Файл: Микросоциология семьи М.,1998.doc

Ноэль Э. ук. соч С.

39

века, а также книг по изучению истории поколений с учетом состава семей и их судеб. К сожалению, никто не пытается сравнить жизнен­ные коллизии «одиночек» и семейных людей, линии жизни разных се­мей.

Изучая взаимообусловленность динамики и структуры семьи и одновременно внеинструментальные, социально-символические аспек­ты семейного поведения, можно добиться сбалансированного сочета­ния количественных и качественных методов исследования. Такое сочетание возможно, хотя анализ семейного символизма в большей мере окажется качественным, тогда как изучение семейной циклич­ности — количественным. Наметившееся в последние годы возрожде­ние качественных методов социологических исследований не следует рассматривать с точки зрения их противопоставления количественным вообще. Надо лишь учесть тот бум опросов населения (в связи с изби­рательными кампаниями и увлечением маркетингом), который реду­цирует социологию до «вопросомании», а социолога сводит к «анкет­чику», к учетчику мнений «обо всем».

Именно этот «коленный рефлекс» социолога — профессионально­го «задавателя» вопросов — часто вызывает нарекания, а не якобы «ус­талость» от оперирования статистическими данными и обобщениями. Нужно не усиление внимания к микроскопическому, к уникальном), к отдельным «деревьям», из-за которых всегда «леса» не видно, а уве­личение числа индивидуально-монографических исследований и мето­дов наблюдения. Эти трудоемкие виды качественного анализа возрож­даются как реакция на засилье массовых выборочных опросов, как желание дополнить упрощенно-схематическое представление об ин­дивидуальном чем-то живым и полнокровным. По-видимому, за раз­говорами о ценности качественных методов стоит именно это обсто­ятельство. Потребность в адекватном объяснении социума через до­полнение знаний о технологии социальных действий сведениями, рас­ширяющими понимание всех значений жизненных обстоятельств, от­носящихся к результатам или последствиям действий, стремление к полнокровному объяснению явлений движут, в конечном счете, сто­ронниками качественных методов.

1.5. Проблемы конструирования социологических теорий семьи

В социологии нет никакой «количественной» парадигмы и, следо­вательно, не может быть перехода к «качественной», о чем говорят некоторые ученые. Научное развитие идет не по пути количественно-

40

го накопления данных и затем постепенного обобщения их в теории. Теория всегда задавала тон в социологии, и задача исследователя зак­лючалась в операционализации основных тезисов и терминов, т. е. в переводе теоретических положений и гипотез на язык измерительных средств³¹. Конечно, предпринимались попытки исследований «наобум», без опоры на какую-либо теорию ввиду отсутствия таковой, но в по­добном случае колоссально возрастала роль обиходных концепций, имплицитного использования при разработке инструментария обще­житейских интерпретаций изучаемого феномена.

Как бы ни была развита социальная статистика, ее данных всегда недостаточно для анализа социологических явлений. Отдельные отрас­ли социологии могут отличаться друг от друга объемом статистичес­ких показателей (особенно повезло тут демографии, меньше — социо­логии семьи), но выявление побуждений к каким-то социальным дей­ствиям, как правило, не подлежит статистическому учету. Социологам приходится самим создавать собственную статистику, но ограничен­ную размером выборочной совокупности респондентов или какого-то массива документов. Измерение ценностных ориентации, установок и мотивов не имеет численно определяемых признаков и поэтому отно­сится к измерению такого качества, которое, в отличие от событий и фактов, не характеризуется количественной определенностью.

Основная трудность для социолога заключается в необходимости каждый раз заново при операционализации теоретических терминов придумывать индексы, позволяющие осуществлять количественные манипуляции. Опасность операционализации в том, что разрабатывае­мые операции по приспособлению исследуемого «качества» к индек­сированию могут увести от измерения требуемого объекта и привести к измерению какого-то другого, но выдаваемого за искомый. «На этом пути, — отмечает Г. М. Андреева, — легко отвлечься от содержатель­ного анализа, предлагаемого социологической теорией, так что итог окажется неудовлетворительным и филигранная техника математичес­кого аппарата придет в противоречие с произвольно интерпретирован­ными переменными»³².

