Файл: ПРОБЛЕМЫ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ ОБЪЕКТА ДОГОВОРА ОБ ОТЧУЖДЕНИИ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОГО ПРАВА.pdf
Добавлен: 28.03.2023
Просмотров: 120
Скачиваний: 3
ГЛАВА 2. ПРОБЛЕМЫ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ ОБЪЕКТА ДОГОВОРА ОБ ОТЧУЖДЕНИИ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОГО ПРАВА
2.1 Проблема разграничения исключительных прав на объекты интеллектуальной собственности при отчуждении
Суть любого права состоит в единстве возможностей, которые предоставляются его обладателю (так называемое идейное содержание права), и правового механизма их обеспечения, который тем или иным образом гарантирует соответствующее поведение обязанных лиц. Если в первом элементе содержится ответ на вопрос, на какое поведение может рассчитывать правообладатель (свое собственное и/или третьих лиц), то второй элемент образуют те приемы законодателя, которые обеспечивают это поведение. Самыми типичными законодательными приемами такого рода являются права и обязанности, варианты их распределения между сторонами и ответственность за нарушения обязанностей. Если, например, законодатель решает наделить одно лицо той или иной возможностью собственного поведения (например, извлечение пользы от вещи), то в качестве приема, который обеспечит ему такое поведение, он наверняка выберет обязанность другого лица не мешать ему, не создавать препятствий. А если законодатель посчитает необходимым принудить одно лицо к соответствующему поведению (например, вернуть долг), то наверняка наделит другое лицо (кредитора) правом этот долг получить, а также возложит на должника ответственность за нарушение обязанности[22]. Как мы видим, оба элемента, составляющие суть права (идейное содержание и механизм обеспечения), взаимно влияют друг на друга. Иногда даже не вполне ясно, какое поведение является основной целью правового регулирования, а какое его лишь обеспечивает. Но ответ на этот вопрос искать нужно, поскольку именно от него зависит наиболее эффективный механизм правового регулирования. И в этом поиске нам помогает анализ сущности того самого блага, которое является объектом отношений сторон, удовлетворяющих с его помощью те или иные свои интересы. Здесь уместно отметить, что законодатель не вполне свободен в том, как суть права будет выражена в законе. Имеется в виду, что закон имеет некую свою внутреннюю логику, заранее заданную самой жизнью, правовыми принципами и уже заложенным в нем нормативным материалом. Законодатель, конечно, может выбрать любые приемы обеспечения поведения сторон правоотношения, но неудачное решение этого вопроса немедленно обернется проблемами в применении закона из-за его противоречивости, пробельности, несправедливости. К сожалению, мы наблюдаем это и в праве интеллектуальной собственности, где выбранный законодателем механизм обеспечения возможности правообладателя быть единственным пользователем объекта через исключительное право на его использование, не адекватен нематериальной природе этого объекта и неограниченным физическим возможностям всех третьих лиц использовать его с теми или иными изменениями. Как известно, любые объекты интеллектуальной собственности являются нематериальными (идеальными) объектами, которые в подавляющем большинстве представляют собой порождения человеческого разума. В силу такой нематериальной природы физический контроль над ними невозможен. Иногда можно сохранить их в тайне. Но законодатель обязан защищать права и на открыто используемые объекты, которые легко могут быть заимствованы третьими лицами. Этого требует от него принцип недопустимости использования результатов чужого труда без предоставления эквивалента[23]. В силу физической незащищенности объекта интеллектуальной собственности автор, инвестор или иное лицо, которое имеет законные интересы, в подавляющем большинстве случаев не может не только контролировать использование этого объекта как такового, но и внесение в него разнообразных изменений, а также использование его с такими изменениями. Причем изменения могут быть крайне незначительными. Поэтому предоставлять защиту от такого поведения необходимо. В отношении многих объектов интеллектуальной собственности возможны и случайные совпадения полностью или в существенных их частях, иногда случающиеся при самостоятельной