Файл: Микросоциология семьи М.,1998.doc

Антонов А И , Медков В М Второй ребенок М , 1987 С 264-265

313

здорового образа жизни, недооценивали все направления самосох-ранительного поведения, в частности сохранение индивидами «вред­ных привычек».

Казалось, что алкоголизм, курение (да и социальная патология раз­ного рода) есть продукт бескультурья и невежества. Предположить, что эти негативные формы поведения могут для их носителей пред­ставлять особую ценность, было не просто: над учеными довлел сте­реотип «инстинкта самосохранения». Но как бы с социологических позиций работал и другой стереотип сверхценности жизни и здоровья. Факты самоубийства в силу явной девиантности относились к прояв­лениям психической неадекватности, а случаи самопожертвования в связи с их чрезвычайной редкостью возводились в ранг исключитель­ности, геройства.

Поэтому отдельные опросы мнений, обнаружившие, что не все мечтают жить до 100 лет, хотя и показались парадоксальными, но не пробудили интереса к поведению респондентов. Обыденная интерпре­тация старости как дряхлости «проливала свет» на данные этих ред­ких опросов. Тем не менее, постепенно развитие социальной тера­пии алкоголизма и социальной работы с больными и умирающими людьми вело к фиксированию отдельных аспектов самосохранитель-ного поведения. Особенно важна была в этом отношении работа с потенциальными самоубийцами. Первые измерения установок на срок жизни возникают в рамках танатологии — науки о смерти и умира­нии, но основным импульсом к этим исследованиям было сокраще­ние смертности и рост средней продолжительности предстоящей жизни.

Изучение связанных со здоровьем и сроком жизни желаний людей считалось доступным и диктовалось верой в то, что анализ этих жела­ ний дает достоверные итоговые результаты. Однако трудность измере­ ния результатов поведения, особенно индивидуальной продолжитель­ ности жизни, не внушала оптимизма. Но с точки зрения диспозиций, если измеряешь установки — сопоставляй с результатами поведения, которые доступны лишь статистическому наблюдению на уровне все­ го населения или регионов. Те или иные стратегии самосохранитель- ного поведения проявляют себя не сразу, а в течение длительного вре­ мени, т. е. последствия поведения отдалены во времени от «причин» и поэтому не связываются обыденным сознанием в единую цепочку де­ терминации. »

На схеме показана отмеченная выше особенность — продолжитель­ность жизни и смертность измеримы в рамках демографической струк­туры, тогда как индивидуальная вероятность заболеть и умереть опре­деляется спецификой линий ССП. Сложную для измерения ситуацию

314

Схема 5,10. СТРУКТУРА САМОСОХРАНИТЕЛЬНОГО ПОВЕДЕНИЯ ЛИЧНОСТИ

представляет собой непосредственное сопоставление мотивации и этой вероятности в контексте поведения личности.

Необходимо отметить еще одно обстоятельство: на схеме изобра­жено поведение индивида вообще, поведение любого члена семьи. Это — поведение родителей в отношении собственного здоровья и детей — по поводу собственного самосохранения. Поведение родителей, направ­ленное на сохранение здоровья и жизни их детей, а также — детей по отношению к родителям, так же как и поведение медицинского пер­сонала в отношении пациентов и т. д., не входят, по определению, в самосохранительное поведение. Забота родителей о детях и взрослых детей о родителях — отдельный вид социального поведения, который может включаться в состав семейного поведения, причем забота роди­телей прямо относится к родительскому поведению, тогда как забота о своих родителях — разновидность родственного поведения.

Перспектива исследования потребности в самосохранении соответ­ствующих установок и мотивов была столь обширна, что не сопровож­далась одновременным изучением риска заболеть или умереть. В зна­чительной степени этот разрыв в фиксации мотивационных элементов поведения и его результатов на уровне членов семьи не преодолен до сих пор. Поэтому в данном разделе речь идет в основном о методах исследования потребности в самосохранении самого себя и об опера-ционадизации этой потребности с помощью эмпирических референ­тов или индикаторов установок и мотивов самосохранения.

315

Потребность в индивидуальном самосохранении является частью общей иерархии потребностей В терминах динамической концепции потребностей А Маслоу она не относится к уровню физиологичес­ких потребностей, куда, как отмечалось ранее, входят потребности в сне, пище, воде, сексе и поддержке температурного баланса На вто­ром уровне потребностей в безопасности можно разместить потреб­ность в ССП, но только, если интерпретировать ее как разновидность «узла» потребностей в здоровье, сохранении целостности тела и са­мой жизни