Разителен контраст между шлифовкой социологических инструмен­тов и пренебрежением теорией. Иногда складывается впечатление, что поглощенность техникой исследований, успех при разработке все бо­лее изощренных методик служит как бы доказательством профессио-

³¹ См ; Лекции по методике конкретных социальных исследований / Под ред. Г М Андреевой МГУ. 1972. С. 4-55: Куприян А. Л. Методологичес­ кие проблемы социального эксперимента. МГУ. 1971 С. 6-12; Ядов В А. Социологическое исследование. Самарский ун-т. 1995. С. 20—79.

³² Андреева Г. М. ук. соч. С. 16.

41

нализма, но, увы, ложного, понимаемого лишь как получение «права на выдумку» любых истолкований социологического содержания изу­чаемых явлений. Разумеется, многозначность социальных феноменов ведет к плюрализму концепций, а сложность верифицируемое™ (про­веряемости) их якобы оправдывает обособленное существование са­мих по себе социальных явлений и теорий их развития. Действитель­но, социологу легче добиться признания среди специалистов благода­ря успехам в методике, чем в теории, — в первом случае есть критерии оценок, есть «твердая почва» под ногами, а не «трясина» гипотетичес­ких построений. Во всяком случае, по отношению к собственным те­ориям не наблюдается такой же требовательности к деталям, что и при разработке технических приемов.

В социологии и демографии семьи тщательность и скрупулезность в отладке даже мельчайших деталей инструментария соседствуют па­радоксальным образом не просто с невниманием к теоретическому аппарату, а с игнорированием критического подхода к процедуре на­учного анализа. В этом следует видеть опять же влияние личной се­мейной жизни ученых, представляющих, как правило, средние классы общества. Бытующие в этой среде трактовки обыденных семейных действий с необычной легкостью становятся постулатами теорий, при­обретающих попутно концептуально-технологическое «оперение». Поэтому должна всячески приветствоваться любая попытка привлечь внимание к процессу выработки содержательных выводов, к необхо­димости совершенствования всех узлов и звеньев познавательного ме­ханизма, к строгому соблюдению правил построения теории,

С этой точки зрения трудно недооценить имеющиеся в отечествен­ной науке единичные работы подобного типа. К ним относится заме­чательная книга М. С. Мацковского по проблемам систематизации переменных, соотнесения теоретического и эмпирического уровней при развертывании социологического объяснения в рамках специальных теорий брака и семьи, но, к сожалению, она оказалась не востребо­ванной в атмосфере попустительства «ползучему эмпиризму». В демог­рафии такая же судьба постигла фундаментальную работу В. А. Бори­сова «Перспективы рождаемости», где автор проявляет обостренный интерес к языку междисциплинарного исследования, к концептуаль­ному аппарату, способному продуцировать социолого-демографичес-кие объяснения обратных корреляций между условиями жизни и чис­лом рождений в семьях³³.

³³ Мацковский М. С. Социология семьи. Проблемы теории, методоло­гии и методики. М.. 1989, Борисов В А Перспективы рождаемости. М 1976.

42

В зарубежной социологии семьи, прежде всего в американской, с конца 50-х годов благодаря усилиям крупнейших социологов Р. Хилла и У. Гуда началась систематическая разработка теории. Более того, под влиянием идей Г. Зеттерберга по конструированию теорий³⁴ в социоло­гии семьи сформировалось целое направление, возглавляемое Р. Хил­лом, а И. Най совместно со своими учениками применил технику кон­струирования теории в трех областях социологии семьи: в объяснении ранних браков, семейной стабильности, размера и численности семьи ³⁵.

Наметившаяся тенденция к тщательному продумыванию терми­нологического аппарата и концептуальных связок, к осмыслению про­цедур социологического объяснения не затронула конвенциональных основ семейных теорий. Склонность к объективизму, к инструменталь­но-позитивистскому взгляду на мир семейности не сопровождалась феноменологическим осознанием роли представлений в формирова­нии теорий разводимости, заключения брака, планирования семьи и т п. По свидетельству Д. Томаса и Джин Уилкос — соавторов тысяче­страничной энциклопедии по социологии семьи в США, — «в то время как в философии и социологии науки совершился переворот от объек­тивистского подхода к теории, теория семьи парадоксальным образом продолжала двигаться в противоположном направлении»³⁶.

