Файл: Женщина.docx

Я не находила выхода всей той энергии, что скопилась во мне. Усевшись обратно в гамак, я принялась медленно и ритмично раскачиваться, отталкиваясь от земли. Южный ветер щекотал мне ноги, как кукурузные рыльца. Я подумала, что будет, если я брошу все, что оставила в Лос-Анджелесе и навсегда поселюсь в Ллано. Жизнь здесь представлялась мне счастливой и волнующей. Здесь я, наверно, могла бы просто счастливо существовать – просто быть. Так меня несло по волнам мечтаний о новой жизни, когда над моим ухом раздался знакомый смех.

– Ни разу я не видела, чтобы Линн улыбалась во сне! Эти слова вернули меня к реальности.

– Привет, Агнес, – сказала я. Видение исчезло. Я про терла глаза. – Мне так тебя не хватало.

Вслед за Агнес подошла Сойла и смеясь сказала:

– Что правда, то правда. Готова поспорить, что Линн действительно очень ждала твоего возвращения. Мы вчера ходили к кальдере.

Агнес изобразила на лице удивление.

– Ну как, тебе понравилось?

Обе они в упор смотрели на меня, пока я, запинаясь, не выдавила из себя:

– Да, я многому научилась. Мы расхохотались.

Я села в гамак и стала наблюдать, как солнце высушивало капли росы на листьях латука в саду Сойлы. Я чувствовала себя хорошо отдохнувшей и довольной достигнутым на спиральной тропе само о сознания. Я попросила чего-нибудь поесть.

– Я приготовлю завтрак, – сказала Сойла.

Мы сидели вокруг накрытого стола и, смеясь, обсуждали наши с Сойлой приключения. Я, несомненно, была счастливой женщиной.

После минутной паузы я спросила:

– А что случилось с Хаймейостсом Стормом, Агнес? Я так долго его не видела.

– Кто такой Хаймейостс Сторм? – спросила Сойла, подняв брови.

– Он писатель, потомственный шаман родом с Севера. – Агнес сделалапаузу, отхлебнув сока из тыквенной чашки. – Линн, то, чему тебя учат, очень отличается от того, чем владеет Сторм. Написанное тобой о нем весьма знаменательно. Это хорошо; он рассказал тебе о силе и использовании символов, это обогатило твою жизнь. Но теперь ты не нуждаешься в этом. Ты стала женщиной, обладающей собственной силой.

Я надолго задумалась над сказанным, а Агнес то и дело посматривала на меня. Наконец я сказала:

– Но мне не хватает его и того удовольствия, которое мы получали от общения.

– Мне тоже, – сказала Агнес. Сойла встала, и мы убрали со стола.

– Ты выглядишь смущенной, Линн, – сказала она. – Ты никак не поймешь, чем отличается физическое действие от символического.

– Да, похоже, именно в этом я и пытаюсь разобраться. – В Библии Иисус взял хлеб и сказал: «Сие есть тело мое».

Затем он взял вино и сказал: «Сие есть кровь моя». Это и были физические действия с символическим значением. Понимаешь?

– Да, спасибо.

Сойла крепко обняла меня.

Глава 9. Тень шамана

Из сплетения двоих вдруг возникает перемена: медведь и олень становятся деревом. Мы могли бы увидеть, как целые джунгли возникают из объятий.

Элизабет Херрон, «Предположим»

Около полудня Агнес заявила, что собирается вернуться на асьенду. Мне же предстояло остаться с Сойлой.

– Не пойти ли мне с тобой, Агнес? – спросила я.

– Я предпочитаю пойти одна, – отвечала она и тут же исчезла.

Несколько ребятишек устроили в доме шумную возню, хохотали и боролись друг с другом. Прежде я особенно не задумывалась о домашней жизни Сойлы. Я знала, что у нее были внуки, но не имела ни малейшего представления о ее возрасте. Как и Агнес с Руби, она порой казалась старухой, но иной раз выглядела довольно молодо. По-видимому, это было неотъемлемой чертой таких необыкновенных женщин.

