ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 01.07.2024
Просмотров: 104
Скачиваний: 0
-
Програмність та поемність у симфонічній творчості б. Сметани на прикладі циклу симфонічних поем «Моя Батьківщина».
На протяжении пяти лет (1874—1879) Сметана создал симфонический цикл «Моя родина», состоящий из шести крупных поэм. Каждая из них представляет собой самостоятельное художественное произведение, но между поэмами существуют образные и тематические связи, прочно объединяющие их в единое целое. Главное же заключается в том, что они спаяны общим патриотическим замыслом: композитор хотел показать красоту родной земли, воспеть ее природу, воскресить старинные предания, картины славного прошлого и тем самым пробудить надежду, укрепить веру в столь же славное будущее родины.Этот замысел, небывалый по своему величию и размаху, зародился у Сметаны еще в годы работы над оперой «Либуше». Как ее завершение ему мыслилась симфонически-программная картина, воссоздающая замок Вышеград — крепость первых чешских королей. Предполагал он дать и живописную зарисовку реки Влтавы, у которой стоит «Злата Прага». Так все более разрасталась эта картина, и на ее основе родилось шесть поэм. Программы четырех из них рождены поэтической фантазией композитора; в двух («Шарка» и «Бланик») он использовал сюжеты легенд.Круг образов поэм необычайно широк. Идея родины раскрывается через эпос и историю, народный быт и сказку: здесь и древний замок-крепость, возвышающийся над Прагой — символ прошлой славы Чехии («Вышеград»), и картины родной природы — то реальные, бытовые, окрашенные в лирические тона, то окутанные дымкой фантастики («Влтава», «Из чешских полей и лесов»), и предания о стародавних временах («Шарка»), и страницы истории героической борьбы народа за свое освобождение («Табор»), и, наконец, пророчества о грядущей победе — «в новом блеске возвращается слава земли чешской»,— поясняет содержание своей музыки Сметана («Бланик»).Используя листовские принципы поэмности, он по-своему трактовал их как в рамках каждой поэмы, так и при сочетании их в единый цикл, который представляет собой своего рода гигантскую шестичастную симфонию. В центре ее — самая краткая и, пожалуй, самая драматичная, третья симфоническая поэма — «Шарка». Ее обрамляют картины родной природы — лирико-бытовые части цикла: вторая и четвертая поэмы «Влтава» и «Из чешских полей и лесов». Прологом цикла служит величавый «Вышеград». Последние же две поэмы тесно связаны друг с другом: в «Таборе», в противовес мятежной романтике «Шарки», воскрешается суровый героический эпос, а в торжественном «Бланике», возникающем как непосредственное продолжение предшествующей поэмы, одновременно устанавливаются образно-тематические связи с «Вышеградом». Так осуществляется единство цикла при образном богатстве образующих его частей. Сметана добился этого необычным путем, отличным от Листа.Прежде всего, Сметана строго не придерживался избранной им программы. Вначале он предполагал попросить поэта Святоплука Чеха написать стихотворный текст для каждой поэмы, но потом ограничился собственным изложением их содержания в прозе. Однако музыкальное развитие далеко не всегда подчинено развитию «сюжета»: оно следует своим собственным законам, образуя, как указывал композитор, «совершенно новую форму». Пояснительный текст призван лишь пробудить поэтическую фантазию слушателя, помочь ему понять замысел автора.Далее: Сметана иначе, чем Лист, трактовал форму поэмы, каждый раз заново ее конструировал, причем избегал сонатных принципов и использовал реже, нежели автор «Прелюдов», вариационные методы развития.И, наконец, самое главное: по своему реалистическому методу цикл «Моя родина» резко отличается от романтических философских поэм Листа.
-
Симфонія а.Дворжака «Із Нового Світу» – зразок симфонічного циклу нового етапу розвитку чеського симфонізму.
Пятая симфония e-moll (обозначается также как Девятая) принадлежит к числу лучших сочинений не только Дворжака, но и мировой симфонической литературы второй половины XIX века. Острый драматизм сближает это сочинение с Третьей и Четвертой симфониями Брамса или Пятой и Шестой Чайковского. Но, в отличие от них, в симфонии Дворжака сильнее выявлены героико-патриотические черты.
Как известно, композитор снабдил ее подзаголовком: «Из Нового Света». В ней отразились впечатления Дворжака от природы, поэзии и народной музыки США. С первых же дней пребывания в Нью-Йорке он внимательно прислушивался к тому новому для нею, что звучало вокруг: «Ничего нет слишком низкого и незначительного для музыканта,— говорил Дворжак.— Гуляя, он должен прислушиваться ко всем маленьким свистунам, уличным певцам, слепцам, играющим на шарманке. Иногда я столь захвачен наблюдениями над этими людьми, что не могу от них оторваться, так как время от времени я улавливаю в этих отрывках темы, повторяющиеся мелодии, которые звучат как голос народа».
Особое внимание Дворжак уделял судьбе угнетенных народов Соединенных Штатов — индейцев и негров. Еще у себя на родине он увлекался «Песней о Гайавате» американского поэта Генри Лонгфелло (в чешском переводе), собравшего и обработавшего в своей поэме различные предания индейских племен. Глубоко волновали Дворжака песни негров, о которых он говорил: «Они патетичны, страстны, нежны, меланхоличны, дерзки, радостны, веселы... Любой род музыки может использовать этот источник». Его очень привлекало своеобразие спиричуэлс — духовных песен негров-рабов с южных плантаций. Скорбь, гнев, ненависть к угнетателям, мечты о свободе, надежды на счастье запечатлены в этих напевах. «Никогда бы я так не написал симфонию, если бы не увидел Америку», — утверждал Дворжак.
