Файл: Крейдлин.pdf

часто они были объектами таких областей человеческой деятель­ ности, как риторика, медицина, психология, педагогика, искусство и физиогномика, которая представляет собой учение

отом, как отражаются в чертах, формах и выражениях лица человека его внутренние качества. Сюда же можно добавить и такие весьма важные в культурном отношении области, как хирология (язык линий и бугорков рук), хирономия (искусст­ во мануальной риторики) и хиромантия (искусство гадания по руке). Именно они явились предметом одной из первых книг

оязыке тела, руководства Дж. Балвера, которое вышло в свет

в1644 году (Балвер 1644/1974). По Дж. Балверу, язык рук яв­ ляется естественным, природным образованием, в отличие от искусственного, придуманного языка слов, и уже потому до­ стоин самого серьезного внимания и изучения.

По всей видимости, человеком, с которого начинается систематическое изучение движений тела, был Иоганн Каспар Лафатер, пастор из Цюриха, который в 1792 году опублико­ вал «Эссе по физиогномике». И. Лафатер был первым, кто провел подробное наблюдение и описание корреляций между выражениями лица и конфигурациями тела, с одной стороны,

итипами личностных свойств человека — с другой (вспомним, однако, что еще Петроний за тысячу лет до работы И. Лафа-

тера в своем романе «Сатирикон» писал: «По лицу человека я узнаю его характер, а по походке я могу прочесть его мысли»).

Исследования И. Лафатера по физиогномике оказали ог­ ромное влияние на русскую культуру и науку. Так, многие русские писатели в своем творчестве использовали его сообра­ жения и идеи. Н. М. Карамзин считал, что лучше И. Лафа­ тера никто не знает, что такое человек и человеческий харак­ тер, а А. Н. Радищев чуть ли не прямо следовал за Лафатером в описании характеров простых людей. М. Ю. Лермонтов, судя по всему прекрасно знавший тексты И. Лафатера и увлекавший­ ся его идеями, явно тоже давал портретные характеристики своим персонажам, в частности в «Герое нашего времени», с учетом сформулированных И. Лафатером признаков и законо­ мерностей их проявления. Ср., например, следующий фраг­ мент из «Княгини Лиговской»: «Лицо его смуглое, неправильное, но полное выразительности, было бы любопытно для Лафатера и его последователей: они прочли бы на нем глубокие следы про­ шедшего и чудные обещания будущности.... Или вот описание, данное М. Ю. Лермонтовым другому своему персонажу, Гри­ горию Печорину, которое отмечено тонкими наблюдениями над соотношением внешнего облика и строения тела человека с его внутренним миром: Он был среднего роста; стройный,

тонкий стан его и широкие плечи доказывали крепкое сложение, способное переносить все трудности кочевой жизни и перемены климатов, не побежденное ни развратом столичной жизни, ни бурями душевными; <... > Его походка была небрежна и ленива, но я заметил, что он не размахивал руками, — верный признак не­ которой скрытности характера. <... > Когда он опустился на ска­ мью, то прямой стан его согнулся, как будто у него в спине не было ни одной косточки; положение всего его тела изобразило какую-то нервическую слабость; он сидел, как сидит бальзакова 30-летняя кокетка на своих пуховых креслах после утомительно­ го бала. С первого взгляда на лицо его я бы не дал ему более 23 лет, хотя после я готов был дать ему 30. В его улыбке было что-то детское. Его кожа имела какую-то женскую нежность: белоку­ рые волосы, вьющиеся от природы, так живописно обрисовыва­ ли его бледный, благородный лоб, на котором, только по долгом наблюдении, можно было заметить следы морщин, пересекающих одна другую и вероятно обозначавшихся гораздо явственнее в ми­ нуты гнева, или душевного беспокойства. <...> чтобы докончить портрет, я скажу, что у него был немного вздернутый нос, зубы ослепительной белизны и карие глаза; об глазах я должен сказать еще несколько слов.

