ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 16.07.2024
Просмотров: 142
Скачиваний: 3
Эта обширная электронно-информационная структура, зачастую использующая спутники связи, соединяет в едино е целые компании, связывая их также с компьютерными сетями поставщиков и потребителей. Другие системы объединяют эти сети. Япония намерена в ближайшие 25 лет затратить 250 миллиардов долларов на развитие более быстрых усовершенствованных систем. Белый Дом, в свою очередь, начал активно развивать встречный план "информационной супермагистрали". И, что бы мы ни думали об этом плане или его метафорическом названии, ясно одно: электронно-информационные каналы являются необходимой составляющей инфраструктуры экономики Третьей Волны.
Ускорение
Все эти перемены еще более усиливают скорость операции и сделок. Экономия скорости заменяет собой экономию масшт аба. Конкуренция настолько значительна, а тр ебуемые скорости настолько в елики, что старо е правило "вр емя - деньги" все в большей степени заменяется на "каждый следующий промежуток времени стоит дороже, чем предыдущий".
Время становится критической величиной, что находит отражение в поставках "как раз вовремя", стремлении уменьшить длительность процесса принятия решений. Медленный, последовательный анализ, проводимый шаг за шагом, заменяется "одновременным инженерингом". Компании вступают в конкуренцию, "основанную на времени". Описывая происходящее, Дю Вейн Петерсон, главный менеджер Меррилла Линча , говорит: "Деньги движутся со скоростью света. Информация должна двигаться еще быстрее". Таким образом, непрерывное ускорение все больше сближает бизнес Третьей Волны с реальным временем.
***
Рассматривая вместе эти десять характеристик экономики Третьей Волны, мы видим грандиозные изменения в создании ценностей. Переход Соединенных Штатов, Японии и Европы к этой новой системе представляет собой, хотя и не полностью, наиболее важное изменение в мировой экономике со времен индустриальной революции.
Эта историческая трансформация, набиравшая скорость с начала и до середины 70-х годов, уже достаточно далеко продвинулась к девяностым. К сожалению, многое из американской экономической мысли оказалось при этом позади.
Глава V. Материал-изм!
Однажды, еще в бытность Рональда Рейгана президентом, в Семейной столовой Белого Дома собралась небольшая группа людей, чтобы обсудить далекое будущее Америки. Группа, образованная вице-президентом и тремя главными советниками Рейгана, и числе которых был Дональд Реган, только что назначенный президентом главой администрации, состояла из восьми известных футурологов.
Это собрание было созвано по просьбе Белого Дома и открылось заявлением о том, что, пока футурологи вели дебаты по социальным, правовым и политическим вопросам, сложилось общее мнение, что экономика страны подверглась глубоким изменениям. Это было признано лишь после того, как Дональд Реган выпалил: "Мы что, все будем стричь в парикмахерских и лепить гамбургеры? Разве мы не собираемся оставаться великой промышленной державой?"
Президент с вице-президентом оглянулись, ожидая услышат ответ. Большинство сидящих за столом, видимо, были застигнуты врасплох резкостью и прямотой такой атаки. Ответила Хейди Тоффлер: "Нет, мистер Реган, - спокойно сказала она, - Соединенные Штаты останутся великой промышленной державой. Только с меньшим процентом людей, работающих на фабриках".
Объясняя разницу между традиционными методами производства и технологиями производства компьютеров Macintosh, существовавшими в то время, она обратила внимание на тот факт, что США, несомненно, являются одним из крупнейших производителей продуктов питания в мире при менее, чем двух процентах рабочей силы, занятой в сельском хозяйстве. Действительно, на протяжении всего прошлого столетия США тем больше становились сельскохозяйственной державой, чем больше сокращался объем фермерской рабочей силы относительно прочих отраслей. Почему то же самое не может быть справедливым и для производства?
Вспоминается поразительный факт. После многочисленных подъемов и спадов численность занятых в производстве в 1988 году осталась почти такой же, как и в 1968, немногим более 19 миллионов человек. Производство составляло тот же процент национального продукта, что и 30 л ет назад, но делало это с меньшей долей совокупной рабочей силы.
