Файл: Ежи Курилович - Очерки по лингвистике.doc

Курилович Е. Очерки по лингвистике. — Биробиджан: ИП "ТРИВИУМ", 2000.

Книга выдающегося польского языковеда Ежи Куриловича пред­ставляет собой сборник статей, опубликованных в самых различных и в большинстве своем труднодоступных изданиях. Основная часть включенных в сборник работ посвящена общим вопросам лингвистики: проблеме изоморфизма, сравнению словосочетаний и предложений соотношению алломорфов и аллофонов и т. д.; остальные затрагивают более частные проблемы — проблему слога, соотношения литературного и разговорного языка и др. Ряд работ посвящен диахронической лингвистике.

Книга рассчитана на языковедов всех специальностей, интересующихся проблемами общего языкознания.

ТОО ИП ТРИВИУМ', 682200, г. Биробиджан, уя. Калинина. 25. Лицензия ЛР 089105 от 24 12.98 г. Формат 60x88/16. Бумага "Офсет №1". Печ. л. 30,5 Отпечатано в тип. комлексе «М-Текстура», г, Биробиджан, ул. Маяковского, 13.

15В1М 5-1251-0188-5 © ИП ТРИВИУМ", 2000

Деривация лексическая и деривация синтаксическая к теории частей речи1 (1936)

Между лексическим значением части речи и ее синтак­сическими функциями существует определенное отноше­ние. Оно отражается на направлении процессов деривации и, по-видимому, не зависит от индивидуальных особен­ностей языковых систем.

Совсем недавно Слотти² обрисовал двойственный ха­рактер частей речи. По его мнению, они представляют собой категории (слов), обладающие, с одной стороны, некоторым очень общим лексическим (или семантическим); значением, а с другой стороны,— определенной синтак­сической функцией. Так, например, существительное обозначает предмет и в то же время выполняет функцию подлежащего и дополнения, прилагательное обозначает качество предмета и одновременно выполняет функцию определения, глагол обозначает изменение, состояние (временное) или действие и функционирует как сказуемое

_____________

¹ Сообщение, представленное на Копенгагенский лингвисти­ческий конгресс. J. Kurylowicz Derivation lexicale et derivation syntaxique (Contribution a la theorie des parties du discours), BSL, 37, 1936, стр. 79—92.

Сегодня вместо лексическая: синтаксическая автор предпочел бы употребить термины семантическая: синтаксическая, сохранив термин лексическая для соотнесения с термином грамматическая. Флексия может включать и семантические и синтаксические черты, ср. число и падеж в склонении существительных.

---

Что касается отношения между членами предложения и частями Речи, то их иерархия зависит в каждый данный момент от точки-³Рения говорящего. В акте кодирования синтаксическая функция заставляет нас выбрать наиболее подходящую для нее часть речи. В акте декодирования часть речи позволяет нам правильно вос­принять синтаксическую структуру высказывания.

² См. Slotty, Problem der Wortarten, «Forschungen und Fortschritte», VIII, 1932, стр. 329—330.

и т. д. С другой стороны, существуют, например, формы, обозначающие действие и функционирующие как подле­жащее или дополнение (отглагольные существительные); существуют «анафорические» прилагательные, которые являются настоящими прилагательными с точки зрения их лексического значения, но с синтаксической точки зрения функционируют как существительные; существуют причастия, лексическое значение которых эквивалентно лексическому значению соответствующего личного гла­гола, но которые с точки зрения их синтаксической функ­ции могли бы рассматриваться как прилагательные, и т. д. Попытка Слотти установить соотношение между лексическим значением и синтаксической функцией ка­жется с первого взгляда одним из тех философских постро­ений, которые претендуют на почетное место в общей грамматике, но, будучи неприменимы ни к одному реаль­ному языку, остаются бесплодными и не имеют практи­ческого значения для собственно лингвистики. В самом деле, может показаться, будто возможность сочетания данного лексического значения с любой синтаксической функцией является блестящим подтверждением незави­симости двух рядов значений или грамматических функций (значений лексических или семантических, с одной сто­роны, и значений синтаксических — с другой). Если это так и независимость данных классов функций действи­тельно имеет место, можно устанавливать части речи, исходя либо из одной, либо из другой функции, то есть либо с лексической, либо с синтаксической точки зрения. В зависимости от того, какая точка зрения будет принята, слово roi в примерах Lе гоi (est mort) «Король (умер)» и (Louis XIV) lе гоi (dе Frаnсе) «(Людовик XIV) король (Франции)» будет принадлежать к одной и той же или к разным частям речи. Из этого можно было бы сделать сле­дующие выводы: 1) различие между существительным, прилагательным, глаголом, наречием может быть установ­лено только с одной точки зрения — лексической, как мы увидим, наиболее важной; 2) отношения между лекси­ческим значением и синтаксической функцией не суще­ствует. Первый вывод верен, но против второго справед­ливо восстанут как традиционная грамматика, так и лингвисты-практики. Из того факта, что слово, обозначающее качество (то есть прилагательное), может выполнять функции и определения, и сказуемого, и самостоятельного определяемого (анафорическое прилагательное), отнюдь не следует, что все эти синтаксические функции в равной степени присущи рассматриваемой части речи. Иначе го­воря, лингвист-практик выступит за понятие первичной синтаксической функции (и вторичных синтаксических функций), кото­рое мы находим уже в упомянутом труде Слотти.

