Файл: Общественнополитическое движение Алаш орда в историографии.docx
Добавлен: 11.01.2024
Просмотров: 140
Скачиваний: 5
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
В период усиленной борьбы с «садвокасовщиной», являющейся одним из проявлений «националистического уклона», Г. Тогжанов решил внести свой вклад в идейно-политическую жизнь республики. Он отмечает, что национализм С. Садвокасова – это тот же национализм, который повторяют другие националисты. Тогжанов замечает, что проявления «национализма» находятся и в быту казахских работников: "У нас есть часть казахской интеллигенции (включая коммунистов), которая гордится казахским прошлым и находит в казахской отсталости признаки национальной гордости, достойные сохранения и популяризации.
Габидулла Тогжанов остро критикует Сабита Сейфуллина и Сабыра Муканова за их «обывательщину» и «комчванство». По мнению автора, в условиях национализма трудно выделить грань между этими понятиями. Он считает, что обывательщина – один из главных вдохновителей национализма. Тогжанов обращает внимание на поэму Сейфуллина «Чан-Зо Лин», в которой он находит проявление «обывательщины». Отмечая неудачный выбор сюжета, автор обвиняет Сейфуллина в неправильном понимании моральных ценностей, таких как «верность и любовь к матери». Он уверяет, что эти понятия не имеют никакого отношения к марксизму, и что коммунисты признают только верность пролетарскому классу и коммунистической партии.
Где-то в это же время Сабит Сейфуллин начал нарекать Габдин Тогжанова недобросовестным человеком, который искажает его мысли и пытается упрятать в его произведениях какие-то уклонения. Сабит гневно отвергал это и подчеркивал, что всегда боролся с алашординской идеологией в казахстанской литературе, в числе которых и выдающийся представитель этого направления, Жумабаев. Федор Голощекин затем заинтересовался происходящим и начал вести охоту на классовых врагов среди казахстанской интеллигенции через свои публикации в газетах и журналах. Он добился главного – писатели-пролеткультовцы нашли идеологические обоснования для репрессивных мер против высокопоставленных представителей алашской интеллигенции.15
Следует отметить, что Советская власть предприняла ряд упреждающих мер для борьбы с возможной оппозицией внутри партии и национально-освободительных движений в республиках. Оппозиция внутри партии была нейтрализована, и ее лидеры (Л. Троцкий, Л. Каменев, Г. Зиновьев и другие) были высланы в отдаленные районы СССР, в том числе в Казахстан. В национальных республиках была ликвидирована возможная оппозиция режиму, и участники национально-освободительного движения в 1917-1920 годах были арестованы. Например, в 1928-1939 гг. в Татарии и Башкирии были арестованы участники национального движения, на Украине - лидеры IV Всеукраинской Рады, в Крыму - лидеры и участники партии «Милли Фирка», в Узбекистане – «Иттихадве Теракки», «Шуро-и исламия» и т.д. Эти меры были приняты после того, как началась кампания по конфискации имущества и скота баев и полуфеодалов, переход к массовой принудительной коллективизации сельского хозяйства и ликвидации кулачества как класса, а также широкомасштабное промышленное строительство, основанное на подневольном труде.
В конце 1920-х годов обвинения и наезды на лидеров Алаш-Орды становились все более острыми. Были собраны и опубликованы материалы, которые, по мнению идеологических и карательных органов, разоблачали контрреволюционный характер этого движения. В 1929 году вышел сборник «Алаш-Орда», редактированный Н. Мартыненко с предисловием У. Исаева, который содержал программные документы, протоколы съездов и переписку с лидерами белого движения. Однако большинство этих документов были переведены на русский язык с искажениями и фальсификациями, что дало повод для травли лидеров Алаш-Орды.16
В 1929 году в Казахстане были арестованы более 40 деятелей науки и культуры. Среди них были такие известные личности, как А. Байтурсынов, М. Дулатов, Х. Габбасов, А. Байдильдин, Г. Бримжанов и А.-С. Юсупов. Некоторые из них были приговорены к смертной казни, но после пересмотра приговоров им заменили её на длительное тюремное заключение. Заметим, что не только государственные органы, но и люди, которые содействовали или высказывались за ликвидацию своих противников, попали под репрессии.
