Файл: Театр билеты 1-22 внятно.docx

Кто же были исполнители и каков был облик спектакля в рус­ском придвором театре 1673—1676 годов?

Русская труппа насчитывала от двадцати шести до семидесяти человек. Среди них было десять подьячих; остальные.актеры наби­рались из мещанства. Сами участники представлений называли себя «неискусными и несмышлеными отрочатами», а свое участие в спектаклях — «детским действием». Сохранились имена некото­рых русских актеров. Это подьячие Михаил Белянинов, Кузьма Журавлев, Алексей Зверев, Исайя Ляпин, Иван Владиславлев и, кроме того, отроки: Василий Мешалкин, Лука Степанов, Ти­мофей Максимов, Иван, Николай и Родион Ивановы, Тимофей Блисов, Василий Смольский и прочие. Женские роли исполня­лись мужчинами

Актеры обучались у Грегори и его сотрудников — Рингубера, Пальцера, Гюбнера, а затем у Чижинского в специальных закры­тых театральных школах в Немецкой и Мещанской слободах. Обучение состояло, вероятно, в простом разучивании ролей и в репетициях: Как видно из документов, к повседневным нуждам актеров относились небрежно. Русским комедиантам постоянно приходилось напоминать о себе особыми челобитными. Жалованье им не выплачивалось месяцами, и они многократно жаловались, что «помирают голодной смертию» 10°.

Разительным контрастом к бедственному положению актеров являлись щедрые затраты на костюмы и внешнее оформление спектаклей. Костюмы действующих лиц соответствовали их ролям. Тамерлан и Баязет выступали в однорядных кафтанах с мишурны­ми кружевами; Давид носил киндячный кафтан, поверх которого надевалась ферязь, а на ней латы «от головы до коленей железа белого»; для Голиафа был сшит пестрый кафтан и сделаны латы также до колен, рост и руки были увеличены, большая голова сде­лана из клееного полотна, украшена накладными волосами и бо­родой из конского хвоста и гривы, на голове большой шишак белого железа, в руку вложено деревянное копье. В «Эсфири» платье белое с золотыми полосками, украшенное шелковой флорой. Де­сять девиц в комедии «О Бахусе с Венусом» были одеты в пестрые крашенинные саяны (безрукавки) с полотняными оплечьями, с та­кими же рукавами и капорами на головах. Шутовские персонажи ходили в одежде из рогожи и пестряди. На костюмы затрачивались наряду с простыми материалами также и заморские — гамбург­ское сукно, турецкий волнистый атлас, шамаханский шелк и т. п.101. Танцоры были одеты в красные и зеленые кафтаны, поверх которых надевались полотняные латы с двумя рукавами — внут­ренним узким и внешним широким: через плечо надевалась пере­вязь из зеленой камки; на ногах — гарусные чулки зеленого и красного цвета и белые немецкие башмаки.

Грим был, по-видимому, весьма примитивным; лица мазали сажей, белилами и румянами; на парики и бороды шли мочала и шерсть, реже конский волос.

Сведения об устройстве театральной площадки, о декорациях и бутафории, к сожалению, отрывочны. Известен длинный перечень материалов, отпущенных на постройку театров в селе Преобра­женском и над аптекой во дворце. Перечень дает возможность представить себе приблизительные размеры зданий, но от этого не становится ясней расположение зрительного зала и устройство сцены. Сохранилось только одно более или менее определенное описание, принадлежащее перу современника: «На самое представ­ление царь смотрел, сидя перед сценой на кресле; царица с детьми сквозь решетку или, вернее, сквозь щели особого отгороженного помещения, а вельможи — из остальных никто более не был до­пущен — стояли на самой сцене» 102. Занавеса, как можно понять из перечня материалов, не было. Декорации были перспективные подвесные. Ремарки, как правило, были крайне лаконичны. Более подробно можно представить себе внешнее оформление комедии об Адаме и Еве. Из текста пьесы явствует, что в раю были прекрасные злаки и цветы, звери и рыбы, красное дерево и слад­кие овощи, а из архивных документов, опубликованных С. К. Богоявленским, видно, что деревьев на сцене было шесть с бумаж­ными листьями, окрашенными ярью; листья прикреплялись про­волокой, яблоки тоже.

Царь посещал спектакли в сопровождении царицы, цареви­чей, царевен, а также бояр, окольничьих, думных дворян, думных дьяков, стольников, стряпчих и прочих ближних и «всяких чинов людей» 104. Спектакли давались в весьма торжественной обстанов­ке. Естественно, что и оформление отличалось богатством, пыш­ностью, сценическими эффектами.

Придворный театр царя Алексея Михайловича не прекратил своего существования после его смерти. Из биографии Симеона Полоцкого известно, что при царе Федоре Алексеевиче он продол­жал писать декламации, которые по-прежнему исполнялись его учениками. Так, сохранился ряд «Стихов краесогласных»—«во святую и великую субботу», «в похвалу преподобной Евдокии». и другие. И. А. Шляпкиным опубликованы «Диалоги о премуд­рости воплощения сына божия» 10в, посвященные царевне Софии Алексеевне и исполненные в Москве в 1682 году. Текст «Диалогов» дает некоторое указание на то, что в исполнении принимал учас­тие священник и диалоги исполнялись, очевидно, в церкви. Вспом­ним затем, что «Блудный сын» Полоцкого был игран перед 1681 го­дом и в 1685 году. Затем шли спектакли в 1696 и 1698 годах. В са­мом конце столетия (1699 год) начались спектакли в Московской академии (основана в 1685 году, открыта в 1687 году). Не прекра­щалась деятельность народного театра.

Раздел 10 Русский театр XVIII века.

