытались прежде всего путем русификации Рюрика и его братьев. Так, МВ. Ломоносов пытался обосновать прусское происхождение
Рюрика: Когда Рурик с братьями, совсем родом и с Варягами Росса- ми переселился к Славянам Новгородским, тогда оставшиеся жители после них на прежних своих местах Поруссами или оставшимися по Руссах проименованы... Все оные авторы источников
61

около четырехсот лет после Рурика и по отъезде Россов о северных делах писали и ради того знали на берегах Балтийских однех
Пруссов; о Россах имели мало знания. И таким образом в следующие веки остатки их известнее учинились, нежели сами главные Варяги Россы. В утверждение сего следующее служит Литва, Жмудь и Подляхия изстари звались Русью, и сие имя не должно производить и начинать от времени пришествия Рурикова к Новгородцам: ибо оно широко по восточноюжным берегам Варяжскаго моря простиралось, отлет давных. Острова Ругена жители назывались Рунами, Курской залив слыл в старину Русна; и еще до Рождества Христова вовремя Фротона Короля Датского весьма знатен был город
Ротала, где повелевали владетельные Государи, Положение места по обстоятельствам кажется, что было от устья полуденной Двины недалече. Близ Пернова на берегу против острова Езеля деревня, называемая Ротала, подает причину думать о старом месте помянутаго города затем, что видны там старинный развалины»
39
Другими словами, МВ. Ломоносов попытался обосновать прусское происхождение Рюрика и всей руси», с которой тот явился по призыву жителей Новгорода. Эта точка зрения, несмотря на всю ее экзотичность и несоответствие тексту Повести временных лет (напомню согласно Повести, новгородцы искали себе князя за морем, выражение, которое в Повести связано исключительно со Скандинавией, получила в последние десятилетия поддержку со стороны В.Б. Вилинба- хова, Г. Ловмяньского и А.Г. Кузьмина. Впрочем, обращение к ней современных исследователей обусловлено чаще политическими, нежели собственно научными причинами. Так, скажем, А.Г. Кузьмин, опираясь на идею о восточноприбалтийском происхождении Рюрика, выпустил брошюру с характерными весьма красноречивым названием Кто ав- тохтоны в Прибалтике. Естественно, она не преследовала какие-то научные цели, а напрямую была связана с положением русскоязычного населения в странах Балтии после распада СССР, и опиралась не на какие-то новые источники, а на все те же теоретические выкладки, плохо согласующиеся сданными современной науки, Несмотря на упорное нежелание «антинорманистов» (а к их числу, напомню, относились почти все советские историки) мириться с иноземством Рюрика и его братьев, те не менее упорно отказывались расставаться со своим антинаучным происхождением. Большинству исследователей в конце концов пришлось признать, что первые упомянутые в летописи новгородские князья вряд ли могли быть «автох- тонами, славянами. Даже безусловный «антинорманист» Б. А. Рыбаков допускает возможность отождествления летописного Рюрика с
Рюриком Ютландским, известным по западноевропейским источникам. Тем более вероятной такую идентификацию признают авторы, менее скованные в своих построениях априорными теоретическими точнее, идеологическими) конструкциями
62

Давно уже выдвинутое в литературе отождествление Рюрика с предводителем викингов Рёриком Ютландским (Hroerekr) в последнем своем фундаментальном исследовании поддержал акад. Б. А. Рыбаков. "Доладожский" период деятельности Рёрика (Рюри- кана Западе детально исследован. Рёрик, один из мелких датских конунгов, дох гг. владел Дорестадом во Фрисландии (вскоре после того разграбленным викингами. В е гг. он обосновывается в области р. Эйдер, в южной Ютландии; таким образом, он контролировал выход к Северному морю для Хедебю, крупнейшего к этому времени центра скандо-славянской торговли на Балтике. Возможно, Рёрик участвовал в организованной датчанами в
852 г. блокаде шведской Бирки, основного торгового конкурента
Хедебю... Обращение к этому конунгу-викингу, враждовавшему и с немцами, и со шведами, а в силу того поддерживавшему лояльные отношения с балтийскими славянами, свидетельствует о хорошей осведомленности славян в ситуации на Балтике. Видимо, в 862 г, состоялись первые переговоры ладожских славян с Рёриком; в следующем 863 гон еще находился на Западе. Лишь в 862 г, как сообщает Ипатьевская версия "Повести временных лет, Рюрик и его дружина, видимо, "придоша к словеном первое и срубиша город Ладогу это сообщение находится водном контексте с дальнейшими действиями Рюрика, который "пришел к Ильмерю, и сруби город над Волховом, и прозваша и Новгород. и роздая мужем своим волости и городы рубити: овому Польтеск, овому Ростов, другому Белоозеро". Речь идет, по-видимому, о единой, согласованной акции, когда представители княжеской администрации в союзе с племенной верхушкой возвели подчиненные центральной власти укрепления во всех основных политических центрах верхней Руси. Через шесть—восемь лет, в 870 г, Рюрик вернулся на Запад, чтобы урегулировать владельческие отношения с франкскими немецким королями. За это время, очевидно, в Новгороде оформилась оппозиция во главе с Вадимом Храбрым. Вернувшись не позднее 874 г, Рюрик успешно подавил сопротивление части племенной старейшины, а чтобы закрепить свое положение, вступил в брак с представительницей одного из местных знатных семейств
("Ефанда" в известиях, извлеченных В.Н. Татищевым из "Иоаки- мовой летописи. Умер Рюрик, согласно летописной хронологии, в 879 г. В целом его деятельность соответствовала прежде всего интересам местной, в первую очередь славянской, племенной верхушки, стремившейся обеспечить прочный контроль над основными центрами и путями, равным образом как и стабильность экономических отношений на Балтике 63

Приведенная точка зрения — лишь один из возможных вариантов конкретно-исторического построения, Гипотетичность его усиливается тем, что авторы опираются, в частности, на сведения Иоакимовс- кой летописи. Она не дошла до нашего времени, поэтому современные исследователи вынуждены пользоваться выписками из нее, попавшими в Историю России В.Н. Татищева. Он полагал, что летопись принадлежала перу первого новгородского епископа Иоакима Корсу- нянина (приехал на Русь в 991 г, скончался в 1030 г. Позднее удалось установить, что материалы Иоакимовской летописи, касающиеся ранней истории Руси, вряд ли заслуживают доверия. Этот памятник был составлен при патриархе Иоакиме (1674-1690 гг.), когда тот еще был новгородским митрополитом. По большей части текст Иоаки- мовской летописи — результат компиляции русских и иностранных известий с присоединением литературных, часто безусловно фантастических дополнений, относящихся кили вв. Так что вряд ли есть достаточные основания для вплетения в ткань научного исторического повествования совершенно легендарных Вадима Храброго и Ефанды, восстаний новгородской знати против варяжского князя и других подобных сведений. Тем не менее сама попытка исторической реконструкции, в которой сведения ранних русских летописей дополняются информацией, почерпнутой из западноевропейских источников, представляется довольно любопытной. Вернемся, однако, к проблеме установления этнического происхождения первых русских князей. Как мы видели, ссылка на авторитет Б. А. Рыбакова, отказавшегося от поисков славянских корней
Рюрика, рассматривается как важный довод, усиливающий позиции
«норманистов». Зато глава советской «антинорманистики» вообще отказывает в существовании Синеусу и Трувору. Имена братьев Рюрика возводятся им — вслед за «норманистом» И.Г. Байером! — к оборотами, те. своими родичами и верной дружиной, с которыми и пришел на Русь первый легендарный правитель Новгорода. Появление в тексте анекдотических братьев, по его мнению следствие недоразумения В летопись попал пересказ какого-то скандинавского сказания о деятельности Рюрика, а новгородец, плохо знавший шведский, принял традиционное окружение конунга за имена его братьев И это несмотря на то, что ономастические изыскания немецкого профессора XVIII в. уже давно рассматриваются как характерный пример так называемой ложной, или народной, этимологии. В.Я. Петру- хин пишет Существует "народная этимология" имен Рюрика, Синеуса и
Трувора, приписывающая образы братьев Рюрика домыслу летописца, неверно понявшего предполагаемый скандинавский текст
64

