Файл: Реферат Пакт МолотоваРиббентропа и его инициаторы ученик 9б класса Котов Степан.docx
Добавлен: 04.02.2024
Просмотров: 134
Скачиваний: 2
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
1.
В ответ на оккупацию Чехии и включение её в состав Германии Советское правительство в своей ноте от 18 марта заявило: «…При отсутствии какого бы то ни было волеизъявления чешского народа, оккупация Чехии германскими войсками и последующие действия германского правительства не могут не быть признаны произвольными, насильственными, агрессивными»2.
18 марта, в связи с известиями о германском ультиматуме Румынии, нарком иностранных дел СССР М.М. Литвинов через английского посла в Москве предложил созвать конференцию шести стран: СССР, Англии, Франции, Румынии, Польши и Турции с целью предотвращения дальнейшей германской агрессии. Однако английская сторона нашла это предложение «преждевременным» и предложила ограничиться совместной декларацией Англии, Франции, СССР и Польши о заинтересованности названных стран в сохранении независимости и целостности государств Восточной и Юго-восточной Европы.
16 апреля Литвинов, в ответ на английское предложение дать Польше односторонние гарантии, также и со стороны СССР, предложил проект трёхстороннего договора, предусматривающего «оказывать всяческую, в том числе и военную, помощь восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и Черным морями и граничащим с СССР, в случае агрессии против этих государств»3. Предложение о трёхстороннем союзе было воспринято на западе как чересчур радикальное. В ответ Франция 25-29 апреля предложила вместо этого ограничиться короткой декларацией о намерениях: оказывать военную поддержку друг другу или солидарную поддержку странам Центральной и Восточной Европы в случае Германской агрессии против кого-либо из фигурантов. В СССР это предложение поддержки не нашло. Английское правительство 8 мая предложило СССР менее обязывающую декларацию, в которой СССР бы выразил намерение помочь Англии и Франции, если они окажутся, втянуты в войну с Германией, выполняя свои гарантии восточноевропейским странам. Это предложение было отвергнуто СССР, поскольку оно не отвечало принципу взаимности.
17 апреля по указанию наркома М. М. Литвинова полпред в Берлине А. Ф. Мерекалов вручил статс-секретарю германского МИДа Э. фон Вайцзеккеру ноту с протестом по поводу действий представителей германского военного командования, ведущих к срыву чешским концерном «Шкода» поставок для Советского Союза артиллерийских и зенитных орудий, систем управления огнем с комплектом чертежей и полным описанием технологического процесса и других материалов военного назначения на общую сумму свыше 3,5 млн. долларов США. В конце встречи, по инициативе Вайцзеккера, состоялась беседа на общеполитические темы.
В ней, по версии Вайцзеккера: Мерекалов заявил — «Идеологические расхождения вряд ли влияли на русско-итальянские отношения, и они также не должны стать камнем преткновения в отношении Германии»1.По версии Мерекалова Вайцзеккер сказал — «Вы знаете, у нас есть с Вами противоречия идеологического порядка. Но вместе с тем мы искренно хотим развить с Вами экономические отношения»2.
Перспектива участия в войне против Германии, по мнению исследователей никак не устраивала Сталина, и налаживание связи с Берлином стало для него «приоритетной задачей».
3 мая Литвинов был отправлен в отставку и заменён Вячеславом Молотовым. В Берлине это восприняли как обнадёживающий знак. Через день немецким газетам были запрещены всякие нападки на СССР. Уже 9 мая в Берлине усиленно циркулировали слухи, что Германия «сделала или собирается сделать России предложения, направленные на раздел Польши»3. 20 мая новый нарком по иностранным делам принял посла Шуленбурга и вёл с ним разговоры в чрезвычайно дружелюбном тоне, сообщив, что для успеха экономических переговоров «должна быть создана соответствующая политическая база». Это указание на «политическую базу» для самого Шуленбурга явилось неожиданностью. 21 мая Сталин затребовал в НКИД всю документацию по германо-советским договорам4.