деятельности разных их создателей независимо друг от друга. Но наделение каждого из них неограниченным правом невозможно, поскольку в таком случае никто из них не сможет удовлетворить свой законный интерес. Напомним, что принадлежность объекта интеллектуальной собственности надлежащему лицу, удовлетворение его интересов и участие этого объекта в гражданском обороте обеспечивается, по общему правилу, именно исключительным правом, которое исключает иных несанкционированных пользователей. Соответственно, в качестве правообладателя требуется определить только одного и, как правило, первого. Исключительное право на объект интеллектуальной собственности включает в сферу своего воздействия (подчиняет себе) не только данный конкретный объект, но и неопределенный, неограниченный перечень сходных объектов. Некоторые из них могут объективно существовать к моменту возникновения исключительного права и быть известны правообладателю, а некоторые могут быть созданы в будущем. При этом сходные объекты подпадают под действие исключительного права правообладателя на изначальный объект лишь в части невозможности их использования третьими лицами, но не могут использоваться этим правообладателем. В вещных правах или в обязательствах мы не увидим ничего подобного. И это - важнейшая особенность исключительных прав, которая вытекает из самой нематериальной сути объектов исключительных прав и беззащитного положения правообладателей в части невозможности физического контроля над своим объектом. Данная особенность уже отмечалась в научных исследованиях. Затронул проблему неопределенности объекта правовой охраны и С.А. Бабкин, но только применительно к товарным знакам. Ознакомление с его размышлениями на этот счет оставляет впечатление безрезультатности совершенной исследователем попытки ответить на вопрос, в какой связи находятся сходные обозначения и исключительное право на товарный знак. В итоге все завершилось простым признанием автором того, что удачной является использованная в законе конструкция, согласно которой право на использование конкретного товарного знака обеспечивается запретом на использование как товарного знака, так и сходных до степени смешения обозначений. Интересна, пожалуй, лишь та высказанная автором мысль, что на самом деле законодательство о товарных знаках защищает не сами обозначения, а ассоциации с товарами лица. Со своей стороны отметим, что эти ассоциации, вероятно, следовало бы рассматривать как защищаемый законом интерес, но не как объект субъективного гражданского права. А если мы учтем, что право на другие объекты интеллектуальной собственности, которые никак не связаны с ассоциациями, тоже покрывает сходные с ними объекты, то такое объяснение и вовсе становится неудовлетворительным. Бесспорным остается лишь то, что запрет на использование или, точнее, пассивная обязанность третьих лиц не использовать объект покрывает не только имеющийся у правообладателя, но и многие другие объекты. При этом в части этих других, сходных, объектов интерес правообладателя обеспечивается только возложением на третьих лиц такой пассивной обязанности[24]. Исключительное право на использование, как оно сегодня названо в законодательстве, этот интерес ни в коей мере не могло бы обеспечить. И если бы мы ориентировались на этот ошибочно признаваемый позитивный его аспект и предоставляли бы правообладателю право только на конкретный его объект, то практически полностью лишили бы его защиты. В таком случае исключительное право на использование данного конкретного объекта могло быть в полной мере защищено, но от этого не было бы совершенно никакого толку, так как третьи лица использовали бы такой же по сути объект с совсем небольшими изменениями. Важнейшая роль этой пассивной обязанности, широкая сфера ее действия за пределами одного конкретного объекта правообладателя с очевидностью свидетельствует, что именно она является главной в механизме охраны интеллектуальной собственности. Именно она обеспечивает положение правообладателя в качестве единственного пользователя объекта не формально, а по существу и, как результат, реально защищает его интересы. Употребление для характеристики исключительного права позитивного полномочия «использование» искажает механизм правового обеспечения интересов правообладателя и отдаляет нас от понимания действительной