Во-первых, они не смеялись, когда он смеялся! — Вам не слу­ чалось замечать такой странности у некоторых людей ?<...> Это признак — или злого нрава, или глубокой постоянной грусти. Изза полуопущенныхресниц они сияли каким-то фосфорическим блес­ ком, если можно так выразиться. То не было отражение жара душевного, или играющего воображения: то был блеск, подобный блеску гладкой стали, ослепительный, но холодный — взгляд его, непродолжительный, но проницательный и тяжелый, оставлял по себе неприятное впечатление нескромного вопроса и мог бы казаться дерзким, если б не был столь равнодушно-спокоен» (Лер­ монтов. «Герой нашего времени»).

Каждое моральное или психическое качество души, по мнению И. Лафатера, находит отражение в соответствующих эстетических, как он их называл, характеристиках тела. Кра­ сота, безобразие, физическая немощность или полнота рассмат­ ривались им как знаки, непосредственно указывающие на под­ линные черты человеческого духа, то есть утверждалось прямое соответствие между физическими и психическими свойствами. Особое внимание И. Лафатер уделил искусству познания лю­ дей по чертам лица. Лицо для него было своеобразным анато­ мическим атласом психического устройства человека: черты лица, по его мнению, однозначно соответствовали характери­ стикам душевного склада. Он писал, например, что неприят­

4

ных, как тогда считали, за выражаемые с их помощью эмоции (Белл 1844). В частности, он пришел к заключению, что все сильные чувства, такие как, например, страх, ярость, радость или горе, сопровождаются изменениями в дыхании, а также мускульной активности лица и корпуса, поскольку те находятся под действием изменившихся моделей дыхания. Как пишет Ч. Белл, «чтобы понять, как выражается эмоция, требуется тщательное изучение анатомии лица и органов дыхания» (там же, с. 197—198).

Несколько позже появились пионерские работы о влиянии биологических признаков на формирование определенного со­ циального человеческого типа, научные исследования, посвя­ щенные описанию связей между характером человека и типом его телосложения (Кречмер 1925), между эмоциями человека, их телесными манифестациями, в частности мимическими жестами или выражениями лица, и смыслами, которые эти невербальные единицы выражают (Дарвин 1872/1965). Шли поиски общих принципов, управляющих телесным поведени­ ем человека, велось изучение конкретных механизмов невер­ бальной и вербальной коммуникации. Разные науки, прежде всего биология, антропология, психология, философия и со­ циология, стремительно шли к многостороннему анализу сво­ его нового объекта — языка тела.

Следует отметить, что история знает периоды, когда язык тела был не менее значим, чем язык слов. Например, культу­ ру Средних веков иногда называют культурой жеста, или жес­ товой культурой, подчеркивая этим одновременно и ту роль, которую движения и положения человеческого тела играли в социальных отношениях, и то, что средневековая культура сама много размышляла о своих жестах, создавая, по сути дела, их теорию. Во времена позднего Ренессанса и в эпоху маньериз­ ма философский и чисто практический интерес к жестам и жестовому поведению проявили и такие замечательные люди, как Джованни Бонифацио, Джованни Батиста делла Порта и Фрэнсис Бэкон. Дж. Бонифацио в своем трактате «L’arte de* cenni» («Искусство чувств»), вышедшем в Венеции в 1616 году, утверждает, что существует универсальный язык жестов, по­ нятный всем народам, и потому европейцам следует исполь­ зовать его во время торговых переговоров между собой и с ме­ стными жителями, а Дж. Б. делла Порта в работе «Della celeste fisionomia» сопоставляет мимику и жесты человека с мимикой и жестами животных, пытаясь за движениями тела и выраже­ ниями лица обнаружить силы, определяющие человеческий

характер и темперамент. Отрицая господствовавшую в ту пору точку зрения, по которой темперамент человека зависит от действий астральных, космических сил, Дж. Порта предпо­ ложил, что темперамент складывается из четырех качеств — холодного, теплого, влажного и сухого. Фрэнсис Бэкон в со­ чинении «Advancement of Learning» («Распространение образо­ вания») 1605 года пишет, что жесты необходимо постоянно изучать хотя бы потому, что «<...> as the tongue speaketh to the ear, so the hand speaketh to the eye» («как язык говорит нечто уху, так и рука говорит нечто глазу»), — эти слова Ф. Бэкона цит. по работе Кендон 1981, с. 155.

