ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 10.11.2023
Просмотров: 1188
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
точными . Присяжные полагают, что свидетель, который может вспомнить, что в комнате висели три картины, «действительно был внимателен» (Bell & Loftus, 1988; 1989). На самом же деле люди, обращающие внимание на детали, скорее всего не обратят внимания на лицо преступника.
Один-единственный свидетель оказался настолько убедительным, что его показания стоили жизни Гари Грэму, который был казнен в июне 2000 г. в Техасе, хотя до последней минуты твердил о своей невиновности. За неделю до того, как в Хьюстоне перед супермаркетом было совершено убийство, Грэм там же совершил несколько ограблений. Однако после его ареста и баллистической экспертизы изъятого у него оружия оказалось, что оно не является орудием убийства. Свидетельница, находившаяся в 30 футах от места преступления и мельком видевшая лицо стрелявшего через ветровое стекло своего автомобиля, твердо стояла на своем: стрелял Грэм, хотя дело происходило вечером. Этого оказалось достаточно для того, чтобы убедить суд присяжных и апелляционный суд разрешить пяти тюремным охранникам привязать его к специальной кушетке, а шестому — ввести ему смертельную дозу препарата.
Насколько точны показания свидетелей?
Правда ли, что показания свидетелей зачастую неверны? Имеется огромное количество примеров того, как из-за добросовестно заблуждавшихся свидетелей люди попадали в тюрьмы на долгие годы (Brandon & Davies, 1973). Более 70 лет тому назад профессор Йельского университета Эдвин Борхард проанализировал 65 обвинительных приговоров людям, чья невиновность была в дальнейшем доказана (Borchard, 1932). Большинство ошибок — результат неверного опознания, и некоторые невинно осужденные лишь чудом избежали смертной казни. На стыке XX и XXI вв. благодаря анализу крови на ДНК были оправданы 62 американца, обвиненных в преступлениях, которых они не совершали, причем обвинение 52 из них строилось на неверном опознании свидетелями (Wells et al., 2000). Авторы одного аналитического исследования нашли, что из полутора миллионов обвинительных приговоров, которые ежегодно выносятся американскими судами, примерно 0,5 % — 7500 приговоров — ошибочны, и 4500 из них — следствие ошибок при опознании (Cutter & Penrod, 1995).
«Уверенность не является показателем достоверности.
Оливер Уэнделл Холмс , Сборник юридических документов»
Чтобы оценить точность воспоминаний свидетелей, необходимо изучить общее количество их «промахов» и «верных попаданий». Один из способов сбора подобной информации заключается в инсценировании преступлений, сравнимых с теми, которые совершаются в реальной жизни, и в последующем анализе свидетельских показаний.
К настоящему времени уже проведено немало подобных исследований, и результаты некоторых из них обескураживают. Например, в Университете штата Калифорния (г. Хэйуорд) при «нападении» на профессора присутствовали студенты (141 человек). Когда спустя 7 недель Роберт Бакхаут предъявил им шесть фотографий и попросил опознать нападавшего, 60 % испытуемых выбрали фотографии невинных людей (Buckhout, 1974). Поэтому не приходится удивляться тому, что показания свидетелей реальных преступлений иногда расходятся. Более поздние исследования подтвердили вывод о том, что очевидцы зачастую более уверены в себе, нежели точны в своих показаниях. Так, студенты в среднем на 74 % уверены в правильности своих воспоминаний о человеке, посетившем как-то аудиторию, но их воспоминания точны лишь на 55 % (Bornstein & Zickafoose, 1999).
Разумеется, одни свидетели более уверены в себе, нежели другие. По данным Уэллса и его коллег, присяжные больше верят именно тем свидетелям, которые уверены в себе. Так что остается лишь сожалеть о том, что, за исключением самых благоприятных ситуаций, например тогда, когда преступник имеет какие-то внешние особенности, уверенность свидетелей имеет весьма отдаленное отношение к достоверности их показаний (Lььs & Wells, 1994; Sporer et al., 1995). У тех свидетелей, которые, независимо от условий, при которых они наблюдали за событием, не ошибаются при опознаниях, интуитивная уверенность действительно коррелирует с достоверностью показаний (Lindsay et al., 1998). Тем не менее некоторые люди — правы они или заблуждаются — всегда ведут себя весьма настойчиво, что, по мнению Майкла Лейппе, и объясняет, почему ошибающимся свидетелям так часто удается убедить суд в своей правоте (Leippe, 1994).
