Файл: Medknigi_Alexandrovskiy_Yu_A__Lobastov_O_S_i_dr_Psikhogenia_v_extremalnykh_usloviakh.doc
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 12.10.2020
Просмотров: 646
Скачиваний: 4
Несмотря на краткость приведенных описаний и то, что они сделаны не врачами, а журналистами, видно, что у населения Банялуки острые реактивные состояния возникали прежде всего в форме сумеречного состояния сознания с психомоторным возбуждением (бессмысленное бегство) и в виде психогенного ступора.
Особый интерес представляет землетрясение в Скопле в 1963 г. Эпицентр землетрясения силой в 10 баллов находился под центральной площадью города. Скопле, третий по величине город Югославии (около 220 тыс. жителей), столица Македонии, был разрушен в течение 20 секунд на 80%. Вслед за первым толчком последовал второй, несколько меньшей силы. В тот день было зарегистрировано еще 84 толчка, два из которых силой в 5 и 4 балла. Первый катастрофический толчок большинство жителей города расценило как начало ядерной войны. Конечно, размеры человеческих потерь при скопльском землетрясении и ядерном ударе (в частности, в Нагасаки) несопоставимы. Однако масштабы и характер разрушений в Скопле вполне укладываются в рамки современных представлений о последствиях ядерного удара по городу. 80% зданий города было разрушено, 170 тыс. жителей остались без крова, уничтожены или сильно повреждены почти все общественные здания и школы, большая часть личного имущества граждан полностью погибла.
Катастрофический характер землетрясения в Скопле, почти полное разрушение города, грохот падающих зданий, тучи густой пыли, пожары, большое число жертв, гибель родных и близких, душераздирающие сцены на улицах - весь этот комплекс сверхсильных психотравмирующих факторов обусловил нервно-психические нарушения у подавляющего большинства населения города. По данным ряда авторов и свидетельствам очевидцев, острые реактивные состояния, преимущественно ступорозного характера, наблюдались в большей или меньшей степени у большинства жителей пострадавшего города. Характер и глубина нервно-психических расстройств были неодинаковыми у разных людей и в разные сроки после землетрясения. Первоначальная реакция (первый, самый сильный толчок был в 5.17 утра, когда значительная часть жителей спала) носила характер паники. Отмечены случаи, когда обезумевшие родители выбрасывали детей из окон многоэтажных зданий, выпрыгивали вслед за ними и разбивались. Югославские исследователи выделяют три фазы, характеризующие психическое состояние населения города после землетрясения. Первая (2-3 дня) - состояние тяжелой психической депрессии, угнетения, ступора. Люди совершенно не реагируют на окружающее, с ними трудно вступить в контакт. Они бродят по развалинам, как будто разыскивая что-то, или сидят неподвижно у своих разрушенных жилищ. Вторая (5-12 дней) - продолжение менее выраженной психической депрессии у одних, проявление общего возбуждения, беспокойства, расторможенности у других, (у детей - полное недержание мочи, у беременных - спонтанные аборты и преждевременные роды). Третья (от 10-12 дней до 2-3 мес.) - постоянное сглаживание нервно-психических нарушений, появление интереса к окружающему, беспокойство за будущее, стремление приспособиться к жизни в новых условиях.
Количественная сторона нервно психических нарушений у населения г. Скопле такова. Острые реактивные состояния наблюдались у всех жителей города. Однако примерно у 20% это состояние быстро прошло, у 70% продолжалось от нескольких часов до 2-3 сут., а у 10% наблюдались серьезные психические расстройства, требовавшие специальной медицинской помощи и лечения.
Ташкентское землетрясение 1966 г. (первый толчок силой около 8 баллов, продолжительностью 10 секунд отмечен 26 апреля 1966 г. в 5.23 по местному времени) было слабее, не вызвало таких тотальных разрушений, как в Скопле, а главное - не сопровождалось значительными жертвами. Тем не менее исследователи, которые приступили к изучению нервно-психических реакций населения Ташкента на месте спустя день после первого толчка, пришли к выводу, что реактивные состояния остаются у 11% населения.
