Файл: Джон Рональд Руэл Толкин 01. 1892 09. 1973) писатель, поэт.pdf

Хранители взяли с собою в дорогу только легкое военное снаряжение
– их главным оружием была скрытность. У Арагорна, скитальца пограничного Глухоманья, под выцветшим буровато-зеленым плащом висел на поясе возрожденный Андрил – другого оружия он брать не стал. У
Боромира был меч, напоминающий Андрил – тоже из Нуменора, но не такой прославленный, – легкий щит и рог на перевязи. Он протрубил в рог,
и над притихшей долиной раскатилось могучее бархатистое эхо,
заглушившее рокот отдаленного водопада, журчание реки внизу под обрывом и свист ветра в обнаженных ветвях.
– Да рассеются союзники проклятого Саурона! – воскликнул гондорец,
опуская рог.
– А теперь спрячь свой рог, Боромир. Он не скоро понадобится тебе еще раз, – веско сказал Боромиру Элронд. – Надеюсь, ты и сам понимаешь
– почему?
– Понимаю, конечно, – ответил Боромир. – И в пути я готов таиться от шпионов. Но начинать поход по-воровски, крадучись, мне не позволяет воинская гордость.
Гимли, единственный из Отряда Хранителей, открыто облачился в кольчужную рубаху; а за пояс он заткнул боевой топор. У Леголаса был лук,
колчан со стрелами и прикрепленный к поясу длинный кинжал; у Фродо –
Терн (про кольчугу Торина он решил не говорить своим спутникам);
у остальных хоббитов – мечи из Могильника. Гэндальф взял свой
Магический Жезл и меч Яррист, изготовленный эльфами.
Элронд дал им теплую одежду – куртки и плащи, подбитые мехом;
провизию, запасную одежду и одеяла они погрузили во вьюках на пони –
это был тот самый престарелый пони, с которым они удирали из Пригорья.
Но теперь его трудно было узнать: он казался помолодевшим лет на пятнадцать. Сэм настоял, чтобы в новое путешествие взяли их верного старого помощника, сказав, что Билл (так он звал пони) зачахнет, если останется в Раздоле.
– Это ж до изумления умная скотинка. Проживи мы тут месяца на два подольше, и он заговорил бы, – объявил Сэм. – Да он и без слов сумел объяснить мне – не хуже, чем Перегрин Владыке Раздола, – что, если его не заключат под стражу, он все одно побежит за нами.
В самом деле, тяжело нагруженный Билл, судя по его довольному виду, с легким сердцем отправлялся в поход – не то что другие спутники
Фродо, которых томили тяжкие предчувствия, хотя уходили они налегке.
Распростившись с эльфами в Каминном зале, Хранители вышли на

восточную веранду и теперь ждали задержавшегося Гэндальфа. С востока подползали студеные сумерки; теплые отсветы каминного пламени золотили окна Замка. Бильбо, зябко кутаясь в плащ, стоял рядом с Фродо и грустно молчал. Арагорн понуро сидел на ступеньках – лишь Элронд догадывался, какие мысли одолевали бесстрашного странника Глухоманья.
Сэм, почесывая Биллу лоб, бездумно смотрел в темную пустоту – туда, где под обрывом, на каменных перекатах, глухо рычал бесноватый Бруинен.
– Билл, дружище, – пробормотал он, – по-моему, зря ты с нами связался. Жил бы себе здесь и горюшка не знал… жевал бы душистое раздольское сено… а там, глядишь, пришла бы весна… – Но Билл ничего не ответил хоббиту.
Сэм поправил вещевой мешок и принялся вспоминать, все ли он взял:
котелки, чтоб готовить на привалах еду (мудрые-то, они про это не думают), коробочку с солью (никто ведь не позаботится), хоббитанский табак (эх, мал запасец!), несколько пар шерстяных носков (главное в дороге
– теплые ноги) и разные мелочи, забытые Фродо, но аккуратно собранные заботливым Сэмом, чтобы, когда они вдруг понадобятся, вручить их с торжественной гордостью хозяину (как так забыли – а Сэм-то на что?). Ну,
кажется, ничего не упустил…
– А веревка-то! – неожиданно припомнил он. – Эх, растяпа, не взял веревку! И ведь я вчера еще себе говорил: «Сэм, обязательно захвати веревку, она наверняка понадобится в пути!» Наверняка. Но придется обойтись без веревки. Потому что где ее сейчас добудешь?