В 1972 г. эти выводы наверняка удивили бы членов Верховного суда США. Как мы теперь понимаем, в своем постановлении, отражающем позицию судебной системы США в отношении свидетельских показаний, он допустил серьёзную ошибку. Согласно этому постановлению, при оценке достоверности наряду с другими факторами следует принимать во внимание и «уровень уверенности, которую демонстрирует свидетель» (Wells & Murray, 1983).
Наше восприятие и наша память — не видеокамеры, поэтому нет ничего удивительного в том, что мы ошибаемся. Люди весьма успешно узнают лицо, которое они видели на фотографии, когда позднее им показывают этот снимок вместе с другими. Однако к большому удивлению Викки Брюса, исследователя из Университета города Стерлинга (штат Колорадо), специализирующегося в этой области, незначительные изменения угла зрения, выражения лица или освещенности «создают проблемы для человеческого зрения» (Bruce, 1998). Мы конструируем свои воспоминания,
исходя частично из того, что воспринимали в тот момент, а частично — из своих ожиданий, убеждений и из того, что нам известно сегодня (рис. Б.1 и Б.2).
Рис. Б.1. Иногда видишь именно то, во что веришь . Ожидания, соответствующие определенной культурной традиции, влияют на восприятие, на запоминание и на показания. В 1947 г., экспериментально изучая распространение слухов, Гордон Оллпорт и Лео Постман показывали разным людям эту картинку, на которой изображен белый мужчина с лезвием бритвы в руках, и просили их рассказать об этом ещё кому-то, кто должен был рассказать ещё кому-то и так далее. После шести пересказов лезвие оказывалось в руке у чернокожего мужчины. (Источник : Allport G. W. & Postman L. (1947, 1975)
Рис. Б.2. Ожидания влияют на восприятие . Что нарисовано на правом нижнем рисунке — лицо или фигура? (Источник : Fisher, 1968)
Эффект дезинформации
Процесс конструирования воспоминаний был весьма эффектно продемонстрирован Элизабет Лофтус и её помощниками (Loftus et al., 1978). Они показали студентам Вашингтонского университета 30 слайдов, на которых были последовательно представлены разные стадии наезда автомобиля на пешехода. На одном, наиболее важном, слайде красный «Датсун» был запечатлен либо в момент остановки перед знаком «Стоп», или перед знаком «Уступите дорогу». Спустя некоторое время исследователи, наряду с другими вопросами, задавали одной группе испытуемых и такой: «Проезжал ли мимо красного “Датсуна” другой автомобиль, пока он стоял под знаком “Стоп”«? Другой группе испытуемых задавался тот же самый вопрос с той только разницей, что вместо знака «Стоп» в нем упоминался знак «Уступите дорогу». Затем обе группы смотрели слайды, представленные на рис. Б.3, и вспоминали, какой из них они уже раньше видели. Студенты, которым задавали вопрос, соответствующий тому, что они раньше видели, в 75 % случаев давали правильные ответы. Те же, кому задавали вопрос, вводивший в заблуждение, давали правильные ответы только в 41 % случаев; в большинстве случаев студенты отрицали, что видели то, что они действительно видели, и «вспоминали» то, чего никогда не видели.
Рис. Б.3. Эффект дезинформации . Когда испытуемым демонстрировали один из этих снимков (с разными дорожными знаками), а затем задавали вопрос, в котором упоминался дорожный знак, изображенный на другом снимке, впоследствии большинство из них «вспоминали», что видели этот дорожный знак, хотя в действительности они никогда не видели его. (
Источник : Loftus, Miller & Burns, 1978)
В дальнейших исследованиях, посвященных изучению этого эффекта дезинформации (люди «вспоминают» то, чего на самом деле не было), Лофтус обнаружила, что после «наводящих» вопросов (вопросов, «наводящих» на ложную информацию) свидетели могут поверить в то, что красный свет был на самом деле не красным, а зеленым, или в то, что у грабителя были усы, хотя на самом деле он безусый. Допрашивая свидетелей, полицейские и адвокаты, как правило, задают вопросы, отражающие их собственное ви дение случившегося. Именно поэтому легкость, с которой свидетели включают ложную информацию в свои воспоминания, вызывает тревогу; вероятность такого «включения» особенно велика, когда свидетели убеждены в хорошей информированности тех, кто задает вопросы, а «наводящие» вопросы повторяются (Smith & Ellsworth, 1987; Zaragoza & Mitchell, 1996).