Более того, так как и американское население, и рабочая сила имеют тенденцию к росту и многие отечественные производители автоматизировали и реорганизовали производство в 80-90-х, то уменьшение занятости на фабриках в целом должно продолжиться. В то же время Соединенные Штаты, в соответствии с некоторыми подсчетами, способны создавать по 10 000 рабочих мест в день на протяжении всего следующего десятилетия, и часть их будет принадлежать сектору производства. С тем же успехом подобный процесс преобразовал хозяйства Японии и Европы.
Тем не менее, даже сейчас слова Дональда Регана изредка по вторяются руководителями отстающ их отраслей промышленности, лидерами уменьшающихся профсоюзов, а также экономистами и историками, которы е бьют в барабаны, провозглашая важность про изводства, н есмотря па то, что все они ранее говор или об обратном.
За большей частью этой риторики стоит представление, будто перемещение занятости из области физического труда в секторы услуг и умственного труда приносит вред экономике страны и что небольшой сектор производства (в терминах количества рабочих мест) "опустошает" экономику. Такие аргументы на поминают взгляды французских физиократов ХVIII века, которые, в силу своей неспособности представить индустриальное общество, рассматривали сельское хозяйств" как единственную продуктивную деятельность.
Новое значение безработицы
Многие сетования на "упадок" производства подпитывались интересами Второй Волны и основывались на устарелых концепциях богатства, производства и безработицы. Начиная с 90-х годов нашего века переход от Второй Волны с ее господством ручного труда к Третьей Волне с господством обслуживающего труда и сверхсимволической деятельности стал широко распространенным, драматичным и необратимым. В Соединенных Штатах сегодня эта деятельность поглощает три четверти рабочей силы. Это "великое перемещение" полностью отражено в столь необычном факте, что мировой экспорт услуг и интеллектуальной собственности сейчас равен объединенному экс порту электрон ики и автомобилей или же продуктов питания и горючего, вместе взятых.
Авторы и другие футурологи предвещали это крупномасштабное движение еще в 60-е годы. Но так как пр ежние предупреждения были проигнорированы, переходный перио д стал слишком неустойчивым. Когда массовые вынужденные увольнения, банкротства и другие глубокие социальные потрясения вихрем пронеслись над экономикой, старая потрепанная промышленность с непригодными для модернизации компьютерами, роботами и электронными системами не спешила перестраиваться, сама, но сути, предоставляя более проворным конкурентам наилучшие условия для ее потрошения. Винили в этих бедах иностранную конкуренцию, высокие или низкие процентные станки, чрезмерное регулирование и тысячу других обстоятельств.
Кое-что из этого списка, несомненно, сыграло свою роль. Но немалые беды принесло и высокомерие большинства "компаний дымовых труб" - изготовителей автомобилей, сталепроизводителей, верфей, текстильных фирм - которые так долго доминировали в экономике. За их у правленческую близорукость была наказана та часть общ ества, которая была менее всего ответственна за промышленную отсталость и менее всего способна защитить себя - рабочие.
Тот факт, что совокупная производственная занятость в 1988 году была на том же уровне, что и в 1968, не означает, что рабочие, уволившиеся в этот период, просто вернулись на свои рабочие места. Напротив, с появлением все большего количества технологий Третьей Волны компаниям потребовалась совершенно другая рабочая сила. Существующие фабрики Второй Волны нуждались, в основном, в заменимых работниках. Процессы Третьей Волны, напротив, требуют разнообразных и продолжительно развивающихся навыков, а это означает падение сте пени заменяемости рабочих. Таким образом, проблема безработицы в целом совершает поворот на 180 градусов.
В течение Второй Волны капиталовложения "обществ дымовых труб" или покупательная сила потребителей могли бы стимулировать экономику и создавать рабочие места. Взяв миллион безработных, можно было бы, в принципе, подготовив хозяйство заранее, создать миллион рабочих мест. В те времена, когда рабочие места были заменяемыми или требовали таких элементарных навыков, которые можно было получить менее чем за час, фактически любой безработный мог занять любое рабочее место.