Хотя жестовая культура, в особенности существовавшая в Средние века, представлена и охарактеризована в относитель­ но небольшом числе публикаций (из которых наиболее извест­ ны, пожалуй, книги Бреммер, Руденбург 1991; Ситтл 1890/ 1970 и Шмит 1992; см. также статьи Богуцкая 1983; Кендон 1982; Мучемблед 1987; Ноулсон 1965, Рейнах 1924), можно все же допустить, что представление о жесте и жестовом поведе­ нии как о природной форме выражения индивидуально-психо- логических и общественных процессов было весьма распрост­ раненным и устойчивым. Французский историк и философ Марк Блок отмечал, что ритуализация феодального общества в гораздо большей степени выражена в жестах, чем в устных словах или письменных текстах. Обыкновенный жест обладал огромной юридической и религиозной силой, способной при­ вести в действие не только отдельных людей, но и целые кол­ лективы. Человек рассматривался как единство души и тела, и жесты воплощали в себе их связь, выражая желания и волю, чувства и устремления — все, по словам С. С. Аверинцева, «священные движения души».

Общество и в Средние века, и в более позднее время тоже воспринималось как нечто цельное. Это было тело или орга­ низм, члены которого — голова, глаза, уши, руки и корпус — представляли разные социальные группы (которые, кстати, часто именно так и назывались, ср. слова и выражения город­ ской голова, это мои глаза и уши, корпус и т.п.) с четко обо­ значенными функциями, культурными, моральными и этиче­ скими ценностями, отображенными в отдельных жестах и жестовых высказываниях. Можно даже сказать, что такие груп­ пы, как рыцари, купцы, монахи, палачи, риторы, врачи, ученые, ремесленники и землевладельцы, образовывали каж­ дая свое жестовое сообщество со своим порядком и своим не­ вербальным языком.

В ту пору жесты выполняли по меньшей мере две основ­ ные функции. С одной стороны, они подтверждали принадлеж­ ность человека к данному коллективу, а с другой — отражали иерархию членов как внутри одной группы, так и между груп­ пами. Все жесты, будучи знаками, имели значение (signi­ fication); все жесты, занимая определенное место в культуре и выполняя в ней определенные роли, имели значимость (valeur). Сказанное относится как к официальным ритуальным жестам, исполняемым во время коронации или свадебного обряда, во время богослужения или в ходе судебного процесса, так и к повседневным жестам, ср. перекреститься перед трапезой, при встрече с юродивым или перед опасным предприятием, руко­ пожатие при встрече, прощании или как знак примирения, положить руку на грудь в знак признательности, почтения или смирения. Каждый из этих жестов имел свое значение и свои контексты употребления.

И по сей день жесты не только обслуживают различные общественные и частные ритуалы; они являются неотъемлемым и необходимым компонентом бытовой жизни людей. В каж­ дом этническом коллективе, в каждой культуре жесты не только выполняют идеологические, культовые или социальные фун­ кции, они отражают также практическую деятельность частного человека. В арабской поэзии, например, когда некий чело­ век принимает на себя нерасторжимое обязательство, говорит­ ся, что «он вложил свою руку в мою», а в известной степени противоположный по смыслу жест, передающий разрыв зави­ симости, сопровождался отрыванием части одежды и отбрасы­ ванием ее в сторону. Арабский поэт мог поэтому сказать воз­ любленной: «Отвяжи мое сердце от своего, как ненужную одежду».

Особенность нашего времени заключается еще и в том, что в период быстро растущей сложности социальных и межлично­ стных взаимодействий, когда большое значение отводится отно­ шениям между отдельным человеком и коллективом, а также между частным человеком и властью, реально исполняемые простые движения и примитивные «техники тела» сами по себе утрачивают способность предотвращать военные, социальные и дипломатические конфликты, как это нередко бывало в Сред­ ние века и чуть позже. Сегодня для этого нужна серия поступ­ ков или, если угодно, нетривиальных жестов навстречу оппо­ ненту. Как показывают некоторые события современной истории, часто бывает достаточным исполнения таких симво­ лических жестов, как протянутая для рукопожатия рука или доброжелательная улыбка, поз склонить голову или снять шля­