27 мая Чемберлен, опасаясь, что Германии удастся нейтрализовать СССР, направил послу в Москве инструкцию, предписывающую согласиться на обсуждение пакта о взаимопомощи, военной конвенции и гарантий государствам, которые подвергнутся нападению Гитлера. Молотов принял пакет соответствующих предложений с удивившей английского и французского послов холодностью. Однако, в своём выступлении в Верховном Совете СССР 31 мая он выдвинул те же предложения (трёхсторонний договор о взаимопомощи, гарантии малым государствам, военная конвенция) уже как предложения Советского Союза, на что он имел достаточно оснований, так как англо-французский проект договора от 27 мая был разработан на основе литвиновских предложений от 17 апреля. Впрочем, при этом Молотов оговорился, что СССР не отказывается «от деловых отношений на практической основе» с Италией и Германией1, и избегал нападок на Германию, что особо отметил Шуленбург.
28 июня Молотов принял Шуленбурга и говорил с ним о нормализации отношений с Германией как о деле желаемом и возможном.
Трёхсторонние политические переговоры между СССР, Великобританией и Францией, начавшиеся ещё 10 апреля, шли на основе англо-французского проекта от 27 мая с советскими поправками от 2 июня.
Предусматривалось вступление союза в силу в следующих случаях:
Основными пунктами расхождений были:
В ходе шедших более двух месяцев переговоров англо-французская сторона приняла все советские условия, кроме формулировки косвенной агрессии.
В советском варианте она определялась следующим образом:
Выражение «косвенная агрессия» относится к действию, на которое какое-либо из указанных выше государств <страны, пограничные с СССР, а также Бельгия и Греция> соглашается под угрозой силы со стороны другой державы или без такой угрозы и которое влечет за собой использование территории и сил данного государства для агрессии против него или против одной из договаривающихся сторон1
Это было расценено представителями Великобритании и Франции как требование СССР предоставить ему возможность по желанию и под любым предлогом вводить свои войска в соседние страны. Со своей стороны, британские и французские участники переговоров предлагали считать косвенной агрессией только
… действия, на которые соответствующее государство дало свое согласие под угрозой применения силы со стороны другой державы и которые связаны с отказом этого государства от своей независимости или своего нейтралитета.
2
то есть, в отличие от советской формулы, отсутствовала клауза «или без такой угрозы».
По мнению Черчилля «Препятствием к заключению такого соглашения (с СССР) служили ужас, который эти самые пограничные государства испытывали перед советской помощью в виде советских армий, которые могли пройти через их территории, чтобы защитить их от немцев и попутно включить в советско-коммунистическую систему. Ведь они были самыми яростными противниками этой системы. Польша, Румыния, Финляндия и три прибалтийских государства не знали, чего они больше страшились, - германской агрессии или русского спасения. Именно необходимость сделать такой жуткий выбор парализовала политику Англии и Франции».3
24 июля советник восточноевропейской референтуры Отдела экономической политики германского МИДа Карл Шнуре (Karl Schnurre) в беседе с советским временным поверенным в делах Г.И. Астаховым, после обсуждения текущих экономических вопросов, изложил план улучшения германо-советских политических отношений (предварительно оговорив эту часть беседы, как неофициальный обмен мнениями). Немецкий план включал: 1) заключение торгово-кредитного договора; 2) нормализацию отношений в области прессы и культурных отношений, установление атмосферы взаимного уважения; 3) политическое сближение. При этом Шнурре заметил, что неоднократные попытки германской стороны поднять эту тему были проигнорированы советской стороной. 26 июля Шнурре продолжил развивать эту тему, пригласив по указанию Риббентропа Астахова и заместителя торгпреда Е. И. Бабарина в ресторан. Третий пункт плана был несколько конкретизирован немецкой стороной: «или возвращение к тому, что было раньше (договор о нейтралитете 1926 г.), или же новое соглашение, которое примет во внимание жизненные политические интересы обеих сторон»1. О позиции Германии Астахов сообщает в телеграмме: « Германия готова договориться с нами (СССР) по всем интересующим обе стороны вопросам, дав все гарантии безопасности, какие мы захотели бы от нее получить. Даже в отношении Прибалтики и Польши договориться было бы так же легко, как было в отношении Украины (от которой Германия отказалась)»2.