Тема 16 . Первые профессиональные театры в России

Было это 4 июня 1672 года. Царь Алексей Михайлович, который так жестоко пре­следовал скоморохов, указал «учинить комедию, а на комедии действовать из библии книгу Эсфирь и для того действа устроить хоромину».

Двенадцать лет прошло всего с тех пор, как царь под­писал грамоту, запрещавшую скоморошество, и вдруг такой указ!

Но этот указ не был случаен. Недавняя победа церковных владык, побудивших Алексея Михайловича наложить суровый запрет на «бесовские игры» и «поте­хи» скоморохов, оказалась победой только временной. Жизнь неуклонно двигалась вперед, и духовным влады­кам приходилось то и дело уступать новым требованиям века, культурным начинаниям передовых деятелей того времени —сторонников наук, ремесел, искусства.

Распоряжение царя организовать театральный спек­такль и построить для этой цели особую «хоромину», специальное театральное здание, красноречиво отражало одно из проявлений этих новых требований века.

Инициатором создания первого театрального спектак­ля в России был боярин Артамон Сергеевич Матвеев. Он затеял этот спектакль в ознаменование рождения у Алексея Михайловича сына — будущего царя Петра Первого, с тем чтобы в случае удачи превратить «хоро­мину» в постоянно действующий театр.

Боярин Матвеев принадлежал к числу наиболее обра­зованных людей своего времени. При дворе Алексея Ми­хайловича он являлся одним из активнейших побор­ников централизованной в руках самодержца власти, как основы экономической и военной мощи молодого русского государства, горячим ревнителем культуры и науки. На царя боярин Матвеев имел большое влияние, которое особенно укрепилось после того, как Алексей Михайлович женился на выросшей в доме Матвеева На талье Нарышкиной.

Убедив царя «учинить комедию», Артамон Сергеевич Матвеев стал подыскивать человека, который был бы способен осуществить практическое проведение в жизнь этого начинания. Свой выбор Матвеев остановил на проживающем в Москве иноземце — пасторе Иоганне Готфриде Грегори.

Кандидатура Грегори всплыла также не случайно. У Грегори была прочная репутация доброжелательно на­строенного к России иностранца, нашедшего в Москве вторую для себя родину. При дворе знали, что Грегори в ответ на те нападки, которым подвергалась Россия за границей, писал: «Хотя храброго русского и назы­вают варваром, он все же не варвар... и я свидетель­ствую открыто, что в этой стране нет почти ничего вар­варского». К тому же Грегори считался человеком уче­ным: он носил звание магистра. Больше того, в школе, которая существовала при лютеранской церкви, где Грегори состоял пастором, ставились под его руководством школьные спектакли и, значит, он был еще и человеком, до известной меры не чуждым искусству.

Предложенная царем тема об Эсфири тоже была вы­брана далеко не случайно. В библейской легенде об Эсфири все напоминало ту политическую ситуацию, которая сложилась при дворе Алексея Михайловича. По легенде персидский царь Артаксеркс, женившись на Эсфири — воспитаннице мудрого старца Мордухая, с их помощью разоблачает козни своего министра Амана, пытавшегося ограничить его власть как само­держца. То же, в сущности, происходило и с Але­ксеем Михайловичем. Освободившись после смерти своей первой жены из-под влияния ее родни — косных бояр Милославских, он женился на молодой Наталье Нарышкиной — воспитаннице умного боярина Артамона Матвеева—и с его помощью разоблачил происки пат­риарха Никона, боярина Хитрово и других врагов само­державной царской власти.

Самый выбор темы об Эсфири показывает, что Але­ксей Михайлович и окружающие его передовые бояре хо­тели создать «комедию», которая не просто потешала бы, но и выполняла бы определенные политические функции, которая была бы средством борьбы крепну­щего русского царизма и русского дворянства.

Выслушав подробные наставления Матвеева, Грегори составляет труппу, отобрав для нее шестьдесят девять подростков — детей служилых и торговых иноземцев, окружает себя большой группой помощников. Один из них сочиняет пьесу на заданную царем тему, другой — «преспективных дел мастер» — художник, пишет деко­рации.

Горячее и деятельное участие во всех приготовлениях принимает сам Матвеев. Он выбирает место для буду­щей «хоромины», посылает своих дворовых людей на ее строительство, отдает своих музыкантов органисту Сер­гею Гутовскому, организующему оркестр. Здесь умест­но заметить, что роль Матвеева в создании «комедии» до сих пор не оценена по достоинству.

Старые и новые, либерально-буржуазного толка, исто­рики либо совсем замалчивали, либо всячески принижа­ли значение инициативы Матвеева. Давно пора широко воздать славу Мат­вееву и вернуть ему то место в истории, которое он по праву должен занимать. Это он был организатором всей затеи с театром, руководителем ее осуществления, «ду­шой» этого замечательного события. Он — передовой русский человек, Артамон Сергеевич Матвеев.

Четыре месяца продолжалось строительство деревян­ной" «Комедийной хоромины». Сооружена она была в подмосковном селе Преображенском — летней резиден­ции Алексея Михайловича----и представляла собой ком­нату в сорок пять квадратных метров. Стены «хо­ромины» были обиты войлоком, а сверху покрыты крас­ным и зеленым сукном. Для зрителей в несколько рядов были установлены скамьи. Царское место выступало впе­ред и также было обито сукном. Царице и царевнам от­вели особые места, вроде лож, отгороженные деревянной решеткой, через которую им и предоставлялось смотреть на сцену, оставаясь невидимыми для других зрителей. Сцена была поднята над полом и отделена от зала «шпалером» — раздвижным занавесом, подвешенным на коль­цах. Освещалась она, как и зал, сальными свечами.