Файл: Джон Рональд Руэл Толкин 01. 1892 09. 1973) писатель, поэт.pdf

В Заморье от седых холмов у кромки Торосистых льдов
Эарендил на юг поплыл,
в мерцанье северных светил;
но вот ночные небеса перечеркнула полоса пустынных, мертвых берегов,
проглоченных Бездонной Мглой,
и он свернул назад, домой,
теснимый яростью ветров и непроглядной тьмой.
Тогда, раскинув два крыла,
к Эарендилу на корабль спустилась Элвин и зажгла на влажном шлеме у него живой светильник, Сильмарилл,
из ожерелья своего.
И вновь свернул Эарендил на запад солнца; грозный шторм погнал корабль в Валинор,
и он пробился, он проник в иной, запретный смертный мир —
бесцветный, гиблый с давних пор, —
по проклятым морям.
Сквозь вечно сумеречный мир,
сквозь вздыбленное буйство лиг неисчислимых, над страной,
схороненной морской волной в эпоху Предначальных Дней,
Эарендил все дальше плыл и вскоре смутно услыхал обвал валов береговых,
дробящих в пене между скал блеск самородков золотых и самоцветов; а вдали,
за тусклой полосой земли,

вздымалась горная гряда по пояс в блеклых облаках,
и дальше – Заокраинный Край,
Благословенная Страна,
и над каскадами долин —
цветущих, светлых – Илмарин,
неколебимый исполин,
а чуть пониже, отражен в Миражном озере, как сон,
мерцал огнями Тирион,
эльфийский давний бастион,
их изначальный дом.
Оставив свой корабль у скал,
поднялся он на перевал и неожиданно попал в Благословенный Край,
где правит с Предначальных Лет один король – король навек —
и где по-прежнему живет,
не зная ни забот, ни бед,
Бессмертных род – живой народ из мифов и легенд.
Пришелец был переодет в одежды эльфов, белый цвет искрился на его плечах,
а эльфы, снявши свой запрет,
поведали ему – в словах и недоступных всем иным виденьях – тайны старины,
преданья о былых мирах и старины о том, как мрак густел, но отступал в боях перед Союзом Светлых Сил —
Бессмертных и людей.
Но даже здесь Эарендил судьбы скитальца не избыл:

от Элберет он получил —
навечно – дивный Сильмарилл,
и два серебряных крыла
Владычица ему дала,
чтоб облететь по небу мир за солнцем и луной.
И вот взлетел Эарендил,
навек покинув мир иной за гордой горною грядой,
подпершей небеса.
Он устремляется домой —
рассветной искрой островной,
расцветившей перед зарей туманный небосвод.
Пока была светла луна и зажжена его звезда,
за много лет он много раз —
небесный страх вселенских тайн —
над Средиземьем пролетал,
где отзвуком былых веков из Первой и Второй эпох всегда звучал печальный стон бессмертных дев и смертных жен.
И он не улетал домой:
он путеводною звездой звал нуменорцев за собой,
указывая путь морской в их отчие края.
На этом мелодическая декламация завершилась. Фродо открыл глаза и огляделся. В середине зала он увидел Бильбо. Улыбающиеся эльфы дружно аплодировали. Когда аплодисменты эльфов смолкли, один из них сказал:
– А теперь нам надо послушать твою песню еще раз.
– Спасибо, Линдир. – Бильбо встал и раскланялся. – Но это было бы слишком утомительно.
– Для тебя-то? – со смехом переспросили эльфы. – Ты ж никогда не

утомляешься от чтенья своих стихов! А без повторного чтенья мы ничего не определим.
– Что-что? – вскричал Бильбо. – Вы не сможете отличить мою манеру от манеры Дунадана?
– Мы с трудом различаем творения смертных.
– Чепуха, Линдир, – вскинулся Бильбо. – Не верю я, что у вас такой грубый слух. Спутать творения человека и хоббита – все равно что не отличить яблоко от горошины!
– Возможно. И огороднику это было бы непростительно. Но у нас-то масса своих собственных дел, и сравнивать плоды земные нам недосуг.
– Не будем спорить, – отозвался Бильбо. – Меня почти усыпило столько пения и музыки. Я загадал вам загадку, а вы уж угадывайте… коли есть охота.
С этими словами он подошел к Фродо.
– Видимо, песня превзошла мои ожидания, – с невольной гордостью сказал он племяннику. – Они редко просят о повторном исполнении. Но,
так или этак, свое я сделал. Ну а тебе удалось догадаться?
– Я даже и не пробовал, – улыбнулся Фродо.
– Да и незачем, – сказал Бильбо. – В песне все мое. Дунадан предложил мне только смарагд. Ему это почему-то показалось важно. А
может, он решил, что я не справился с песней… или уж если взялся в доме у Элронда за создание песни про Эарендила, то это целиком и полностью мое дело. Ну, и тут он, пожалуй, прав.
– Видимо, так, – согласился Фродо. – Но я не смог оценить твою песню. Перед тем как ты начал петь, я уснул, и мне показалось, что это не песня, а просто продолжение моих сновидений. Я узнал твой голос только под конец.
– Да, для хоббита песни эльфов чересчур сладкозвучны, – согласился
Бильбо. – Но, пожив среди них, к этому привыкаешь. Хотя я должен тебе сказать, что эльфы никогда не пресыщаются музыкой, как будто это хорошая еда. Знаешь, давай-ка уйдем отсюда, чтоб нам не мешали спокойно поговорить.
– А это не оскорбит их? – забеспокоился Фродо.
– Нисколько, – успокоил племянника Бильбо. – Здесь никого насильно не держат: приходи и уходи, когда пожелаешь, только не мешай радоваться другим.
Хоббиты встали и, стараясь не шуметь, начали пробираться к выходу из зала. Сэма они решили не будить – он спал с блаженной улыбкой на