3 августа Риббентроп впервые сделал официальное заявление на тему германо-советского сближения, в котором, в частности, содержался намек на раздел сфер влияния: « По всем проблемам, имеющим отношении к территории от Черного до Балтийского моря, мы могли бы без труда договориться… Что касается Польши, то за развивающимися событиями мы следим внимательно и хладнокровно. В случае провокации со стороны Польши мы урегулируем вопрос с Польшей в течение недели. На случай этого я сделал тонкий намек на возможность заключения с Россией соглашения о судьбе Польши»
3
15 августа (около 20:00) Шуленбург зачитал Молотову послание министра иностранных дел Германии Риббентропа, в котором тот выражал готовность лично приехать в Москву для «выяснения германо-русских отношений». Риббентроп также выражал готовность «решить все проблемы на территории от Балтийского до Черного моря». В ответ Молотов выдвинул предложение о заключении полноценного пакта, вместо предложенной Шуленбургом совместной декларации о неприменении силы друг против друга (по смыслу — будущая I статья Пакта)4. 17 августа Шуленбург передал Молотову ответ о готовности заключить пакт на 25 лет, причем как можно скорее, ввиду могущей возникнуть в ближайшие дни войны с Польшей. В ответ Молотов передал ноту, в которой заключение пакта обусловливалось заключением торгового и кредитного соглашения. Экономическое соглашение было спешно согласовано немцами 18 августа и подписано 19 августа; в тот же день Молотов выразил согласие принять Риббентропа и в 16 час. 30 мин передал советский проект пакта Шуленбургу с постскриптумом, в котором содержался набросок будущего секретного протокола. Однако были выставлены условия, отодвигавшие визит Риббентропа на 26—27 августа. Для Гитлера эта отсрочка была неприемлема, так как срок нападения на Польшу уже был назначен и Гитлер спешил закончить кампанию до начала осенних дождей. В результате на следующий день Гитлер направил Сталину личную телеграмму, в которой просил принять Риббентропа 22 или 23 числа. 21 августа пришёл ответ Сталина с согласием принять Риббентропа 23-го. Через несколько минут об этом было объявлено по берлинскому радио, немецким кораблям тотчас были отданы приказы занять боевые позиции, а на совещании с военными, состоявшемся 22 августа, Гитлер заявил о своем твердом намерении начать войну с Польшей.
1.3.Советская дипломатия в условиях весенне-летнего кризиса
В ответ на оккупацию Чехии и включение её в состав Германии Советское правительство в своей ноте от 18 марта заявило: «…При отсутствии какого бы то ни было волеизъявления чешского народа, оккупация Чехии германскими войсками и последующие действия германского правительства не могут не быть признаны произвольными, насильственными, агрессивными»2.
18 марта, в связи с известиями о германском ультиматуме Румынии, нарком иностранных дел СССР М.М. Литвинов через английского посла в Москве предложил созвать конференцию шести стран: СССР, Англии, Франции, Румынии, Польши и Турции с целью предотвращения дальнейшей германской агрессии. Однако английская сторона нашла это предложение «преждевременным» и предложила ограничиться совместной декларацией Англии, Франции, СССР и Польши о заинтересованности названных стран в сохранении независимости и целостности государств Восточной и Юго-восточной Европы.
16 апреля Литвинов, в ответ на английское предложение дать Польше односторонние гарантии, также и со стороны СССР, предложил проект трёхстороннего договора, предусматривающего «оказывать всяческую, в том числе и военную, помощь восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и Черным морями и граничащим с СССР, в случае агрессии против этих государств»3. Предложение о трёхстороннем союзе было воспринято на западе как чересчур радикальное. В ответ Франция 25-29 апреля предложила вместо этого ограничиться короткой декларацией о намерениях: оказывать военную поддержку друг другу или солидарную поддержку странам Центральной и Восточной Европы в случае Германской агрессии против кого-либо из фигурантов. В СССР это предложение поддержки не нашло. Английское правительство 8 мая предложило СССР менее обязывающую декларацию, в которой СССР бы выразил намерение помочь Англии и Франции, если они окажутся, втянуты в войну с Германией, выполняя свои гарантии восточноевропейским странам. Это предложение было отвергнуто СССР, поскольку оно не отвечало принципу взаимности.
17 апреля по указанию наркома М. М. Литвинова полпред в Берлине А. Ф. Мерекалов вручил статс-секретарю германского МИДа Э. фон Вайцзеккеру ноту с протестом по поводу действий представителей германского военного командования, ведущих к срыву чешским концерном «Шкода» поставок для Советского Союза артиллерийских и зенитных орудий, систем управления огнем с комплектом чертежей и полным описанием технологического процесса и других материалов военного назначения на общую сумму свыше 3,5 млн. долларов США. В конце встречи, по инициативе Вайцзеккера, состоялась беседа на общеполитические темы.
