Файл: Ничто в мире не могло причинить ему вреда.pdf

Вэнь Чань верил в Лян Яньбэя. Лян Яньбэй сказал, что оборотень напрашивается на смерть, и он чувствовал, что близится конец этой Иллюзии Ракшаса.
Несмотря на то, что в мире иллюзий ему обеспечивал защиту Лян Шухун и помогал Лоу Мугэ,
это не шло в сравнении с Лян Яньбэем под боком, который навевал чувство непринужденности и безопасности.
Вэнь Чань был убежден, что, покуда Лян Яньбэй заслонял его собой, держа меч наготове,
ничто в мире не могло причинить ему вреда.
Закутав Вэнь Чаня в накидку, Лян Янбэй обхватил его замерзшие руки ладонями, легонько потер их и пробормотал:

— Что за дела? Это что такое, Ваше Высочество? Почему так легко одет в такой мороз? Холода не боишься?
Вэнь Чань безучастно объяснил причину:
— Я столкнулся с этим недо-человеком недо-оборотнем и, пока бежал от него в спешке,
потерял накидку.
И тогда Лян Яньбэй, который не знал об этом, почувствовал злость и боль в сердце за Вэнь
Чаня:
— Что это за ерунда, в конце концов? Я точно разрублю эту тварь!
— Давай найдем место, где можно посидеть и немного отдохнуть. Я малость устал, —
предложил Вэнь Чань. Хотя в этих иллюзиях нет реальной опасности, он все еще чувствовал тревогу и неудобство. Теперь, когда оборотень снова ушел с поражением, он определенно предпримет другой шаг.
Пока не наступил последний уровень иллюзий, Вэнь Чань хотел отдохнуть как следует и восстановить силы.
Лян Яньбэй откликнулся и повел его вниз по склону холма, затем вдоль берега озера. Пройдя по дорожке из голубой и желтой черепицы, они снова увидели здание с островерхой крышей.
Вэнь Чань сразу же захотел уйти в обход:
— Пойдем куда-нибудь еще, только не в этот дом.

Статуя Будды, которая могла открывать глаза, оставила тяжелое впечатление.
— Странно, я туда уже заходил, — сказал Лян Яньбэй и спросил в замешательстве: — Он стоял на востоке, почему здесь вдруг появился?

— Ты тоже заходил? Там была статуя Будды?
— Да. Когда я вошел, там было несколько трупов и какие-то странные люди. Но я убил их всех.
Вэнь Чань начал осматривать белоснежную накидку на себе, но не обнаружил следов крови и озадачился. Лян Яньбэй объяснил:
— Сначала она была грязной, но, как только я вышел из этого дома, кровь исчезла.
— Возможно из-за того, что это была иллюзия. Но мы ведь уже через нее прошли, почему она появляется снова? — Вэнь Чань присмотрелся и сделал предположение: — Может быть, это настоящий дом?
— Пойдем, посмотрим.
Сойдясь на одной мысли, они подошли к дверям. Вэнь Чань, остановившись, почти сразу заметил на поверхности темный узор, который был неразличимее предыдущих.
Он хотел указать на это, но в страхе осознал, что уже не может подать голоса, так как упустил подходящее время, чтобы остановить Лян Яньбэя, который уже открыл дверь.
Все было не так, как раньше. За дверью показались туманные очертания, и на этот раз, когда она открылась, стоящих на пороге людей силой утягивало внутрь и обволакивало темным туманом.
Лян Яньбэй рефлекторно отступил и протянул руку, чтобы поймать Вэнь Чаня, но ухватился за воздух — Вэнь Чань исчез.
Он замахал руками, разгоняя черный туман вокруг себя. Рядом с ним не только не было Вэнь
Чаня, но и сам он находился не в храме Яньсян, а в центре зала императорского дворца. Перед ним ровными рядами стояли гражданские и военные чиновники, большинство из которых были незнакомыми лицами.
Среди них оказался и сам Лян Яньбэй.
Он был облачен в придворный наряд с изображенным на нем орнаментом из царя зверей и