лице. У выхода Фродо грустно оглянулся, и, хотя его радовал предстоящий разговор, он понял, что не хочет отсюда уходить – здесь было удивительно спокойно и уютно. В это время послышалась новая песня:
А Элберет Гилтониэль
Сереврен ренна мириэль
А мэрель эглер Элленас!
На-кэард раллан дириэль
А галадреммин эннорас,
Фаруилос, ле линнатон
Нэф аэр, си нэф азарон!
На пороге Фродо еще раз оглянулся. Элронд неподвижно сидел в своем кресле, и отблески огня, словно солнечные блики, золотили его спокойное лицо. Рядом с Элрондом сидела Арвен, а возле нее стоял
Арагорн, и это немного удивило Фродо. Под расстегнутым плащом с откинутым капюшоном на груди у Арагорна серебрилась звезда,
оттененная тускло мерцающей кольчугой. Он о чем-то беседовал с Арвен, и в то мгновение, когда Фродо отворачивался, она посмотрела прямо на него
– этот взгляд хоббит запомнил навеки. Он стоял, зачарованный взглядом
Арвен, а слова песни, сливаясь с музыкой, звучали, как звонкое журчание родника…
– Пойдем, – нетерпеливо позвал его Бильбо. – Они будут петь еще очень долго, и после этой песни, про Элберет, запоют о своей
Благословенной Земле.
Хоббиты осторожно притворили дверь и отправились в маленькую комнатку Бильбо – из ее окна, обращенного к югу, открывался вид на реку
Бруинен. Им не захотелось предаваться воспоминаниям, не захотелось думать о зловещей туче, медленно наползающей с юго-востока, – сидя у распахнутого настежь окна, они толковали о сегодняшних радостях: об эльфах и прекрасных парках Раздола, о звездах и деревьях и ласковой осени…
– Прошу прощения, – прервал их Сэм, постучавшись и заглядывая в комнату. – Я хотел спросить, не надо ли вам чего?
– А может, ты хотел напомнить нам с Фродо, что ему пора спать? –
откликнулся Бильбо.
– Да что ж, вроде бы и правда пора, – смущенно, но твердо объявил

Сэм. – Ведь завтра с самого утра Совет, а это после раны-то разве легко?
– Ты прав, – усмехнувшись, поддержал его Бильбо. – Можешь пойти и доложить Гэндальфу, что Фродо послушно отправился спать. Спокойной ночи, – сказал он племяннику. – Как же я рад, что мы снова увиделись! По- моему, ни одно существо на свете не может поддержать приятной беседы так же хорошо, как хоббит из Хоббитании. Но вскоре мы опять надолго расстанемся. И боюсь, что главы о твоем путешествии ты будешь вписывать в мою Книгу сам – за последнее время я здорово одряхлел.
Приятных снов, мой милый малыш! А я немного прогуляюсь по парку –
мне хочется взглянуть на созвездие Элберет.

