III. Наряду с предложенными Н. В. Терзиевым родами идентификации употребляется понятие “формы отождествления” (В. Я. Колдин).

Различают две формы отождествления — по материально-фиксиро­ванным отображениям и по чувственно-конкретным отображениям. К пе­рвой относятся все случаи идентификации по следам рук, ног, транспорта, орудий и инструментов и т. п., то есть по материально-фиксированным отображениям свойств отождествляемых объектов. Ко второй — случаи идентификации по отображению отождествляемых объектов в памяти человека. Материально-фиксированное отображение всегда является непосредственным объектом исследования; чувственно-конкретное отображение воспринимается опосредствованно — через воспроизведение образов носителем отображения. Разграничение форм идентификации лежит в основе методики криминалистической идентификации

IV. Перечень объектов идентификации, предложенный Б. И. Шевченко и Н. В. Терзиевым (предметы, люди, животные), был поставлен под сомнение по ряду оснований.

Во-первых, по мнению ряда авторов, этот перечень следовало дополнить такими объектами, как трупы и участки местности; о последних писал и сам Н. В. Терзиев, хотя и не включил их в перечень объектов идентификации.

Во-вторых, родовое понятие “предметы” нуждалось в уточнении. Предмет — любое материальное тело, находящееся в любом агрегатном состоянии, обладающее любой степенью сложности. Но любое ли материальное тело может быть объектом идентификации? Здесь мнения криминалистов разделились.

Сторонники одной точки зрения пришли к выводу, что к числу предметов как объектов идентификации могут быть отнесены лишь твердые те­ла, обладающие явно выраженными внешними признаками, т.е. индивиду­ально определенные. “В отношении таких объектов, как материалы, ткани, краски, чернила и т. п., в большинстве случаев сама постановка вопро­са об индивидуальном тождестве “предмета” невозможна. Речь может ид­ти здесь лишь о выделении некоторого объема или массы материала”.

Авторы, придерживающиеся другой точки зрения, включили в перечень предметов идентифицируемых объектов сыпучие, жидкие и газообразные тела. Наряду с идентификацией предмета, разделенного на части, теперь фигурирует и идентификация сложного предмета путем установления принадлежности ему частей, а также установления принадлежности предмета комплекту.

V. Было высказано мнение, что попытка рассматривать все вопросы идентификации лишь в аспекте диалектической логики является неправильной. “Нам представляется, — писал А. И. Винберг, — что существенной ошибкой является отказ от использования законов формальной логики в тех вопросах установления конкретного тождества, в кото­рых должны действовать именно эти законы... Формальная логика, являясь частью, моментом диалектической логики, отражает устойчивость объектов, их качественную определенность, что и является сущностью для всего процесса криминалистической идентификации, призванного доказать тождество данного конкретного объекта...”

---

Указание на то, что каждый объект равен только самому себе и что именно это равенство, не являющееся с точки зрения диалектики мерт­вым и неизменным, делает возможной идентификацию объекта, вовсе не означало возникновения специальной “формально-логической конце­пции идентификации” в противоположность другим концепциям. Речь шла о необходимом уточнении соотношения диалектического и формально-логического понятий тождества и не более.

VI. Расширился и обогатился понятийный аппарат теории идентификации. В. Я. Колдин предложил различать среди идентифицируемых объектов “искомый” объект, то есть объект, свойства которого изучаются по отображению — вещественному доказательству, и “проверяемый” объект, свойства которого изучаются по образцам или непосредственно по объекту, представленному на экспертизу. М. Я. Сегай ввел в обиход понятие идентификационной связи. Появились термины “иденти­фикационный период”, “идентификационное поле” и другие.

VII. В дискуссии о том, обладает ли процесс идентификации в криминалистике такими качествами и признаками, которые позволяют говорить о криминалистической идентификации, постепенно стала доминировать концепция положительного решения этого вопроса.

В 1948 г., полемизируя с С. М. Потаповым, Н. В. Терзиев категорически заявлял: “...В криминалистике идентификация в принципе не отличается от идентификации в других науках — химии, физике и др.” С этой позицией выразил несогласие М. Я. Сегай, который отметил характерные черты идентификации в криминалистике: результаты идентификации являются судебными доказательствами, что обусловливает специальные требования к методике идентификационного исследования; в криминалистике, в отличие от других наук, важно установление не только тождества, но и различия; главной задачей идентификации в криминалистике является отождествление индивидуально-определенных объектов, что в других науках осуществляется весьма редко; пределы из­учения групповой принадлежности в криминалистике значительно шире, чем в других науках, поскольку в криминалистике используются случайные свойства объекта.

Аргументы М. Я. Сегая показались Н. В. Терзиеву недостаточно убедительными. Согласившись с первым из выдвинутых М. Я. Сегаем доводов, он оспорил остальные и пришел к выводу, что некоторые особенности идентификации и установления групповой принадлежности в кри­миналистике относятся, однако, не только к этой науке, но и к смежным с ней: судебной медицине, судебной химии и т. п. “Если уж говорить о “криминалистической” идентификации, — заключил Н. В. Терзиев, — то более последовательно называть ее судебной идентификацией”.

