ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 06.09.2019
Просмотров: 7192
Скачиваний: 5
... На борту «Михаила Шолохова» мне припомнился эпизод из рассказов Михаила Ромма о Сергее Эйзенштейне. «Стилевое единство есть единственный критерий искусства», – заявил Эйзенштейн на обсуждении фильма «Аршин мал алан». Вся комиссия посчитала, что фильм посредственный, но Сергей Михайлович нашел в нем стилевое единство. Это, говорит, четко выдержанный стиль парижской порнографической открытки, правда, в бакинском издании.
– Нам в провинции некогда думать о жанрах, стилях и функциях, нам работать надо, цель у нас одна – деньги делать, – сказал в ответ один сибирский телемагнат. На этом творческая дискуссия закончилась.
◙
В России открывают вещание десятки новых телекомпаний, в нашу профессию приходят сотни новых людей, имеющих самое разное образование и различные представления о своей роли на экране, о творческих задачах и методах их решения. Поэтому оправдано появление «школ для взрослых людей» – Нины Зверевой в Нижнем Новгороде, Игоря Шадхана в Санкт-Петербурге, Владимира Познера в Москве. Молодые журналисты, по их признанию, получают в этих школах представление не только о том, «что такое хорошо и что такое плохо». У них меняется сам подход к работе, философия профессии.
А как быть с опытными журналистами, с теми, кому в школу поступать поздновато, да и несолидно? С теми, кого на местах считают асами эфира? В каждом городе, в каждой телекомпании есть такой «репортер № 1». Со своим почерком. Со своими штампами. С гордыней, конечно. Таким людям тоже необходима творческая учеба. Когда-то в Институт повышения квалификации всех посылали по разнарядке. И попадал такой «№ 1» в группу, набранную из совсем других людей, в кадр не рвущихся, озабоченных больше московскими магазинами, нежели профессиональным ростом.
Между тем еще в середине 60-х годов кому-то пришла в голову счастливая мысль: собирать раз в год лучших «телеперсонажей» местного эфира на турниры репортерской чести. Чтобы каждый сделал по одному репортажу, показал себя в деле, без ссылок на осторожное начальство. И разбирались бы эти репортажи «по гамбургскому счету». В Гамбург, если кто не знает, съезжались когда-то раз в год цирковые борцы, чтобы без зрителей выяснить, кто из них на самом деле сильнее других. В нашем случае надо было говорить не о гамбургском, а о таллинском счете: встречи честолюбивых и гордых «номеров один», корифеев местных студий происходили в Таллине и назывались СЕМПОРЕ, то бишь семинары по репортажу. Всякий раз приезжало по двадцать участников, и примерно столько же бывало научно-творческой «обслуги» – социологов, психологов, лекторов по истории документального кино. Репортеров «гоняли» по тестам, как космонавтов перед полетом. Интеллектуальный коэффициент, эмоциональная подвижность, траты организма в эфире, устойчивость к стрессам – каждый получал свой, так сказать, портрет. И про русский язык, конечно же, выдавалось нелицеприятно специалистами по стилистике. И реакция аудитории фиксировалась в виде кривых вертикальных линий рядом со столбиком текста. Реакция простых людей и реакция специалистов. Увы, кривые не совпадали: масса хотела не совсем того, что нравилось «элите».
«Первые номера», «короли репортажа», частенько возмущались, они не привыкли быть объектами критики. Но потом признавали: да, хорошего ежа запустили нам под череп! Харьковчанин Самарий Зеликин, петербуржец Виталий Вишневский, уралочка Элла Эркомайшвили, Нинель Касьянова из Минска, Борис Максименко из Владивостока, волжанин Андрей Богданов, да и автор этих строк причисляли себя к одной профессиональной школе – школе СЕМПОРЕ. «Семинаристы», наши люди, были во всех союзных республиках, переписывались, следили за выходами друг друга во всесоюзный эфир. Мы делали то, что позже стало называться «спецрепортажами», – не событийные, а «тематические» или «проблемные» репортажи по 5–8 минут. Поводом служило чаще всего само появление репортера на объекте и нестандартный взгляд на вещи.
В учебных репортажах, в Таллине, мы воровали кирпич со стройки (под скрытой камерой) и общались с трубочистами, вели опросы на улицах и в кабинетах первых лиц, показывали, как делают пиво и экскаваторы, посещали детский приют и кафе. В обсуждении этих репортажей складывался тот неписаный кодекс, свод норм, принципов и правил, которого сейчас так не хватает «спецрепортерам».
Возродить бы такие семинары-турниры! Пригласить на них, для начала, тех людей, чьи работы присылались на конкурсы «ТЭФИ» и «Вся Россия». Разобрать эти работы в своем кругу, опять же «по гамбургскому счету». Ведь главное – понять, кто ты есть, что ты умеешь, какова та мера личности, которую надо нести на экран. А то одна, как Гюльчатай, боится личико показать, другой унылостью и значительностью показывает, что не развлекаться вышел... Наставники мы нашим зрителям? Друзья? Посланцы на объектах? Или просто деньги да популярность зарабатываем? Спорили об этом тридцать лет назад – да не доспорили. Пусть новое поколение продолжает.