легенды Рюрик пришел "со своим домом" (сине хус") и "верной дружиной" ("тру-воринг"). Однако древнерусская легенда соотносится со сказаниями других народов о переселении части обычно трети) племени во главе стремя (или двумя) братьями в далекую страну..»
42
Любопытно заметить, что в рассуждениях о происхождении имен
Синеуса и Трувора Б. А. Рыбаков уже без всяких оговорок признает Рю-
рика шведом, хорошо известным современникам о нем якобы ходили даже некие сказания. Причем эти сказания, очевидно, должны были быть скандинавскими ведь имена братьев Рюрика появились в результате неправильного перевода как справедливо замечает В.Я. Петру- хин, скандинавского текста легенды. Тем самым, борясь с норма- низмом», глава советских «антинорманистов» сам оказывался вынужденным сторонником норманнской теории. Вопросом о том, кем по своему этническому происхождению были
Рюрик и его братья, не исчерпывается проблема происхождения первых известных нам правителей Древней Руси. Не менее любопытен и вопрос, так сказать, этнического облика первых киевских князей. Сведения о них, судя по всему, столь же легендарны, как и о Рюрике,
Труворе и Синеусе. В Повести временных лет читаем О том, что уже во времена первых летописцев рассказ о Кие и его братьях воспринимался как легенда, ясно говорит разъяснение, которое было включено кем-то из киевлян — создателей летописей, полемизировавших со своими новгородскими коллегами
65

Принято считать, что основатели Киева — поляне, те. представители восточных славян, населявших Киевское Поднепровье. Иногда их просто называют первыми русскими князьями, хотя из приведенных текстов этого как будто не следует. Согласно Б. А. Рыбакову, легендарный Кий приобретает реальные черты крупной исторической фигуры. Это — славянский князь Среднего Поднепровья, родоначальник династии киевских князей он известен самому императору Византии, который пригласил Кия в Константинополь и оказал ему "великую честь. Речь шла, очевидно, о размещении войск Кия на дунайской границе империи, где поляне построили укрепление, но затем оставили его и во главе со своим князем возвратились на Днепр»
45
Заметим, кстати, что предлагаемая интерпретация образа Кия существенно дополняет летописную характеристику. Так, скажем, в Повести временных лет упоминается лишь о том, что Кий приходил в Константинополь. Б. А. Рыбаков уточняет сведения летописца Кий был приглашен императором, договорился с ним о размещении войск на границе Византийской империи. Появляется здесь и некая династия
«Киевичей». Существование этой княжеской династии основывается на упоминании польского историка XV в. Яна Длугоша, который писал, что летописные киевские князья Аскольд и Дир, убитые Игорем, были потомками легендарного Кия. Сведения Длугоша были использованы в работах Д.И. Иловайского (кстати, весьма вольно обращавшегося с фактами) и МС. Грушевского (стремившегося во чтобы тони стало доказать существование особого украинского этноса уже в
IV в прибегал к ним в своих исторических реконструкциях и А. А. Шахматов. Впрочем, эта точка зрения в последнее время редко находит поддержку у специалистов. Не ограничившись приведенными корректировками текста источника, Б. А. Рыбаков еще раз уточнил сведения древнерусских летописей, высказав догадку, что появление имен Аскольда и Дира в летописи есть следствие ошибки одного из ранних летописцев. На самом деле якобы в первоначальном тексте речь шла об одном киевском князе — Асколдыре или, точнее, Осколдыре. Такое прочтение летописного текста — результат предположения, не имеющего текстологического основания. Оно, однако, позволило Б. А. Рыбакову установить славянскую этимологию имени Аскольда (как давно доказано, безусловно скандинавского) от р. Оскол. Название же этой реки, в свою очередь, связывалось со сколотами, упоминаемыми Геродо- том. Те, по мнению Б. А. Рыбакова, были славянами (вопреки самому
Геродоту, писавшему, что сколоты именуют себя скифами, которые позднее стали называть себя русью. Однако упоминание Яном Длугошем родственных связей Асколь- да и Дира с легендарным Кием вызывает серьезные сомнения. Так, А. П. Новосельцев считает, что
66

«Длугош был не только крупным историком, но и политическим деятелем Польского королевства, в унии с Литвой властвовавшего над Южной Русью. В XV в. московские князья, объединяя русские земли, стремились, ссылаясь и на летописи, доказать свои права как Рюриковичей и на Южную Русь. Что же удивительного в том, что в Польском королевстве историк-политик, утверждая принадлежность Аскольда и Дирак потомкам местной династии, устраненной северными завоевателями, тем самым отрицал права Москвы на Киев Кроме как у Длугоша подобных упоминаний в летописях как южнорусского, таки северорусского происхождения нет. Так что можно полагать, что ошибался как раз Длугош, а не Повесть временных лет»
46
Так что, по мнению В.Я. Петрухина, Ян Длугош не был настолько наивен, насколько наивными оказались некоторые современные авторы, некритично воспринявшие его построения. Дело в том, что польский хронист стремился обосновать претензии Польского государства на Киев и поэтому отождествил киевских полян с польскими, Кия считал "польским языческим князем" и т. д. Ссылаясь на эти построения, некоторые историки относили Аскольда и Дирак "династии Киевичей"»47. Как бы тони было, принадлежность Кия, Щека и Хорива к местной полянской знати считается почти безусловно доказанной. Некоторые сомнения в бесспорности такой точки зрения вселяют несколько странные для славян имена первых киевских князей. Правда, предлагается славянская этимология для имени старшего из братьев, Кия Возможно, имя Кия происходит от *kuj-, обозначения божественного кузнеца, соратника громовержца в его поединке со змеем. Украинское предание связывает происхождение Днепра с божьим ковалем: кузнец победил змея, обложившего страну поборами, впряг его в плуги вспахал землю из борозд возникли Днепр, днепровские пороги и валы вдоль Днепра (Змиевы валы)»
48
С такой этимологией согласен и Б. А. Рыбаков, который пишет Имя Кия хорошо осмысливается по-русски: "кий" обозначает палку, палицу, молоти в этом смысле имя основателя Киева напоминает имя императора Карла Мартелла — Карл "Молот"»
49
Предпринимались также попытки отождествить летописного Кия с ханом Кувером или Кубратом, который объединил в VII в. булгаре- кие племена и основал на Северном Кавказе мощный политический союз, известный под названием Великой Булгарии. Причем автор этого предположения Ю. Брайчевский считал Кубрата хорватом, те. славянином, а не тюрком (произвольно этимологизируя его имя. Однако такая параллель не получила поддержки специалистов.
67