---

Само собой разумеется, что объективное обоснование различия между первичной и вторичной функцией следует искать прежде всего в самом языке, то есть в формальных моментах, а не во внеязыковых явлениях, какими явля­ются, например, общие условия действительности или психический склад. Общий закон, касающийся отношения первичной синтаксической функции к вторичным синтак­сическим функциям, состоит в следующем:

Если изменение синтаксической функции некоторой формы (некоторо­го слова) А влечет за собой формаль­ное изменение А в В (при той же лексической функции), первичной синтаксической функцией является та, что соответствует исходной форме, а вторич­ной — та, что соответствует производ­ной форме. Примеры: лат. amat «он любит» и amans «любящий» различаются только по синтаксической функ­ции. Лексическое значение (действие) в обоих случаях одинаково; но, поскольку именно причастие образовано от личного глагола, а не наоборот, можно считать, что у слов с лексическим значением действия (то есть у глаго­лов) первичной является функция сказуемого, а вторичной — функция определения. Соответственно, факт образования, например, в германских языках слабого прилагательного от сильного свидетельствует о том, что Функция определения является первичной функцией при­лагательного, а функция анафорическая — вторичной. Формальные различия между первичной и вторичными Функциями могут быть присущи не словам, а словосочета­ниям, частью которых является рассматриваемое слово. Вместо того чтобы говорить о формальном различии», удобнее пользоваться термином «различие синтаксического окружения, или синтаксических условий». Так, в боль­шинстве современных индоевропейских языков предика­тивное прилагательное образовано от прилагательного определения посредством глагола «быть», например rouger est rouge «красный : красен» (букв, «есть красный»). В русском языке, где сохраняется простая (=несоставная) форма славянского прилагательного в предикативном, употреблении, эта простая (краткая) форма образуете» от составной (полной), употребляемой в качестве опреде­ления. Направление процесса деривации изменилось вследствие изменения синтаксической функции форм. Современное направление деривации определяется сопос­тавлением таких пар, как белый — бел, с одной стороны, и маленький — маленький — с другой. Сосуществование подобных пар предполагает отношение белый (исходная» форма) → бел (производная форма).

---

В достаточно распространенных случаях фонетического совпадения номинатива и аккузатива существует отноше­ние деривации между двумя синтаксическими употребле­ниями этих форм существительного, которое можно сформулировать так: именно аккузатив образуется от номи­натива, поскольку аккузативу отводится определенное место по отношению к глаголу (например, вообще после глагола или непосредственно после глагола). Место аккузатива отмечено, или мотивировано, а место номинатива — не отмечено, или немотивировано. Известно, что в процессе синтак­сической деривации (в отличие от лексической) использу­ются не только суффиксы, окончания и т. д., но также морфемы, присущие словосочетанию, а не слову («Gestalt-qualitaten»).

Из сказанного следует, что слова обладают первичной синтаксической функцией в зависимости от их лексиче­ского значения (существительное подле­жащее, прилагательное: определение к существительному, глагол: сказуемое, наречие: определение к глаголу) и что всякое употребление их в другой синтаксической функции, отличной от первичной, является с формальной точки зрения мотивированным и отмеченным употреблением. Структурный анализ языка дока­зывает, что «устаревшая» теория, устанавливающая со­отношения между частями речи и их синтаксическими функ­циями, не лишена основания. Возражение, состоящее в том, что части речи могут играть любую роль в синтаксиче­ской структуре словосочетания или предложения, не учитывает того факта, что между различными синтакси­ческими функциями одной части речи существует иерархия и для каждой части речи имеется основная (исходная), иди первичная, синтаксическая функция. Хотя мы и согласны с В. Брёндалем, когда настаиваем на строгом различении лексических и синтаксических функций слов, подчеркивая лексический характер частей речи¹, мы утверждаем, с другой стороны, что первичные синтак­сические функции вытекают из лексических значений частей речи и представляют собой своего рода транспози­цию этих значений. Мы употребляем термин «деривация» в широком смысле слова, понимая под деривацией не только факт образования одних слов от других с целью передачи синтаксических функций, отличных от синтак­сических функций исходных слов, но также и тот факт, что одно и то же слово может выступать в разных вто­ричных синтаксических значениях, будучи в отме­ченном синтаксическом окружении. Мы допускаем, что Слотти прав, приписывая каждой части речи свое лек­сическое (семантическое) значение и свою синтаксическую функцию, однако он не подчеркивает, что вторая функция просто вытекает из первой. Вводя термин «первичная синтаксическая функция», Слотти не дает ему удовлетво­рительного объяснения. Л. Ельмслев в «Principes de grammaire generale» (стр. 331) говорит об обычной (ordinaire) функции частей речи. Очевидно, это понятие идентично понятию первичной функции у Слотти, однако Ельмслев тоже не определяет его.