Тревожит и то, что ложные воспоминания выглядят и воспринимаются так же, как и правдивые. И могут быть такими же убедительными, как они, — совершенно искренними и все же абсолютно ошибочными. Сказанное справедливо и в отношении маленьких детей, которые особенно восприимчивы к дезинформации, и в отношении взрослых. Стивен Сеси и Мэгги Брук продемонстрировали внушаемость детей, когда один раз в неделю в течение 10 недель говорили детям следующее: «Подумай хорошенько и скажи, происходило ли с тобой когда-нибудь такое. Ты когда-нибудь обращался к врачу, потому что не мог вытащить палец из мышеловки?» (Bruck & Ceci, 1993a, b). Поразительно, но когда другой взрослый, беседовавший с детьми, спустя какое-то время задавал им тот же вопрос, 58 % дошкольников в ответ рассказали вымышленную, но содержащую массу деталей историю именно о таком событии. Один мальчик поведал о том, как брат в подвале толкнул его на поленницу дров и как при этом его палец попал в мышеловку. «А потом мы все вместе — мама, папа, Колин и я — поехали в больницу на нашем фургоне, потому что больница далеко. И доктор забинтовал мне палец. Вот этот».
Авторам таких живых рассказов порой удается вводить в заблуждение даже профессиональных психологов. Они не могут надежно отличить настоящие воспоминания от ложных. Как и дети. Если некоторым из них сказать, что ничего подобного и в помине не было, они начнут протестовать: «Нет, было! Я же помню!» Для Мэгги Брук и Сеси это означает возможность ложных обвинений, в частности, в сомнительных случаях сексуального насилия над детьми, когда детская память может быть «засорена» повторяющимися «наводящими» вопросами, а неопровержимых доказательств нет (Bruck & Ceci, 1999).
Пересказ событий свидетелями
Пересказывая события, человек оказывается во власти своих воспоминаний, и при этом неважно, точные они или нет. Точный пересказ помогает им в дальнейшем противостоять влиянию дезинформации (Bregman & McAllister, 1982). Однако бывает и так, что многократный пересказ лишь укрепляет веру заблуждающихся людей в то, что они говорят правду. Уэллс, Фергюсон и Линдсэй продемонстрировали это, попросив свидетелей инсценированной кражи, прежде чем занять свидетельское место, отрепетировать их ответы на вопросы (Wells, Ferguson & Lindsay, 1981). Благодаря подобной процедуре уверенность в себе заблуждавшихся свидетелей укрепилась, и вероятность того, что присяжные, выслушавшие ложные показания, вынесут обвинительный приговор невиновному, возросла.
В главе 4 уже было сказано о том, что мы нередко «подстраиваем» свои высказывания «под своего собеседника», чтобы угодить ему, а сделав это, начинаем верить в то, что сказали. Представьте себе, что вы — свидетель спора, завершившегося дракой, в которой один из спорщиков нанес увечье другому. Получивший травму подал в суд. Перед судебным заседанием адвокат одной из сторон, вежливый и обходительный человек, беседует с вами. Можете ли вы так построить свои показания и так изложить свою версию драки, что клиент этого адвоката окажется в более выгодном положении? А если это произойдет, не будет ли потом и ваше выступление на суде тоже не вполне объективным?
По мнению Блэра Шеппарда и Нэйла Видмара, на оба вопроса можно ответить утвердительно (Sheppard & Vidmar, 1980). В Университете Западной Онтарио [Западная Онтарио — одна из провинций Канады. — Примеч. перев. ] они инсценировали судебные заседания, в которых одни студенты играли роли свидетелей драки, а другие — присяжных и судей. Если перед началом заседания со свидетелями беседовали адвокаты обвиняемого, их показания на суде были несколько более благоприятными для обвиняемого. Позднее Видмар и Нэнси Лэйд обратили внимание на то, что свидетели, давая показания, не утаивали ни одного важного факта; но их интонации и слова, которые они выбирали, зависели от того, в чью пользу они свидетельствовали — в пользу обвиняемого или потерпевшего (Vidmar & Laird, 1983). Однако и этого было достаточно для того, чтобы повлиять на тех, кто слышал их показания. А это значит, что исказить воспоминания свидетелей могут не только «наводящие вопросы», но и их собственные пересказы событий, которые он могут слегка «приспосабливать под слушателей».