Если имя Кия хоть как-то поддается «славянизации», то более или менее приемлемой основы для признания славянского происхождения его братьев — Щека и Хорива — найдено не было (лучшей этимологической параллелью для второго из них, пожалуй, было упоминание литовского названия церковного жреца — krive). В связи с этим иногда отрицается их присутствие в первоначальной версии сказания обосновании Киева. В частности, Б. А. Рыбаков полагает, что мы должны быть осторожны по отношению к братьям Кия. Правда, летописец стремится связать их имена с местной топонимикой
XI в, указывая на Щековицу и Хоривицу, нонам очень трудно сказать, действительно ли имена реальных братьев перенесены на эти горы, или же, подчиняясь требованиям эпической тройственности, aвтop сказания от названий этих гор произвел имена двух мифических братьев?»
50
Не будем останавливаться на весьма спорном тезисе о реальности Кия и его братьев. Безусловно, прав В.Я. Петрухин: Очевидно, что киевская легенда о трех братьях — основателях города имеет книжный характер имена братьев "выводятся" русскими книжниками из наименований киевских урочищ. Это делает малоперспективными попытки искать исторические прототипы для основателя Киева»
51
Речь здесь, конечно, должна идти о другом присутствовали ли имена братьев в исходном предании, которое летописец использовал в рассказе о начале Киева Ответ на это вопрос, видимо, содержится в легенде, попавшей в армянскую Историю Тарона», которую приписывают сирийцу, епископу Зенобу Глаку (VI-VII вв.). Среди прочих преданий он записал историю о братьях Куаре, Мелтее и Хоресане: И дал царь Валаршак] власть трем их братьев Гисанея и Де- метра, князей "индов", изгнанных из своей страны царем Динаскеем, а затем убитых в Армении Валаршаком] сыновьям — Куару, Мелтею и Хореану. Куар построил город Куары, и назван он был Куарами по его имени, а Мелтей построил на полетом свой городи назвал его по имени Мелтей; а Хореан построил свой город в области Палуни и назвал его по имени Хореан. И по прошествии времен, посоветовавшись, Куар и Мелтей и Хореан поднялись на гору Каркея и нашли там прекрасное место с благорастворением воздуха, так как были там простор для охоты и прохлада, а также обилие травы и деревьев. И построили они там селение и поставили они двух идолов одного по имени Гисанея, другого по имени Деметра»
52
По крайней мере, имена двух из трех братьев напоминают имена братьев — основателей Киева (Кий — Куар и Хорив — Хореан). По мнению Н.Я. Марра, имена Щека и Мелтея совпадают семантически, поскольку якобы и то, и другое означают — соответственно, на русском и армянском языке — змей (правда, историческими словарями русского языка это не подтверждается. Кроме того, в обеих легендах совпадают некоторые детали повествования (каждый из братьев сначала живет на своем месте, позднее братья строят городок на горе и т. п. Все это позволило рассматривать обе легенды — летописной и
Зеноба Глака — как имеющие общую основу. Правда, не очень ясно, какова эта основа и чья это легенда (Н.Я. Марр, например, вообще связывал ее со временем существования открытой им так называемой скифо-яфетической языковой общности. Для нас же в данном случае важно лишь, что если эти легенды действительно имеют общее происхождение, то налицо присутствие в исходном тексте именно трех братьев. Даже предположение о том, что в Повести временных лет они получили не свои, а производные от топонимов киевских окрестностей имена, не решает проблемы. Так или иначе, придется объяснять происхождение топонимов Щековица и Хориви- ца, имеющих характерный суффикс, связанный с местом пребывания (ср.: больница, гридница, звонница, кузница и т. п, Славянская этимология имен основателей полянской столицы, как видим, вызывает серьезные затруднения. Зато отказ от их признания славянами значительно упрощает ситуацию. Расширение круга поисков дает довольно любопытные (хотя и вовсе не бесспорные) результаты. Например, О. Прицак прямо связывает летописного Кия сот- цом хазарского вазира (главы вооруженных сил Хазарского каганата)
Ахмеда беи Куйа, упомянутого ал-Масуди в рассказе о постоянной наемной армии хазарских правителей
«Ахмад бен Куйа (Киуа) был хазарским вазиром, когда ал-
Масуди составлял свой труд, то есть в х годах X в. Куйа... было имя отца вазира. Поскольку в кочевых империях, особенно имеющих тюркские династии (как в хазарской державе, должности министров были наследственными, то можно предположить, что Куйа был предшественником Ахмада (или его старшего брата, если таковой был) в должности вазира. Таким образом, в течение последнего десятилетия VIII в. ив первом десятилетии IX в. должность главы вооруженных сил хазарского государства занимал Куйа. Это неизбежно приводит к заключению, что именно
Куйа укрепил крепость в Берестове и разместил там оногурский гарнизон»
53
Что касается неизбежности заключения об идентификации летописного Кия и хазарского (точнее, хорезмийского) Куйа, то здесь, видимо, правильнее будет прислушаться к упоминавшемуся мнению
В.Я. Петрухина. Однако само признание возможности иранского происхождения имени основателя Киева довольно любопытно. Не менее интересно и мнение о возможной тюркской этимологии имени Щек, высказанное В.К. Былининым:
69

Имя Щек, Щека, возможно славянизированное произношение тюркской лексемы "cheka", "chekan" (боевой топор, секира, при котором твердое -Ч перешло в смягченное -ШТ' (Щ болгарского типа)»
54
В этот ряд попадает и, предположительно, мадьярское происхождение имени Лыбедь. Тут вспоминаются будущие венгры, которые под предводительством Леведии контролировали хазарскую "Белую крепость" в бассейне Северского Донца. В честь Леведии территория названа
Леведия»
55
Остается лишь добавить, что Хорив также, видимо, имеет не славянское, а иранское или еврейско-хазарское основание. В первом случае его связывают с ирано-авестийским словом huare солнце, а во втором с библейским Хоривом буквально сухой, пустой, разоренный гора в Аравийской пустыне восточный хребет Хорива называется Синаем). Как бы тони было, основатели Киева имеют, скорее всего, не- славянские имена и вряд ли были полянами, Такой вывод хорошо согласуется с чтением рассказа о приезде Аскольда и Дира в Киев, сохранившемся в Лаврентьевской летописи Правда, многие исследователи считают, что в данном случае мы имеем дело с искажением первоначального чтения. В качестве такового они принимают текст Ипатьевской летописи, в котором выделенная часть фразы выглядит так

ПОЧЕМУ ПЕРВЫЕ КНЯЗЬЯ ДРЕВНЕЙ РУСИ БЫЛИ ИНОЗЕМЦАМИ Вопрос этот любопытен как в частном плане (неужели мы такие отсталые, что даже сами государства создать не могли, таки в общем насколько вообще закономерно присутствие иноплеменников в составе ранних государственных структур. Стоит, однако, обратиться к истории других народов Европы и Азии, как все встает на свои места. Болгарское царство, Франция, герцогство Нормандия, Бретань, Ломбардия, королевство Англия, Сельджукский султанат — вот далеко неполный перечень государств, чьи названия восходят к этнонимам завоевателей, которые встали во главе их (булгары, франки, норманны, лангобарды, бритты, англы, тюрки-сельджуки). Конечно, встречаются итак сказать, обратные примеры. Вот что пишет ГА. Хабургаев: Ономастика постоянно сталкивается с такими фактами, когда за областью устойчивых поселений какой-либо этнической группы со временем закрепляется имя этой группы, нередко переживающее ее. Современные области, носящие названия Мещера, Пруссия, Саксония, Тюрингия, Ломбардия (из Лангобар-
дия), Бургундия, Нормандия и т. д. уже давным-давно не населены мещерой, прусами, саксами, тюрингами, лангобардами, бургунда- ми, норманнами. При этом новое население таких районов, получая название области «отэтнонимического» происхождения, как правило, не имеет отношения к ее прежним поселенцам связь названия такой области и ее современного населения с древними э т нон имам и — чисто историческая, ан ели н г во- этническая, и это должно учитываться при анализе летописной ономастики, относящейся к кругу связанных друг с другом этнических и географических наименований»
58
Любопытно, однако, что ив тех, ив других случаях собственное название государства не соответствует его преобладающему этническому составу. Ну, да это к слову. Сейчас нас больше волнует проблема иноязычных правителей, Привлечение материалов, связанных с историей иных стран и народов, ясно показывает иноземные правители в ранних государственных объединениях — скорее закономерность, нежели исключение. Во главе подавляющего большинства зарождавшихся военно-политичес- ких союзов стояли представители других этносов. Причем зачастую племенное имя постороннего правителя становилось названием са- мог молодого государства. Ив этом ряду Древняя Русь не стоит особняком. Чем, однако, была вызвана такая любовь молодых государств к правителям-иностранцам (кстати, пришедшим подчас из стран, не имевших своей государственности
71