Организаторами СЕМПОРЕ были Союз журналистов, Союз кинематографистов и Гостелерадио. Сейчас у нас есть не менее авторитетные Фонд развития телевидения, Ассоциация региональных телекомпаний и т.д. и т.п. На фестивалях и смотрах, честно признаемся, слишком мало времени для творческих дискуссий и мастер-классов. Докопаться до философии профессии – не два часа нужно, а две недели с утра до вечера – как бывало у нас в Таллине во время белых ночей. Последняя неделя мая и первая неделя июня. Заключительным аккордом каждого дня был просмотр одного из шедевров документальной киноклассики. Однажды пожаловал к нам патриарх французского кино Рене Клер, в другой раз документалисты из Германии, Латинской Америки. Заряда идей хватало на целый год. В своем, местном эфире старались работать, как на СЕМПОРЕ – в противостоянии начальству, лени, косности, – чтоб не стыдно было перед собратьями-репортерами, ведь они где-то у себя тоже помнили о каждом из нас, незримо поддерживая друг друга.
Как встретишь Новый год – так его и проведешь. ТВ всех каналов развлекало нас в новогоднюю ночь старыми песнями в исполнении новых певцов. Вроде и усмешливо, и ностальгически.
– Ретрокультура в такой же степени наша, как мы дети и внуки своих отцов и дедов. Надоело делить культуру на поколения, – заявили авторы зрелища.
Дмитрий Крылов в новогоднем «Телескопе», намекая на второе пришествие коммунистов, советовал изучать опыт Гостелерадио.
Продолжая в том же духе, посмотрим, как возвращаются мотивы и приемы ретро в нашу телевизионную журналистику.
Александр Политковский закрыл свое «Политбюро» на канале ОРТ, достал прежнюю клетчатую кепочку и отправился репортерствовать в глубинку для «ТВ-6». Возврат к самому себе, к естественному амплуа можно только приветствовать.
На канале РТР с блеском возродил старый метод «спровоцированной ситуации» воронежский журналист Владимир Герчиков. Два черно-белых телевизора местного завода стали яблоком раздора среди деревенских старушек. Кто спел, станцевал – тому телевизор. Кто поленился – теперь ворчит, завидует, злится.
Больше других ностальгические ассоциации рождают передачи телерадиокомпании "Мир", идущие по каналу ОРТ.
Прежде всего, потому, что напоминают о тех связях, которые были у нас с Алма-Атой и Кишиневом, с Ташкентом и Ереваном – летишь куда хочешь, и везде ты как дома.
Может быть, передачи «Мира» имеют вполне определенный, в чем-то консервативный характер потому, что с самого начала компания ввела для своих сотрудников этический кодекс, некие ограничения:
«При любом плюрализме мнений и свободе слова общество обязано защищать себя от разрушительных воздействий. Не так-то просто уравновесить противоречивые умонастроения... при том, чтобы не лавировать, не подстраиваться, не утаивать в угоду тем или иным правительствам те или иные факты. «Мир» – место равноудаленное от вершин власти и честолюбия».
Рано или поздно этические кодексы придется принимать всем телерадиовешателям. Мне кажется, есть смысл подробнее посмотреть, к чему ведут самоограничения творческого пространства на примере передач «Мира» – как прошедших в эфир, так и не допущенных к эфиру.
Первой строкой в редакционных планах ТВ лет двадцать назад стояли эпические полотна типа «От съезда к съезду» или «Республика рапортует». Выступление первого лица, кое-что об экономике... Нет, не кое-что, а непременно достижения. Новостройки пятилетки, соревнование в промышленности, борьба за высокий урожай на селе. И под занавес немного о культуре. Отчего это сегодня вспомнился самый помпезный, навсегда и без сожаления похороненный жанр? А оттого, что просмотрел я две большие передачи «Мира»: «Беларусь сегодня» и «День республики Казахстан». И понял: жанр обозрения не виноват, если не превращать его в похвальбу и показуху. И даже выступление первого лица может содержать некий «момент истины». Для меня, например, откровением прозвучали слова президента Назарбаева:
– Наконец, я должен выразиться более определенно. Создавать национальную буржуазию – я имею в виду казахстанскую – надо приступить самым настоящим образом: полным протекционизмом и полной поддержкой. И хватит стесняться в выражениях.
Никогда от постсоветских политиков я не слышал столь определенно сформулированной задачи. Что-то плетем о «рыночной экономике», а «буржуазию» по-прежнему воспринимаем как ругательство. Анекдотики рассказываем про «новых русских». В Казахстане же, оказывается, строят капитализм «самым настоящим образом» – с буржуями, то есть, простите, с уважаемой буржуазией, просвещенными и богатыми людьми. Назарбаев так развивает свой тезис:
– Я надеюсь только на будущую национальную буржуазию, которая прежде всего будет думать об интересах этого государства. Надеюсь, им не безразлично, что надо поделиться сегодня, когда трудно, с бедными. Надеюсь, поймут, что в этих условиях мы должны срезать большие доходы, чтобы не возмущался народ, чтобы мы продвигали реформы. И они не будут хапать, как дальнее зарубежье и ближнее, те, которые хотят только использовать дешевую рабочую силу, вывезти сырье, нажиться. Они будут надолго капитально работать, поэтому мы должны полностью повернуться к частным структурам в Казахстане и сделать все, что мы можем в этих трудных условиях. Вас это устраивает?