В ней, по версии Вайцзеккера: Мерекалов заявил — «Идеологические расхождения вряд ли влияли на русско-итальянские отношения, и они также не должны стать камнем преткновения в отношении Германии»1.По версии Мерекалова Вайцзеккер сказал — «Вы знаете, у нас есть с Вами противоречия идеологического порядка. Но вместе с тем мы искренно хотим развить с Вами экономические отношения»2.
Перспектива участия в войне против Германии, по мнению исследователей никак не устраивала Сталина, и налаживание связи с Берлином стало для него «приоритетной задачей».
3 мая Литвинов был отправлен в отставку и заменён Вячеславом Молотовым. В Берлине это восприняли как обнадёживающий знак. Через день немецким газетам были запрещены всякие нападки на СССР. Уже 9 мая в Берлине усиленно циркулировали слухи, что Германия «сделала или собирается сделать России предложения, направленные на раздел Польши»3. 20 мая новый нарком по иностранным делам принял посла Шуленбурга и вёл с ним разговоры в чрезвычайно дружелюбном тоне, сообщив, что для успеха экономических переговоров «должна быть создана соответствующая политическая база». Это указание на «политическую базу» для самого Шуленбурга явилось неожиданностью. 21 мая Сталин затребовал в НКИД всю документацию по германо-советским договорам4.
27 мая Чемберлен, опасаясь, что Германии удастся нейтрализовать СССР, направил послу в Москве инструкцию, предписывающую согласиться на обсуждение пакта о взаимопомощи, военной конвенции и гарантий государствам, которые подвергнутся нападению Гитлера. Молотов принял пакет соответствующих предложений с удивившей английского и французского послов холодностью. Однако, в своём выступлении в Верховном Совете СССР 31 мая он выдвинул те же предложения (трёхсторонний договор о взаимопомощи, гарантии малым государствам, военная конвенция) уже как предложения Советского Союза, на что он имел достаточно оснований, так как англо-французский проект договора от 27 мая был разработан на основе литвиновских предложений от 17 апреля. Впрочем, при этом Молотов оговорился, что СССР не отказывается «от деловых отношений на практической основе» с Италией и Германией1, и избегал нападок на Германию, что особо отметил Шуленбург.
28 июня Молотов принял Шуленбурга и говорил с ним о нормализации отношений с Германией как о деле желаемом и возможном.
1.4. Политические переговоры с Англией и Францией
Трёхсторонние политические переговоры между СССР, Великобританией и Францией, начавшиеся ещё 10 апреля, шли на основе англо-французского проекта от 27 мая с советскими поправками от 2 июня.
Предусматривалось вступление союза в силу в следующих случаях:
-
в случае нападения одной из европейских держав (то есть Германии) на договаривающуюся сторону; -
в случае немецкой агрессии против Бельгии, Греции, Турции, Румынии, Польши, Латвии, Эстонии или Финляндии (всем им договаривающиеся стороны давали гарантии защиты); -
в случае, если одна из сторон будет вовлечена в войну из-за предоставления помощи по просьбе третьей европейской страны2.
Основными пунктами расхождений были:
-
список гарантируемых стран. Англо-французская сторона полагала, что прямое их перечисление в тексте чревато политическими осложнениями. К концу июня было выработано компромиссное решение, что список всё-таки будет, но в секретной части договора; -
включение в список стран Прибалтики и Финляндии. Англичане сперва протестовали, но к 17 июля согласились с советским предложением; -
не заключение сепаратного мира. Англичане сперва противились, но потом согласились. -
одновременное вступление в силу военного и политического соглашения. На это английская сторона согласилась 23 июля; -
определение понятия «косвенная агрессия». Это единственная точка по которой не удалось достичь компромисса.
В ходе шедших более двух месяцев переговоров англо-французская сторона приняла все советские условия, кроме формулировки косвенной агрессии.
В советском варианте она определялась следующим образом:
Выражение «косвенная агрессия» относится к действию, на которое какое-либо из указанных выше государств <страны, пограничные с СССР, а также Бельгия и Греция> соглашается под угрозой силы со стороны другой державы или без такой угрозы и которое влечет за собой использование территории и сил данного государства для агрессии против него или против одной из договаривающихся сторон1
Это было расценено представителями Великобритании и Франции как требование СССР предоставить ему возможность по желанию и под любым предлогом вводить свои войска в соседние страны. Со своей стороны, британские и французские участники переговоров предлагали считать косвенной агрессией только
… действия, на которые соответствующее государство дало свое согласие под угрозой применения силы со стороны другой державы и которые связаны с отказом этого государства от своей независимости или своего нейтралитета.