Ответ на этот вопрос, судя по всему, кроется в некоторых особенностях социальной психологии. Необходимость призвания иноплеменника в качестве главы государства — насущная необходимость, возникающая прежде всего в условиях межплеменного общения, доросшего до осознания общих интересов. При решении сложных вопросов, затрагивавших интересы всего сообщества в целом, вечевой порядок был чреват серьезными межплеменными конфликтами. Многое зависело оттого, представитель какого племени станет руководить народным собранием. При этом, чем больше становилось подобное объединение, чем большее число субъектов оно включало, тем взрывоопаснее была обстановка. В таких ситуациях, видимо, предпочитали обращаться за помощью к иноплеменникам, решения которых в меньшей степени определялись интересами того или другого племени, а следовательно, были в равной степени удобны (или неудобны) всем субъектам такого союза. Приглашенные правители играли роль своеобразного третейского судьи, снимая межэтническую напряженность в новом союзе. Тем самым они как бы защищали членов этого союза от самих себя, не давая им принимать решения, которые могли бы привести к непоправимым для существования самого сообщества — последствиям. Как считает X. Ловмяньский, правитель чужого происхождения в силу своей нейтральности скорее мог сгладить эти трения и потому был полезен для поддержания единства судя по летописям, подобная ситуация сложилась на севере, где трения между словенами и соседними племенами были поводом для призвания чужеземцев»
59
Другим путем формирования первых государственных институтов было прямое завоевание данной территории. Примером такого пути у восточных славян может служить легенда о братьях — строителях Киева. Даже если они были представителями полянской знати (а намой взгляд, достаточных оснований для такого вывода нет, киевляне еще несколько десятков лет должны были платить дань Хазарскому каганату. Это неизбежно должно было как-то повлиять на властные структуры полян, приспособить их к требованиям хазарского государственного аппарата. Впоследствии Киев был занят легендарными Аскольдом и Диром согласно Повести временных лет, дружинникам Рюрика). И это завоевание Киева скандинавами не могло не отразиться на развитии, так сказать, Полянского аппарата власти. Чуть позже власть в Киеве перешла к Олегу — регенту Игоря, малолетнего сына Рюрика. По летописной легенде, Олег обманул Аскольда и Дира и убил их. Для обоснования своих претензий на власть Олег якобы ссылался на то, что Игорь — сын Рюрика. В этой легенде мы впервые сталкиваемся с признанием права передачи государственной власти по наследству. Если прежде источником власти было приглашение направление или
72

вооруженный захват то теперь решающим фактором для признания власти легитимной стало происхождение нового правителя. Особенно интересно, что для киевлян (если, конечно, доверять летописцу) такой поворот проблемы передачи власти вряд ли было неожиданным. Причем вопрос свой это в этническом плане претендент на княжеский престол или чужой, даже не обсуждался. РОЛЬ ВАРЯГОВ В ОБРАЗОВАНИИ ГОСУДАРСТВА У ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН В таком контексте проще решается и вопрос о роли варяжского элемента в ранней истории Древнерусского государства. Даже те специалисты, которых традиционно причисляют к ярым «норманистам», признают, что в процессе создания русского государства скандинавы выполнили функцию не основателей или завоевателей, а роль более скромную одного из многих исторических факторов»
60
В тоже время В.И. Сергеевич высказали несколько иную точку зрения, согласно которой призвание варяжских конунгов имело решительные последствия для всей Русской земли оно положило начало особой породе людей, которые в силу своего происхождения от призванного князя считались способными кот- правлению высшей судебной и правительственной деятельности»
61
Правда, особая порода людей (надо думать, древнерусские князья) этого, видимо, не знала и предпочитала до определенного времени возводить свою родословную к автохтонному Игорю Святос- лавичу. Чрезвычайно интересен вывод, к которому еще полвека назад пришел В.В. Мавродин: Анализ скандинавских вещественных памятников, обнаруженных в Восточной Европе и датируемых концом IX-X вв., приводит нас к выводу о том, что характер взаимоотношений норманнов со славянскими финским населением Восточной Европы того времени резко меняется по сравнению с началом и серединой
IX в. И дело не только в том, что складывается другой великий торговый путь Восточной Европы, связывающий Север и Юг, Запад и Восток, путь "из варяг в греки, более поздний в сношениях Западной Европы со странами Востока, нежели Волжский, датируемый серединой или началом второй половины IX в. Меняется сама роль норманнов на Руси. Это уже не разбойники, ищущие славы и добычи, воины-насильники, купцы-граби- тели. Норманны на Руси конца Х вв. выступают в роли купцов, так как теперь в Гардарик ездили не грабить, а торговать. Торговать фибулами и мечами, в последнем случае и прямом и переносном смысле, когда варяг предлагал в качестве товара свой боевой "франкский" меча в придачу к нему свою воинскую доблесть, свой опыт мирового воина-бродяги, свою ярость берсеке- ра, свою преданность тому, кто больше платит. В конце Х вв. норманны на Руси выступают в качестве "варягов -купцов, торгующих с Востоком, Западом и Константинополем (Миклагард) и снабжающих товарами иноземного происхождения все страны Востока, Юга и Запада и прежде всего самую Гардарик. Они выступают в роли воинов-наемников — варягов. Отдельные скандинавские ярлы оказываются более удачливыми и ухитряются захватить в свои руки власть в некоторых городах Руси, как это произошло с варягами Рогволодом... осевшим в Полоцке. а быть может, ив Турове (варяг Туры по преданию, ив Пскове (где сидели, видимо, варяги, так как Ольга, родом псковитянка, носит скандинавское имя Helga), ив других местах. Большая же часть норманских викингов выступала в роли наемных воинов-дружинников русских племенных князьков или русского кагана, вместе с другими княжескими дружинниками или вместе же с другими княжескими "мужами, выполняя различные поручения в качестве "гостей"-купцов и "слов" (послов) князя, как это отметили Бертинские анналы. От былого грабительства варягов на Русине осталось и следа, хотя они и не раз пытались захватить власть и, пользуясь силой, утвердить на Руси свою династию, вернее, сделать своих конунгов правителями на Руси. Нов данном случае речь шла уже не о "насилиях" находни- ков-варягов "из-за моря, совершающих грабительские налеты. а о попытках их использовать в своих целях нарождающуюся русскую государственность, одним из винтиков которой были они сами, норманские наемные дружины. Речь шла ужо об удачных или неудачных авантюрах инкорпорированных русской государственностью дружинных организаций варягов, находящихся на службе у русских князей и каганов, а не об установлении власти "заморских" варягов, пытающихся стать повелителями славянских и финских земель и превратить их в объект грабежа и экспло- атации. Варяги еще играли некую, и подчас очень большую, иногда решающую роль, но уже в качестве одного из элементов древнерусского общества. Они были составными далеко не главным, элементом тех классово-господствующих сил древнерусского общества, которые складывали и создавали русское государство. Они были, так сказать, "одними из, а не единственными. В этой, привычной им, социально родственной, среде норманны охотно
74