сути этого права. Роль пассивной обязанности третьих лиц не использовать сходные объекты настолько велика, что ставит следующий вопрос, а не следует ли определять объект исключительного права по этой обязанности, объединив все сходные объекты в некий один абстрактный объект права. При таком подходе объектом исключительного права становится объект названной обязанности, что, на первый взгляд, кажется вполне логичным. Тем более, если учесть приходящуюся на эту обязанность функциональную нагрузку. Обособление, определение конкретного объекта интеллектуальной собственности действительно необходимо. Результаты творчества, в которых охраняется форма выражения мыслей и чувств автора (например, объекты авторского права) автоматически обособлены друг от друга в силу их уникальности[25]. А для охраны содержательных результатов (например, объектов патентного права) необходимо формализовать самые существенные их признаки, которые как раз и закрепляются в патентах. Как видим, при определении объекта исключительного права уход от конкретного имеющегося у правообладателя объекта в сторону большей или меньшей абстракции признается возможным. Для объектов патентного права это вообще является общим правилом. Например, давно замечено, что реальное изобретение автора - это одно, а объект патентной охраны по независимому пункту формулы - это зачастую несколько другое. Вместе с тем такое абстрагированное определение объекта через сферу действия пассивной обязанности третьих лиц влечет немало неудобных и необычных следствий. Так, нам пришлось бы считать, что объектами субъективного права правообладателя являются все те зависимые объекты третьих лиц, которые он сам не вправе использовать. Они, как мы установили, действительно попадают в сферу действия его права, но лишь в части невозможности их использования третьими лицами. Также, например, нам пришлось бы признать, что составной объект интеллектуальной собственности является объектом исключительного права того лица, чей объект был туда включен, уже в силу самого факта такого включения. Причем таких лиц может быть несколько. Наконец, такое определение объекта охраны, осуществляемое еще до появления конкретных зависимых объектов, страдает излишней абстрактностью. Мы можем, конечно, сказать, что объект исключительного права правообладателя товарного знака - все товарные знаки, которые в силу соответствующей степени сходства влекут угрозу смешения на рынке. Однако до разработки конкретного обозначения нет конкретного объекта, по поводу которого стороны могут определять свои отношения и поведение. В связи с этим, чтобы избежать излишне категорических и преждевременных выводов, предлагается на данном этапе констатировать лишь то, что имеющееся подчинение исключительному праву сходных, которое играет ключевую роль в механизме защиты интересов правообладателя, не позволяет характеризовать суть этого права через категорию «использование», поскольку оно правовую связь с этими объектами не отражает[26].
2.2 Споры по договорам об отчуждении исключительного права
В последнее время применение законодательства об интеллектуальной собственности неуклонно расширяется в связи с непрерывным развитием тех сфер бизнеса, где наиболее часто используются объекты интеллектуальной собственности. Одновременно растет количество юридических вопросов, связанных с применением законодательства об интеллектуальной собственности. В части четвертой ГК РФ поименован новый для российского законодательства договор об отчуждении исключительного права, суть которого заключается в том, что правообладатель отчуждает в полном объеме, а приобретатель приобретает соответствующее исключительное право. Так, в соответствии с пунктом 1 ст. 1234 ГК РФ по договору об отчуждении исключительного права одна сторона (правообладатель) передает или обязуется передать принадлежащее ей исключительное право на результат интеллектуальной деятельности или на средство индивидуализации в полном объеме другой стороне (приобретателю)[27].
Особенностью договора об отчуждении исключительного права является то, что он подлежит государственной регистрации в случае, когда результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации подлежит в соответствии с частью четвертой ГК РФ государственной регистрации, порядок и условия которой устанавливаются Правительством РФ[28].