Однако на этом спор не прекратился. В 1961 г. свое мнение по этому поводу высказал А. И. Винберг. Он писал: “Если в физике, химии, биологии и других науках идентификация представляет собой процесс, призванный решить преимущественно чисто техническую задачу, стоящую перед той или другой наукой, то в ... криминалистике весь процесс идентификации целенаправлен на выявление конкретных фактов, имеющих значение для установления истины в расследуемом деле. Таким образом, криминалистическая идентификация, как и наука криминалистика в целом, служит в первую очередь целям правосудия. Это составляет ва­жную и отличительную особенность криминалистической идентификации от идентификации в других науках. В той же связи стоит и другая особенность криминалистической идентификации, заключающаяся в том, что итоги ее проведения должны быть выражены в регламентированных процессуальных актах, вне которых установление тождества путем криминалистической идентификации не будет иметь надлежащего доказательного значения. Вот почему криминалистическую идентификацию следует рассматривать как установление тождества того или иного объекта при собирании и исследовании доказательств в ходе осмотров, экспертиз и других процессуальных действий”.

---

Хотя в более поздних источниках можно встретить выражение “идентификация в криминалистике”, чаще стали говорить о криминалистической идентификации. Поскольку этот спор носит не просто терминологический, а принципиальный характер, мы далее попытаемся сфор­мулировать и свою точку зрения по этому вопросу.

VIII. Наряду с разработкой общих проблем идентификации по материально-фиксированным отображениям для рассматриваемого этапа развития теории криминалистической идентификации характерно углубленное исследование процессов идентификации по мысленным образам. Этот аспект теории идентификации, носящий преимущественно тактический характер, получил отражение главным образом в работах по тактике предъявления для опознания (Г. И. Кочаров, П. П. Цветков, А. Я. Гинзбург, Н. Г. Бритвич, А. Н. Колесниченко) и частично в работах по тактике других следственных действий — осмотра, обыска, проверки и уточнения показаний на месте. Это дало основание А. И. Винбергу писать о тактических основах криминалистической идентификации.

Отрицая правомерность представления о криминалистической идентификации как о процессе, целиком относящемся к исследованию вещественных доказательств в криминалистической экспертизе и поэтому рассматриваемом лишь в границах криминалистической техники, А. И. Винберг выдвинул тезис о том, что “общее учение о криминалистической идентификации в равной степени должно занять свое место в криминалистической тактике” и что “игнорирование такой методики доказывания, как идентификация, возможно только при пренебрежительном отношении к анализу научных средств и логическому аппарату доказывания”. Он предложил включить в содержание общих положений криминалистической тактики тактические основы криминалистической идентификации — учение об идентификации в следственной работе и идентификационные признаки, учитываемые следователем при установлении фактических данных.

Углубленное исследование тактического аспекта криминалистичес­кой идентификации потребовало привлечения данных психологии (А. Р. Ратинов, В. Е. Коновалова, А. В. Дулов), теории доказательств (А. И. Винберг, А. А. Эйсман, Р. С. Белкин), метода моделирования (И. М. Лузгин). Более полно стали реализовываться в тактике общие положения теории криминалистической идентификации. Так, еще в 1959 г. мы пред­ложили включить в число объектов, идентифицируемых путем опознания по мысленному образу, в дополнение к предметам, людям и животным, такие сложные материальные образования, как помещения и учас­тки местности. Получила теоретическое обоснование возможность установления путем опознания групповой принадлежности объектов.

Помимо изложенных, в первоначальные представления о содержании теории криминалистической идентификации и ее основные положения были внесены и другие коррективы и дополнения. В целом, итог второго этапа развития теории криминалистической идентификации можно охарактеризовать словами М. Я. Сегая: “...За двадцать пять лет, прошедших со времени опубликования работы С. М. Потапова “Введение в криминалистику”, теория судебной идентификации, отражая закономерности развития всей науки криминалистики и используемых ею достижений естественных и технических наук, поднялась на качественно новую ступень развития”.

---

Поскольку наше исследование посвящено преимущественно рассмотрению спорных и неразработанных проблем криминалистики, мы не считаем нужным излагать положения теории криминалистической идентификации, получившие общее признание на современном, третьем этапе развития этой теории и представляющие в своей совокупности ее парадигму. Исключение представляет терминологический аппарат теории криминалистической идентификации: только определенность смыслового значения употребляемых терминов позволяет избежать неясности доказываемого тезиса и его подмены в ходе дискуссии.

7.2. Терминологический аппарат
теории криминалистической идентификации

Терминологический аппарат теории криминалистической идентификации сложился в большей своей части на первом этапе ее развития. Смысловое значение многих терминов не изменилось до настоящего времени; некоторые термины приобрели новое значение в связи с изменением определений тех понятий, которые они обозначают. Имея в виду в последующем изложении проследить процесс таких изменений, мы приводим в настоящем параграфе лишь первоначальное значение термина.