и быстро растворялись. Женясь на русских, эти скандинавские воины бесповоротно садились на русскую почву и русифицировались часто уже во втором поколении. Но пока древнерусская государственность была слаба, пока существовало собственно несколько крупных государственных политических образований, множество слабых племенных княжений и море родов и общин во главе со "старейшинами, пока не было единой русской державы, до тех пор норманские искатели славы и наживы на отдельных этапах становились силой, способной навязать древнерусскому обществу свою власть»
62
Эти достаточно корректные выводы вызвали в свое время жесткую критику. По словам С.А. Покровского, В.В. Мавродин после долгих исканий очутился у разбитого корыта норманистской теории. Этот упрек справедлив постольку, поскольку справедливо «норманизмом» называть любое признание присутствия скандинавских князей, воинов и купцов в Восточной Европе, Однако, как уже указывалось, вопрос о роли варяжского элемента в ранней истории Древнерусского государства решался чаще всего за рамками собственно исторической науки, Между тем, практически к такому же, как и В.В. Мавродин, выводу за несколько лет до него пришел фактический глава официальной советской историографии Б.Д. Греков Если быть очень осторожными не доверять деталям, сообщаемым летописью, то все же можно сделать из известных нам фактов вывод о том, что варяжские викинги допустим, даже и призванные на помощь одной из борющихся сторон из приглашенных превратились в хозяев и частью истребили местных князей и местную знать, частью слились с местной знатью в один господствующий класс. Но сколачивание аляповатого по форме и огромного по территории Киевского государства началось с момента объединения земель вокруг Киева ив частности, с включения Новгорода под власть князя, сделавшего Киев центром своих владений. Если верить летописной традиции, то именно северные князья заняли Киев, который с этого времени и делается "матерью городов русских, центром Киевского государства»
63
Эта же мысль была дословно повторена в четвертом издании Киевской Руси (МЛ, 1944, С. 258-259). Однако уже в публикации 1949 г. тоже место звучит совсем по-другому, а именно Если быть очень осторожными не доверять деталям, сообщаемым летописью, то все же можно сделать из дошедших до нас легендарных преданий гипотетический вывод о том, что варяжские викинги, допустим, были даже призваны на помощь одной из борющихся сторон в качестве вспомогательного отряда. Но ведь это совсем не говорит об образовании ими государства. Варяги,
75

очутившиеся в мощной славянской среде, удивительно быстро ос- лавянились, и русская общественно-политическая жизнь пошла своим чередом без признаков влияний извне. В истории Руси Рюрик не делает никакой грани. Гранью, и весьма существенной, является объединение Новгорода и Киева, те. Славии и Куявии водно большое государство»
64
Как видим, за пять лет в научных представлениях могут произойти очень большие сдвиги, особенно если для этого появилась подходящая политико-идеологическая основа. Нельзя забывать, что последнее прижизненное издание Киевской Руси вышло в самый разгар борьбы с безродным космополитизмом и низкопоклонством перед Западом. Кстати, в первом посмертном издании классического труда
Б.Д. Грекова МС) призвание варяжских викингов уже названо случайным явлением, а последняя из процитированных выше фраз завершается словами без всякого участия варягов. Естественно, подобные уточнения были вызваны вовсе не изменением объема или содержания известных нам фактов. Напротив, они им противоречили. Тем не менее именно последние формулировки на несколько десятилетий вперед определили магистральные пути изучения варяжского вопроса в советской историографии. Завершенную форму
«антинорманистские» построения получили в работах Б. А. Рыбакова, который писал Историческая роль варягов на Руси была ничтожна. Появившись как "находники", пришельцы, привлеченные блеском богатой, уже далеко прославившейся Киевской Руси, они отдельными наездами грабили северные окраины, но к сердцу Руси смогли пробраться только однажды захват Киева варяжским конунгом Олегом. О культурной роли варягов нечего и говорить. Договор с греками 911 г, заключенный от имени Олега и содержащий около десятка скандинавских имен олеговых бояр, написан не на шведском, а на славянском языке. Никакого отношения к созданию государства, к строительству городов, к прокладыванию торговых путей варяги не имели. Ни ускорить, ни существенно задержать исторический процесс на Руси они не могли»
65
Однако в советской исторической науке была и иная точка зрения. В последние годы она становится все более популярной. Ее развивал в ряде публикаций и выступлений В.Т.Пашуто. Отдавая должное «анти- норманизму», он в тоже время отмечал Источники сохранили нам немало свидетельство выходцах из стран Северной Европы и их деятельности на Руси сперва в качестве враждебных "находников", а затем как наемников — князей, воинов, купцов, дипломатов, сыгравших в общем положительную роль в строительстве славянской знатью огромного и многоязычного Древнерусского государства 76

Уточнить роль выходцев из Скандинавии мы попытаемся влек- ции о самом Древнерусском государстве. Пока же подведем некоторые итоги. В целом метаморфозы содержания слова русь можно представить следующим образом
• первоначально скандинавов, которые приходили на гребных судах в северо-восточные земли, населенные славянами и фин- но-угорскими племенами, называли гребцами (от скандинавского корня *roρs-), возможно, воспринимая это слово как своеобразный этноним;
• приходившие к славянам скандинавы были профессиональными воинами, поэтому их часто нанимали в княжескую дружину, и уже вскоре всю ее начали называть их именем — русь;
• одна из основных функций, которую выполняла дружина, был сбор дани, поэтому новое название дружины приобретало дополнительное содержание — сборщики дани
• вместе стем этот термин, уже получивший социальную окраску, продолжал использоваться в узком смысле для обозначения дружинников-скандинавов;
• наконец, имя варяжской руси было перенесено на восточных славян, землю, населенную ими, а затем и на формирующееся при участии все тех же скандинавов (князей и дружинников) восточнославянское государство — Киевскую Русь.
2. Вопрос о происхождении и первоначальном значении слова русь должен быть отделен от проблемы возникновения древнейшего известного нам восточнославянского (точнее, полиэтничного, с преобладанием восточнославянского компонента) государства, получившего в источниках это название.
3. Этническое происхождение первых русских князей не связано непосредственно ни с этимологией названия государства Русь, ни с проблемой зарождения государственных институтов у восточных славян. В тоже время следует отметить — как закономерность для ранних государственных объединениях — приглашение иноземцев на роли первых правителей.
4. Не исключено, что омофоничные или близко звучащие в древнерусских, греческих, скандинавских, готских, латино- и арабоязычных источниках топонимы и этнонимы с корнями *ros- / *rus- могли иметь разное происхождение и. лишь впоследствии были контамини- рованы. Это могло породить дополнительные трудности при изучении исходных значений таких терминов.

Лекция 5 ВЛАСТЬ В ДРЕВНЕЙ РУСИ ИСТОКИ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ У ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН Вернемся, однако, к проблеме наиболее ранних институтов власти у наших далеких предков. Как уже отмечалось, иногда из летописного сообщения о приглашении Рюрика с братьями делается вывод, что государственность была занесена на Русь извне. Но достаточно обратить внимание на то, что
Рюрик, Трувор и Синеус приглашались для выполнения функций, уже хорошо известных жителям новгородской земли. Так что, собственно, к зарождению государства этот рассказ не имеет отношения. Он — лишь первое упоминание о властных институтах, действовавших (и видимо, достаточно давно) на территории Северо-Западной Руси, Какие же социальные органы, упомянутые в легенде о призвании варягов, можно рассматривать в качестве прообразов государственных институтов
Во-первых, это какое-то собрание представителей племен, пригласивших варягов, Можно предположить, что речь идет об организации, близкой к той, которая позднее стала известна нам как вече
Во-вторых, это князь. Именно он владеет и судит, хотя должность его была, видимо, выборной.
В-третьих, это дружина — вооруженный отряд, сопровождающий приглашенного и помогающий ему выполнять свои новые обязанности, Некоторую информацию о перечисленных властных институтах мы можем получить, исходя из их названий. Кроме того, в иное время или у других народов действовали аналогичные институты, наблюдения над которыми также могут быть использованы для гипотетической реконструкции интересующих нас общественных образований, Слово вече связано со словом вещати говорить. В псковском диалекте «вечать» означает кричать (В.И. Даль, что в какой-то мере может дать представление о способе решения вопросов на вечевых собраниях. Следует, однако, помнить, что буквальное значение слова может со временем вступать в противоречие с реальным положением дел. Рюрик с братьями, дружиной иродом был приглашен на княжение. И сделало это какое-то общественное собрание. Следовательно, первоначально народное вече либо институт, аналогичный или близкий ему) было источником власти князя. Изучение ранних этапов развития государственности у разных народов позволяет предположить, что на таком собрании присутствовали только взрослые мужчины представители племен. Показательно, что подростков на Руси называли отроками, те. лишенными права голоса. Видимо, в вечевых
78