Президент обращался как раз к молодой буржуазии, которую мы затем смогли рассмотреть более подробно. Сюжеты телеобозрения посвящались людям, на которых надеется Назарбаев. К концу передачи возникло ощущение, что его надежды не беспочвенны. Нагляднее всего вышла новелла о руководителе стройтреста, ныне акционерного общества. Что делают остальные в своих холдингах и лизингах – не знаю, они ведут беседы с корреспондентом, не выходя из-за письменных столов, однако впечатление благоприятное: умные лица, хороший русский язык, здравые мысли. К примеру: лишь бы люди не уезжали, на этой территории нужно большое население, чтобы ее освоить как следует. Имеем 16 миллионов, нужно бы 50–60. Сначала мы, – казахстанцы, а потом уже казахи, русские, немцы, евреи, не всеми это осознается, к сожалению.
Кстати, в одном из коттеджей, построенных героем передачи, то есть представителем буржуазии, справляет новоселье русская семья. А коттеджи тянутся аж за горизонт. А герой посещает стройку 12-этажного дома, монолитного, значит, надо бетон подавать круглые сутки. Ей-богу, стройка эта на экране показалась мне ближе и роднее, чем тусовки и презентации. В Москве по поводу строек принято только ворчать: мол, все разрыли, не проехать, лучше бы по десятке к празднику раздали. В Москве не принято показывать Москву на экране. Как-то стесняются: всюду реклама, витрины, новые особняки. Буржуазия! Не показали, а было бы любопытно, как «ограбленное антинародным режимом население» тащит с бывшей ВДНХ телевизоры, видеомагнитофоны, микроволновые печи, как их продают с грузовиков, словно картошку.
Вот и в белорусском обозрении не поймешь, капитализм там строят или социализм, у населения денег не хватает «семью кормить», как сказала одна гражданка на улице, или микроволновку купить. Вроде бы, все в передаче присутствует – и новое производство инсулина, и нищий музыкант, приехавший с Украины, и школьники, пишущие сочинение, и предсовмина с рассуждениями об «управляемой инфляции», и даже социологические данные – а понять решительно ничего невозможно. Ну, как бы вы ответили на такой, к примеру, вопрос:
С каким из суждений вы более согласны? (так в титрах).
– Правительство отвечает за благополучие своих граждан и их уровень жизни – 77%.
– Люди сами отвечают за свое благополучие и сами решают свои проблемы – 23%.
Правительство в самом деле отвечает? Тогда 77% – высокая оценка его деятельности. Но, скорее всего, это суждение о том, что правительство по идее должно бы отвечать за граждан. Во всяком случае, мне кажется, опрашиваемые не совсем поняли, чего от них хотят. О зрителях я уж не говорю.
О чем мы спрашиваем приезжего из бывшей братской республики в первую очередь? Об уровне жизни. Прежде, в СССР, одним из «секретов» было то обстоятельство, что белорусы, скажем, живут лучше, чем русские в Поволжье. На Минском тракторном заводе возле проходной не было объявлений «требуются рабочие», на заводской территории действовали, кроме столовых, шашлычная и блинная, а в восемь утра после ночной смены мы со сталеваром Долгопятом выпили, едва выйдя за проходную, по стакану сухого вина. Завершая съемки в девять вечера, заехали в магазин, где можно было купить не только любые продукты, но и предметы быта – от сервиза до электролампочки. Это было в СССР, но рассказывать об этом, чтоб не волновать Поволжье, мы не могли. Может, и сейчас белорусы что-то скрывают от нас, не хотят обижать?
Откровенные разговоры всегда оставались за кадром.
– Черт возьми, когда же у нас в России можно будет в десять вечера купить сервиз и выпить пива! – воскликнул я, потрясенный магазинным великолепием белорусского городка Борисова в середине 80-х годов.
– А никогда, – меланхолически откликнулся белорусский звукооператор.
– Но почему?
– Вас в России слишком много, вот порядка и нет.
Если теперь белорусы хотят с нами воссоединяться, – значит... Что это значит? Передача «Беларусь сегодня» ответа не дает.
Что же Россия показывает на экране «Мира»? Вначале – о «крамольной» передаче, которую в эфир не выпустили.
Сразу скажу – жаль, что не выпустили. Жаль, пропала череда редких по душевной открытости экранных портретов. Перемонтировать бы, расставить акценты. Но автор и режиссер Ратмир Луценко как-либо корректировать свою работу не захотел.
Что же, по его мнению, должны были узнать о России в узбекских кишлаках и в тех же уютных городках Белоруссии?