Вскоре на веранде появился Гэндальф; его сопровождал Владыка
Раздола.
– Сегодня, – негромко проговорил Элронд, – Хранитель Кольца отправляется в дорогу – начинает Поход к Роковой горе. Выслушайте мое последнее напутствие. Он один отвечает за судьбу Кольца и, добровольно взяв на себя это бремя, не должен выбрасывать Кольцо в пути или отдавать его слугам Врага. Он может на время доверить Кольцо только Мудрецу из
Совета Мудрых или другому Хранителю – только им! – да и то лишь в случае крайней нужды. Однако Хранители не связаны клятвой, ибо никто не способен предугадать, какие испытания ждут их в пути и по силам ли им дойти до конца. Помните – чем ближе вы подступите к Мордору, тем труднее вам будет отступить, а поэтому…
– Тот, кто отступает, страшась испытаний, зовется отступником, –
перебил его Гимли.
– А тот, кто клянется, не испытав своих сил, и потом отступается от

собственной клятвы, зовется клятвопреступником, – сказал Элронд. –
Лучше уж удержаться от легкомысленных клятв.
– Клятва может укрепить слабого…
– Но может и сломить, – возразил Элронд. – Не надо загадывать далеко вперед. Идите, и да хранит вас наша благодарность! Пусть звезды ярко освещают ваш путь!
– Счастливо… счастливого пути! – крикнул Бильбо, запинаясь от волнения и знобкой дрожи. – Вряд ли ты сможешь вести дневник… Фродо,
друг мой… но когда ты вернешься… а я уверен, что ты вернешься… ты поведаешь мне о своих приключениях, и я обязательно закончу Книгу…
Только возвращайся поскорей! До свидания!
Многие подданные Владыки Раздола провожали в дальнюю дорогу
Хранителей. Слышались мелодичные голоса эльфов, желающих Отряду доброго пути, но никто не смеялся, не пел песен – проводы получились довольно грустные.
Путники перешли по мостику Бруинен – здесь, у истоков, он был еще узким – и начали подыматься на крутой склон, замыкающий с юга раздвоенную долину, в которой издавна жили эльфы. Поднявшись к холмистой вересковой равнине, они окинули прощальным взглядом мерцающий веселыми огоньками Раздол – Последнюю Светлую Обитель –
и углубились в ветреную ночную тьму.
Хранители дошли по Тракту до Переправы и тут круто свернули на юг.
Перед ними расстилалась изрытая оврагами, поросшая вереском каменистая равнина, ограниченная с востока Мглистым хребтом; если б они пересекли хребет, а потом спустились к руслу Андуина, то быстрее достигли бы южных земель, ибо долина Великой Реки славилась плодородием и удобными дорогами. Но именно поэтому соглядатаи
Саурона наверняка стерегли приречные пути; а продвигаясь к югу по западной равнине, отделенной от Андуина Мглистым хребтом, путники надеялись остаться незамеченными.
Впереди Отряда шел Гэндальф Серый; по правую руку от него –
Арагорн, превосходно знавший западные равнины, так что темнота не была ему помехой; за ними шагали остальные путники; а замыкал шествие эльф
Леголас, который, как и все лихолесские эльфы, ночью видел не хуже, чем днем. Сначала поход был просто утомительным, и Фродо почти ничего не запомнил – кроме ледяного восточного ветра. Этот ветер, промозглый,
пронизывающий до костей, неизменно дул из-за Мглистых гор, так что
Фродо, несмотря на теплую одежду, постоянно чувствовал себя

продрогшим – и ночью, в пути, и днем, на отдыхе.
По утрам, когда непроглядный мрак сменялся серым бессолнечным сумраком, путники находили место для отдыха и забирались под колючие ветви падуба – заросли этих низкорослых кустов, словно островки, чернели на равнине – или прятались в каком-нибудь овраге. Вечером, разбуженные очередным часовым, они вяло съедали холодный ужин и, сонные,
продрогшие, отправлялись в путь.
Хоббиты не привыкли к таким путешествиям, и утрами, когда зачинался рассвет, у них от усталости подкашивались ноги, но им казалось,
что они не двигаются, а из ночи в ночь шагают на месте: унылая,
изрезанная оврагами равнина с островками колючих зарослей падуба не менялась на протяжении сотен лиг. Однако горы подступали все ближе.
