Файл: Srednevekovij roman i povestj.pdf

Кретьен де Труа

(Извольте мне прилежней внять!) На Троицу{1} блистала знать. Сначала в зале пировали, Потом красавицы позвали Всех рыцарей в другой покой, Где разговор вели такой:

Теперь бы нам послушать были

Отом, как в старину любили. Любовь, по правде говоря, — Подобие монастыря, Куда строптивые не вхожи.

Уставов мы не знаем строже. Тот, кто в служении ретив, И в пылкой нежности учтив. Они, конечно, были правы. Грубее нынче стали нравы. Теперь уже любовь не та: Слывет побаской чистота, Забыта прежняя учтивость,

Нет больше чувства, только лживость, Притворный торжествует пыл, — Порок влюбленных ослепил. Оставив это время злое, Давайте всмотримся в былое.

Строга была любовь тогда И строгостью своей горда.

Повествовать — мое призванье. Я рад начать повествованье

Обезупречном короле,

Столь дорогом родной земле. Среди различных испытаний Не позабыт в своей Бретани{2} Отважный, добрый государь, Любимый нынче, как и встарь.

Втот день устал он веселиться. Он был намерен удалиться, Чтобы немного отдохнуть И после пиршества вздремнуть, Но королева возражала.

Она супруга удержала, Король словам ее внимал И ненароком задремал. При этом гости не скучали, Беседовали, как вначале. Свой продолжали разговор.

Вдругом покое Сагремор.

Кейсенешаль,{3} чье злоязычье. Переходило в неприличье.

Идоблестный мессир Ивэйн.

Идруг его мессир Гавэйн. Наслушавшись других историй. Поведать о своем позоре.

Им пожелал Калогренан. Которому претит обман. История Калогренана.

Звучит причудливо и странно. Так что монархиня сама. Заинтригована весьма. Рассказу внять она решила.

Исесть поближе поспешила. Калогренан прервал рассказ.

Иперед нею встал тотчас.

Как будто с цепи Кей сорвался. И досыта поиздевался: «Достойнейший Калогренан! Какой талант вам богом дан!

Вы совершенство, сударь, словом. Всегда везет пустоголовым. Отсюда вечный ваш успех. Поэтому вы раньше всех.

Пред государынею встали. Учтивостью вы так блистали. Что я по совести скажу:

Я не заметил госпожу. Моими слабыми глазами. Ослеплены мы, сударь, вами». «Боюсь я, лопнете вы, Кей! Пока на всех своих друзей. Вы желчь свою не изрыгнете.

Вы, Кей, свободно не вздохнете, — Монархиня ему в ответ. — Такая злоба вам во вред».

«Ах, государыня, простите, — Промолвил Кей, — как вы хотите. Так я себя и поведу.

Когда у вас я на виду.

Вы только нас не покидайте. И недостойному вы дайте.

Вас хоть на праздник лицезреть. Мы все молчать готовы впредь. Когда монархине угодно.

Однако начат превосходно. Калогренаном был рассказ.

Развлечь теперь он мог бы вас». «Беседа может продолжаться.

С какой мне стати обижаться? — Калогренан тогда сказал. — Вы, Кей, — известный зубоскал. Другим вы спуску не давали. Довольно часто задевали.

Тех, кто меня куда знатней. И, что греха таить, умней. Хотя порой чужие свойства. Нам причиняют беспокойство. Нетрудно всетаки понять: Навоз не может не вонять. Известно, что слепни кусают. От них проклятья не спасают. Кей с малолетства ядовит. Пусть Кей друзей своих язвит. Не вижу в этом оскорбленья. Прошу я только позволенья.

У государыни самой.

Прервать рассказ докучный мой».

«Нет, — Кей промолвил в раздраженье, — Хочу я слышать продолженье.

Весельем общим дорожа. Не позволяйте, госпожа. Увиливать Калогренану.

Я повторять не перестану: Мое желание — не блажь. Мой господин, а также ваш.

Король меня поддержит, знайте. И на себя тогда пеняйте!» «Калогренан, любезный друг! Злословие — такой недуг, — Проговорила королева, — Что вашего не стоит гнева. Достопочтенный сенешаль. Однако мне, конечно, жаль. Что вам я, сударь, помешала. Прошу, начнитека сначала! Послушать бы теперь как раз.

О приключеньях без прикрас!» «Сударыня, я покоряюсь.

Все рассказать я постараюсь. Слова нейдут сегодня с губ. Гораздо легче вырвать зуб. Ну что же, господа, вниманье! Не обвинит меня в обмане.

