ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 10.11.2023
Просмотров: 1196
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Выше мы уже говорили о том, что люди, переживающие чувство вины, стремятся загладить свои проступки и восстановить утраченное уважение к самим себе. В связи с этим возникает такой вопрос: может ли увеличение осознания людьми своих дурных поступков усилить их желание помогать другим? На этот вопрос попыталась ответить группа исследователей из Reed College (Katzev et al., 1978). Когда группа посетителей Портлендского музея искусств не обратила никакого внимания на объявление «Просим не трогать экспонаты руками», экспериментаторы сделали некоторым из них замечание: «Пожалуйста, ничего не трогайте. Если все будут трогать экспонаты руками, от них скоро ничего не останется». То же самое произошло и в Портлендском зоопарке, где посетители попытались накормить медведей: «Нельзя кормить животных чем попало. Разве вы не знаете, что можете причинить им вред?» В обоих случаях 58 % тех, кому было сделано замечание, вскоре бросились помогать другому экспериментатору, который «случайно» что-то уронил. Из тех, кто не получал замечаний, готовность помочь изъявили только около 30 % испытуемых.
Люди также неравнодушны и к тому, что о них думают другие. Когда Роберт Чалдини и его коллеги попросили студентов Университета штата Аризона сходить с малолетними правонарушителями в зоопарк, согласием ответили 32 % (Cialdini et al., 1975). К другой группе испытуемых экспериментаторы обратились с несравненно более серьёзной просьбой — поработать в течение 2 лет с малолетними правонарушителями в качестве волонтеров-консультантов. Когда экспериментаторы получили решительный отказ (ни один человек не согласился выполнить эту просьбу), им ничего не оставалось, как изменить тактику: «Хорошо. Но раз вы отказываетесь выполнить эту просьбу, может быть, согласитесь хотя бы сводить их в зоопарк?» Эта стратегия принесла свои плоды: сходить с детьми в зоопарк согласились 56 % студентов.
Чалдини и Дэвид Шредер предложили ещё один применимый на практике способ «запуска» механизма заботы о собственной репутации (Cialdini & Schroeder, 1976). Попросите о таком незначительном денежном пожертвовании, что любой отказавший вам сразу же почувствует себя Скруджем. Чалдини понял это, когда в дверь его дома постучала активистка движения «Общий путь». Пока девушка уговаривала его пожертвовать деньги, он мысленно репетировал свой отказ, и это продолжалось до тех пор, пока она не произнесла магические слова, сделавшие бессмысленными все его ссылки на финансовые затруднения: «У нас каждый цент на счету». «Мне ничего не оставалось, как только уступить, — вспоминал Чалдини. — Но в нашем разговоре было и кое-что ещё интересное. Когда я перестал кашлять (я действительно чуть не подавился, когда был вынужден проглотить свой отрицательный ответ), я дал ей не цент, как она просила, а столько, сколько обычно даю официальным представителям благотворительных организаций. Получив деньги, она поблагодарила, улыбнулась невинной улыбкой и ушла».
Была ли реакция Чалдини нетипичной? Чтобы ответить на этот вопрос, он и Шредер провели эксперимент, по ходу которого «сборщик пожертвований» обходил дома жителей пригорода. На его призыв: «Я собираю деньги для Американского общества по борьбе с раком» откликнулись 29 % тех, к кому он обращался, и каждый пожертвовал в среднем $1,44. Когда же он добавлял «У нас каждый цент на счету», 50 % внесли в среднем по $1,54. Аналогичные результаты были получены и Джеймсом Уэйантом, повторившим этот эксперимент (Weyant, 1984): когда сборщик произносил фразу «У нас каждый цент на счету», количество жертвователей увеличивалось с 39 до 57 %. Более щедрыми оказались те из 6000 жертвователей, отправивших деньги для Американского общества по борьбе с раком по почте, у которых просили небольшие суммы, и каждый из них в среднем пожертвовал не меньше денег, чем те, у которых просили более значительные суммы (Weyant & Smith, 1987). Когда к тем, кто уже однажды жертвовал деньги, обращались с просьбой пожертвовать больше (в разумных пределах), такие просьбы удовлетворялись (Doob & McLaughlin, 1989). Но если сборщик методично обходит один за другим все дома, он может добиться большего успеха, если станет просить небольшие суммы: трудно отказать ему и сохранить репутацию альтруиста.
(— Мам, ты мне дашь шоколадного мороженого со взбитыми сливками и вишенкой сверху? — Конечно, нет!