прочих животных и птиц. На его красивом, безупречном лице выражалось благоговение, и он,
стоя в первых рядах чиновников, поприветствовал вместе с ними:
— Да здравствует император. Долгих лет императору.
Громкий хор голосов разнесся по широкому залу.
Эти люди, казалось, не видели его, стоящего здесь.
Вслед за этим он услышал хорошо знакомый голос, доносящийся сзади:
— Все сановники и министры могут встать.
Лян Яньбэй повернул голову и был поражен ярко-желтым цветом.
Он увидел одетого в парадное императорское платье Вэнь Чаня, сидящего высоко на золотом драконьем троне. Императорская корона на его голове символизировала почетный статус государя, а его обычно нежное лицо теперь казалось суровым и серьезным.
Это был не тот Вэнь Чань, которого он знает, и не тот человек, который любил посмеяться и присоединиться к общему веселью. Сейчас он представлял из себя повзрослевшего мужчину,
правителя, возвышающегося над десятью тысячами человек.
Лян Яньбэй, застывший в прострации, внезапно вспомнил, как тогда на острове Уюэ пьяный
Вэнь Чань обращался к себе как к государю* и сказал, что был императором, а Лян Яньбэй —
генералом. Выходит, это оказалось правдой.
*朕 (zhèn) — мы (император о себе)
Вэнь Чань сидел, сохраняя величие и достоинство. Этот властный вид Лян Яньбэю был хорошо знаком, но в то же время чужд. Он поднялся по ступенькам и шаг за шагом приблизился к драконьему трону, чтобы поближе разглядеть безэмоциональное лицо другого человека. Вэнь
Чань, казалось, внимательно слушал доложения, но время от времени его глаза останавливались на генерале Лян Яньбэе.
Его взгляд был очень скрытым и беглым, что никто не мог этого заметить, но Лян Яньбэй,
стоящий рядом, видел все с абсолютной ясностью.
— У этого подданого имеется доложение. — Вперед выступил чиновник из дальних рядов. —
Ваше Величество, несколько дней назад сын генерала Ляна устроил в столице драку, нанеся ущерб чужому имуществу и навредив ни в чем неповинным людям. Он разнес прилавок

простолюдина и лишил его дохода, что поистине возмутительно.
Лян Яньбэй присмотрелся и, кажется, узнал в этом человеке младшего двоюродного брата Се
Чжаосюэ, Се Юя.
Наконец-то у Вэнь Чаня появилась дозволительная причина взглянуть на генерала Лян
Яньбэя.
— Я уже слышал об этом краем уха. Говорят, что Лян Шаоцзин и его приятели слишком разыгрались и по небрежности разгромили прилавок, после чего выплатили денежную компенсацию серебром.
— Лян Шаоцзин безобразничает в столице уже не первый день, подобные дела он вытворял и раньше, а горожане боятся открыть рот. Этот подданный считает, что всему виной недосмотр генерала Ляна, — упорствовал Се Юй.
Вэнь Чань нахмурил брови, на его лице появилось недовольство:
— Лян Шаоцзин рос у меня на глазах. У него хорошие манеры и мягкосердечная натура. Каким образом он вдруг стал источником крупных бедствий?
Его настроение было очевидно. Лян Яньбэй отчетливо это ощущал и, сжав кулак, положил руку на спинку трона.
Генерал Лян Яньбэй выступил вперед:
— Ваше Величество, этот подданный сразу же после возвращения домой преподал Шаоцзину урок за его бесчинство в столице. Он не только заплатил за ущерб, но и принес извинения.
Впредь этот подданный будет сурово наказывать Шаоцзина и больше не спустит ему с рук подобного.
— Генерал Лян так каждый раз говорит, — возразил чиновник. — Вот только всем известно,
что вы боготворите своего сына и закрываете глаза на его беззаконные действия. Вы готовы достать луну с неба и отдать ее своему сыну, так каким же образом вы собрались его сурово наказывать?
Генерал промолчал.
Вскоре во дворце поднялся гул и шумное обсуждение, начиная от излишней благосклонности генерала Ляна к своему сыну до его непомерной власти и неукротимых амбиций. Одно за другим всплывали различные предположения. Чем больше Вэнь Чань слушал это, тем сильнее сжимались его кулаки. Похоже, он был на пределе.

