Файл: Понятие и границы суверенитета государства (Проблема изменения суверенитета).pdf

Вызовы глобализации, как не раз убедимся, усиливают значение правовой стороны суверенитета. Ни одна самая увлекательная или практически значимая идея, окантованная блеском самых убедительных понятий, не может материализоваться, пока не получит нормативно-правовое признание.

С полным основанием можно сказать, что суверенитет государства – это цельное универсальное правовое понятие, которое отражает согласованный интерес государств строить взаимоотношения, исходя из принципа суверенитета, который получил подтверждение в соответствующих международных и внутригосударственных правовых актах.

Говоря о юридической природе суверенитета, логично вспомнить правовые меры по его защите. Хотя они и не отличаются системностью, но имеют место быть. Так, многие решения Конституционного Суда направлены на защиту суверенитета или связаны с ним. То же самое следует сказать об отраслевом законодательстве, предусматривающем ответственность за различные правонарушения. Есть основание предположить, что их родовая принадлежность определена недостаточно точно.

Таких статей, например, в Уголовном кодексе, набирается более семнадцати. Для убедительности рассмотрим отдельные из них. Так, ст. 322 “Незаконное пересечение Государственной границы Российской Федерации” и ст. 323 “Противоправное изменение Государственной границы Российской Федерации” отнесены к главе 32 “Преступления против порядка управления”.

Однако нам представляется, что лица, совершившие подобные деяния, покушаются не столько на правление, сколько на суверенитет. То же самое можно сказать и о ст. 278 “Насильственный захват власти или насильственное удержание власти”, ст.279 “Вооруженный мятеж”, ст. 353 “Планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны” и др.

Даже выборочный анализ норм конституционного, уголовного и административного законодательства дает достаточно оснований, чтобы говорить о необходимости пересмотра родовой принадлежности отдельных правонарушений и отнесении их к правонарушениям против государственного суверенитета, а, следовательно, и о необходимости предусмотреть, по крайней мере, в уголовном кодексе главу с таким названием.

1.2 Вестфальская модель мира и суверенитета

Если идею суверенитета признать одной из наиболее древних основ формирования нормативно-правового регулирования общественных отношений, то концепция государственного суверенитета возникла не так давно, а ее появление связано с соответствующей стадией развития национального государства как субъекта общенациональных интересов. Так или иначе, идея государственного суверенитета концептуально связана с идеей права и ее институционализацией в конкретных социальных, политических, экономических условиях, закрепленных в образе современности, культивируемом сознанием соответствующей эпохи. Другими словами, реализация права в данных условиях требовала и предполагала адекватные правосознанию населения механизмы и формы, в контексте которых и возникла идея государственного суверенитета.

Содержание теории государственного суверенитета связано с той совокупностью отношений, которая возникла к моменту подписания Вестфальского договора и установления так называемой Вестфальской модели мира. По мнению Верещагина В.Ю, отождествляющего понятие «суверенитет» с «вестфальским суверенитетом», государственный суверенитет представляет собой правовой порядок, при котором внешние акторы не могут воздействовать на внутреннюю политику государства. [5, С. 124] Данная идея не только органично вписывалась в контексте естественно-правовой теории, но и была ее проявлением и развитием на уровне международных отношений. А образ современности, отождествляемый с Модерном как эпохой и идеалом социального и культурного развития, стал включать и идею государственного суверенитета.

Таким образом, Вестфальская модель мира, в основе которой лежит идея государственного суверенитета как политико-правовая технология реализации и институционализации идеи права, на долгие годы определила направление развития не только Европы, но, учитывая то значение, которое приобрела модернизация некомплементарных обществ во всем мире, и народов всей планеты.

Соответственно, кризис идеи государственного суверенитета, который, на наш взгляд, означает ослабление ее руководящей роли в процессе функционирования и развития права на национальном, региональном и глобальном уровнях, изменение порождающих и воспроизводящих ее общественных отношений и, как следствие, образа современности.

Вестфальская модель мира основана на идее государственно-центристского мироустройства, в пределах которого национальные государства являются полноценными участниками международных отношений, что обеспечивается посредством устанавливаемого международными нормативно-правовыми документами порядка защиты их территориальной целостности, политического режима и др. Она включает следующие положения:

– мир состоит из не признающих никакой вышестоящей власти суверенных территориальных государств, равных независимо от конкретных обстоятельств;

– международное право ограничивается установлением лишь общих правил сосуществования и обеспечением минимальной защиты, регламентацией отношений между государствами и народами в той мере, насколько это позволяет им достигать своих целей;

– регламентация внутренних конфликтов, правотворческий и правореализаторский процессы по большей части находятся в ведении самих государств;

– допустимость разрешения конфликтов между государствами при помощи силы, при этом ответственность за неправомерные действия за пределами государственных границ относится к сфере интересов лишь тех, кого это касается, и т.д.[5,С. 124]

Таким образом, Вестфальская модель предполагает в качестве основания взаимное признание права на государственный суверенитет, возможность осуществлять юрисдикцию над принадлежащей государству территорией и обществом.

Данная модель обогащалась новым содержанием в соответствии с историческими условиями. В международном праве существует два основных примера, когда принимаемые международные соглашения дополняли и конкретизировали данный порядок. Первый пример относится ко времени окончания Первой мировой войны и связан с принятием норм межгосударственного взаимодействия, когда сложилась Вестфальско-Вашингтонская система международных отношений. Второй – к периоду окончания Второй мировой войны и связан с принятием Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений. Данные документы ориентированы на реализацию следующих целей:

– обеспечение безопасности государства;

– удовлетворение экономических требований политически значимых слоев населения;

– повышение престижа государства на международной арене.