— А печенье? Пару штучек? — Печенье? Пожалуйста!
— Это моя фирменная тактика «Проси много — довольствуйся малым». Никогда не подводит!)
Альтруистические черты Я-образа усиливаются, если человека называют «великодушным». О том, что это действительно так, свидетельствуют результаты эксперимента, проведенного Робертом Краутом в штате Коннектикут (Kraut, 1973). Некоторым из тех женщин, которые жертвовали деньги на благотворительность, он говорил: «Вы великодушный человек». Когда через две недели сбор пожертвований возобновился, они проявили бо льшую щедрость, чем те, кому не говорили этих слов. Аналогичные результаты получили и Анджело Стрента и Уильям Де Джонг (Strenta & DeJong, 1981): некоторым студентам, прошедшим тестирование личностных качеств, экспериментаторы сказали, что они, судя по результатам, — участливые и заботливые люди. В дальнейшем, когда помощник экспериментатора ронял стопку перфокарт, именно эти испытуемые проявляли бо льшую готовность помочь ему, чем остальные.
Обучение альтруизму
Коль скоро мы можем изучать альтруизм, то, наверное, можно и научить ему. Известны три способа обучения альтруизму.
Европейцам, спасавшим евреев во время Второй мировой войны, американцам, возглавившим борьбу за отмену рабства, и врачам-миссионерам присуща как минимум одна общая черта: чужих людей они включили в тот круг, на который распространялись их нравственные ценности и представления о справедливости. Для этих людей характерна моральная включенность , как в случае с женщиной, которая инсценировала беременность, чтобы иметь возможность назвать своим будущего ребенка беременной еврейки, которую она прятала (Fogelman, 1994): она включила ещё не рожденного младенца в круг своих собственных детей.
Моральная эксклюзия — исключение определенных людей из того круга, на который распространяются определенные моральные обязательства, — приводит к диаметрально противоположным последствиям. Она оправдывает все преступления — от дискриминации до геноцида (Opotow, 1990; Staub, 1990; Tyler & Lind, 1990). По отношению к тем, кого мы не считаем достойными нашей заботы и сочувствия или вообще не считаем людьми, эксплуатация и жестокость не только допустимы, но и оправданны. Именно так относились нацисты к евреям: они отказали целому народу в праве принадлежать к человеческому сообществу. Любой человек, участвующий в порабощении себе подобных или применяющий пытки, любой боец эскадронов смерти демонстрирует практические последствия моральной эксклюзии. В меньшей степени термин «моральная эксклюзия» применим для описания поведения тех из нас, чье внимание полностью сосредоточено на «своих» (например, на своих детях) и кто равнодушен к финансовым и прочим проблемам других людей.
«Для нас человечество — наша семья.
Парламент мировых религий. О глобальной этике, 1993»
Следовательно, первый шаг на пути к обучению альтруизму заключается в противодействии естественной предрасположенности в пользу своей группы, отдающей предпочтение интересам собственного рода и племени, для чего нужно расширять круг людей, к судьбе которых мы неравнодушны. Дэниел Бейтсон обращает внимание на то, как решают эту проблему религиозные учения (Batson, 1983): они расширяют сферу приложения «внутригруппового» альтруизма, призывая свою паству «по-братски и по-сестрински» любить друг друга, ибо все мы — «божьи дети», а человечество — единая «семья». Если все мы — члены одной семьи, значит, у всех нас есть моральные обязательства друг перед другом. Границы между «мы» и «они» исчезают. Этой же цели способствует и воспитание у детей уверенности в себе: социальное разнообразие не пугает уверенных в себе людей, они не считают, что в нем таится какая-то угроза (Deutsch, 1990).
Моделирование альтруизма
Выше уже говорилось о том, что, оказавшись в толпе бездействующих очевидцев, мы не спешим оказывать помощь. Дети родителей с ярко выраженной склонностью к карательным действиям, — а именно таковы правонарушители, преступники-рецидивисты и нацисты, повинные в массовом истреблении людей, — менее склонны к эмпатии и заботе об окружающих, чем типичные альтруисты.