собраниях они активного участия принимать не могли. Людей, присутствовавших на вече, объединяли не родственные узы, а общие социальные функции. Скорее всего, изначально это было военное сообщество. Слово князь заимствовано праславянами из прагерманского или готского языков и родственно словам конунг, König, king король. Судя по значениям, которые это слово приобрело в западнославянских языках (словацк. knaz; польск. ksiadz— священник, первоначально князья выполняли функции не только светского, но и духовного правителя. О том же говорят и некоторые косвенные данные, связанные с правом князя на проведение религиозных преобразований, а также с погребением умерших князей-язычников в курганных насыпях. Скорее всего, князь руководил войском и был верховным жрецом, что и обеспечивало его высокое положение в обществе. Дружина — буквально означает отряд воинов и происходит от слова друг, которое первоначально было очень близко по значению словам товарищ, соратник. Видимо, князя и дружинников когда-то действительно связывали дружеские узы, которые подкреплялись взаимными личными обязательствами. В частности, князь брал на себя справедливое распределение средств, добытых им совместно с дружиной. Дружина, в свою очередь, должна была поддерживать и защищать своего князя. Нарушение одной из сторон условий такого договора (неизвестно, заключался ли он формально скорее, на Руси все основывалось на нормах традиции, обычного права) влекло за собой его расторжение князь снимал с себя обязательства выделять часть полученной дани и защищать своего бывшего дружинника, а тот соответственно прекращал служить прежнему государю. Дружина являлась гарантом реализации решений князя и соблюдения достигнутых при его участии договоренностей. Она могла выполнять как полицейские (внутренние, таки внешнеполитические функции по защите племен, пригласивших данного князя, от насилия со стороны соседей. Кроме того, князь при ее поддержке мог осуществлять контроль над важнейшими путями транзитной международной торговли (взимать налоги и защищать купцов на подвластной ему территории. Такая система личных связей напоминала вассально-сюзеренные отношения Западной Европы. Однако поначалу дружинно-княжеские связи принципиально отличались от них. Личная преданность древнерусских дружинников не закреплялась временными земельными владениями (ленами, фьефами), что было характерно для западноевропейского средневековья. Древнерусский дружинник не получал за свою службу (и на ее время) земельного надела, который мог бы обеспечить его всем необходимым. Дружина находилась вне общинной структуры — как социально,
79

таки территориально. Дружинники жили обособленно, на княжеском дворе (в княжеской резиденции. Вместе стем их отношения с князем в какой-то степени воспроизводили общинные порядки в споем внутреннем устройстве. В частности, в дружинной среде князь считался первым среди равных. По словам И.Я. Фроянова, в период зарождения древнерусской государственности военная сила и общественная власть еще не оторвались друг от друга, составляя единое целое. Власть принадлежала тому, кто представлял собой военную мощь. Видимо, в рассматриваемый момент существовало более или менее устойчивое равновесие сил между властью князя, опиравшегося насилу дружины, и властью веча, за которым стояла военная организация горожан. Пока ограничимся этими предварительными замечаниями. Их, вероятно, вполне достаточно для первого знакомства с истоками властных структур древней Руси. Тем более, что нам еще не раз придется возвращаться к рассмотрению последних. Остается лишь добавить, что при анализе древнейших властных (протогосударственных) структур следует помнить об одной особенности человеческого мышления, на которую указывали ОМ. Фрейденберг и А. А. Ахиезер, а именно
«Догосударственное общество, которое можно рассматривать как множество локальных миров, испытывало возрастающее дис- комфортное состояние из-за усложнения жизни, внешних конфликтов, роста междоусобиц. Это рождало поиск выхода, который мог иметь место на основе исторически сложившейся культуры. Естественным выходом в этой ситуации виделось поглощение факторов, вызывающих, или казавшихся вызывающими, диском- фортное состояние, те. превращение внешних, негативных явлений во внутренние и, следовательно, подконтрольные. Это, однако, требовало развития определенных логических форм, позволяющих осмыслить и воплотить эту идею в некоторый воспроизводственный процесс. Такую возможность открывала присущая любой культуре экстраполяция. Она выступает как способность людей истолковывать нечто новое в представлениях, понятиях старого, уже известного, в формах сложившейся культуры. Например, индейцы Америки, впервые увидевшие лошадь, осмыслили ее как большую свинью, те. перенесли исторически сложившиеся представления на новое осмысляемое явление. Оно было тем самым интегрировано в соответствующую (субкультуру. А последнее предпосылка рассмотрения этого явления как комфортного. Теперь оно не вызывало замешательства, негативной реакции. Налицо важнейший механизм, обеспечивающий господство комфортного идеала, партиципации к нему личности, препятствие роста социокультурного противоречия между социальными отношениями и культурой. Этот механизм заложен в большом законе семантизации, по которому такие понятия, как "раб" или "царь"
80

существовали до рабства и до царской власти. Эта логическая форма открывала возможность экстраполировать ценности локального мира на значительно большую сферу социальной реальности»
1
В связи с возможностью подобного переноса прежних имен на новые явления в общественной жизни существует опасность неверного понимания значения слов, опирающегося на их этимологию. Между тем, с помощью этих слов могли обозначаться принципиально иные реалии, имеющие лишь некоторое внешнее сходство стем, что эти слова обозначали искони. Так, лексика, связанная со стрельбой из лука, была перенесена на огнестрельное оружие и из того, и из другого стреляют. Хотя все хорошо знают, что из ружей, автоматов и пушек вылетают вовсе не стрелы. Тем не менее, когда речь идет о наиболее ранней стадии развития, применение данных этимологического анализа для описания явлений, обозначаемых теми или иными словами, представляется достаточно корректным. И все-таки более надежным путем к пониманию того, что же представляли собой основные властные структуры Киевской Руси, дают письменные источники, прямо или косвенно их упоминающие. ГОРОДИ СЕЛО Как отмечают современные исследователи, совокупность древнерусских населенных пунктов в целом укладывалась в сложную иерархическую систему, своеобразную пирамиду, в основании которой находилась масса рядовых сельских поселений, а вершину венчали крупные стольные города — центры самостоятельных земель-княжений Руси. Ступени между ними занимали, надо полагать, поселения переходных типов, связанные друг с другом отношениями административно-хозяйственного соподчинения, В эту пеструю мозаику вклинивались территориально все расширявшиеся раннефеодальные вотчины и, наоборот, неуклонно сокращавшиеся островки еще не охваченных процессом окняжения и феодализации свободных сельских общин»
2
Древнерусские источники пользуются развитой системой географических терминов, связанных с различными видами поселений. Здесь встречаются упоминания стольных городов и городов — волостных центров, пригородов и городков, городцов и городищ, погостов, слобод, сел, селец, селищ, весей и т. п. О том, какой смысл вкладывали авторы источников в каждое из этих слов, как они дифференцировали все эти селения и по каким критериям, сейчас можно только догадываться, Изучение социального смысла подобной терминологии осложняется тем, что в древней Руси подобные слова, видимо, не всегда строго различались. Так, даже в поздних рукописях можно найти смешение терминологии
81

К тому же со временем семантика географических терминов могла изменяться (и довольно существенно. Тем не менее на основании косвенных (гораздо реже — прямых) данных удалось выяснить основные значения многих географических индикаторов древнерусских поселений.