Мглистый хребет сворачивал к западу, и теперь они шли по предгорному плато, рассеченному трещинами черных ущелий и отвесными стенами высоких утесов. Извилистые, давно заброшенные тропы часто заводили
Хранителей в тупики – то к обрыву над бурным пенистым потоком, то к сухой, но широкой и глубокой расселине, то к пологому спуску в бездонную трясину.
* * *
На четырнадцатую ночь погода изменилась. Восточный ветер ненадолго стих, а потом устойчиво потянул с севера. Тяжелые тучи к рассвету рассеялись, прозрачный воздух стал морозней и суше, а из-за
Мглистых гор выплыло солнце – громадное, но по-зимнему неяркое и холодное. Путники подошли к гряде холмов, поросших могучими горными дубами – казалось, что их черно-серые стволы вырублены в древние времена из гранита.
На юге, преграждая Отряду дорогу, высился гигантский горный хребет с тремя особенно высокими пиками в серебрящихся шапках вечных снегов.
Фродо внимательно рассматривал горы; к нему неслышно подошел
Гэндальф и, приложив ладонь козырьком ко лбу, глянул на далекий заснеженный хребет.
– Здесь начинаются земли Остранны, или, как назвали ее люди,
Дубровы, – опустив руку, сказал он Фродо. – В Остранне некогда жили эльфы, но эти времена давно миновали. Птица, летящая из Раздола в
Остранну, должна одолеть лишь сорок пять лиг. Но если двигаться пешком,
как мы, то надо пройти лиг двести – триста. В Остранне и климат гораздо

лучше, и земля плодородней, чем на северных равнинах, но теперь нам придется удвоить осторожность: сюда наверняка посланы соглядатаи.
– За один по-настоящему солнечный день я согласен даже учетверить осторожность! – откидывая капюшон, воскликнул Фродо.
– А впереди-то горы, – вмешался Пин. – Должно быть, ночью мы свернули к востоку.
– Не было этого, – возразил Гэндальф. – В солнечную погоду просто дальше видно, вот почему ты увидел горы. Мглистый хребет у границ
Остранны плавно сворачивает на юго-запад. Ты что же – ни разу не заглянул в карту, пока мы гостили у Владыки Раздола?
– Почему не заглянул? – обиделся Пин. – Я заглядывал, можно даже сказать – изучал. Но у меня плохая зрительная память. Зато наш Фродо наверняка все помнит!
– Нам не понадобится никаких карт, – сказал подошедший к хоббитам
Гимли. Он взволнованно смотрел на далекие горы. – Ведь это владения моих предков. Вон они, овеянные легендами вершины – заснеженные
Зирак, Бараз и Шатхур!
Я видел их, да и то издалека, только раз, но они хорошо мне знакомы.
Им посвящено множество легенд, а их изображения – в металле и камне –
не раз создавали наши мастера. Ибо под ними, в огромных пещерах,
расположено древнее царство гномов – Казад-Дум, или, по-эльфийски,
Мория, а на всеобщем языке – Черная Бездна. Чуть дальше высится пик
Баразинбар – по-эльфийски Карадрас, Багровый Рог; а за ним, правее, еще два пика: Зиракзигил – Селебдор, Серебристый, и Бундушатхур –
Фануиндхол, Тусклый.
Здесь неприступный Мглистый хребет прогибается седловиной узкого перевала, по которому можно попасть в долину, известную всем средиземским гномам. У этой долины несколько названий: по-гномьи
Азанулбизар; по-эльфийски Нандурион; ну а на всеобщем языке –
Черноречье.
– Нам надо пробраться к Азанулбизару, – объявил Гэндальф, когда гном замолчал. – Поднявшись на перевал через Багровые Ворота – так именуют его западный склон, – мы спустимся по Черноречному Каскаду в долину. Там вы увидите озеро Зеркальное и вытекающую из него речку
Серебрянку.
– Непроглядна вода Келед-Зарама, – сказал Гимли, – и холодны как лед ключи Кибель-Налы. Неужели же мне суждено это счастье – увидеть наше заповедное озеро?
– Если и суждено, то мимоходом, мой друг, – глянув на гнома,

откликнулся Гэндальф. – Ибо наш путь лежит мимо Зеркального, вниз по
Серебрянке, через Тайные Чащобы, к Великой Реке и потом…
Он умолк.