Для сегодняшнего сверхсимволического хозяйства такое утверждение менее справедливо - вот почему многое из понятия безработицы воспринимается с трудом, и ни традиционные кейнсианские, ни монетаристские средства не действуют удовлетворительно. Чтобы справиться с Великой депрессией, Джон Мэйнард Кейнс, как мы помним, убедил правительство, увеличивающее бюджетный дефицит, положить его в карман потребителя. Если у потребителей появятся деньги, то они бросятся покупать товары. Это, в свою очередь, побудит производителей расширить свои заводы и нанять больше рабочих. Прощай, безработица! Монетаристы породили манипуляции с процентными ставками или ден ежным предложением, вместо того чтобы увеличивать или уменьшать по необходимости покупательную способность населения.
В сегодняшнем мировом хозяйстве выкачивание денег из кармана потребителя может просто отправить его за океан, не принеся никакой пользы родной экономике. Американские закупки новых телевизоров или проигрывател ей компакт-дисков лишь перекачивают доллары в Японию, Корею, Малайзию или куда-нибудь еще. Импорт не добавляет рабочих мест внутри страны. Но гораздо большие недостатки заложены в старых стратегиях: они до сих нор охотнее сосредоточиваются на денежном обращении, чем на знаниях. Уже невозможно уменьшить безработицу просто за счет увеличения числа рабочих мест, потому что сейчас эта проблема имеет не только количественный характер. Безработица перешла из количественной в качественную.
Безработные отчаянно нуждаются в деньгах, если они и их семьи собираются выжить, и с точки зрения нравственности одинаково необходимо и правильно обеспечивать их приемлемым уровнем общественной поддержки. Но любая эффективная стратегия сокращения безработицы в сверхсимволической экономике должна в первую очередь зависеть от доли знаний, и лишь потом - от распределения богатства.
К тому же эти новые рабочие места могут появиться не только в секторе, до сих пор называемом производством, и нам придется посредством среднего образования и обучения на рабочем месте готовить людей для такой области, как обслуживание (помощь в уходе за растущей популяцией пожилых людей, обеспечение заботы о детях, службы здоровья, личная охрана, службы транспортировки, досуга, туризма и т. д.). Также нам придется отдавать приоритет, ранее принадлежащий производству, сектору обслуживающего труда, которым прежде пренебрежительно называли "л епкой гамбургеров". McDonald's не может считаться единственным символом сферы занятости, включающей в себя все: от обучающего персонала до людей, занятых в сфере обслуживания или работающих в медицинском радиологическом центре.
Более того, в случае обвинения сектора обслуживания в низкой оплате труда следствием станет увеличение производительности и изобретение новых форм организации рабочей силы, а также переговоры о заключении коллективных договоров. Объединения, в первую очередь, предназначенные для единичного или массового производства, подлежат тотальному изменению или замене организациями нового стиля, более подходящими для сверхсимволического хозяйства. Для выживания им придется поддерживать такие проекты, как программа работы на дому, гибкий график и работа по совместительству.
Вкратце, взлет сверхсимволического хозяйства заставляет нас в целом поменять прежнюю концепцию безработицы на противоположную. Однако оспорить устаревшие предположения значит также оспорить тех, кто извлек из них выгоду. Система создания богатства Третьей Волны угрожает, таким образом, уже укрепившимся отношениям в корпорациях, объединениях и правительствах.
Спектр умственного труда
В сверхсимволической экономике устаревает не только концепция безработицы, но и концепция труда. Чтобы понять ее, а также обнаружить силы, борющиеся за рычаги управления, нам даже потребуется новая терминология.
Таким образом, даже деление на такие секторы, как сельское хозяйство, промышленность и услуги, теперь, в связи с быстропроисходящими изменениями, скорее затрудняет, чем разъясняет понимание экономики. Вместо того чтобы цепляться за старые классификации, нужно заглянуть за ярлыки и узнать, что делают люди в компаниях для создания дополнительных ценностей. Однажды задав этот вопрос, мы обнаружили, что все большую долю во всех трех секторах составляют "символические процессы" или умственный труд.