В 60-е и 70-е годы — время бурного развития социологической гер­меневтики и этнометодологии³⁷, популярности и даже моды на фено­менологическую критику основ традиционной социологии, американ­ские социологи семьи, находившиеся в гуще этого теоретического бума, продолжали с удивительным постоянством держаться подальше от очередного увлечения своих коллег. Для студентов, интересующихся историей социологии, это очень интересная и совершенно неизучен­ная тема.

Единственная работа Р. МакЛайна и А. Вейгерта с призывным заг­лавием «Вперед к феноменологической социологии семьи»³⁸ не нашла

³⁴ Zetterberg H On theory and verification in sociology. N.J , 1965; см. так­ же Хилл Р. Современные теории в исследовании семьи. Социальные иссле­ дования. М , 1970

³⁵ Цит.. Handbook of Marriage and the Family. Sussman M., StemmetzS. N Y.-London, 1987 P. 81.

³⁶ Handbook of Marriage and the Family. P. 88.

³⁷ Герменевтика — искусство интерпретации: этнометодология — страте­ гия изучения привычного, как будто это совершенно чужой, незнакомый мир. Этнометодолог не может уподобляться путешественнику, тычащему пальцем в разные предметы и получающему на вопрос «Что это?» один и тот же ответ, °значаюший на туземном языке «палец».

^3S Me La in R. & Weigert A. Toward a Phenomenological Sociology of Family. Contemporary theories about the Family. Vol 2. Ed. W Burr a. o. New York, 1979.

43

отклика в 80-е годы, и только на исходе 90-х гг. можно сказать, что дело сдвинулось с мертвой точки и расцвет анализа истории жизни семей, современного семейного фольклора, разного рода семейных архивов и т, д. предвещает в будущем появление новой фамилистической соци­ологии, не замутненной пятнами домашней премудрости.

Таким образом, микросоциология семьи не редуцируется к коли­чественному подходу, не предлагает лишь описания статистических, документальных данных и объясняет не только «эмпирические фак­ты», полученные в исследованиях, а и соотносит в рамках теории ис­следовательскую информацию с гипотетически-интуитивной. В преде­лах ее предмета нет «низших» или "высших» теорий, нет обобщений сугубо «эмпирических» либо «теоретических», в ней конструируются и средства (инструменты, методы) исследования, и теории исследуе­мых объектов.

Внимание к процедурам конструирования познавательных средств и объяснительных приемов позволяет произвести «очищение» концеп­туального аппарата от всего наносного, предвзятого, обиходного. Если измеряемые признаки фамилистических явлений образуются в ходе операционализации терминов, то ступени объяснения семейных явле­ний соответствуют уровню объекта изучения. Одно дело — объясне­ние внутрисемейных взаимоотношений, ведущих к устойчивости или распаду семьи, и другое дело — объяснение роста разводимости, вклю­чающее внутрисемейную дезорганизацию как звено в цепи объяснений, учитывающих рост профессиональной занятости женщин, изменение жилищного законодательства и другие обстоятельства.

Микромир семьи специфичен, обладает параметрами, которые неуместны или незначимы в макромире социальных институтов. Час­тный мир семьи, становящийся доступным, увы, взглядам посторон­них, особенно представителей разного рода служб и организаций, т. е. делающийся все менее приватным, все более открытым внешнему миру, нуждается в своего рода приватизации, если не желает раство­риться вовне. Именно это качество внутрисемейных отношений, на­зываемое иногда «интимностью»³⁹, и характеризует специфику объек­та микросоциологии семьи, той его части, которая больше относится не к инструментальным аспектам, а к социально-символическим зна­чениям семейности.

Микромир семьи основан на непосредственных контактах, в каж­дой ситуации наблюдается уникальное своеобразие участников. Мир близких людей построен на первичности отношений в отличие от кон-