окультуренная, отвоеванная у природы территория. Упорядоченное, урбанизированное пространство превращалось в опору новой социальной организации. В городах пишет В. П. Даркевич,— исчезает поглощен- ность личности родом, ее статус не растворяется в статусе группы в той мере, как в варварском обществе. Уже в ранних городах Нов- городско-Киевской Руси общество переживает состояние дезинтеграции. Но при разрушении прежних органических коллективов, в которые включался каждый индивид, общество перестраивается на новой основе. В города, под сень княжеской власти стекаются люди, самые разные и по общественному положению, и по этнической принадлежности. Солидарность и взаимопомощь — непременное условие выживания в экстремальных условиях голодовок, эпидемий и вражеских вторжении. Но социально-психоло- гические интеграционные процессы происходят уже в совершенно иных условиях»
5
Города, несомненно, были центрами экономической, политической и духовной жизни Древней Руси. Именно города предохраняли Русь от гибельного изоляцио- наизма. Они играли ведущую роль в развитии политических, экономических и культурных связей с Византией и дунайской Болгарией, мусульманскими странами Передней Азии, тюркскими кочевниками причерноморских степей и волжскими булгарами, с католическими государствами Западной Европы. В урбанистической среде, особенно в крупнейших центрах, усваивались, сплавлялись, по-своему перерабатывались и осмысливались разнородные культурные элементы, что в сочетании с местными особенностями придавало древнерусской цивилизации неповторимое своеобразие»
6
В изучении городов домонгольской Руси отечественными историками и археологами достигнуты серьезные успехи, В тоже время накопилось значительное число проблем, требующих своего разрешения. Первый вопрос, на который необходимо ответить что такое древнерусский город При всей своей очевидности ответ на него вовсе не так прост, как может показаться на первый взгляд. Если исходить из этимологии слова город родственное — жердь, то следует признать, что это прежде всего огороженное (укрепленное) поселение. Однако этимологический подход далеко не всегда может удовлетворить историка. Он фиксирует лишь наиболее раннюю стадию истории слова, но ничего не может сказать о том, что же собственно называлось городом в более позднее время. Действительно, городом в древнерусских источниках до XVI в. назывались огражденные населенные пункты и крепости, независимо от их экономического значения. В более позднее время так стали называться ремесленно-торговые поселения
83

и крупные населенные пункты (при всей нечеткости определения крупные, независимо оттого, имели ли они крепостные сооружения или нет. Кроме того, когда речь заходит об историческом исследовании, и нем под термином город имеется ввиду не совсем то (а иногда и совсем не то, что подразумевалось под этим словом в Древней Руси. Что же называют древнерусским городом современные исследователи Приведу некоторые типичные определения. Город есть населенный пункт, в котором сосредоточено промышленное и торговое население, в той или иной мере оторванное от земледелия»
8
«Древнерусским городом можно считать постоянный населенный пункт, в котором с обширной сельской округи-волости концентрировалась, перерабатывалась и перераспределялась большая часть произведенного там прибавочного продукта»
9
Повторю: насколько такие представления соотносятся стем, что называли городом в Древней Руси точно неизвестно. Решение этой проблемы, как уже отмечалось, затрудняется неоднозначностью понятия город к Древней Руси. Термином "город" в Древней Руси обозначалось вообще укрепленное, огражденное поселение вне зависимости от его экономического характера — был ли это городи собственном смысле слова — значительный ремесленно-торговый центр, или небольшая крепостица с военным гарнизоном, или старое укрепленное поселение дофеодальной поры»
10
Такое расхождение в определениях серьезно затрудняет использование информации огородах, почерпнутой из древнерусских источников, поскольку требует предварительного доказательства, идет ли речь в данном конкретном случае огороде в нашем смысле слова точнее, в том смысле, который вкладывается в этот термин данным исследователем. Вместе стем ставится под вопрос принципиальная возможность выработки универсального определения древнерусского города. В советской историографии, опиравшейся на марксистскую теорию, появление городов связывалось с отделением ремесла от земледелия, тес так называемым вторым крупным разделением труда (Ф.
Энгельс). Прочие факторы, если и учитывались, ставились в подчиненное положение. Им уделялось гораздо меньше внимания при объяснении формирования такого типа поселений. В качестве примера приведу высказывание МН. Тихомирова, весьма характерное именно для такого подхода Настоящей силой, вызвавшей к жизни русские города, было развитие земледелия и ремесла в области экономики, развитие
84