Проанализируем, каким должен быть предмет иска, предъявляемого прежним правообладателем новому правообладателю в ситуации, предусмотренной абзацем первым п. 5 ст. 1234 ГК РФ, а именно когда новый правообладатель существенно нарушил обязанность выплатить прежнему правообладателю в установленный договором об отчуждении исключительного права срок вознаграждение за приобретение исключительного права на результат интеллектуальной деятельности или на средство индивидуализации, если исключительное право перешло к его приобретателю. Нормы части четвертой ГК РФ более подробно регламентируют договор об отчуждении исключительного права, чем были регламентированы договоры о распоряжении исключительным правом в ранее действующем законодательстве об интеллектуальной собственности. На основании пункта 2 ст. 1233 ГК РФ к договорам о распоряжении исключительным правом на результат интеллектуальной деятельности или на средство индивидуализации, в том числе к договорам об отчуждении исключительного права и к лицензионным (сублицензионным) договорам, применяются общие положения об обязательствах (ст. 307—419 ГК РФ) и о договоре (ст. 420—453 ГК РФ), поскольку иное не установлено правилами указанного раздела и не вытекает из содержания или характера исключительного права. Тем не менее, применение нормы, предусмотренной абзацем первым п. 5 ст. 1234 ГК РФ, вызывает у практиков вопросы. Так, в пункте 5 ст. 1234 говорится о двух видах последствий нарушения приобретателем обязанности выплатить вознаграждение в зависимости от того, перешло исключительное право к приобретателю или нет, а также от того, является ли нарушение права существенным. Если исключительное право перешло к приобретателю по договору, то при существенном нарушении его права на вознаграждение прежний правообладатель имеет право в судебном порядке потребовать перевода прав приобретателя на себя и возмещения убытков. Если исключительное право не перешло к приобретателю, то при простом нарушении им обязанности выплатить в установленный договором срок вознаграждение за приобретение исключительного права правообладатель может отказаться от договора в одностороннем порядке и потребовать возмещения убытков, причиненных расторжением договора. Применение абзаца второго п. 5 ст. 1234 ГК РФ не вызывает сложных вопросов. Указанная норма представляет собой предусмотренный законом случай одностороннего отказа от исполнения обязательства (ст. 310, п. 3 ст. 450 ГК РФ)[29]. Юридическими последствиями одностороннего отказа от исполнения договора, осуществленного в соответствии с законом или договором, является расторжение или изменение договора. Причем обращение в суд стороны, реализующей право на такой односторонний отказ, не требуется. В том числе по этому признаку односторонний отказ от исполнения обязательства (ст. 310, п. 3 ст. 450 ГК РФ) отличают от права требования одной из сторон об изменении или расторжении договора (п. 2 ст. 450 ГК РФ), при реализации которого должен применяться судебный порядок изменения или расторжения договора. В абзаце первом п. 5 ст. 1234 ГК РФ содержится отсылочная норма, которая для определения существенности нарушения по оплате приобретателем вознаграждения отсылает к подпункту 1 п. 2 ст. 450 Кодекса. В соответствии с ним существенным признается нарушение договора одной из сторон, которое влечет для другой стороны такой ущерб, что она в значительной степени лишается того, на что была вправе рассчитывать при заключении договора. Понятие «существенное нарушение» в любом случае является оценочным. На практике случаи существенного нарушения по оплате приобретателем вознаграждения многовариантны: стопроцентная неоплата, просрочка, неоплата части вознаграждения, сочетание указанных случаев. Представляется, для того, чтобы упростить доказывание в суде фактов, свидетельствующих, что нарушение порядка расчетов и сроков оплаты является существенным, срок, порядок расчетов, а также понятие существенности их нарушения должны быть прямо определены сторонами в договоре. Очевидно, что в случае, предусмотренном абзацем первым п. 5 ст. 1234 ГК РФ, законодатель не имел в виду, как это имеет место быть в абзаце втором п. 5 этой статьи, отказ от договора в одностороннем порядке (ст. 310, п. 3 ст. 450 ГК РФ). Вопрос остается открытым относительно того, подразумевал ли законодатель в случае, предусмотренном абзацем первым п. 5 указанной статьи, одностороннее расторжение договора и обязательность предъявления истцом требования о расторжении договора как необходимое условие для удовлетворения судом двух других требований: о переводе на себя прав приобретателя исключительного права и возмещении убытков (подп. 2 п. 2 ст. 450 ГК РФ). Отметим, что судебная практика по указанному вопросу пока не сложилась. Если исходить из того, что в силу абзаца первого п. 5 ст. 1234 ГК РФ договор расторгается и предъявление истцом требования о расторжении договора обязательно как необходимое условие для удовлетворения судом двух других требований: о переводе на себя прав приобретателя исключительного права и возмещении убытков (подп. 2 п. 2 ст. 450 ГК РФ), то возникают следующие проблемы применения данной нормы:
- необходимо соблюдение досудебного порядка, предусмотренного пунктом 2 ст. 452 ГК РФ, согласно которому требование об изменении или о расторжении договора может быть заявлено стороной в суд только после получения отказа другой стороны на предложение изменить или расторгнуть договор либо неполучения ответа в срок, указанный в предложении или установленный законом либо договором, а при его отсутствии — в тридцатидневный срок. При несоблюдении указанного досудебного порядка заявление на основании статьи 222 ГПК РФ, статьи 148 АПК РФ будет оставлено судом без рассмотрения;
- возникает вопрос о необходимости указания в иске о переводе на прежнего правообладателя прав приобретателя исключительного права и возмещении убытков дополнительного требования о расторжении договора. Если такая необходимость есть, то: а) почему такое право прежнего правообладателя прямо не предусмотрено абзацем первым п. 5 ст. 1234 ГК РФ; б) означает ли это, что истцу может быть отказано в иске о переводе на прежнего правообладателя прав приобретателя исключительного права и возмещении убытков, на том основании, что он не предъявил одновременно требование о расторжении договора;
- если дополнительно указывать требование о расторжении договора нет необходимости, то будет ли договор об отчуждении исключительного права считаться расторгнутым после вступления в законную силу решения суда о переводе прав приобретателя исключительного права на прежнего правообладателя и возмещении убытков. Представляется, что если после указанных событий договор об отчуждении исключительного права не считается расторгнутым по замыслу законодателя, то могут продолжать действовать иные обязательства сторон, если таковые предусмотрены договором[30].
Наконец, возникают вопросы, связанные с регистрацией Федеральной службой по интеллектуальной собственности, патентам и товарным знакам. А именно, не ясны положения закона о том, нужно регистрировать расторжение зарегистрированного договора либо исполнять какие-либо иные регистрационные действия. Заметим, что в пункте 7 постановления Правительства РФ от 24 декабря 2008 г. № 1020 «О государственной регистрации договоров о распоряжении исключительным правом на изобретение, полезную модель, промышленный образец, зарегистрированные топологию интегральной микросхемы, программу для ЭВМ, базу данных и перехода без договора исключительного права на изобретение, полезную модель, промышленный образец, товарный знак, знак обслуживания, наименование места происхождения товара, зарегистрированные топологию интегральной микросхемы, программу для ЭВМ, базу данных» указано, что в случае расторжения зарегистрированного договора на основании решения суда к указанным документам дополнительно прилагается соответствующее решение суда. Но в таком случае, если в решении суда не содержится вывода о том, что договор расторгнут, у регистрирующего органа отсутствуют основания для регистрации расторжения зарегистрированного договора.
Далее предположим, что в случае, предусмотренном абзацем первым п. 5 ст. 1234 ГК РФ, законодатель не имел в виду одностороннее расторжение договора (подп. 2 п. 2 ст. 450 ГК РФ). Возникают следующие проблемы применения данной нормы. Если в иске о переводе на прежнего правообладателя прав приобретателя исключительного права и возмещении убытков все-таки указать дополнительное требование о расторжении договора, не будет ли это являться основанием для отказа в удовлетворении требования о переводе на прежнего правообладателя прав приобретателя исключительного права на основании пункта 4 ст. 453 ГК РФ, согласно которой стороны не вправе требовать возвращения того, что было исполнено ими по обязательству до момента изменения или расторжения договора, если иное не установлено законом или соглашением сторон. Кроме того, если в случае, предусмотренном абзацем первым п. 5 ст. 1234 ГК РФ, законодатель не подразумевал одностороннее расторжение договора (подп. 2 п. 2 ст. 450 ГК РФ), то не ясны положения закона о том, какие регистрационные действия должна произвести Федеральная служба по интеллектуальной собственности, патентам и товарным знакам в целях регистрации перевода на первоначального правообладателя прав приобретателя исключительного права. Действующее законодательство не регламентирует процедуру такого перевода прав. Представляется, что законодатель в случае, предусмотренном абзацем первым п. 5 ст. 1234 ГК РФ, говорил об одностороннем расторжении договора и обязательном предъявлении истцом требования о расторжении договора как необходимом условии для удовлетворения судом двух других требований: о переводе на себя прав приобретателя исключительного права и возмещении убытков (подп. 2 п. 2 ст. 450 ГК РФ). Но такое право не прописано в данной норме, что является пробелом в законодательстве, требующем устранения. Более того, по нашему мнению, абзац первый п. 5 ст. 1234 реализует положения пункта 4 ст. 453 ГК РФ, т.