По данным очевидцев и исследователей, в момент землетрясения и сразу же после него 36,7% пострадавших жителей либо бездействовали, либо молились, а затем прибегали к защитным мерам, 42,5% укрывались в безопасном месте, 16,8% выбегали на открытое пространство.
Т. Николс пишет, что последующие толчки производят на жителей большее впечатление, чем первый, самый сильный толчок. У лиц, перенесших афтершоки (повторные толчки), возникает "настроенность на неотвратимость беды", отчего они, "скованные страхом, бездействуют, вместо того, чтобы бежать в безопасное место".
С точки зрения ряда авторов, личностные факторы, которые могут влиять на восприятие землетрясений, трудно измерить и оценить с точки зрения их значимости для процесса приспособления к катастрофе. Землетрясения вызывают стресс, когда люди осознают их неотвратимость и не знают, что их ожидает. По данным некоторых исследователей, 43% из тех, кого охватывает чувство тревоги и страха, утверждали, что они опасались не за свою жизнь, а за имущество; 1% опрошенных ответили, что землетрясения их не тревожат и они сохраняют спокойствие, уверенность в себе. Следует отметить, что многие лица, вошедшие в последнюю группу, в прошлом уже пережили землетрясения.
При стихийном бедствии вообще и землетрясении в частности отмечаются ошибки в реальной оценке опасности. При этом возможны как "миф о не ранимости субъекта", так и "иллюзия центральности" (т.е. уверенность субъекта в том, что он обязательно будет поражен). По их наблюдениям, паника крайне редка и возникает лишь в тех случаях, когда ситуация кажется безнадежной. Описывая психические последствия землетрясений в Манагуа в 1972 г., К. Фогельман и У. Парентон отмечают, что поступления в психиатрические больницы в первые месяцы увеличились на 27%, обращаемость к психиатрам поднялась до 209% (по поводу тревоги, депрессивных реакций, истерии).
Сопоставление имеющихся данных литературы свидетельствует о том, что внимание исследователей психических реакций и поведения при стихийных бедствиях переместилось в последнее время от изучения в начале века грубых психических нарушений к описанию феноменов, составляющих изменения психической деятельности непсихотического уровня. Есть основания полагать, что это непосредственно связано с определенным "патоморфозом" отношения людей к стихийным бедствиям, зависящим от изменений культуральных средовых взаимоотношений, а главное - с развитием техники и медицины, которым порой приписывается мифическая возможность спасения выживших во время стихийных бедствий и катастроф.
В предисловии к работе Л.Я. Брусиловского и соавт. проф. Г.И. Россолимо писал: "Во всякую новую историческую эпоху эти последствия (речь идет о последствиях стихийных бедствий. - Авт.) вносят отпечаток особенностей нового современного человека и потому нуждаются в новом обследовании и надлежащем научном подходе". Эта глубокая и совершенно правильная мысль полностью подтверждается уже при первом знакомстве с материалами, характеризующими поведение и нервно-психические расстройства людей во время стихийных бедствий в разные исторические периоды.
Проблеме психогений военного времени посвящено большое число исследований крупнейших отечественных психиатров (Осипов Б.П., Гуревич М.О., Краснушкин Е.К., Гиляровский В.А.). В этих работах достаточно четко показано, что война не дает новых, неизвестных мирному времени видов психических расстройств, ее патопластические влияния лишь в некоторой степени видоизменяют известные психические расстройства. В формировании психогений военного времени у населения, помимо непосредственного этиопатогенетического фактора (переживания, связанные с угрозой жизни), существенную роль играют предрасполагающие факторы: информационная неопределенность, угроза существованию близких людей, ломка функционирования психофизиологической организации и основных жизненных стереотипов, утомление и т.п. При этом во многих случаях жизнь человека становится зависимой не от привычных условий, ведущих к благополучию в мирное время (материальное положение, образование, особенности труда и быта и т.п.), а от новых факторов - умения выжить без помощи других людей, укрыться от непогоды, найти жилье и пищу.