1. Криминалистическая идентификация (С. М. Потапов, 1940) — определенный процесс исследования, в результате которого может быть сделан вывод о наличии или об отсутствии тождества. Сущность криминалистической идентификации С. М. Потапов видел в том, что она “как процесс, есть сравнительное исследование мысленно отделяемых в представлении признаков вещи, но именно тех, которые определяют ее тождество и отличают от всех других вещей. Самый же способ такого исследования, состоящий в отделении признаков и оценке их значения для доказательства тождества или отсутствия тождества, является методом криминалистической идентификации”.

2. Объекты криминалистической идентификации (С. М. Потапов, 1940) — это объекты, по отношению к которым “непосредственно ставится и разрешается вопрос о тождестве или отсутствии тождества”, и объекты, которые служат материалом для решения этого вопроса. Объекты криминалистической идентификации подразделяются на:

   1. Идентифицируемые объекты (С. М. Потапов, 1940), то есть те, отождествление которых составляет задачу процесса идентификации.

   2. Идентифицирующие объекты (С. М. Потапов, 1940), то есть объ­екты, с помощью которых решается эта задача. Среди них выделяются:

      1. Сравниваемые образцы (С. М. Потапов, 1940) — объекты, специально подобранные или изготовленные для целей идентификации. Впоследствии термин был уточнен — образцы для сравнительного исследования (Н. В. Терзиев, 1948), определяемые как “вспомогательные идентифицирующие объекты заведомого происхождения, используемые при отождествлении для сравнения”.

3. Идентификационные признаки (Б. М. Комаринец, 1946) — такие родовые и индивидуальные признаки идентифицируемого объекта, которые могут отобразиться на идентифицирующем объекте и поэтому привлекаются для идентификации.

4. Идентификационный комплекс признаков, комплекс идентификационных признаков (А. И. Винберг, 1956) — совокупность индивидуально-определенных, устойчивых признаков, неповторимых по их соотношению, местоположению, взаиморасположению и другим особенностям в других объектах.

5. Идентификационное поле (А. А. Эйсман, 1967) — определенная система свойств вещи, являющаяся непосредственным объектом идентификации.

---

По смысловому содержанию этот термин близок к предыдущему и практически употребляется как синоним термина “комплекс идентификационных признаков”.

6. Идентификационная связь (М. Я. Сегай, 1966) — объективная связь между объектами идентификации, обусловленная “причастным к событию преступления взаимодействием людей и вещей, в процессе которого происходит отображение свойств взаимодействующих объектов”. Различаются:

   1. Прямая идентификационная связь (М. Я. Сегай, 1966) — непосредственная связь между искомым объектом и отображением его идентификационных свойств.

   2. Обратная идентификационная связь (М. Я. Сегай, 1966) — возвратное отражение свойств взаимодействовавшего объекта, воспринятое искомым объектом.

7. Идентификационные свойства (В. Я. Колдин, 1962) — свойства, ото­бранные в следе искомого объекта, служащие для его характеристики и позволяющие отличить его от другого, в том числе сходного, объекта.

8. Идентификационный период (В. П. Колмаков, 1968) — временной интервал, позволяющий с учетом устойчивости и изменяемости признаков отождествляемых объектов осуществлять процесс судебной идентификации.

9. Идентификационная информация (М. В. Салтевский, 1965) — инфо­рмация об идентификационных признаках объектов идентификации.

10. Родовая (групповая) идентификация (Н. В. Терзиев, 1945) — установление объекта как части определенного предмета или как одного из видов определенного рода или определение принадлежности объекта к одному классу. Как отмечалось, впоследствии предпочтение стали отдавать термину “установление групповой принадлежности”, употребляющемуся, как правило, в том же смысле.

11. Формы идентификации, “формы применения метода идентификации” (С. М. Потапов, 1946) — теоретические правила, относящиеся к условиям применения метода идентификации, “соблюдение которых существенно важно в подлежащих случаях практики для получения достоверных судебных доказательств” Автор термина называл четыре формы применения метода идентификации:

    1. Приметоописательная (сигналетическая) — применяется при иде­нтификации с помощью регистрационных систем и в форме опознания.

    2. Аналитическая — отнесение объекта к известному виду или роду.

    3. Экспериментальная — экспертное отождествление объекта по его отраженным в следах признакам;

    4. Гипотетическая — отождествление индивидуально-неопреде­ленного факта или совокупности фактов как причины наличного резуль­тата, осуществляемое на основе жизненного опыта с помощью гипотез.

Термин получил впоследствии повсеместное распространение как в первоначальном, так и в модифицированном виде (виды идентификации, способы идентификации); предложенная же автором термина классификация не была принята ни наукой, ни практикой.

---

Смотрите также файлы

• 1lab.docx

• 2lab.docx

• 3lab.docx

• 4lab.docx

• 5lab.docx