Видя, что кто-то оказывает помощь, мы тоже становимся более склонными к ней. Роль «образца для подражания» отчетливо видна на примере тех европейских семей, члены которых в 1930-е и 1940-е гг. спасали евреев от фашистов, в 1950-е гг. участвовали в движении за гражданские права. И у спасателей, и у борцов за гражданские права, бескорыстных альтруистов, были прекрасные отношения как минимум с одним из их родителей — людьми с твердыми моральными устоями, приверженными общечеловеческим ценностям (London, 1970; Oliner & Oliner, 1988; Rosenham, 1970). Их семьи — а нередко их друзья и церковь — привили им нормы альтруистического поведения, научили помогать людям и заботиться о них. Подобная «просоциальная ценностная ориентация» приводит к тому, что люди из других групп оказываются включенными в круг тех, за кого они несут моральную ответственность, кому помогают и о ком заботятся (Staub, 1989, 1991; 1992).
То, о чем пишет Эрвин Штауб, он познал на собственном опыте: «Я, еврейский ребенок, пережил Холокост в Будапеште, пережил уничтожение большинства европейских евреев нацистами и их союзниками. Мою жену спасли христианка, многократно рисковавшая своей жизнью ради меня и моей семьи, и Рауль Валленберг, швед, мужественный и совершенно бескорыстный человек, который приехал в Будапешт и спас десятки тысяч евреев от газовой камеры. Эти два героя не были пассивными наблюдателями, и для меня моя работа — один из способов тоже не быть таковым».
Можно ли сказать, что позитивные примеры, пропагандируемые телевидением, настраивают людей на совершение добрых дел подобно тому, как примеры агрессивного поведения настраивают на агрессию? Примеры просоциального поведения, появляющиеся на телеэкране, ещё более действенны, чем примеры антисоциального поведения. Сьюзн Херолд провела статистическую обработку информации о 108 эпизодах, в которых сравнивалось влияние на поведение просоциальных и нейтральных телепрограмм (Hearold, 1986). Вывод, к которому она пришла, заключается в следующем: в среднем, «если зритель вместо нейтральных программ смотрит просоциальные программы, число его действий [хотя бы временно] по такому показателю, как просоциальность, увеличится с 50 до 74 %, а это уже поведение типичного альтруиста».
«Детей можно научить контролировать свои чувства, быть альтруистичными и дружелюбными, если они будут видеть на телеэкране примеры именно такого поведения.
Национальный институт психического здоровья. Телевидение и поведение, 1982»
Авторы одного из исследований этой проблемы, Линетт Фридрих и Алета Стейн, в рамках своей программы для дошкольных учреждений в течение четырех недель ежедневно демонстрировали детям эпизоды сериала «Соседи мистера Роджерса» — специального учебного пособия для эмоционального и социального развития детей (Friedrich & Stein, 1973; Stein & Friefrich, 1972). За это время дети менее образованных родителей научились сотрудничать, помогать другим и более четко описывать свои чувства. Исследование, которое было проведено после демонстрации «Мистера Роджерса», показало, что дети, видевшие 4 серии фильма, могли безошибочно определить их просоциальную суть как во время тестирования, так и во время игры в куклы (Friedrich & Stein, 1975; см. также: Coates et al., 1976).
Объяснение оказания помощи альтруистическими мотивами
Второй способ обучения альтруизму базируется на изучении эффекта сверхоправдания : когда оправданий для совершения того или иного поступка более чем достаточно, человек может приписать его внешним, а не внутренним мотивам (глава 4). А это значит, что, вознаграждая людей за то, что они сделали бы и без всякого вознаграждения, мы подрываем их внутреннюю мотивацию. Этот принцип можно сформулировать и в утвердительной форме: отказавшись, по возможности, от вознаграждений и угроз и предоставляя людям возможность находить внутренние мотивы для совершения добрых дел, можно добиться того, что они начнут совершать их по собственной инициативе и будут получать от этого удовольствие.
Дэниел Бейтсон и его коллеги «заставили работать» эффект сверхоправдания (Batson, 1978; 1979). Проведя несколько экспериментов, они выяснили, что студенты Университета штата Канзас в большей мере ощущали себя альтруистами, если соглашались помочь кому-либо без денег и без всякого социального давления. Когда помощь оказывалась под давлением или за деньги, это чувство было выражено значительно слабее.
В другом эксперименте исследователи ставили испытуемых в такие условия, что они оказывали помощь либо потому, что вынуждены были подчиниться («Похоже, у нас нет другого выхода») (первая группа), либо из сострадания («Парню действительно нужна помощь») (вторая группа). Позднее, когда им было предложено поработать волонтерами в местном бюро обслуживания, в первой группе нашлось только 25 % желающих, а во второй — 60 %. Мораль? Когда люди спрашивают себя: «Почему я помогаю?», — самое лучшее, если у них есть возможность ответить: «Потому, что помощь нужна, а я — заботливый, неэгоистичный и склонный к помощи человек».