Один-единственный свидетель оказался настолько убедительным, что его показания стоили жизни Гари Грэму, который был казнен в июне 2000 г. в Техасе, хотя до последней минуты твердил о своей невиновности. За неделю до того, как в Хьюстоне перед супермаркетом было совершено убийство, Грэм там же совершил несколько ограблений. Однако после его ареста и баллистической экспертизы изъятого у него оружия оказалось, что оно не является орудием убийства. Свидетельница, находившаяся в 30 футах от места преступления и мельком видевшая лицо стрелявшего через ветровое стекло своего автомобиля, твердо стояла на своем: стрелял Грэм, хотя дело происходило вечером. Этого оказалось достаточно для того, чтобы убедить суд присяжных и апелляционный суд разрешить пяти тюремным охранникам привязать его к специальной кушетке, а шестому — ввести ему смертельную дозу препарата.
Насколько точны показания свидетелей?
Правда ли, что показания свидетелей зачастую неверны? Имеется огромное количество примеров того, как из-за добросовестно заблуждавшихся свидетелей люди попадали в тюрьмы на долгие годы (Brandon & Davies, 1973). Более 70 лет тому назад профессор Йельского университета Эдвин Борхард проанализировал 65 обвинительных приговоров людям, чья невиновность была в дальнейшем доказана (Borchard, 1932). Большинство ошибок — результат неверного опознания, и некоторые невинно осужденные лишь чудом избежали смертной казни. На стыке XX и XXI вв. благодаря анализу крови на ДНК были оправданы 62 американца, обвиненных в преступлениях, которых они не совершали, причем обвинение 52 из них строилось на неверном опознании свидетелями (Wells et al., 2000). Авторы одного аналитического исследования нашли, что из полутора миллионов обвинительных приговоров, которые ежегодно выносятся американскими судами, примерно 0,5 % — 7500 приговоров — ошибочны, и 4500 из них — следствие ошибок при опознании (Cutter & Penrod, 1995).
«Уверенность не является показателем достоверности.
Оливер Уэнделл Холмс , Сборник юридических документов»
Чтобы оценить точность воспоминаний свидетелей, необходимо изучить общее количество их «промахов» и «верных попаданий». Один из способов сбора подобной информации заключается в инсценировании преступлений, сравнимых с теми, которые совершаются в реальной жизни, и в последующем анализе свидетельских показаний.
К настоящему времени уже проведено немало подобных исследований, и результаты некоторых из них обескураживают. Например, в Университете штата Калифорния (г. Хэйуорд) при «нападении» на профессора присутствовали студенты (141 человек). Когда спустя 7 недель Роберт Бакхаут предъявил им шесть фотографий и попросил опознать нападавшего, 60 % испытуемых выбрали фотографии невинных людей (Buckhout, 1974). Поэтому не приходится удивляться тому, что показания свидетелей реальных преступлений иногда расходятся. Более поздние исследования подтвердили вывод о том, что очевидцы зачастую более уверены в себе, нежели точны в своих показаниях. Так, студенты в среднем на 74 % уверены в правильности своих воспоминаний о человеке, посетившем как-то аудиторию, но их воспоминания точны лишь на 55 % (Bornstein & Zickafoose, 1999).
Разумеется, одни свидетели более уверены в себе, нежели другие. По данным Уэллса и его коллег, присяжные больше верят именно тем свидетелям, которые уверены в себе. Так что остается лишь сожалеть о том, что, за исключением самых благоприятных ситуаций, например тогда, когда преступник имеет какие-то внешние особенности, уверенность свидетелей имеет весьма отдаленное отношение к достоверности их показаний (Lььs & Wells, 1994; Sporer et al., 1995). У тех свидетелей, которые, независимо от условий, при которых они наблюдали за событием, не ошибаются при опознаниях, интуитивная уверенность действительно коррелирует с достоверностью показаний (Lindsay et al., 1998). Тем не менее некоторые люди — правы они или заблуждаются — всегда ведут себя весьма настойчиво, что, по мнению Майкла Лейппе, и объясняет, почему ошибающимся свидетелям так часто удается убедить суд в своей правоте (Leippe, 1994).