Однако ни Пятая симфония, ни другие его сочинения, созданные в США, не принадлежат американской музыкальной культуре. Композитор подчеркивал: «Где бы я ни творил — в Америке или Англии, я всегда писал истинно чешскую музыку». И Пятая симфония пронизана национальными чешскими интонациями и ритмами, хотя в ней и звучат обороты негритянской музыки, а некоторые образы навеяны индейским фольклором *. Более того, это произведение — чешское по всему складу своему. Думы о родине на чужбине, страстная тоска и пламенный пафос, бурные чувства и героический призыв — таково вкратце содержание замечательного творения Дворжака, достойно венчающего его долголетний путь симфониста.
Образное содержание Пятой симфонии необычайно богато. Но преобладают героико-драматические мотивы, дух упорной, напряженной борьбы, со взлетами, падениями и победным завершением. Эти настроения запечатлены в сквозной теме (лейтмотиве), которая проходит через все части цикла и воспринимается как боевой клич, мятежный и страстный. Ее контуры зарождаются еще в медленном вступлении (Adagio), полном скорбного раздумья и скрытого беспокойства, которым предваряется первая часть.
Но вот начинается Allegro — решительно и броско звучит «сквозная» тема. Ею открывается главная партия, которая содержит два контрастных образа: фанфарному призыву валторн (это и есть лейтмотив симфонии) ответствует народно-танцевальная фраза .кларнетов и фаготов.
Далее, как обычно у Дворжака, главная партия насыщается развитием и образует трехчастное построение с кульминационным (третьим) проведением «сквозной» темы.
Тема побочной партии, подобно главной, рождается постепенно: обнаруживается ее мотивное родство и со связующей, и со второй темой главной партии.
Вместе с тем светлая, задумчивая побочная образно контрастирует с главной, напоминая чешские народно-инструментальные наигрыши с «волыночным» басом (характерные обороты натурального минора: фа-бекар в последнем такте, квинты в басу). Минорная вначале, данная тема после активного драматического развития меняет ладовую окраску и появляется в одноименном мажоре (g-moll — G-dur).
Этот мажорный вариант подготавливает тему заключительной партии *,яркую мелодически, с характерной синкопой и пентатоническим оборотом, свойственным негритянским спиричуэлс *.Как и другие темы первой части, заключительная развивается уже в экспозиции, приобретая под конец героический характер.
Разработка, сжато проведенная, насыщена драматизмом. Этому способствует использование увеличенных интервалов, напряженных гармоний, резкое сопоставление, а иногда и сближение разнородных тем (лишь тема побочной партии не вовлечена в разработку). Будто в непримиримом противоречии столкнулись жизненные впечатления композитора... Успокоение не наступает и в репризе. Первая часть завершается краткой кодой, где образы борьбы наделяются еще большим трагизмом.
Вторая часть навеяна «Песней о Гайавате» Лонгфелло. Дворжак предполагал первоначально назвать эту часть «Легендой». Он указывал даже определенный эпизод поэмы, вдохновивший его: история любви Гайаваты, смерть его жены Миннегаги и горестное оплакивание ее. Но содержание второй части далеко не полностью совпадает с древним индейским сказанием. Тоска Гайаваты в сознании композитора переплавилась в его собственную тоску по чешской земле, и американские впечатления вызвали мысли о родине.
Вслед за красочными вступительными аккордами, рождающими представление о величавом безмолвии ночной природы, у английского рожка возникает красивая певучая тема.
В ней своеобразно сплелись черты негритянских спиричуэле и славянских напезов.
Примечательно также для тонкой мотивной работы Дворжака, что эта тема оказывается родственной заключительной первой части (см. пример 252), что явственно обнаруживается в процессе развития. «Хор» струнных с упоением поет чудесную мелодию *.Средний раздел второй части основан на пестрой смене образов. Звучит скорбный плач-причитание, возникает мрачнее похоронное шествие. Но внезапно яркий свет озаряет музыку — стремительный наигрыш рождает светлые воспоминания о родине. Эти мысли тотчас вызывают к жизни героические образы: в мощном порыве всего оркестра перекликаются темы первой части (главная и заключительная), к которым присоединяется основная тема второй части, также сменившая свой элегический облик на героический. Затем вновь воскрешаются лирико-пейзажные образы начального раздела.
Третья часть — скерцо — также насыщена внутренними контрастами. В основе три темы: первая — танцевальная, отчасти напоминает скерцо из Девятой симфонии Бетховена; вторая — светлая, мажорная, распевная; третья (в «трио») выдержана в духе лендлера.
Но неожиданно (перед «трио»), драматизируя содержание части, вторгается резко изломанный, словно искаженный душевной болью «лейтмотив». Образы борьбы возникают и в коде, предвосхищая торжественной фанфарой труб победный итог всей симфонии.
Смысловой вывод произведения содержится в финале, насыщенном мужественной отвагой, пафосом утверждения. Главная тема этой части, подготавливаемая богатырской «раскачкой» на доминанте, вызывает представление о боевых песнях-маршах гуситов.
В связующей партии эта тема приобретает иной облик, напоминая характер массовых народных хороводов. Героические отголоски главной темы слышны и в лирически-мечтательной побочной — едва ли не самой прекрасной певучей теме всей симфонии (ее поет кларнет и словно тенью у виолончелей проносится призыв «лейтмотива»).
Одновременно эта тема вобрала в себя все наиболее специфичное, национально-чешское в содержании произведения. Поэтому неудивительно, что в заключительной партии воскрешаются образы народных танцев, и прежде всего скочны *.
* Итак, в четырех основных партиях финала симфонии последовательно воссозданы типично чешские жанры народного искусства: гуситский марш, плавный хоровод, песня и оживленный танец.