Безудержная энергия, которая обычно ассоциируется с молодостью, им не изменяла.

– Это все ваши внуки, Сойла? – спросила я, глядя, как девятилетняя девочка по имени Роза гоняется по дворику за молодым петушком. Перепуганный петушок бежал впереди, размахивая красновато-лиловыми крыльями, и истошно кудахтал. Роза на секунду остановилась, взглянула на меня большими круглыми черными глазами, бросила «Привет, Линн» и снова пустилась в погоню.

– Это дочь моей дочери Марилии.

– А сколько у вас дочерей? – спросила я. Мысль о детях Сойлы почему-то не приходила мне в голову, хотя я знала, что она была бабушкой.

– У меня семеро детей – четыре дочери и три сына. Неплохое число, правда? У всех них уже свои семьи, и они вполне счастливы.

Потом мы пололи сорняки в саду. У Сойлы был талант к садоводству; она окружала заботой каждое из своих растений, среди которых было много лекарственных трав. Она срезала несколько полых трубчатых стеблей, напоминавших эфедру, завела меня в дом и показала, как их нужно связывать и подвешивать для сушки.

– Эту траву сушат только один день, – сказала она. – А потом мы ее используем.

Мы подмели земляные полы и протерли обеденный стол и стулья. Я наколола немного дров; поленья раскалывались плохо. Затем я принесла несколько ведер воды из ручья. Сойла велела мне немного поспать, пока она начистит к обеду перца-чили. Пока я спала, прошел дождь, и воздух посвежел. Мне снился водоворот; я наблюдала за ним, пока он мощно не затянул меня и я не проснулась. Сойлы в ее гамаке не было, так что я поднялась и осмотрелась. На фоне заходящего солнца я увидела силуэты двух человек, обнимавшихся в дверном проеме. Это была Сойла и какой-то мужчина. Их движения были исполнены величайшей нежности и теплоты. Мне захотелось спрятаться, мои щеки залились краской. В смущении я проскользнула в дом, как вдруг Сойла окликнула меня.

– Линн, я хочу тебя кое с кем познакомить. Обойдя гамак, я прошла через крыльцо во дворик.

– Это Хосе, мой муж. Но… я думала… Сама не знаю, что я думала. Мне, наверное, показалось.

– Buenas tardes,* – сказал Хосе. Мы обменялись рукопожатием; он держал мою руку очень бережно. Ладони и пальцы Хосе были загрубевшими от работы. Он был одет в свободные белые брюки и рубашку и обут в простые кожаные сандалии. Его общество было мне приятно. Я всмотрелась в его лицо. Его черные с проседью волосы были аккуратно причесаны и красиво контрастировали со смуглой кожей.

– Ваш муж настоящий красавец, – сказала я. Сойла, смеясь, толкнула меня локтем.

– Что с тобой, Линн? Ты выглядишь такой перепуганной. Ты не знала, что у меня есть муж?

– Пожалуй, нет – промямлила я. – Простите. Я очень рада видеть вас, Хосе.

Мы вошли в дом. Хосе выложил на кухонный стол несколько свертков из газетной бумаги, а затем протянул маленький сверток мне.

Я удивилась:

– Это мне? Хосе кивнул.

Сойла и Хосе стали внимательно наблюдать, как я развязываю белую веревочку и разматываю газету. Внутри оказался маленький глиняный колибри с распростертыми крыльями.

– Какая замечательная фигурка! А как раскрашена! – воскликнула я. У статуэтки оказалась дырочка в заостренном клюве и еще одна в хвосте.

Хосе показал на глиняные хвостовые перья и сложил губы трубочкой.

– Подуй туда, – сказал он.

Я поднесла фигурку ко рту и дунула. Раздался мелодичный звук, заставивший меня вздрогнуть от неожиданности. Я передала фигурку Сойле, предложив попробовать ей. Сойла прижала ее к губам, проиграла несколько последовательных нот и вернула мне.