---

Итак, понятие синтаксической деривации кажется «сным. Синтаксический дериват — это форма с тем же лексическим содержанием, что и у исходной формы, но с Другой синтаксической функцией; она обладает синтакси-

___________

¹ L'autonomie de la syntaxe, JP, XXX, 1933, стр. 217 и cл.; Ordklasserne, стр. 234—235.

ческой морфемой («Feldzeichen» у Карла Бюлера, «Sprachtheorie», стр. 35). Например: флексия у германского» прилагательного, фиксированное место дополнения по отношению к глаголу; артикль, служащий для субстан­тивации,— то «нынешнее время», das Hier und Jetzt «здесь и теперь, здешнее и теперешнее» и т. д. (выше мы видели, что Feldzeichen может быть присущ слову или: большей синтаксической единице). Отсюда наличие форм, которые трудно поместить в какой-либо из традиционных классов. Анафорическое прилагательное (например, слав. *dobrъ-jь) обычно относят к прилагательным, а пригла­гольный падеж типа лат. ferro «железом» считают особой формой существительного на основании лексического значения; в то же время такое слово, как фр. franchement «откровенно», рассматривается как наречие на основании¹ синтаксической функции, а причастия иногда выделяют в особый класс, поскольку они с лексической точки зре­ния являются глаголами, а с точки зрения своей первичной синтаксической функции — прилагательными. Грамма­тисты справедливо опираются чаще на лексическую функ­цию и объединяют причастие с личным глаголом, а-анафорическое прилагательное с прилагательным-опреде­лением. Тем не менее они не решаются отнести к прила­гательному так называемые наречия на -теп! и ана­логичные образования других языков, а рассматривают эгк образования в главе, посвященной настоящим (обстоятель­ственным) наречиям. Тем не менее очевидно, что морфема -ment является синтаксической морфемой («Feldzeichen»), присоединенной к прилагательному не для того, чтобы изменить его лексическое значение, а чтобы сделать его определением к глаголу. Аналогично окончание аккуза­тива придает существительному функцию прямого допол­нения (определения к переходному глаголу): суще­ствительное не становится из-за этого наречием и его основное семантическое значение сохраняется, так как окончание является только синтаксической морфемой, не изменяющей семантического значения.

Теперь нетрудно понять, чем отличается синтаксиче­ская деривация от того, что называют лексической дери­вацией, или короче — деривацией. В то время как синтаксическая деривация происходит внутри одного и того же лексического значения (например, прилагатель­ное-определение → анафорическое прилагательное, без изменения лексического значения), деривация лексиче­ская предполагает, что исходное и производное слова идентичны друг другу по первичной синтаксической функции. Уменьшительная форма от данного существи­тельного, так же как и существительное, имеет ту же синтаксическую функцию, что и исходное существительное. То же и в случае образования глагола несовершен­ного вида от глагола совершенного вида. Но не всегда положение бывает столь же ясным. В примере фр. rouge «красный» (прилагательное) : (1е) rouge («красный ка­рандаш») можно отметить как изменение первичной синтаксической функции (поскольку в этих случаях имеют место разные части речи), так и изменение лексического-содержания (поскольку лексическое содержание слова 1е rouge, являющегося названием предмета, включает в себя, кроме качества красного цвета, еще и другие каче­ства). Можно разложить процесс деривации на два этапа: 1) этап синтаксической деривации: прилагательное-опре­деление → анафорическое прилагательное; 2) этап лекси­ческой деривации¹: анафорическое прилагательное → существительное. Исходным словом для (1е) rouge (=«красный карандаш») является в действительности ана­форическое прилагательное 1е rouge (которое может относиться к любому предмету), а не прилагательное-определение rouge. Анализ этого французского примера кажется на первый взгляд преувеличением потому, что во французском языке форма прилагательного не зависит от того, как она употребляется — как определение или как анафорическое прилагательное; поэтому нам кажется, что (1е) rouge образовано просто от прилагательного, а не от прилагательного, употребленного в той или иной синтаксической функции. Однако уже в немецком, где частично сохранилось древнее германское различие между прилагательным-определением и анафорическим при­лагательным (ein junger Mann, der junge Mann «молодой человек», но в анафорической функции только der junge),

---