Надеюсь я, ни враг, ни друг. Рассказ мне будет стоить мук. Поверьте, бесполезны уши. Пока не пробудились души.{4} Семь лет назад совсем один. Как будто я простолюдин.

Впути без всяких поручений. Я днем и ночью приключений. Как рыцарь подлинный искал. Я на коне своем скакал.

Во всем своем вооруженье. Не знал, какое пораженье. Сулит мне мой неверный путь. И вздумал вправо повернуть. И вот меня приводит случай.

ВБроселиандский лес{5} дремучий.

Вгустую погрузившись тень. Блуждал я лесом целый день. Кругом боярышник, шиповник. И неприветливый терновник. Возликовал я всей душой. Приметив замок небольшой.

Ив этой галльской глухомани,{6} Уютный с виду, как в Бретани. Авось найду я в замке кров. Передо мной глубокий ров.

Имост, как водится, подъемный.

Ина мосту хозяин скромный. Для поединка нет причин:

Передо мною — дворянин,{7} Миролюбивая десница. Охотничья большая птица{8} На ней торжественно сидит. На гостя пристально глядит. Мне сам хозяин держит стремя. Здоровается в то же время.

И, пригласив меня во двор. Ведет учтивый разговор. Успеха мне во всем желает.

Имой приезд благословляет.

Ипредлагает мне ночлег. Какой хороший человек! За доброту, как говорится.

Воздай, господь, ему сторицей! Отлично помню до сих пор. Гостеприимный чистый двор.

Здесь, в родовом своем дому. И было бы ему приятно.

Когда бы, тронувшись обратно.

Язамок снова навестил. И хоть немного погостил.

Такое приглашенье лестно. Отказываться неуместно. И я промолвил: «Сударь, да.

Вас навестить я рад всегда». Нельзя гостей принять радушней.

Яв замке был, мой конь в конюшне. Смотрю, за окнами светло.

Япоскорее сел в седло.

С хозяевами распростился.

Испозаранку в путь пустился. Все гуще становился лес. Деревья прямо до небес. Сплошная крепь, куда ни гляну.

Изаприметил я поляну.

Нет, не медведи там дрались. Там дикие быки паслись. Подают яростно друг друга. И содрогается округа.

Мычанье, топот, стук рогов, — Свирепей в мире нет врагов. Я, задержавшись в отдаленье. Подумывал об отступленье.

В чем нет, помоему, греха. Как вдруг увидел пастуха. Какая это образина!

Сидит на пне, в руках дубина. Обличьем сущий эфиоп,{9} Косматый широченный лоб. Как будто череп лошадиный. У этого простолюдина. Густыми космами волос.

Он весь, как дикий зверь, зарос. Под стать громоздкой этой туше. Слоновые свисают уши.

С продолговатой головы. Кошачий нос, глаза совы. Кабаний клык из волчьей пасти. Всклокоченная, рыжей масти. Засаленная борода.

Поверите ли, господа! Он бородою утирался.

В грудь подбородок упирался.

Искривлена была спина. Одежда не из полотна. Конечно, при таком обличье. Носил он только шкуры бычьи. Увидев издали меня.

Со своего вскочил он пня.

Слегка встревоженный, признаться.

Ябыл готов обороняться. Однако дикий лесовик. Сражаться, видно, не привык. Стоит он, словно ствол древесны. Ну, прямо идол бессловесный.

Яговорю: «Кто ты такой?» Знаком ему язык людской. Сказало чудище лесное:

«Я человек. Не что иное.

Как человек». — «А что в лесу. Ты делаешь?» — «Я скот пасу. Лесное стадо охраняю.

И больше ничего не знаю». «Клянусь апостолом Петром! Не совладать с лесным зверьем. Чтобы сберечь такое стадо. Нужна, помоему, ограда.

Или какойнибудь загон». «В моих руках лесной закон. Быкам позволил я бодаться.

Но не позволил разбредаться». «Как ты пасешь быков таких?» «Со мною бык бодучий тих.

Не то что слишком отдалиться. Не смеет бык пошевелиться. Любому шкура дорога.

Быка схвачу я за рога.

И содрогнутся остальные. И присмиреют, как ручные. Притихнут, кроткие, вокруг. Боясь моих могучих рук. Чужих мои быки бодают. На посторонних нападают.

Ягосподин моих быков.

А тыто сам? Ты кто таков?» «Я рыцарь, — говорю мужлану, — Искать весь век я не устану.

Того, чего найти нельзя. Вот какова моя стезя».

«Ответь без лишних поучений.