В 1972 г. эти выводы наверняка удивили бы членов Верховного суда США. Как мы теперь понимаем, в своем постановлении, отражающем позицию судебной системы США в отношении свидетельских показаний, он допустил серьёзную ошибку. Согласно этому постановлению, при оценке достоверности наряду с другими факторами следует принимать во внимание и «уровень уверенности, которую демонстрирует свидетель» (Wells & Murray, 1983).
Наше восприятие и наша память — не видеокамеры, поэтому нет ничего удивительного в том, что мы ошибаемся. Люди весьма успешно узнают лицо, которое они видели на фотографии, когда позднее им показывают этот снимок вместе с другими. Однако к большому удивлению Викки Брюса, исследователя из Университета города Стерлинга (штат Колорадо), специализирующегося в этой области, незначительные изменения угла зрения, выражения лица или освещенности «создают проблемы для человеческого зрения» (Bruce, 1998). Мы конструируем свои воспоминания,
исходя частично из того, что воспринимали в тот момент, а частично — из своих ожиданий, убеждений и из того, что нам известно сегодня (рис. Б.1 и Б.2).
Рис. Б.1. Иногда видишь именно то, во что веришь . Ожидания, соответствующие определенной культурной традиции, влияют на восприятие, на запоминание и на показания. В 1947 г., экспериментально изучая распространение слухов, Гордон Оллпорт и Лео Постман показывали разным людям эту картинку, на которой изображен белый мужчина с лезвием бритвы в руках, и просили их рассказать об этом ещё кому-то, кто должен был рассказать ещё кому-то и так далее. После шести пересказов лезвие оказывалось в руке у чернокожего мужчины. (Источник : Allport G. W. & Postman L. (1947, 1975)
Рис. Б.2. Ожидания влияют на восприятие . Что нарисовано на правом нижнем рисунке — лицо или фигура? (Источник : Fisher, 1968)
Эффект дезинформации
Процесс конструирования воспоминаний был весьма эффектно продемонстрирован Элизабет Лофтус и её помощниками (Loftus et al., 1978). Они показали студентам Вашингтонского университета 30 слайдов, на которых были последовательно представлены разные стадии наезда автомобиля на пешехода. На одном, наиболее важном, слайде красный «Датсун» был запечатлен либо в момент остановки перед знаком «Стоп», или перед знаком «Уступите дорогу». Спустя некоторое время исследователи, наряду с другими вопросами, задавали одной группе испытуемых и такой: «Проезжал ли мимо красного “Датсуна” другой автомобиль, пока он стоял под знаком “Стоп”«? Другой группе испытуемых задавался тот же самый вопрос с той только разницей, что вместо знака «Стоп» в нем упоминался знак «Уступите дорогу». Затем обе группы смотрели слайды, представленные на рис. Б.3, и вспоминали, какой из них они уже раньше видели. Студенты, которым задавали вопрос, соответствующий тому, что они раньше видели, в 75 % случаев давали правильные ответы. Те же, кому задавали вопрос, вводивший в заблуждение, давали правильные ответы только в 41 % случаев; в большинстве случаев студенты отрицали, что видели то, что они действительно видели, и «вспоминали» то, чего никогда не видели.
Рис. Б.3. Эффект дезинформации . Когда испытуемым демонстрировали один из этих снимков (с разными дорожными знаками), а затем задавали вопрос, в котором упоминался дорожный знак, изображенный на другом снимке, впоследствии большинство из них «вспоминали», что видели этот дорожный знак, хотя в действительности они никогда не видели его. (
Источник : Loftus, Miller & Burns, 1978)
В дальнейших исследованиях, посвященных изучению этого эффекта дезинформации (люди «вспоминают» то, чего на самом деле не было), Лофтус обнаружила, что после «наводящих» вопросов (вопросов, «наводящих» на ложную информацию) свидетели могут поверить в то, что красный свет был на самом деле не красным, а зеленым, или в то, что у грабителя были усы, хотя на самом деле он безусый. Допрашивая свидетелей, полицейские и адвокаты, как правило, задают вопросы, отражающие их собственное ви дение случившегося. Именно поэтому легкость, с которой свидетели включают ложную информацию в свои воспоминания, вызывает тревогу; вероятность такого «включения» особенно велика, когда свидетели убеждены в хорошей информированности тех, кто задает вопросы, а «наводящие» вопросы повторяются (Smith & Ellsworth, 1987; Zaragoza & Mitchell, 1996).