Так, Габбас Тогжанов, который неоднократно выступал с разоблачительными статьями в прессе и призывал к усилению идеологической борьбы, был подвергнут репрессиям. В газете «Джетысуйская искра» была опубликована заметка о нём, в результате чего он также попал за решётку. В тексте рассказывается о Токжанове – важной фигуре в Казахстане. Он был интеллигентом и сыном бая, а в 1918 году стал секретарем культурно-просветительского общества, которое выражало националистические настроения казахской буржуазной интеллигенции. С 1922 по 1926 годы Токжанов был активным членом группировки Садвокаса, которая пыталась нарушить четкую партийную линию, находящуюся под влиянием националистических и буржуазных настроений.17
Голощекин обвинял людей в течение длительного периода времени. Его обвинения считались самыми эффективными и распространенными. В 1932 году Г. Тогжанова бына уличена в национализме, который проявлялся в недостаточной критике алашордынской идеологии. Тогжанов, по новым голощекинским обвинениям, признал справедливыми все их и приступил к исправлению своих «ошибок». Он продолжил свою деятельность в качестве критика, занимаясь «разоблачением». Его статья «О Байтурсынове и байтурсыновщине» была опубликована в журнале «Большевик Казахстана» и была выпущена в отдельном издании в том же году.
Голощекин был известен своими обвинениями в адрес людей, которые продолжали недостаточно критично относиться к алашордынской идеологии. Эти обвинения были очень распространены и считались очень эффективными. В 1932 году Г. Тогжанова была обвинена в национализме и недостаточной критике алашордынской идеологии. По новым обвинениям Голощекина, Тогжанова признала их справедливыми и приступила к исправлению своих «ошибок». Однако, это не остановило её критическую деятельность, и она продолжила «разоблачать» людей. Она написала статью «О Байтурсынове и байтурсыновщине», которая была опубликована в журнале «Большевик Казахстана» и выпущена в отдельном издании в том же году.
Г. Тогжанов, как представитель идеологии «левых коммунистов», высказывал крайние суждения по поводу роли и места алашской интеллигенции. Он отрицал любые ценности, присущие старому строю, и идеализировал будущее общество. Увы, активная борьба с «националистами» привела к трагической судьбе Г. Тогжанова, который был расстрелян 25 февраля 1938 года вместе с С. Сейфуллиным, С. Мендешевым, К. Жубановым, Т. Жургеневым и другими.
В 1931 году в журнале «Пролетарская революция» было опубликовано письмо И.В. Сталина под названием «О некоторых вопросах истории большевизма». Это вызвало необходимость сосредоточить усилия казахстанских коммунистов для более внимательной борьбы с ненужными теориями. Особое внимание уделялось борьбе на «историческом фронте», где возобновились «разоблачения» алашординцев и их роли в революционном движении края. В начале 1930-х годов партийный тезис о «объективно-революционной роли» алашского движения в период I-ой русской революции и его «контрреволюционном перерождении» после продолжал доминировать в работах.
E. Федоров определял алашское движение как «субъективно контрреволюционное, связанное с надеждами на победу российской буржуазии», однако в борьбе с самодержавием приобретало значение объективно-революционного.18
С. Асфендияров согласился с мыслью Е. Федорова о том, что начавшее проникать в Казахскую степь буржуазно-демократическое движение, возглавляемое казахской национальной интеллигенцией, было объективно-революционным. Однако, по мере развития этого движения, оно переходило в контрреволюционное, что Асфендияров считал несомненным фактом. Г. Тогжанов выделяет лидеров Алаш Букейханова и Байтурсынова в качестве руководства национально-освободительного движения в крае. Определяя социально-классовый состав движения, авторы использовали общепринятую схему развития революционного движения в восточных регионах, аналогичную европейской.19
А. Бочагов отнесся к Алаш-Орде как к защитнице интересов мелкой национальной буржуазии, в то время как Г. Тогжанов считал ее идеологом всего казахского байства.20
Т. Рыскулов убежден, что «национальная интеллигенция ... защищала интересы казахской имущей верхушки (баи, торговый элемент, администрация), интересы же широких масс ей были далеки».
С. Асфендияров, изучая историю национально-освободительного и революционного движения в Казахстане, уделял особое внимание его социальной, политической и идеологической направленности. Он связывал причины возникновения национальной интеллигенции с влиянием как внутренних, так и внешних факторов, которые влияли на ее политическое искусство, малочисленность и гетерогенность. Поэтому автор считал неприемлемым использование термина «дореволюционная интеллигенция». Вместо этого он выделял три категории интеллигенции: первая отражала идеологию демократических движений, имеющих различные оттенки, вторая – идеологии либеральных и оппозиционно настроенных национальных буржуазных кругов, третья – идеологии полуфеодалов, которые считали правительство своим.21
С. Асфендияров рассматривал алашскую интеллигенцию как двойственную в ее политических взглядах, которые преследовали интересы зарождающейся либеральной буржуазии. Так, он считал, что их стремление к национальной консолидации и разработке литературного языка были прогрессивными в период I русской революции. Однако он не признавал их революционности, поскольку движение было верхушечным и охватывало только малое количество казахской буржуазии и интеллигенции. Кроме того, программе Алаш не было призыва к свержению монархии, а печатный орган движения «Казах» не публиковал сообщения о рабочем движении в России.