2
то есть, в отличие от советской формулы, отсутствовала клауза «или без такой угрозы».
По мнению Черчилля «Препятствием к заключению такого соглашения (с СССР) служили ужас, который эти самые пограничные государства испытывали перед советской помощью в виде советских армий, которые могли пройти через их территории, чтобы защитить их от немцев и попутно включить в советско-коммунистическую систему. Ведь они были самыми яростными противниками этой системы. Польша, Румыния, Финляндия и три прибалтийских государства не знали, чего они больше страшились, - германской агрессии или русского спасения. Именно необходимость сделать такой жуткий выбор парализовала политику Англии и Франции».3
1.5. Сближение между СССР и Германией
24 июля советник восточноевропейской референтуры Отдела экономической политики германского МИДа Карл Шнуре (Karl Schnurre) в беседе с советским временным поверенным в делах Г.И. Астаховым, после обсуждения текущих экономических вопросов, изложил план улучшения германо-советских политических отношений (предварительно оговорив эту часть беседы, как неофициальный обмен мнениями). Немецкий план включал: 1) заключение торгово-кредитного договора; 2) нормализацию отношений в области прессы и культурных отношений, установление атмосферы взаимного уважения; 3) политическое сближение. При этом Шнурре заметил, что неоднократные попытки германской стороны поднять эту тему были проигнорированы советской стороной. 26 июля Шнурре продолжил развивать эту тему, пригласив по указанию Риббентропа Астахова и заместителя торгпреда Е. И. Бабарина в ресторан. Третий пункт плана был несколько конкретизирован немецкой стороной: «или возвращение к тому, что было раньше (договор о нейтралитете 1926 г.), или же новое соглашение, которое примет во внимание жизненные политические интересы обеих сторон»1. О позиции Германии Астахов сообщает в телеграмме: « Германия готова договориться с нами (СССР) по всем интересующим обе стороны вопросам, дав все гарантии безопасности, какие мы захотели бы от нее получить. Даже в отношении Прибалтики и Польши договориться было бы так же легко, как было в отношении Украины (от которой Германия отказалась)»2.
3 августа Риббентроп впервые сделал официальное заявление на тему германо-советского сближения, в котором, в частности, содержался намек на раздел сфер влияния: « По всем проблемам, имеющим отношении к территории от Черного до Балтийского моря, мы могли бы без труда договориться… Что касается Польши, то за развивающимися событиями мы следим внимательно и хладнокровно. В случае провокации со стороны Польши мы урегулируем вопрос с Польшей в течение недели. На случай этого я сделал тонкий намек на возможность заключения с Россией соглашения о судьбе Польши»
3
15 августа (около 20:00) Шуленбург зачитал Молотову послание министра иностранных дел Германии Риббентропа, в котором тот выражал готовность лично приехать в Москву для «выяснения германо-русских отношений». Риббентроп также выражал готовность «решить все проблемы на территории от Балтийского до Черного моря». В ответ Молотов выдвинул предложение о заключении полноценного пакта, вместо предложенной Шуленбургом совместной декларации о неприменении силы друг против друга (по смыслу — будущая I статья Пакта)4. 17 августа Шуленбург передал Молотову ответ о готовности заключить пакт на 25 лет, причем как можно скорее, ввиду могущей возникнуть в ближайшие дни войны с Польшей. В ответ Молотов передал ноту, в которой заключение пакта обусловливалось заключением торгового и кредитного соглашения. Экономическое соглашение было спешно согласовано немцами 18 августа и подписано 19 августа; в тот же день Молотов выразил согласие принять Риббентропа и в 16 час. 30 мин передал советский проект пакта Шуленбургу с постскриптумом, в котором содержался набросок будущего секретного протокола. Однако были выставлены условия, отодвигавшие визит Риббентропа на 26—27 августа. Для Гитлера эта отсрочка была неприемлема, так как срок нападения на Польшу уже был назначен и Гитлер спешил закончить кампанию до начала осенних дождей. В результате на следующий день Гитлер направил Сталину личную телеграмму, в которой просил принять Риббентропа 22 или 23 числа. 21 августа пришёл ответ Сталина с согласием принять Риббентропа 23-го. Через несколько минут об этом было объявлено по берлинскому радио, немецким кораблям тотчас были отданы приказы занять боевые позиции, а на совещании с военными, состоявшемся 22 августа, Гитлер заявил о своем твердом намерении начать войну с Польшей.