Тревожит и то, что ложные воспоминания выглядят и воспринимаются так же, как и правдивые. И могут быть такими же убедительными, как они, — совершенно искренними и все же абсолютно ошибочными. Сказанное справедливо и в отношении маленьких детей, которые особенно восприимчивы к дезинформации, и в отношении взрослых. Стивен Сеси и Мэгги Брук продемонстрировали внушаемость детей, когда один раз в неделю в течение 10 недель говорили детям следующее: «Подумай хорошенько и скажи, происходило ли с тобой когда-нибудь такое. Ты когда-нибудь обращался к врачу, потому что не мог вытащить палец из мышеловки?» (Bruck & Ceci, 1993a, b). Поразительно, но когда другой взрослый, беседовавший с детьми, спустя какое-то время задавал им тот же вопрос, 58 % дошкольников в ответ рассказали вымышленную, но содержащую массу деталей историю именно о таком событии. Один мальчик поведал о том, как брат в подвале толкнул его на поленницу дров и как при этом его палец попал в мышеловку. «А потом мы все вместе — мама, папа, Колин и я — поехали в больницу на нашем фургоне, потому что больница далеко. И доктор забинтовал мне палец. Вот этот».
Авторам таких живых рассказов порой удается вводить в заблуждение даже профессиональных психологов. Они не могут надежно отличить настоящие воспоминания от ложных. Как и дети. Если некоторым из них сказать, что ничего подобного и в помине не было, они начнут протестовать: «Нет, было! Я же помню!» Для Мэгги Брук и Сеси это означает возможность ложных обвинений, в частности, в сомнительных случаях сексуального насилия над детьми, когда детская память может быть «засорена» повторяющимися «наводящими» вопросами, а неопровержимых доказательств нет (Bruck & Ceci, 1999).
Пересказ событий свидетелями
Пересказывая события, человек оказывается во власти своих воспоминаний, и при этом неважно, точные они или нет. Точный пересказ помогает им в дальнейшем противостоять влиянию дезинформации (Bregman & McAllister, 1982). Однако бывает и так, что многократный пересказ лишь укрепляет веру заблуждающихся людей в то, что они говорят правду. Уэллс, Фергюсон и Линдсэй продемонстрировали это, попросив свидетелей инсценированной кражи, прежде чем занять свидетельское место, отрепетировать их ответы на вопросы (Wells, Ferguson & Lindsay, 1981). Благодаря подобной процедуре уверенность в себе заблуждавшихся свидетелей укрепилась, и вероятность того, что присяжные, выслушавшие ложные показания, вынесут обвинительный приговор невиновному, возросла.
В главе 4 уже было сказано о том, что мы нередко «подстраиваем» свои высказывания «под своего собеседника», чтобы угодить ему, а сделав это, начинаем верить в то, что сказали. Представьте себе, что вы — свидетель спора, завершившегося дракой, в которой один из спорщиков нанес увечье другому. Получивший травму подал в суд. Перед судебным заседанием адвокат одной из сторон, вежливый и обходительный человек, беседует с вами. Можете ли вы так построить свои показания и так изложить свою версию драки, что клиент этого адвоката окажется в более выгодном положении? А если это произойдет, не будет ли потом и ваше выступление на суде тоже не вполне объективным?
По мнению Блэра Шеппарда и Нэйла Видмара, на оба вопроса можно ответить утвердительно (Sheppard & Vidmar, 1980). В Университете Западной Онтарио [Западная Онтарио — одна из провинций Канады. — Примеч. перев. ] они инсценировали судебные заседания, в которых одни студенты играли роли свидетелей драки, а другие — присяжных и судей. Если перед началом заседания со свидетелями беседовали адвокаты обвиняемого, их показания на суде были несколько более благоприятными для обвиняемого. Позднее Видмар и Нэнси Лэйд обратили внимание на то, что свидетели, давая показания, не утаивали ни одного важного факта; но их интонации и слова, которые они выбирали, зависели от того, в чью пользу они свидетельствовали — в пользу обвиняемого или потерпевшего (Vidmar & Laird, 1983). Однако и этого было достаточно для того, чтобы повлиять на тех, кто слышал их показания. А это значит, что исказить воспоминания свидетелей могут не только «наводящие вопросы», но и их собственные пересказы событий, которые он могут слегка «приспосабливать под слушателей».