Опаздывать здесь не принято, пойдемте.
Маг зашагал по дорожке к дому, Бильбо и Фродо двинулись за ним, а забытый и немного обиженный Сэм, что-то бормоча, поплелся сзади.
Гэндальф подошел к той самой веранде, где накануне Фродо встретился с друзьями. Подымаясь по лестнице, Фродо оглянулся. Солнечное утро разгоралось в день, под берегом мирно шумела река, небо звенело птичьими трелями, и Фродо показалось, что его злоключения, так же как разговоры о грозной туче, встающей над миром, приснились ему –
слишком спокойным, ясным и ласковым было это осеннее утро; но,
переступив порог Зала совещаний, хоббит обнаружил, что лица гостей,
которых Элронд пригласил на Совет, были необычайно тревожными и сумрачными.
Первым Фродо увидел Элронда, потом заметил Всеславура и Глоина, а в углу, хмурясь, сидел Арагорн, и на нем был выцветший походный плащ.
Остальных собравшихся Фродо не знал. Элронд посадил его возле себя,
оглядел молчаливых гостей и сказал:
– Позвольте представить вам хоббита Фродо, племянника Бильбо из далекой Хоббитании. Нелегким и опасным был его путь, а в Раздол ему пришлось прорываться с боем.
Потом Элронд назвал гостей, которых Фродо видел впервые. В зале сидел сын Глоина, Гимли; эльф Гэлдор из селения Серебристая Гавань,
посланный в Раздол Сэрданом Корабелом; эльф Леголас, сын Трандуила,
короля эльфов Северного Лихолесья; несколько эльфов – советников
Элронда во главе со старшим советником Эрестором. А немного поодаль от остальных сидел высокий темноволосый человек с жестким взглядом светло-серых глаз на красивом, благородном и мужественном лице.
Его давно не стриженные волосы беспорядочными кудрями ниспадали на плечи, прикрывая тонкое серебряное ожерелье с бледно-перламутровым самоцветом впереди; через плечо у него была перекинута перевязь с охотничьим рогом, оправленным в серебро; а его дорогая и богатая одежда
– он был одет для путешествия верхом, – посеревшая от пыли, заляпанная грязью и залоснившаяся до блеска от конского пота, говорила о долгих и трудных странствиях. Он с удивлением смотрел на Фродо и Бильбо.
– А это Боромир, – представил его Элронд, – посланник людей,
живущих на юге. Он прибыл лишь сегодня утром, и я разрешил ему участвовать в Совете, потому что беды его народа связаны с общей бедой
Средиземья.
Не все, что обсуждалось на Совете Элронда, надобно пересказывать в

нашей истории. Сначала речь шла про Окраинные земли, о которых Фродо ничего не знал, а поэтому рассеянно слушал говоривших; но когда слово предоставили Глоину, хоббиту сразу же стало интересно – ведь с подданными Даина дружил Бильбо. Оказалось, что гномы Подгорного
Царства давно уже ощущают смутную тревогу.
– Много лет назад, – рассказывал Глоин, – нас обуяла тяга к переменам. Все началось незаметно, исподволь. Некоторые гномы почему- то решили, что нам стало тесно в Одинокой горе, что не худо бы найти пристанище попросторней. Пошли разговоры про Морийское царство –
или, на языке гномов, Казад-Дум, – созданное трудами наших отцов.
Многие утверждали, что настало время вернуться в наши исконные владения.
Мория!.. – Глоин грустно вздохнул. – Мечта гномов Северного мира!
Наши предки стремились к богатству и славе – они вгрызались в горные недра, добывая драгоценные камни и металлы, пока не выпустили на поверхность земли замурованный в огненных безднах Ужас. Гномам пришлось бежать из Мории, но они постоянно вспоминали о ней – со страхом и тайной надеждой вернуться. Однако поколения сменялись поколениями, и ни один гном, кроме Трора с дружиной, не решился возвратиться на родину отцов – а Трор сгинул в Казад-Думе навеки. И вот туда отправился Балин. Король Даин не хотел его отпускать, но он ушел,
сманив Ори с Оином и многих других отважных гномов.
Это было тридцать лет назад. Вначале Балину сопутствовала удача:
присланный от него гонец рассказал, что они проникли в древнее царство и начали восстанавливать брошенные жилища. Но с тех пор никто не слышал о Балине…
Ну вот. А потом, около года назад, к Даину прибыл еще один гонец, да только не от Балина, а из далекого Мордора. Он явился ночью, на черном коне, и, вызвав Даина к Сторожевой Башне, надменно передал ему, что
Саурон Великий – так назвал своего хозяина гонец – хочет заключить с гномами союз. Он обещал вернуть нам Магические Кольца, если мы расскажем ему про хоббитов. «Саурону Великому, – заключил гонец, –
известно, что одного из них ты некогда знал».
Даин не сразу нашелся с ответом, и Сауронов гонец пренебрежительно добавил: «Могучий Властелин Саурон Великий полагает, что ты, в знак будущей дружбы, найдешь ему этого мелкого воришку – именно так выразился гонец – и попросишь, а если он не отдаст, то отнимешь Кольцо,
которое он когда-то украл. Это кольцо ничего не стоит, – продолжал гонец, – но Саурон Великий хочет увериться в твоей дружбе на деле.