Однако можно постулировать многослойный характер потребнос­ти в ССП, и тогда придется признать, что вся система потребностей сводится к потребности в ССП И действительно, высший уровень иерархии потребностей — социальный можно рассматривать как по­требность личности в социальном самосохранении, в сохранении со­циального статуса и «лица» (сюда относятся, по Маслоу, также потреб­ности в самоактуализации) Резкое изменение социального положения, интерпретируемое как понижение, падение, крах (в связи с сильной ключенностыо в Я доселе привычных социальных ролей), может ве­ст ! как известно, к отказу от телесного существования Потребность ol ' психологическом самосохранении, в сохранении опреде-jt-нности Я при контактах с другими чюдьми — это потребности в ува­жении Я, в общении и принадлежности к себе подобным Наконец, третий уровень самосохранения Я как телесного существа описывает­ся потребностью в сохранении жизни, целостности организма, потреб­ностью в здоровье на всех стадиях жизненного цикла и потребностью в связи с этим в длительном сроке жизни, позволяющем пройти все этапы жизненного цикла личности

Вот этот уровень и образует движущую силу самосохранительного поведения личности, причем квинтэссенцией комплекса всех потреб­ностей, относящихся к данному уровню, безусловно, является потреб­ность в определенных сроках жизни Если люди стремятся достичь завершающих стадий жизненного цикла, то, конечно, на каком-то приемлемом уровне здоровья Поэтому потребность в ССП, допуска­ющая стремление к длительному существованию, в установках на сро­ки жизни находит свое наиболее полное операциональное выражение По аналогии с выявлением индикаторов предпочитаемого числа детей (в связи с воздействием социологической демографии) первоначальные измерения установок на сроки жизни у нас в стране оказались связан­ными с выявлением идеального, желаемого и ожидаемого числа лет своей жизни, продолжительности жизни

В США под влиянием танатологии (науки о смерти) и геронтоло­гии (на>ки о старости) измерение установок на индивидуальные сроки

316

Схема 5.11. ГИПОТЕТИЧЕСКИЕ ДЕТЕРМИНАНТЫ ЭКСПЕКТАЦИЙ СМЕРТИ

жизни стало осуществляться с конца 60-х гг и производилось с помо­ щью прямого вопроса «Я ожидаю (собираюсь) дожить до лет»⁶³ Этот

индикатор получил название «субъективной продолжительности жиз­ ни», что соответствовало «ожидаемому числу лет жизни» в отечествен­ ных исследованиях Большое значение придается в американских ис­ следованиях влиянию семьи на установки к срокам жизни Об этом можно судить по приводимой ниже концептуальной схеме американс­ ких психологов Линн Д Нельсон и Джулии А Хоннольд, где наряду с детерминантами пола, возраста, национальности и социально-эконо­ мического статуса вводится в качестве промежуточной переменной опыт «смертельной социализации» в семье и также новый индикатор «желаемой продолжительности жизни» (Я хочу дожить до лет)^м

⁶³ Н a n d a I P J The relationship between subjective life expectancy, death anxiety and general anxiety// Journal of Clinical Psychology, 1969 25, 39—42, Tea han J & Kastenbaum R Subjective life expectancy and future time perspective as predictors of job success m the -hard-core unemployed» Omega, 1970 1 189-200, Tolor A & Murphy V M Some psychological correlates of subjective life expectancy//Journal of Clinical Psychology, 1967 23, 21-24

^6J Ly n n D, Nelson &Honn old J Socialisation and Demogiaphic Determinants of Mortality Expectations // Population and Environment Behavioral and social issues Vol 3, № 1 19SO P 11

317

Опрос, проведенный учеными университета штата Виргиния сре­ди 513 респондентов от 18 до 29 лет (175 мужчин и 338 женщин), пока­зал, что опыт соприкосновения со смертью сходного с респондентом пола влияет на снижение показателя субъективной продолжительнос­ти жизни (СПЖ) только у женщин (почти на 23 года!). Эта тенденция среди мужчин почти не наблюдается (в 8 раз слабее выражена — ниже лишь на 3 года). Никакой связи нет с социальными факторами, и об­ратная связь имеется с размером семьи Желаемая продолжительность жизни не обнаружила корреляций с опытом соприкосновения со смер­тью в детстве. В исследовании около 200 сотрудников и студентов МГУ сопоставлялись респонденты, у которых оба родителя живы, с теми, у кого умер один из них. Оказалось, что опыт смертельной социализа­ции понижает субъективную СПЖ на 5 лет в сравнении с неимеюши-ми такового опыта, у которых к тому же на 3 года выше идеальное и желаемое число лет жизни.

Формулировки вопросов о предполагаемых сроках жизни были следующие. Идеальная продолжительность жизни выяснялась по воп­росу «Какова, по Вашему мнению, наилучшая продолжительность жизни?». (Отвергнутые по итогам пилотажных исследований вариан­ты: «Сколько лет лучше всего прожить?» и «Какая продолжительность жизни казалась Вам наилучшей в 13—17 лет?».)

Желаемая продолжительность жизни устанавливалась по ответам на вопрос «Если бы у Вас была возможность выбора, то какое число лет жизни Вы предпочли бы для себя при самых благоприятных усло­виях?». (Отвергнутые варианты: «Как много лет Вы хотели бы про­жить?», «Сколько лет по крайней мере Вы хотели бы прожить?».) Для ожидаемой продолжительности жизни была отобрана формулировка «Как Вы думаете, до какого примерно возраста Вам удастся дожить?». (Отвергнутые варианты «Сколько лет Вы надеетесь прожить?» и «Сколько еще лет Вы собираетесь прожить?».)