Чего ты хочешь?» — «Приключений!

Япоказать хочу в бою. Отвагу бранную свою.

Прошу, молю, скажи мне честно. Не скрой, когда тебе известно. Где приключение найти?» «Нет, я не ведаю пути.

В страну, где приключенья эти. С тех пор, как я живу на свете.

Яне слыхал подобных слов. Однако дать совет готов. Источник в двух шагах отсюда. Но берегись! Придется худо. Тому, кто на таком пути.

Не знает, как себя вести. Когда ты человек неробкий. Езжай по этой самой тропке. Поскачешь напрямик, вперед. Куда тропа тебя ведет.

У нас в лесу тропинок много. Лишь напрямик — твоя дорога. Увидишь ты родник тогда. Бурлит вода, кипит вода. Однако можешь убедиться: Как мрамор, холодна водица. Большое дерево растет.

И зеленеет круглый год. Над заповедной этой чашей. Деревьев не бывает краше. Видна цепочка меж ветвей. Поблескивает ковш на ней.

Увидишь камень самоцветный,{10} Для проезжающих приметный. (Не знаю, как его назвать).

Там, право, стоит побывать. Вблизи часовенка на диво. Она мала, зато красива. Возьми ты ковш в тени ветвей. Водою камень тот облей.

Исразу дерево качнется. Такая буря вмиг начнется. Как будто бы обречены. Олени, лани, кабаны.

Сверкать начнет, греметь и литься. Столетним деревам валиться. Зверью несчастному страдать.

Ичеловеку пропадать.

Когда вернешься невредимым. Считай себя непобедимым».

Ипоскакал я напрямик.

Ив полдень отыскал родник. Часовенка передо мною. Залюбовался я сосною.

Ивправду вечнозелена. Высокоствольная сосна. Рассказа не сочтите басней. Я не видал дерев прекрасней.

Не страшен дождик проливной. Под этой дивною сосной.

Ипод покровом этой хвои. Спастись могло бы все живое. Был на сосне в тени густой. Подвешен ковшик золотой.

На наших ярмарках{11} едва ли. Такое золото видали.

Икамень тоже тут как тут: Наиценнейший изумруд. Обделан в виде чаши винной. Четыре жаркие рубина. Четыре солнца по краям. Солгать я не посмел бы вам. Покоя никогда не зная.

Вода кипела ледяная. Хотелось бурю вызвать мне.

Ивот я, подойдя к сосне. Осуществил свою затею. (Об этом я теперь жалею). Неосторожностью греша. Облил я камень из ковша.

Имигом небо омрачилось. Непоправимое случилось. Я, поглядев на небосклон. Был молниями ослеплен.

Дождь, град и снег одновременно. Убит я был бы непременно.

Я не остался бы в живых. Среди раскатов громовых. Двоились молнии, троились. Деревья старые валились. Господь, однако, мне помог. Для покаянья дал мне срок. Гроза кругом угомонилась.

Инебо, к счастью, прояснилось. При виде солнечных небес.

Из мертвых как бы я воскрес. От радости забыл я вскоре. Недавнюю тоску и горе. Благословив голубизну. Слетелись птицы на сосну. На каждой ветке птичья стая. Красивее сосна густая.

Когда на ветках столько птиц. Искусней не найти певиц. Свое поет любая птица.

Так, что нельзя ладам не слиться. В единый благозвучный строй. И, словно в церкви пресвятой. Внимая птичьей литургии. Забыл я все лады другие.

И, как блаженный дурачок.

Явсе наслушаться не мог. Не знаю музыки чудесней. Лишь в том лесу такие песни.

Вдруг слышу: скачут напролом. Как будто снова грянул гром. Как будто бы в лесах дремучих. Десяток рыцарей могучих.

Но появляется один. Вооруженный исполин.

Ясесть в седло поторопился. Мой добрый меч не затупился. Во всяких битвах до сих пор.

Янедругам давал отпор.

Япринял вызов исполина. Летел он с быстротой орлиной. Свиреп, как разъяренный лев.

И в каждом слове — лютый гнев: «Вассал! Вы дурно поступили. Вас мысли злые ослепили.

Вы натворили много бед. И вам за них держать ответ!

Нет, не одни раскаты грома. Все эти горы бурелома. Свидетельствуют против вас. Встречаю вас я в первый раз. За что вы мне сегодня мстили? Зачем вы бурю напустили.

На мой прекрасный старый дом. Бесчинствуя в лесу моем?

Вассал! С душой своей прощайтесь! Грозит вам гибель. Защищайтесь!