е. является случаем, установленным законом, когда стороны вправе требовать возвращения того, что было исполнено ими по обязательству до момента расторжения договора. Вышеизложенную позицию подтверждают результаты анализа аналогичных норм, реализующих положения пункта 4 ст. 453 ГК РФ. Так, согласно пункту 2 ст. 475 ГК РФ покупатель вправе при продаже ему вещи ненадлежащего качества расторгнуть договор и, возвратив такую вещь продавцу, потребовать от него возврата уплаченной за нее суммы. Есть и другие примеры. Например, согласно пункту 5 ст. 565 ГК РФ покупатель вправе в судебном порядке требовать расторжения или изменения договора продажи предприятия и возвращения того, что исполнено сторонами по договору, если установлено, что предприятие ввиду недостатков, за которые отвечает продавец, не пригодно для целей, названных в договоре продажи, и эти недостатки не устранены продавцом на условиях, в порядке и в сроки, которые установлены в соответствии с ГК РФ, другими законами, иными правовыми актами или договором, либо устранение таких недостатков невозможно. Итак, очевидно, что абзац первый п. 5 ст. 1234 ГК РФ допускает неоднозначное толкование и содержит пробел. В целях единообразия в толковании и применении данной нормы считаем, что абзац первый п. 5 ст. 1234 ГК РФ надлежит изложить в следующей редакции[31].
В рамках данной категории дел меня заинтересовало дело, в котором был и отозванный с регистрации в Роспатенте договор об отчуждении исключительного права на патент, и недействительность сделки, и реституция, и повторное отчуждение третьему лицу исключительного права на патент. Наименование суда: Федеральный арбитражный суд Московского округа, Номер дела: А40-***/17, Дата судебного акта: *** декабря 2017. Наименование суда, осуществлявшего новое рассмотрение: Арбитражный суд города Москвы.
Фабула дела. Истец и Ответчик подписали договор об отчуждении исключительного права на промышленный образец по патенту. После подписания договора, истец обратился в Роспатент с заявлением о государственной регистрации договора. Однако во время регистрации договора, от ответчика (патентообладателя) поступило заявление об отзыве заявления о государственной регистрации договора (напомним, что заявление вообще-то подавалось не им). Затем после отзыва, патентообладатель (ответчик) заключил с третьим лицом аналогичный вышеуказанному договор об отчуждении, который и был зарегистрирован в последующем. Истец посчитал себя ущемленным и пошел в суд. Требования были сформулированы следующим образом:
а) признать недействительным договор между ответчиком и третьим лицом;
б) применить последствия недействительности ничтожной сделки;
в) обязать Роспатент зарегистрировать договор между истцом и ответчиком;
г) обязать ответчика (патентообладателя на дату подписания первого договора) обязательства по передаче истцу исключительного права на промышленный образец и соответствующую техническую документацию.
При первом рассмотрении дела суд первой и апелляционной инстанции удовлетворили требования истца. Однако кассация посчитала иначе.
При рассмотрение дела во второй раз (повторно) суд первой и апелляционной инстанции отказали в удовлетворении иска.
Выводы судов и позиции сторон. Кассация посчитала, что суды неправомерно не принимали во внимание (не учитывали) Рекомендации по вопросам проверки договоров о распоряжении исключительным правом на результаты интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации (приказ Роспатента от 29.12.2009 N 186). Данные рекомендации предусматривали право Роспатента на прекращение делопроизводство в случае поступления соответствующего заявления патентообладателя. Истец не указал нормы права, не соблюдение которых свидетельствуют о неправомерности действий ответчика (отзыв договора с регистрации, последующее отчуждение исключительного права по другому договору). Истец уведомлялся Роспатентом о поступлении заявления об отзыве с регистрации договора, но не предпринял никаких действий после этого. Суд не прав, если считает, что второй договор об отчуждении ничтожен в связи с отсутствием у патентообладателя прав по причине передаче их по незарегистрированному первому договору. Роспатент действовал правомерно, прекращая производство по регистрации представленного истцом договора.