– И что же потом? – спросил его Мерри.
– И потом – дальше, – ответил Гэндальф, – к концу путешествия… в конце концов. Не будем загадывать далеко вперед. Нам удалось дойти до
Остранны – но это лишь первый шажок к победе. Мы остановимся тут на сутки: Остранна славится целебным климатом, а нам не мешает набраться сил. Край, где некогда жили эльфы, необычайно долго остается целебным,
его нелегко отравить лиходейством.
– Правильно, – поддержал Гэндальфа Леголас. – Но для нас, исконно лесных жителей, эльфы Остранны были странным народом, и я уже не чувствую здесь их следов: деревья и травы мертво молчат. Хотя… –
Леголас на мгновение замер, – …да, камни еще помнят о них. Слышите?
Слышите жалобы камней? Они огранили нас, навек сохранили нас, вдохнули
в нас жизнь и навеки ушли. Они ушли навеки, – сказал Леголас. – Давно нашли Вековечную Гавань.
Но путники слышали только шум ветра.
В лощине, укрытой зарослями падуба, путники развели небольшой костер, и на этот раз их завтрак-ужин не показался им скудным, унылым и безвкусным. Они не торопились улечься спать, потому что им предстоял целый день отдыха и долгая ночь спокойного сна, а потом – бестревожная,
полновесная дневка. Лишь одному Арагорну было неспокойно. После еды он поднялся на холм, долго смотрел на далекие горы и очень настороженно к чему-то прислушивался. Потом, снова подойдя к лощине, он недоуменно глянул на спутников, словно бы удивляясь их веселой беспечности.
– В чем дело, Бродяжник? – спросил его Мерри. – Неужели тебе чего- нибудь не хватает? Может, ты соскучился по восточному ветру?
– Пока еще нет, – усмехнулся Арагорн. – Но кое-чего мне действительно не хватает. Я бывал в Остранне и зимой, и летом. Здесь нет охотников, ибо нет жителей, поэтому всегда было много птиц и всяких мелких безобидных зверюшек. А сейчас весь этот край будто вымер. Я
чувствую, что вокруг – на многие лиги! – нет ни одного живого существа.
И мне хотелось бы понять – почему.
– Это и правда не совсем понятно, – согласился Гэндальф. Но потом добавил: – А может, мы и распугали всю живность?
– Мы ведь не охотимся, – возразил Арагорн. – Но мне всегда было спокойно в Остранне. А сейчас я постоянно ощущаю тревогу.

– Значит, нам нужно быть начеку, – сразу же посерьезнев, заметил
Гэндальф. – Если с тобой путешествует Следопыт, да не просто Следопыт,
а сам Арагорн, надобно верить его ощущениям. Потише, друзья, – сказал он хоббитам. – И давайте-ка сразу выставим часового.
В тот день первым часовым был Сэм. Все остальные спокойно уснули,
но Арагорн, видимо, не собирался спать. Едва разговоры путников прекратились, настала тяжкая, тревожная тишина – ее почувствовал даже
Сэм. Ясно слышалось дыхание спящих; а когда пони переставил ногу,
раздался поразительно громкий стук. Стоило Сэму немного пошевелиться,
и он слышал похрустывание собственных суставов. На небе не было ни единого облачка; солнце медленно всползало все выше; мертвая тишина углублялась и крепла. Потом на юге, в безоблачном небе, появилось какое- то темное пятнышко, напоминающее крохотную черную тучку; ветра не было, но пятнышко приближалось.
– Что это? На облако вроде бы не похоже, – шепотом сказал Арагорну
Сэм. Арагорн, не отвечая, смотрел в небо; пятнышко, приближаясь, быстро росло и вскоре рассыпалось на отдельные точки. – Да это же птицы! –
воскликнул Сэм. Птицы летели необычайно низко и не прямо вперед, а широкими зигзагами, как будто что-то искали на земле.
– Ложись и молчи! – прошипел Арагорн, затаскивая Сэма под ветви кустарника, потому что несколько сотен птиц внезапно отделились от основной стаи и стремительно полетели к той самой лощине, в которой расположились на отдых путники. Птицы были похожи на ворон, но совершенно черных и очень больших; когда они проносились над лощиной,
их тень на мгновение закрыла солнце, и тишину вспорол громогласный карк, тут же заглушенный хлопаньем крыльев.