В 1935 году в своих «Очерках казахской истории» авторы высказали свое мнение о роли и деятельности казахской интеллигенции, включая лидеров А. Букейханова, М. Сейдалина, М. Каратаева и других. Однако их оценка была явно предвзятой и критиковала лидеров за отсутствие «боевого демократизма», что было несправедливо. Тем не менее, в 1935 году «Очерки...» были изъяты по решению бюро Казкрайкома, а редактору вынесли выговор за "гнилой либерализм». Основная причина такой жесткой оценки была связана с тем, что авторы приложили к работе «ряд высказываний алашординских лидеров, программу партии, важнейшие воззвания и решения алашордынских съездов», что вызвало недовольство властей.
В 1935 году авторы «Очерков казахской истории» оценили деятельность казахской интеллигенции, включая лидеров А. Букейханова, М. Сейдалина, М. Каратаева и других. Их оценка была предвзятой и критиковала лидеров за отсутствие «боевого демократизма». Однако оценка была несправедливой. В 1935 году «Очерки...» были изъяты по решению бюро Казкрайкома, и редактору вынесли выговор за «гнилой либерализм». Основная причина такой жесткой оценки связана с тем, что авторы приложили к своей работе «ряд высказываний алашординских лидеров, программу партии, важнейшие воззвания и решения алашордынских съездов». Это вызвало недовольство властей.
В хозяйственном, советском и культурном строительстве существовали недостатки, за которые часто связывали с алашской интеллигенцией и влиянием «алашордынской идеологии». Например, А. Асылбеков увидел причину замедления коренизации в государственном аппарате в «саботаже местной национальной интеллигенции". В свою очередь, А. Лекеров и Т. Жургенев выступали за «научность переводов классиков марксизма-ленинизма» на казахском языке и считали необходимым отказаться от «националистических теорий в языковом строительстве и вопросах терминологии». В мае 1935 года было принято решение изъять сборник Н. Мартыненко «Алаш-Орда», в котором были документальные материалы на эту тему.
Окончательные же решения по изучению истории Алаш был вынесены на I съезде Компартии Казахстана (5-12 июня 1937 г.), сохранившие свою силу и в последующие годы. Одной из определяющих явилась партийная установка на показ «контрреволюционной и продажной сущности Алаш-Орды на примерах восстания трудящихся масс 1916 г., на примерах гражданской войны». Все это было необходимо для «разгрома и развенчания неверной и вредной теории об объективно-революционной роли алашской интеллигенции». Именно по данной схеме происходило освещение истории алашского движения в отечественной историографии вплоть до конца 1980-х гг. ХХ в.
В период 1937-1938 годов политические репрессии уничтожили всю алашскую интеллигенцию, относящуюся к тонкому слою общества. Однако, физическое их уничтожение не было достаточным для укрепления тоталитарной системы. Необходимо было еще искоренить укоренившиеся классовые стереотипы, связанные с ролью и вкладом алашской интеллигенции в историю Казахстана. Следствием этого стало ограничение научного изучения истории Казахстана, которое было под строгим контролем партийной идеологии.
Со второй половины 1920-х годов до конца 1930-х годов можно заметить, что отношение к алашской интеллигенции существенно изменилось среди исследователей Казахстана. Вначале ее роль признавалась как объективно-революционная до Октября, а затем была полностью развенчана, и ее антинародная сущность была показана. В исследованиях о Казахстане до начала 1930-х годов можно выделить две позиции, относительно алашской интеллигенции. Одна малочисленная группа сторонников считала, что национальная интеллигенция играла важную роль в национальном освобождении казахского народа, а не в социальной сфере. К таким сторонникам можно отнести Т. Рыскулова, С. Садвокасова, С. Мендешева, С. Асфендиярова. Они полагали, что объективные условия возникновения и идеологического оформления взглядов алашской интеллигенции имели корни в вопросах национального освобождения казахских и других народов, а не в социальной сфере. Другая группа исследователей не признавала роль национальной интеллигенции в национальном освобождении, а видела ее как антинародную. Позицию этой группы отражали статьи в республиканской партийной и советской печати.
Тем не менее, такое мнение было несовместимо с партийными положениями, которые утверждали тесную связь национального движения народных масс с общероссийским пролетарским движением. Вплоть до середины 1920-х годов, споры на эту тему были возможны в казахстанской историографии, но к 1930-м годам любое отступление от этого мнения считалось «антинародным», «контрреволюционным» и имело жесткие последствия. В результате большое количество работ было написано на эту тему с ярко выраженными классовыми подходами. Лидеры алашского движения были обвинены в «предательстве» народных интересов, подверглись репрессиям, и тема была недоступна для научного исследования.