Необходимо отметить, что в литературе психогенные расстройства военного времени рассматриваются отдельно: у участников военных действий и у населения. Различия обусловлены тем, что "солдат в условиях боевой обстановки каждый день подвергается угрозе смерти - угрозе, от которой он не имеет права уклониться, для гражданского населения - вполне законно искать убежище в период нападения. По данным В. Менингера, в лечебные учреждения армии США во время второй мировой войны (с 1 января 1942 г. по 30 июня 1945 г.) поступило около 1 млн лиц с нервно-психическими заболеваниями, в том числе 64% с психоневрозами и 7% с психозами. В соответствии с данными С. Бейкера, почти половина демобилизованных по состоянию здоровья из армии США военнослужащих во время второй мировой войны страдала нервно-психическими заболеваниями, в том числе 70% психоневрозами.
Современный уровень военной техники и средств массового поражения в значительной степени уменьшает различия в возможностях поражения как лиц, непосредственно участвующих в военных действиях, так и населения. Во время предшествующих военных конфликтов, когда различия между фронтом и тылом были значительными, психические расстройства у гражданского населения не представляли собой значительной проблемы. Однако опыт второй мировой войны, обобщенный в ряде работ, посвященных изучению результатов налетов авиации на мирные города, показал, что психическое напряжение, вызванное страхом и тревогой, достаточно велико. Ф. Панс рассматривает динамику эмоциональных состояний, возникающих во время воздушных налетов: чувство подавленности и страха, кардиоваскулярные симптомы после налета уменьшались, сменяясь эйфорическим возбуждением. Однако после тяжелых налетов были более выражены апатия и безразличие. Л. Люнберг пишет, что после тяжелых налетов выжившие жители британских городов "...бродили среди руин, роясь в остатках своих жилищ. Их лица ничего не выражали, взгляд был пустым, глаза блуждали. Это безразличие приводило к тому, что эти люди часто не обращались своевременно за медицинской помощью. Проявляющаяся на время тенденция игнорировать моральные стандарты часто находила свое выражение в том, что оставшиеся в живых горько оплакивали потерю своих жилищ и имущества, не обращая внимания на то, что один или несколько их родственников были убиты".
Вместе с тем выраженных случаев психических заболеваний, требующих лечения в больницах, было не очень много (в Великобритании 1-2% людей нуждались в госпитализации). К. Берингер объясняет низкую заболеваемость подготовленностью к бомбардировкам. Кроме того, реальность ставит "неизбежные требования к необходимости так действовать, чтобы выжить, поэтому нет времени, чтобы быть больным". К. Затт считает, что при частых бомбардировках наступает истощение, которое сменяет острые реакции страха и ужаса. Д. Джанис, анализируя воздействие бомбардировок, пишет, что при них довольно часты транзиторные реакции страха, депрессии, апатии, длящиеся от нескольких дней до недель, нередки также расстройства в пищеварительной, сердечно-сосудистой системах, нарушение менструальной функции. Реакции детей такие же, как и у взрослых, однако протекают более длительно. Он отмечает значительные изменения в моральных стандартах, в первую очередь среди тех, у кого пострадало жилище, кто потерял родных, имущество.
Особое место принадлежит анализу психических нарушений, возникших во время ядерной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Джанис подчеркивает, что психические расстройства отмечались у всех выживших. Чувство страха и полной беспомощности, продолжавшееся в течение нескольких дней и недель, нередко сопровождалось у человека "удивлением и непониманием того, что он еще жив". Второй эмоциональный шок развивался при виде огромного числа убитых, раненых, сгоревших. При этом, отмечает автор, второй шок был сильнее у тех, кто испытывал страх меньшей интенсивности непосредственно во время взрыва. Автор описывает также острые депрессивные реакции с выраженным чувством самообвинения, суицидальными действиями, когда оставшиеся в живых бросались в огонь, чтобы погибнуть.
Спасательные работы были затруднены из-за того, что большая часть выживших покинула город, а те, кто оставался в нем, были растеряны, дезориентированы, вялы, безразличны ("вели себя тихо, головы опущены, на лицах никакого выражения"). Примерно через 2-3 ч возможно было организовать какую-то помощь, которую осуществляли священники и врачи, оставшиеся в живых.