феодализма — в области общественных отношений. Правда, одновременно с этим исследователи часто подчеркивали, что самое возникновение русских городов имело различную историю»
12
В последнее время все больше внимания обращается на то, что происхождение и особенности жизни древнерусского города не могут объясняться сугубо экономическими причинами. В частности, В. П. Даркевич считает, что объяснение появления раннесредневековых городов на Руси в итоге общественного разделения труда — пример явной модернизации в понимании экономики того времени, когда господствовало натуральное хозяйство. Продукты труда производятся здесь для удовлетворения потребностей самих производителей. Товарное производство находится в зачаточном состоянии. Внутренние местные рынки в эпоху становления городов на Руси еще не получили развития. Господствует дальняя международная торговля, затрагивавшая лишь верхи общества»
13
Подвергается сомнению и жесткое противопоставление города и села в Древней Руси. При этом подчеркивается роль агрикультуры в городе, жители которого (как, впрочем, и западноевропейские горожане) вели полукрестьянское существование и занимались разнообразными промыслами, как свидетельствуют археологические материалы охотой, рыболовством, бортничеством»
14
Горожанам не чужды были занятия земледелием и скотоводством об этом говорят многочисленные находки на территории древнерусских городов сельскохозяйственных орудий труда лемехов плугов, мотыг, кос, серпов, ручных жерновов, ножниц для стрижки овец, огромного количества костей домашних животных. Кроме того, сельское население занималось производством большинства ремесленных продуктов для удовлетворения собственных нужд ткало ткани и шило одежду, производило гончарные изделия и т. п. Пожалуй, единственным исключением были металлические орудия и украшения, изготовление которых требовало специальной подготовки и сложного оборудования. Добавим к этому, что по свидетельствам археологов, крупные городские поселения подчас возникали раньше окружавших их сельских поселков. К тому же, подобно городам Западной Европы, население городских поселений Древней Руси постоянно пополнялось сельскими жителями. Все это заставляет согласиться с мнением В. П. Даркевича о высокой степени аграризации древнерусских городов и отсутствием жестких различий между городскими и сельскими поселениями. Он пишет Как на Западе, таки на Востоке Европы город представлял собой сложную модель, своего рода микрокосм с концентрическими кругами вокруг основного ядра. Первый круг — садовые и огородные культуры (огороды вплотную примыкают к городскому пространству и проникают в свободные его промежутки, а также молочное хозяйство во втором и третьем кругах — зерновые культуры и пастбища. При раскопках на территории городских дворов- усадеб находят огромное количество костей домашних животных. Места для содержания скота обнаружены как в пределах укреплений, таки вне их»
15
Основным отличительным внешним признаком городского поселения, видимо, было лишь наличие укрепления, крепостного сооружения, вокруг которого и концентрировалась собственно городская жизнь. При этом в сознании людей Древней Руси город отличался от пригорода, также окруженного городскими укреплениями. В горо- дах-«пригородах» отсутствовал очень важный, хотя и почти незаметный для нас, элемент настоящего города — вече ДРЕВНЕРУССКОЕ ВЕЧЕ Вече — один из самых известных ив тоже время самых загадочных институтов Древней Руси. Все знают, что это орган русского на- родоправства». Но что касается реального наполнения данного термина в древнерусских источниках, то исследователи расходятся по целому ряду принципиальных вопросов
• Когда возникло вече как политический институт
• Каков был социальный состав участников вечевого собрания
• Какие вопросы входили в сферу компетенции веча?
• Каково географическое распространение вечевых порядков Естественно, для того чтобы найти ответы на эти вопросы, необходимо учитывать всю совокупность известий о нем. Соблюдение этого правила прежде всего заставляет согласиться с выводом ВТ. Пашу- то о многозначности понятия «
âå÷å
», которое могло связываться с
— совещаниями знати,
— собраниями городских меньших людей,
— заговорами,
— военными советами,
— восстаниями и т. д. Кроме прямых упоминаний самого слова «
âå÷å
», видимо, следует учитывать и те сообщения, в которых речь идет о том, что горожане, или князь и горожане «
ñäóìàøà
» о чем-либо. Во всяком случае у
И.Я. Фроянова были достаточные основания для привлечения подобных известий при изучении вечевых вопросов. Одним из наиболее веских аргументов при этом служит классическое упоминание в статье) го вечевом собрании во Владимире, решавшем вопрос о князе, который должен был занять престол после убийства Андрея Боголюбского: Мы еще не развернемся к этой фразе, а пока лишь отметин, что она действительно допускает толкование И.Я. Фроянова, согласно которому собраться на вече — все равно, что сойтись на думу, думать, а принять вечевое решение — значит "сдумать"»
17
В тоже время такой подход к определению объема материала, который можно использовать для изучения веча, встречает и довольно серьезные возражения. В частности, М.Б. Свердлов полагает, что Повесть временных лет" сообщает о коллективных решениях племен "съдумавше поляне, "и реша сами в собе", "сдумав- ше древляне со князем своимъ Маломъ". На этом основании делались предположения о существовании племенных вечевых собраний. Однако эти сведения слишком общи, чтобы определить, как решались вопросы — на племенных собраниях или избранными лицами-князьями и знатью. В летописи в аналогичной форме сообщается "реша козари", "почаша греци мира просити", хотя в Х вв. хазарский каганат и византийская империя были государствами, где политические вопросы решались не народным собранием, а монархами и их приближенными. Следовательно, известия летописи еще не свидетельствуют о племенных собраниях в племенных княжениях и тем более племенных союзах, территориальные размеры которых делали такие собрания невозможными, ограничивая число участников лишь отдельными представителями, вероятно племенной знатью»
18
Впрочем, данное замечание относится скорее не к тому, связаны ли коллективные решения с вечевыми собраниями, а к самому характеру этих собраний, к их составу. Что же касается возможности косвенных упоминаний Повестью временных лет хазарских и византийских вечевых собраний, тоне стоит забывать, что перед нами — неточное научное описание строя сопредельных с Русью государства его переосмысление в своих понятиях, привычных и ясных как летописцу, таки потенциальному читателю. Следовательно, подобные формулировки можно рассматривать в качестве опосредованного свидетельства распространенности вечевых порядков на Руси. Если, конечно, исходная гипотеза И.Я. Фроянова верна. Вернемся, однако, к приведенной выдержке из Лаврентьевской летописи. Она довольно сложна и вызывает определенные расхождения в понимании. Вообще, надо сказать, сравнительно немногочисленные прямые упоминания о вечевых собраниях настолько неясны и неоднозначны, что позволяют высказывать самые разные предположения, вплоть до прямо противоположных. Так, скажем, по мнению СВ. Юшкова, в данном случае идет речь о том, что изначала власти Новгорода, Смоленска, Киева, Полоцка и власти всех других городов собираются на думу, на совещания
(веча): на чем порешат власти старших городов, то должны выполнять пригороды. (Разрядка моя И.Д.)
Б.Д. Греков же считал, что логическое ударение в приведенном отрывке сделано совсем на другом моменте, который относится не столько к существованию вечевого строя (о хронологии вечевых собраний летописец едва ли здесь думал, сколько к обычной обязанности пригородов подчиняться городам...»
20
Отмеченный момент никем не оспаривается. Действительно, пригороды не собирали свои веча и должны были подчиняться решениям вечевых собраний городов. Это для нас также представляет несомненный интерес. Однако вопрос о том, как понимать летописное «
èç-
íà÷àëà
», все же остается открытым. Вообще Б.Д. Греков занимал в вопросе о времени существования веча довольно любопытную позицию. Не отрицая того, что вече — явление, относящееся к весьма древнему периоду (что, впрочем, следует лишь из косвенных замечаний, он в тоже время писало молчании веча с X по XII в В этой книге, посвященной Киевскому государству, писать о вече можно только с оговоркой, по той простой причине, что в Киевском государстве, как таковом, вече, строго говоря, не функционировало расцвет вечевой деятельности падает уже на время феодальной раздробленности. Только в конце периода Киевского государства можно наблюдать в некоторых городах вечевые собрания, свидетельствующие о росте городов, готовых выйти из-под власти киевского великого князя. Оправданием этой главы Несколько замечаний о древнерусском вече служит лишь тот факт, что в литературе по вопросу о вече далеко не всегда различаются два периода в истории нашей страны период Киевского государства, когда вече молчит, и период феодальной раздробленности, когда оно говорит, и даже достаточно громко»
21
Как бы тони было, судя по всему, нет никаких оснований полагать, что вече — продукт развития государственного аппарата. Скорее, напротив, оно — предшественники исток (или один из истоков) древнерусской государственности. В тоже время, видимо, следует прислушаться к мнению Б.Д. Грекова, который, в частности, считал отнюдь не всё, что называлось или могло (как полагают историки)
88

называться вечем,— явления тождественные. Такое ограничение относится не только к различным периодам истории, но и к одновременно сосуществующим институтам. Вот что писал ученый народные собрания древлян надо отличать от совещаний киевского князя с боярами. Первые — это еще не изжитые остатки родового строя периода высшей ступени варварства, вторые — следствие укрепления княжеской власти, отделения власти от народных масс, уже успевших выйти из рамок родового общества. Нас не должно смущать то обстоятельство, что оба явления наблюдаются параллельно водно и тоже время. Наша страна ив этот перепад времени была огромна ив смысле стадиального развития в отдельных своих частях пестра. Было бы ошибкой не считаться с этими фактами и рассматривать все части громадной территории Руси как стадиально однородные И все-таки, как определяется время появления вечевых порядков и может ли оно вообще быть установлено сколько-нибудь точно Как считал В.И. Сергеевич, опиравшийся на уже цитировавшийся текст Лаврентьевской летописи, по мнению начального летописца и позднейшего, жившего в конце XII века, вече было всегда. (Разрядка моя ИДИ продолжал, ссылаясь на легендарные известия начальной русской летописи (о хазарской дани, о переговорах древлян с Ольгой, о белгородском киселе и др Вече как явление обычного права существует с незапамятных времен. Событием первостепенной важности, проложившим путь к новому порядку вещей, является татарское завоевание. Нашествие татар впервые познакомило русские княжения с властью, которой надо подчиняться безусловно. Почва для развития вечевой деятельности была уничтожена сразу»
24
Исследователи, говорящие о древности веча, чаще всего приводят свидетельство Прокопия Кесарийского Эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве, и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается общим делом»
25
Именно из этого следует вывод, что племенные веча — детище старины глубокой, palladium демократии восточных славян»
26
Во всяком случае подавляющее большинство историков придерживается мнения, что по своему происхождению вече — архаический институт, уходящий корнями и недра первичной формации 89

С переменами, происходившими в социальной структуре восточнославянского общества, менялась и сущность самого учреждения коллективной власти. Раннее, племенное вече эпохи первобытного строя или военной демократии, видимо, серьезно отличалось от волостного веча второй половины XI-XII вв. В тоже время вызывает серьезные сомнения тезис Б.Д.Грекова о том, что вече временно — в связи с ростом городов — прекращало свою деятельность в период существования Киевской Руси, Такое утверждение не только нелогично, но и не подтверждается фактическим материалом (на что обращал внимание еще П. П. Епифанов. Скорее, вече продолжало функционировать, однако оно изменилось. Во всяком случае о созыве князем веча прямо говорится в рассказе Повести временных лет под 6523
(1015) г. Ярослав Мудрый, перебивший накануне новгородцев