Лян Яньбэй видел, как ему тяжело, и чувствовал безысходность императора Вэнь Чаня,
который, по всей видимости, хотел защитить генерала Ляна и осудить клеветников и обвинителей, но был не в состоянии дать волю своему нраву, поскольку на голову ответственностью давила тяжелая корона.
Он протянул руку, пытаясь дотронуться до руки Вэнь Чаня, ослабить его кулак, но почувствовал пустоту. Зал в императорском дворце был всего лишь иллюзией, и Лян Яньбэй мог только смотреть, но не касаться.
Вэнь Чань, который, казалось, вот-вот мог сорваться, все еще сдерживался. Он сделал глубокий вдох и медленно произнес:
— Я возьму это на заметку и уповаю на то, что все сказанное вами являлось следствием беспокойства за народ Западной Лян, а не мелочных дел.
Те, у кого есть доложения, выступайте вперед. Доложившие могут покинуть зал, — этими словами он с беспристрастным видом завершил полемику между чиновниками. На самом же деле все знали, что император стоит на стороне генерала Ляна.
Лян Яньбэй бросил взгляд вниз: с такой высокой позиции всех людей внизу было хорошо видно, но глаза Вэнь Чаня никогда не смотрели вдаль, только на передние ряды.
Затем все видимое рассеялось пылью и сменилось на другое окружение. Лян Яньбэя перенесло в опочивальню.
Убранство сверкало золотистым сиянием и ярким блеском, кровать была завешена желтым балдахином, и с первого взгляда становилось понятно, чья это опочивальня.
Лян Яньбэй вышел из внутренней комнаты и увидел уже по-обычному одетого Вэнь Чаня,
стоящего перед столом и выводящего что-то кистью. Комнату никто не стерег.
Он подошел поближе и увидел, что Вэнь Чань рисует. На бумаге красивыми мазками тушью образовывался силуэт человека. Рука Вэнь Чаня была очень искусна, как будто он набил ее,
рисуя бесчисленное количество раз.
Лян Яньбэй стоял рядом с ним, терпеливо наблюдая, как росчерк за росчерком вырисовывается изображение. Когда сформировалось примерное очертание лица, Лян Яньбэй понял, что Вэнь Чань рисовал себя.
Он сохранял очень серьезное выражение, но на дорисованном лице цвела расслабленная улыбка, делая его совершенно непохожим на лицо того человека на троне. Вэнь Чань смотрел на картину со слабым мерцанием в глазах, затем принялся растирать тушь для нового рисунка.
Лян Яньбэя впечатляли серьезное выражение и осторожные действия Вэнь Чаня. Из глубины

сердца рвались трудно выразимые эмоции и стремительно охватывали все его существо.
Немного погодя Вэнь Чань быстро управился. На бумаге появился достоверный и живой образ
Лян Яньбэя. Вэнь Чань очаровательно улыбнулся и, отложив кисть и взяв картину, начал поворачивать ее в разные стороны, внимательно осматривая. Чем больше он смотрел, тем счастливее он становился, совсем как дитя, любующееся рисунком.
Насмотревшись вдоволь, он заметил на столе большую кипу докладных и тяжело вздохнул. Его настроение резко упало. Он согнулся над столом, выпятив зад, чтобы дотянуться до небольшой жаровни и подвинуть ее поближе.
Взглянув с тоской на картину еще несколько раз, он положил ее в маленькую стопку, зажег от пламени свечи и бросил в жаровню, затем неотрывно наблюдал до тех пор, пока картина не обратилась в пепел.
Глядя на его внешние проявления, Лян Яньбэй вдруг почувствовал нестерпимую тяжесть на сердце. Что он мог разглядеть в этом императоре? Одиночество, ранимость, сдержанность и очень легкое удовлетворение проделанным.
Лян Яньбэй хотел сделать шаг вперед, чтобы крепко сжать Вэнь Чаня в объятиях, ответить самой пылкой, неистовой взаимностью, подарить чувство спокойствия и легкости.
Но сейчас он не мог этого сделать.
Лян Яньбэя охватила ярость. Ему невыносимо было видеть Вэнь Чаня таким. Желая разрушить это видение и разбить мир иллюзий, он медленно занес свой меч.
В это время настоящий Вэнь Чань тоже завяз в кошмаре.
Он очнулся в своей постели. Как только он сел, к нему подошел А-Фу и обеспокоенно спросил:

— Ваше Высочество, вам кошмар приснился? Хотите, чтобы этот слуга принес горячего чая?
— А-Фу? — шокированно спросил Вэнь Чань.

Судя по всему, он был во дворце Сиян. Когда они успели вернуться?
— Как я вернулся? Где Лян Яньбэй? — спросил он.
А-Фу на мгновение растерялся и ответил:

— Ваше Высочество же и так находился во дворце. Под Лян Яньбэем вы имеете в виду генерала
Ляна, верно? Генерал Лян еще едет обратно, Вашему Высочеству нет нужды беспокоиться.
По этим словам Вэнь Чань понял, что здесь что-то ненормально. С очень ясным сознанием он повторно оглядел обстановку и обнаружил, что это действительно дворец Сиян, но украшения в некоторых местах были другими.
И А-Фу перед ним был другого возраста.
Вэнь Чань осознал, что все еще в мире иллюзий, и спрыгнул с кровати. Сначала необходимо было выяснить, в какое время он попал, а затем найти двери и выйти отсюда.
— Приготовь карету, мне нужно съездить кое-куда.
— Ваше Высочество! Ваше Высочество! — А-Фу опустился на колени и обнял его за ноги. —
Вашему Высочеству ни в коем случае нельзя уходить, в столице не утихают волнения, вам очень опасно там появляться.
Сердце Вэнь Чаня сжалось, его окатило плохое предчувствие, и он жестко спросил:

— Почему сейчас в столице волнения?
— У стен императорского города солдаты Чжунов, император запер городские ворота и всеми силами старается им воспрепятствовать! Генерал Лян спешит сюда с северных пустынь. Нам лишь нужно продержаться и подождать, пока он не вернется, потом все будет в порядке!
В ушах Вэнь Чаня гудело, его сердце разрывалось на части. Дикий страх, вырвавшийся наружу,
начал сдавливать горло.
Мятежные войска Чжунов у стен города, а Лян Яньбэй далеко, в северных пустынях. Когда он приедет, все будет кончено! Императорский род Вэнь прекратит свое существование, и уцелеет один Вэнь Чань.
Это был самый тяжелый камень на его сердце, давивший в обеих жизнях, а также самым худшим кошмаром.
В настоящее время Вэнь Чань был не в состоянии что-либо сделать. Он не мог предотвратить вторжение солдатов Чжунов в город, не мог остановить массовое убийство приспешниками
Шэньгуя. Придется снова наблюдать за падением Вэней и гибелью своих братьев и сестер от рук Чжун Гои.
Это чувство безнадежности вновь разрасталось внутри, отчего Вэнь Чань начал задыхаться.

— Я хочу выйти из дворца... Я хочу выйти из дворца! — Вэнь Чань потащил А-Фу на себя,
поднимая с пола. — Быстро готовь карету!
А-Фу заливался плачем, но так и не смог переубедить Вэнь Чаня, поэтому приготовил карету и извозчика. Когда Вэнь Чань вышел, не было ни Циньци, ни Шухуа. Он с дрожью в голосе спросил:

— Где они? Куда они подевались?
А-Фу зарыдал еще громче:
— Ваше Высочество! Циньци и Шухуа погибли, когда защищали вас!
Вэнь Чань вспомнил: именно они первыми узнали о восстании Чжунов. В прошлой жизни,
когда они все вместе вышли погулять, за городом они натолкнулись на солдат Чжунов. Чжун
Гои не оставил это просто так и сразу же отправил за Вэнь Чанем преследующий отряд. Вэнь
Чань, увидев гнавшуюся за ним толпу, был вынужден скрыться.
Циньци и Шухуа прикрывали его отступление и преграждали путь преследующим солдатам. В
результате Чжун Гои повесил их трупы перед императором, чтобы продемонстрировать свою силу.
Никому не понять того безудержного горя, что испытал Вэнь Чань, увидев высоко подвешенные тела Циньци и Шухуа. Его внутренности выжигало гневом. Это полностью деморализовало его, но он ничего не мог сделать.
Вэнь Чань был так зол, что глаза чуть не вылезли из орбит, его руки были крепко сжаты в кулаки, душевная боль и страх слились воедино, дышать стало больно. Перед лицом чужой смерти его глодала непередаваемая скорбь.
Постепенно Вэнь Чань успокоился, напоминая себе, что это иллюзия, а не реальность.
Сев в карету, он начал усиленно рассуждать: раз это иллюзия, а сила оборотня не так велика,
да к тому же он был ранен, то эта иллюзия точно не будет совершенной.
Позже Вэнь Чань обнаружил в ней кучу изъянов.
После того, как он покинул дворец, его ввергла в ужас следующая картина: Чжуны уже вошли в город, приведя с собой группу последователей Шэньгуй, убивающих всех на своем пути.
На небе сгустились багряные, кровавые облака.

Руки и ноги Вэнь Чаня забились дрожью, от сокрушительного чувства слабости эта дрожь перешла на все тело, что даже зубы стучали друг о друга. Он смотрел на происходящее перед собой: как повсюду растекаются реки крови, как люди, один за другим, ползали по земле и истошно стенали. Все это сплеталось в подобие ужасающей бойни в преисподней.
Страшнее всего было встретить гибель наряду с потерей надежды, и Вэнь Чань, будучи безучастным зрителем, который был не в состоянии ничего исправить, понимал это как никто другой.
Иллюзия как будто обострила его эмоции. Не в силах твердо стоять, он упал коленями на окровавленную землю.
Однако то, что он не испачкался в крови, тут же привело его в чувство. Рука, дотронувшаяся до земли, осталась чистой, что заставило Вэнь Чаня почувствовать себя спокойнее и еще раз напомнить себе: это мир иллюзий.
Никто из беспрерывного потока людей, кроме рядом стоящего А-Фу, его не видел. В этой обстановке он превратился в постороннего.
Выражение лица и эмоции А-Фу демонстрировали необычное спокойствие, словно он не воспринимал происходящего. В его глазах отражался кровавый цвет, но равнодушное лицо указывало на то, что он всего лишь иллюзия, созданная силой оборотня.
Вэнь Чань встал на ноги и направился в глубь столицы. Наполненные жизнью и суетой когда-то улицы и переулки теперь были полны душераздирающих криков. Последователи культа
Шэньгуй в черных одеждах убивали людей без колебания.
— Почему… — рассеянно пробормотал Вэнь Чань.
Перед ним пробежала женщина. Страх и растерянность на ее лице заставили Вэнь Чаня остановиться, а затем ее догнал оборотень из Шэньгуй и острыми когтями разорвал ей горло.
С бьющей фонтаном кровью из шеи она упала на землю и начала биться в судорогах. Вэнь Чань медленно пятился назад. С большим трудом усмиренные эмоции снова поднялись яростным прибоем.
Страх. Все тот же страх. Сколько бы раз он себя ни утешал, сколько бы себя ни подбодрял, этот мрачный период все время оставался въевшимся в его сердце неизгладимым ужасом, одним легким движением способным перевернуть его мир с ног на голову. Это исходило из самых глубин его сердца и уже не могло быть устранено.
Вэнь Чань затонул в этом, заблудился, по-прежнему пытался противостоять негативными эмоциями.