Как только птицы скрылись из глаз, Арагорн поднялся и разбудил
Гэндальфа.
– Над западными равнинами, – сказал он мрачно, – рыщут стаи черных ворон, и одна из них только что пролетала над нами. В Остранне черные вороны не живут, они гнездятся на Сирых Равнинах. Не знаю, зачем они сюда пожаловали, возможно, просто в поисках пищи, но, по-моему, их послал Враг – шпионить. А высоко в небе кружатся стервятники, и уж они- то наверняка служат Саурону. Мне кажется, нам надо уходить отсюда,
сегодня же: за Остранной установлена слежка.
– Но в таком случае, – отозвался Гэндальф, – шпионы стерегут и
Багровые Ворота, а значит, на перевал подыматься нельзя. Интересно, как же мы попадем в Черноречье? Ладно, подумаем об этом потом. Главное

сейчас – добраться до Мглистого. Ты прав, уходить нам придется сегодня,
так что отдыха у нас не будет.
– Наше счастье, – сказал Арагорн, – что мы разожгли небольшой костер и он потух до прилета ворон. С кострами нужно распроститься надолго.
– Вот ведь наказание, – жаловался Пин, проснувшись под вечер и узнав от Сэма, что спокойной ночевки у них не будет, а костры отменены на долгое время. – Из-за стаи каких-то дурацких ворон мы теперь даже и выспаться не можем. А я-то мечтал о горячем ужине!
– Мечтай и дальше, – посоветовал ему Гэндальф. – Я вот, например,
мечтаю согреться и спокойно выкурить трубку табаку. Но одно я могу пообещать твердо: на юге мы все непременно согреемся.
– Боюсь, не стало бы нам даже жарко, а не только тепло, – пробурчал
Сэм. – Ну и пусть, зато мы наконец доберемся до Роковой горы и повернем домой. Я и то уж подумал про Багровый Рок, что он и есть Роковая гора,
пока Гимли не назвал нам его по-своему – Бариза… Бирази… Сам Враг язык сломит!.. Короче говоря, мы еще не дошли. – Сэм не верил географическим картам, и все расстояния в этих краях казались ему такими громадными, что он уже окончательно в них запутался.
Днем Хранители прятались в лощине. Несколько раз они видели ворон, но те вроде бы их не замечали, а к вечеру снова улетели восвояси.
Немного переждав, Хранители поели, свернули лагерь и отправились на юг
– туда, где в лучах заходящего солнца багрово искрилась вершина
Баразинбара. Предгорное плато уже укутали сумерки, и в темнеющем небе одна за другой зажигались первые ночные звезды.
Арагорн вывел их на торную тропу. Вернее, это была не тропа, а древний, давно заброшенный тракт, связывавший Остранну с горным перевалом. Из-за гор выплыла полная луна, и в ее голубовато-серебристом свете утесы по обеим сторонам тракта отбрасывали на землю черные тени.
Фродо присмотрелся к утесам внимательней и увидел, что это вовсе не утесы, а искусно вырубленные в камне фигуры; но их уже разрушило неумолимое время. Отряд двигался к югу всю ночь. Под утро, в сером предрассветном сумраке, Фродо случайно глянул на небо и заметил, а точнее, лишь смутно ощутил, как над ними пронеслась бесшумная тень,
стершая с небосвода – всего лишь на мгновение – веселые искорки звезд.
Фродо вздрогнул.
– Ты сейчас ничего не заметил в небе? – еле слышным шепотом спросил он Гэндальфа, шагавшего с Арагорном впереди Отряда.

– Заметить не заметил, но почувствовал, – сказал Гэндальф. – На секунду стало как будто темней. Наверно, надо нами проплыло облачко.
– Очень уж быстро оно проплыло, – ни к кому не обращаясь,
пробормотал Арагорн. – Особенно для такой безветренной погоды…
Больше ночью ничего не случилось. Рассвет был ясный и солнечный,
но прохладный; ветер опять подувал с востока.
Еще две ночи шел Отряд к Мглистому; извилистая дорога то карабкалась на холм, то сбегала в ложбину, но было заметно, что она постепенно поднимается все выше; и вот, когда кончилась вторая ночь,
Отряд вплотную подступил к Баразинбару, или, как называли его эльфы,
Карадрасу, – громадному пику со снежной вершиной и кроваво-красными каменистыми склонами, на которых не было ни лесов, ни лугов.