Представленные данные по существу вводят в проблему психогенных расстройств, возникающих в разных катастрофических ситуациях и во время войны. Они показывают необходимость специального рассмотрения как клинических особенностей, так и вопросов профилактики и медицинской помощи при психических расстройствах, развивающихся в различных экстремальных условиях.
Клинические особенности психогений при экстремальных ситуациях
Изучение наблюдавшихся при экстремальных ситуациях психических расстройств, а также анализ комплекса спасательных, социальных и медицинских мероприятий дают возможность схематически выделить три периода развития ситуации, в которых наблюдаются различные психогенные нарушения.
Первый (острый) период характеризуется внезапно возникшей угрозой собственной жизни и гибели близких. Он продолжается от начала воздействия экстремального фактора до организации спасательных работ (минуты, часы). Мощное экстремальное воздействие затрагивает в этот период в основном витальные инстинкты (например, самосохранения) и приводит к развитию неспецифических, внеличностных психогенных реакций, основу которых составляет страх различной интенсивности. В это время преимущественно наблюдаются психогенные реакции психотического и непсихотического уровней. В ряде случаев возможно развитие паники.
Во втором периоде, протекающем при развертывании спасательных работ, по образному выражению, начинается "нормальная жизнь в экстремальных условиях". В это время в формировании состояний дезадаптации и психических расстройств значительно большую роль играют особенности личности пострадавших, а также осознание ими не только продолжающейся в ряде случаев жизнеопасной ситуации, но и новых стрессовых воздействий, таких как утрата родных, разобщение семей, потеря дома, имущества. Важными элементами пролонгированного стресса в этот период являются ожидание повторных воздействий, несовпадение ожиданий с результатами спасательных работ, необходимость идентификации погибших родственников. Психоэмоциональное напряжение, характерное для начала второго периода, сменяется к его концу, как правило, повышенной утомляемостью и "демобилизацией" с астено-депрессивными или апато-депрессивными проявлениями.
В третьем периоде, начинающемся для пострадавших после их эвакуации в безопасные районы, у многих происходят сложная эмоциональная и когнитивная переработка ситуации, переоценка собственных переживаний и ощущений, своеобразная "калькуляция" утрат. При этом приобретают актуальность также психогенно травмирующие факторы, связанные с изменением жизненного стереотипа, проживанием в разрушенном районе или в месте эвакуации. Становясь хроническими, эти факторы способствуют формированию относительно стойких психогенных расстройств. Наряду с сохраняющимися неспецифическими невротическими реакциями и состояниями в этот период начинают преобладать затянувшиеся и развивающиеся патохарактерологические расстройства. Соматогенные психические нарушения при этом могут носить разнообразный подострый характер. В этих случаях наблюдаются как "соматизация" многих невротических расстройств, так и в известной мере противоположные этому процессу "невротизация" и "психопатизация". Во все периоды развития ситуации перед врачами-психиатрами, другими медицинскими работниками встают различные вопросы не только непосредственного лечения возникших или обострившихся в экстремальных условиях психических заболеваний, но и оценки психологических и клинико-психопатологических особенностей лиц, находящихся в очаге бедствия. Это необходимо в ряде случаев для предотвращения панических реакций, выявления и психокоррекции особенностей, способствующих возникновению нежелательных форм поведения и психогенных расстройств, вносящих осложнения во взаимоотношения и взаимовлияние отдельных групп пострадавших и участников восстановительных работ. Важное значение это имеет также для профилактики развития патохарактерологических и психосоматических расстройств и для квалифицированной оценки рентных установок на отдаленных этапах. Отличительные черты психотравмирующих воздействий, их взаимодействие с конституционально-типологическими и соматическими индивидуальными особенностями человека и его жизненным опытом могут приводить к развитию разных психических расстройств на всех этапах развития экстремального воздействия. При этом их частота и характер во многом зависят от внезапности возникновения и остроты жизнеопасной ситуации.