Итогом данной эволюции является образование ООН и принятие в 1948 году Всеобщей декларации прав человека, не только закрепившей данный международный порядок, но и интерпретировавшей идею государственного суверенитета в контексте теории естественного права, тем самым включив ее в качестве элемента в содержание права как феномена.

Существенным обстоятельством следует признать то, что образ современности начиная со второй половины прошлого века в массовом сознании отождествлялся не только с совокупностью политических, экономических и правовых институтов, но и с доминированием двух супердержав. Так, по оценкам политологов, ялтинско-потсдамские соглашения были направлены на установление биполярной структуры мира. [17,С. 74]

Это обстоятельство представляется нам существенным по нескольким причинам:

– доминирование двух держав вне зависимости от того, какой характер (военный, политический или экономический) имеет такое доминирование, институционализируемое принятием международных соглашений, является альтернативой идее государственного суверенитета, поскольку иные государства в данных условиях не могут в полной мере рассматриваться с позиции равенства их прав в международных делах;

– в контексте геополитических, экономических и иных интересов национальных государств суверенитет перестает играть ключевую роль, т.к. они распределяются между двумя сверхдержавами, которые рассматриваются гарантами их реализации;

– международные институты, в первую очередь ООН, осуществляют свою деятельность в контексте противоборства интересов сверхдержав, а не защиты права на суверенитет национальных государств;

– такой порядок, очевидно, является основанием для полного отказа от идеи суверенитета в условиях однополярного мира.

Редукция государственного суверенитета, таким образом, объясняется не столько объективной тенденцией глобализации, сколько распадом СССР как одного из полюсов биполярного мира. Поясним. Трудно оспорить то обстоятельство, что глобализация оказывает трансформирующее воздействие на общественное сознание, вытесняя те или иные идеи, продуцируя новые. Тем не менее в отношении идеи государственного суверенитета это имеет не непосредственное, а опосредованное значение, т.к. право, несмотря на данные трансформации, остается главным инструментом международных отношений, а идея государственного суверенитета является содержательным компонентом феномена права. Изменение образа современности, начало формирования которого восходит к установлению Вестфальской модели мира, отмечено не столько глобализацией, сколько установлением биполярного мира, реконструирующей идею государственного суверенитета как государственно-центристской модели в международных отношениях, накладывающейся на повышение роли транснациональных корпораций в мировой экономике и политике.

Так, в настоящее время широко распространены идеи пересмотра принципа невмешательства в дела суверенных государств, наделения Всемирной торговой организации и других влиятельных межгосударственных организаций международной правосубъектностью.

«Принципы соблюдения государственного суверенитета предлагается заменить принципами управления глобальной безопасностью под эгидой “обновленной” ООН как наследницы Вестфальской системы, в рамках которой сформировались межправительственные и международные неправительственные организации, и само существование которой в последние годы поставлено под угрозу». [19,С.24] По мнению Ю. Хабермаса, история национального государства, как и всякой формы политической социализации, подходит к концу. Моделью поведения в новом постполитическом мире становится транснациональное предприятие. [22,С. 63]

Основной целью соответствующих процессов выступает появление децентрализованного мирового сообщества, распадающегося на неупорядоченное множество самопроизводящихся и самоуправляемых функциональных систем.

Хабермас, таким образом, полагает, что наступил конец единовластия национальных государств, многие военные конфликты объясняются именно тем, что в отдельных государствах, на территории которых эти конфликты возникают, транснациональные корпорации по различным причинам не получили возможности удержать власть экономическим путем или были нарушены их интересы.

По сути, с ним солидарен и А. Этциони, выступая за «глобальную управляемость» и рассматривая наиболее перспективными не международные, а наднациональные структуры и институты, считая, что мир постепенно возвращается в довестфальскую эру, предрешая судьбу суверенитета национального государства. [28,С. 234]

Главная проблема исследователей связана с постулированием подрыва суверенитета национальных государств, включенных в глобализационные процессы. Речь идет даже не об ослаблении некоторых функций государства, а об его отмирании, когда утверждается, что «…государства, впервые за пятьсот лет, развиваются по нисходящей, теряя свой суверенитет, как внутренний, так и внешний». [26, С. 71] Основной аргумент в пользу этого сводится к указанию на ослабление регулирующего потенциала государственности, суверенитета, снижение международного значения государства, подрыв институтов демократии, прав и свобод человека и пр. [25,С. 14]

Процессы децентрализации, «вымывания» государства, по мнению М.А. Чешкова, не просто изменили роль государства, они привели к появлению новых методов административно-политического управления, «глобальной квазигосударственности» [26,С. 224], изменению содержания суверенитета (появлению так называемых постсуверенных, или теряющих свою суверенность, государств) [23,С. 68]. Очевидно, характерным примером данной тенденции является Европейский союз как интеграционная форма суверенизации, суть которой состоит в добровольном ограничении государственного суверенитета путем передачи части прав и функций квазигосударственному образованию.

Между тем очевидна парадоксальность ситуации. На фоне декларируемого упадка государственного суверенитета остается незыблемой модель правопонимания, где право, с необходимостью включающее право на государственный суверенитет, является не просто приоритетным, но и воплощенным в соответствующих институтах государства и общества большинства государств мира. Так, государственный суверенитет остается основой конституционного строя большинства современных государств и, как справедливо отмечается в литературе, при всех обстоятельствах процессы глобализации, отражающие развитие взаимозависимости в экономической, экологической и иных сферах, не должны стирать «национально-государственные различия, нести в себе угрозу отказа от суверенитета, от постоянной тесной “увязки” национального и международного права» [15,С. 21]