В пилотажных исследованиях применялись вопросы еще одного типа, связанные с выяснением мнения респондентов о том сроке жизни, ко­торый характерен для представителей разных профессий, уроженцев разных мест и т д. К примеру, спрашивалось, какая в среднем продол­жительность жизни шахтеров, летчиков и т. д., горожан и сельчан, груз­чиков и шахматистов и т. д. Здесь вопрос провоцировал на стереотип­ные ответы, и результат не замедлил сказаться при общей неосведом­ленности населения относительно тенденции смертности в стране (на­чало 80-х гг.) представления о социальной дифференциации средней продолжительности жизни выглядели прямо-таки фантастическими.

Все формулировки вопросов о предполагаемых сроках жизни были ориентированы на какие-то явно не выражаемые вслух, но конкрет-

318

ные ситуации жизненного цикла. Вариативность ответов свидетельство­вала о том, что в пределах видовой (или потенциальной) длительности жизни человека (примерно 98 лет) возможно разнообразие интенсив­ности воли к жизни. Вместе с тем, по зарубежным и отечественным данным, обнаружилось существенное различие в установках мужчин и женщин. Особенно заметна эта тенденция по желаемому сроку жиз­ни (95,8 года у мужчин и 86,3 года у женщин) при незначительной раз­нице по ожидаемому сроку (67,5 и 66,5). Обращает на себя внимание превышение по всем показателям предполагаемых сроков у мужчин над предпочтениями женщин, находящееся в явном противоречии с тог­дашними (да и нынешними) статистическими измерениями средней предстоящей продолжительности жизни (вот уже свыше трех десяти­летий у наших женщин жизнь в среднем на 10 лет больше, чем у муж­чин). И здесь дело не только в общепсихологической склонности муж­чин переоценивать свои личные достижения, а женщин — недооцени­вать⁶⁵. Имеет значение также фактор семейного состояния, каким-то образом связанный с результатами самосохранительного поведения, как известно, неблагоприятными у мужчин и более благополучными у женщин.

По желаемой продолжительности жизни различие с учетом семей­ного состояния между женатыми мужчинами и замужними женщина­ми увеличивается почти в 2 раза (99,3 и 81,9), а между холостыми и одинокими резко уменьшается (90,9 и 87,3). По ожидаемому сроку жизни происходит увеличение разрыва и у семейных (74,0 и 69,9) и у одиноких (60,7 и 63,7) респондентов. Признак семейного состояния, таким образом, сильнее всего сказывается по субъективной продолжи­тельности жизни (в среднем 71,8 у семейных и 62,7 у холостых) и меньше по желаемой (соответственно 90,2 и 88,3).Полученные результаты зна­чимы статистически и содержательно, поскольку по выборке в целом действует другая тенденция: с увеличением возраста желаемое и ожи­даемое число лет уменьшается соответственно 95,2 и 79,3, 66,1 и 62,1. Следовательно, различия по семейному состоянию возникли вопреки влиянию фактора возраста и оказались столь сильными, что преодо­лели это влияние.

Описанные выше различия по семейному состоянию, полу и воз­расту обнаружены и в других отечественных исследованиях. Подобная картина проявилась в исследованиях (где впервые стали измеряться побуждения к тому, чтобы жить — или нет — как можно дольше), про­веденных под руководством А. И. Антонова в 1985—87 гг. в Вильнюсе и

⁶⁵FeatherN Т &SimonJ G Fear of Success and Causal Attribution for Outcome // Journal of Personality. 1973 P. 525-542

319

Шяуляе, Львове и Черновцах и в исследованиях 1985^93 гг., осуществ­ленных на Урале А. И. Кузьминым. В уральских исследованиях анализ влияния фактора семьи на самосохранительные установки получил новое измерение — желаемое и ожидаемое число лет жизни сопостав­лялось со стажем брака, числом детей в семье, мотивами их рождения, с идеальным, желаемым и ожидаемым числом детей в семье.

В этих опросах применялись иные по сравнению с названными ранее формулировки вопросов: об ожидаемой продолжительности жизни («До скольких лет Вы могли бы дожить, если бы условия жизни не изменились?») и о «нормативной» продолжительности жизни («Про­жить долго — значит, прожить сколько лет?»). Сравнение уральских данных с другими говорит о близости формулировки о годах дожития к ожидаемому сроку жизни и о том, что вопрос о «нормативной» про­должительности близок по смыслу к желаемому сроку жизни.

Таблица 5.13.

ИЗМЕНЕНИЕ ПОКАЗАТЕЛЕЙ

САМОСОХРАНИТЕЛЬНОГО И РЕПРОДУКТИВНОГО ПОВЕДЕНИЯ В ЗАВИСИМОСТИ ОТ СТАЖА БРАЧНОЙ ЖИЗНИ