– Колибри, похоже, так к тебе и слетаются, – сказала она.

– Колибри – младший брат Линн, – сказал Хосе. – Твой брат, Линн, – великий воин. Он может помочь тебе найти пищу, необходимую для жизни. Наблюдай за ним и его путями. – Хосе говорил запинаясь и с акцентом, но я легко понимала его. Спокойный, но сильный его голос все время держал меня в напряжении. Моя голова сама собой дернулась вверх, и я изучающе всмотрелась в его глаза. По моему телу прошла дрожь, как будто я впервые увиделаокеан. Глаза Хосе светились огромной силой и необузданностью пантеры. Я почувствовала, что между нами возникла некая связь, такая связь, которой нипочем рамки гражданства, крови, семьи – сродство магов одной породы.

– Милости просим в нашу семью, – просто сказал он. Звездная глубина его глаз сменилась мягким мерцанием.

Хосе взъерошил мне волосы на макушке, как будто я была ребенком, и повернулся к Сойле, чтобы помочь ей разобраться с принесенными свертками. Он ласково шлепнул ее по ягодицам и подмигнул мне. На его лице сверкала широкая улыбка. Мы засмеялись и стали помогать Сойле готовить фаршированные перцы.

После ужина мы пили крепкий кофе, и я стала замечать, что Хосе и Сойла похожи на молодых влюбленных. Вместе с тем, они проявляли друг к другу то уважение, которое вырабатывается лишь по прошествии долгих лет совместной жизни. Хосе выглядел моложе Сойлы, но был предупредителен и заботлив. Его трогательное внимание к жене выделяло его среди большинства встречавшихся мне испанских и индейских мужчин. Оба они восхитили меня и как личности, и как пара, я почитала за честь находиться в их обществе. Должно быть, эти мысли отразились на моем лице, потому что Сойла как-то необычно на меня посмотрела и сказала:

– Когда мы сорок лет назад встретились с Хосе, ему казалось, что он хочет быть автомехаником. Я тогда уже была curandera,* потому что моя бабка была лучшей и наиболее искусной curandera в Сололе – это в Гватемале. Она воспитала меня и научила всему, что знала о горных духах и растениях. Ей были ведомы скрытые связи в природе и вечный огонь, присущий всякой вещи. Бабушка знала много и помогла мне приблизиться к полноте. Она поделилась со мной своей красотой и спокойствием.

Мы с Хосе полюбили друг друга в день праздника святого Иеронима, но его семья побаивалась меня. Хосе был на десять лет младше, а я была ведуньей. Мать Хосе была серьезной и сильной женщиной и подняла жуткий скандал. Не захотев обижать ее, Хосе оставил меня и уехал в Мерилу, где устроился водителем грузовика. Это сильно ранило меня, и я вышла замуж за другого. Этот человек был пьяницей, плохо со мной обращался, так что я сбежала отнего сразу жепослерождения нашего первенца. Я была в состоянии позаботиться о себе сама. Вскоре я услышала, что Хосе серьезно болен желтухой и лихорадкой и находится при смерти. Он утратил волю к жизни.

– Что же было дальше? – спросила я.

– Его родители привезли его ко мне для лечения. Мать поинтересовалась, сколько это будет стоить. Я тогда, приготовив лекарства и травы для Хосе, долго с ней говорила. Я убедила ее в том, что, заботясь о собственном престиже, она погубила своего сына. Ее алчносгь и эгоизм заслонили от нее стремление ее сына к счасгью. Я объяснила ей, что именно по этой причине он не может больше жить. Она разозлилась, не хотела мне верить, но затем сказала удивительную вещь. По ее словам, она бы предпочла, чтобы ее сын умер, тому, чтобы его похитила другая женщина. Эти слова так шокировали ее саму, что она заплакала. Я успокоила ее. Она дала согласие на наш брак, и мы с Хосе поженились. Через какое-то время мы подружились и с ней.