Зачинался пасмурный и холодный рассвет; серые тучи закрывали солнце; ветер дул теперь с северо-востока. Гэндальф повернулся лицом к ветру, потянул носом и сказал Арагорну:
– Зима нагоняет нас. Горы на севере покрыты снегом почти до подножия. Послезавтра мы поднимемся к Багровым Воротам, и там нас,
возможно, заметят соглядатаи; но самым опасным и коварным врагом,
весьма вероятно, окажется погода. Так какой же путь ты выбрал бы,
Арагорн?
Фродо, случайно уловивший эти слова, понял, что слышит продолжение разговора, который начался гораздо раньше.
– Я думаю, ты знаешь не хуже меня, что любой путь к затененным землям гибельно опасен, – ответил Арагорн. – Но мы должны одолеть этот путь, а значит, нам надо добраться до Андуина. На юге Мглистый перевалить невозможно, пока не выйдешь к Ристанийской равнине. Ты сам поведал о предательстве Сарумана. Так откуда нам знать, не пала ли
Ристания? Нет, к ристанийцам идти нельзя, а поэтому придется штурмовать перевал.
– Ты забыл, – сказал Гэндальф, – что есть еще один путь,
неизведанный и темный, но, по-моему, проходимый: тот путь, о котором мы уже говорили.
– И больше я о нем говорить не хочу, – отрезал Арагорн. Но, помолчав,
добавил: – И не буду… пока окончательно не уверюсь, что другие пути совершенно непроходимы.
– Нам надо решить, куда мы пойдем, сегодня же, – напомнил Арагорну
Гэндальф.
– Хорошо, я согласен, – сказал Арагорн. – Давай обсудим все это еще

раз, когда настанет время выходить.
Вечером, пока их спутники ели, Арагорн с Гэндальфом отошли в сторону и принялись вполголоса о чем-то совещаться, посматривая на глыбу Багрового Рога. Его крутые скалистые склоны были бесплодно голыми и угрюмыми, а вершина терялась в тяжелых тучах. Очень неприветливо выглядел перевал! Однако, когда Арагорн и Гэндальф объявили, вернувшись, что нынешней ночью надо попытаться его одолеть,
Фродо обрадовался. Он, конечно, не знал, про какой «неизведанный и темный» путь говорил поутру Арагорну Гэндальф, но почему-то заранее его боялся.
– Может статься, что Багровые Ворота стерегут соглядатаи Врага, –
сказал Гэндальф. – Да и погода внушает мне серьезные опасения. Мы рискуем попасть на перевале в метель. Нам придется идти как можно быстрее. Даже и тогда мы поднимемся к седловине не меньше чем за два ночных перехода. Сегодня вечером рано стемнеет, поэтому пора сворачивать лагерь: мы едва-едва успеем собраться.
– Разрешите и мне кое-что добавить, – сказал обычно молчаливый
Боромир. – Я рос неподалеку от Белых гор и не раз бывал на большой высоте. Высоко в горах и летом-то холодно, а сейчас нас ждет там трескучий мороз. Без костра мы замерзнем у перевала насмерть – ведь нам,
как я понял, предстоит дневка. Значит, пока мы еще здесь, внизу, нужно собрать побольше сушняка, чтобы каждый взял с собой вязанку дров.
– А Билл прихватит две, – сказал Сэм. – Ты ведь не подведешь нас,
правда, дружище? – спросил он у Билла. Пони промолчал, но посмотрел на
Сэма довольно мрачно.
– Неплохая мысль, – согласился Гэндальф. – Однако нам надо твердо запомнить, что костер мы разожжем лишь в крайнем случае, когда действительно окажемся перед выбором – погибнуть или отогреться у огня.
Сначала Отряд продвигался быстро, но через несколько лиг склон стал круче, а разрушенный тракт превратился в тропу, загроможденную острыми осколками скал. Небо сплошь затянули тучи, и путников накрыла черная тьма. Лица обжигал ледяной ветер. К полуночи извилистая, чуть заметная тропка вывела путников на узкий карниз – справа от них, в круговерти ветра, угадывалась пустота глубокой пропасти, а слева вздымалась отвесная стена. Они не одолели и четверти пути.
Вскоре Фродо почувствовал на лице холодные уколы редких снежинок, а потом началась густая метель. Тьма, сделавшаяся вдруг сизо-