Файл: Джон Рональд Руэл Толкин 01. 1892 09. 1973) писатель, поэт.pdf

даже самые великие властители, – и Фродо, пораженный их величественной красотой, едва сдержал возглас изумления. Владыки
Лориэна были высокими – Селербэрн чуть-чуть повыше Галадриэли, – а широкие, ослепительно белые мантии не скрывали их юношеской стройности. На плечи им ниспадали длинные волосы – серебряные у
Владыки и золотистые у Владычицы. Возраст по лицам Владык не угадывался, и только глаза, глубокие, словно Море, но острые, как лучи
Вечерней Звезды, говорили об их глубочайшей памяти и опыте древнейших мудрецов Средиземья.
Хэлдар подвел хоббита к Владыкам, Галадриэль лишь глянула ему в глаза, а Селербэрн сказал на всеобщем языке:
– Добро пожаловать, Фродо из Хоббитании! Сядь рядом с нами и немного отдохни. Мы поговорим, когда придут остальные.
Каждого входящего в зал Хранителя Селербэрн вежливо называл по имени, а приветствовал на его родном языке.
– Здравствуй, сын и посланник Трандуила! Мне жаль, что нашим северным родичам все труднее прорываться в Благословенный Край.
– Входи, Арагорн, сын Арахорна! Ты не был у нас тридцать восемь лет и жил суровой бродяжьей жизнью – я вижу это по твоему лицу. Но борьба,
как ты знаешь, скоро завершится. А пока – забудь о своих заботах:
в Лориэне ты сможешь спокойно отдохнуть.
– Приветствую тебя, Гимли, сын Глоина! После гибели великого государя Дарина границы Лориэна закрылись для гномов. Ради тебя мы нарушили наш закон. Так пусть же сегодняшняя встреча в Галадхэне поможет восстановить нашу древнюю дружбу и развеять Черную Тучу над
Средиземьем!
Гном низко поклонился Владыкам.
Когда
Хранители собрались в зале,
Селербэрн обвел их вопросительным взглядом.
– На Совете у Элронда, по словам гонца, выбрали девять
Хранителей, – сказал он. – Значит, потом что-нибудь изменилось?
– Нет, – возразила ему Владычица, – Совет не менял своего решения. –
Голос Галадриэли был звучным и мелодичным, но неожиданно низким.
Хранители промолчали. – Насколько я знаю, – продолжала Владычица, – с
Хранителями отправился Гэндальф Серый. Мне давно хотелось повидать его вновь, но границ Лориэна он не переступал, а я могу проследить его путь, только когда он в моих владениях – на чужих землях уследить за магом не под силу и самому зоркому глазу…

– Гэндальфа Серого поглотила Тьма, – тяжело вздохнув, проговорил
Арагорн. – Ему не удалось вырваться из Мории.
– Это поистине зловещая новость, – в наступившем молчании сказал
Селербэрн и, посмотрев на Хэлдара, спросил по-эльфийски: – Почему мне не сообщили об этом раньше?
– Хэлдар не знает о нашем горе, – ответил на всеобщем языке
Леголас. – Сначала мы были слишком измучены, чтобы рассказывать про поход через Морию, а потом целительный покой Лориэна приглушил на время горечь утраты, и нам не хотелось об этом вспоминать.
– Приглушил, но не вылечил, – добавил Фродо. – Ибо наша утрата невосполнима, а горе никогда не забудется. Гэндальф сумел вывести нас из
Мории и погиб в битве за наше спасение!
– Но если он сумел вывести вас из Мории, то почему же сам не ушел вместе с вами? – недоуменно спросил Хранителей Селербэрн.
– Потому что погиб, – отозвался Арагорн. – Давай я расскажу тебе все по порядку. – Арагорн поведал Владыке Лориэна о буране на Карадрасе, о воронах и волколаках, об отступлении в Морию и Глубинном Страже, о
Летописном чертоге, могиле Балина, атаке орков и битве на Мосту. – …Это был Барлог, – заключил Арагорн, – Багровый Огонь под Покровом Тьмы.
– Враг из багровых подгорных глубин, – добавил с подавленным испугом Леголас.
– Глубинный Ужас, разбуженный гномами, или Великое Лихо
Дарина, – не скрывая страха, пробормотал Гимли.
– Мы издавна знали, что в недрах Карадраса таится страшный
Багровый Враг, – посмотрев на Гимли, сказал Селербэрн. – Так, значит,
гномы опять его растревожили? Жаль, что я допустил тебя в Лориэн… тебя и всех, кто с тобою пришел. А Гэндальфа следовало бы назвать безумцем –
ибо спуститься в Морию мог только безумец! – но он был Мудрым… и не мне судить, обуяло ли его напоследок безумие.
– Гэндальф Серый, – вмешалась Галадриэль, – никогда не совершал безумных поступков, а тем, кого он вел через Морию, были неизвестны все его замыслы И уж во всяком случае, за поступки Гэндальфа можно винить лишь Гэндальфа! А гномы… Скажи, если бы народу Лориэна пришлось покинуть Благословенный Край и спустя много лет кто-нибудь из нас,
например Владыка Селербэрн Мудрый, смог бы снова побывать в
Лориэне, – разве он упустил бы такую возможность? – Галадриэль умолкла,
а потом заговорила, словно бы вспоминая древнюю летопись: –
Непроглядна вода Келед-Зарама, и холодны как лед ключи Кибель-Налы.
Но, пока не проснулся Глубинный Ужас, чудесные чертоги славного Казад-

Дума были ярко освещены и жарко натоплены… – Плавная речь
Владычицы пресеклась, но на ее губах расцвела улыбка. И гневный,
угрюмо нахмурившийся Гимли вдруг увидел в глазах своих мнимых врагов дружеское сочувствие и участливую любовь. Он растерянно – а потом благодарно – улыбнулся, встал и, поклонившись, звонко ответил:
– Однако Золотые Леса Лориэна прекрасней мраморных чертогов
Мории, а сверкающие сокровища Морийского царства меркнут пред красотою Лориэнской Владычицы!
Эльфы и Хранители долго молчали. Наконец Селербэрн заговорил снова:
– Простите меня за резкие слова! Они рождены горечью и тревогой.
Мы постараемся вам всем помочь – каждому из вас, – и особенно тому, кто взвалил на себя тягчайшее бремя.
– Нам известно, зачем вы отправились в поход, – посмотрев на Фродо,
сказала Галадриэль, – и хотя я не знаю, как он закончится, но надеюсь все же, что Гэндальф не зря упорно вел Хранителей к Лориэну. Ибо народ
Благословенного Края живет на востоке с Начальной Поры, и нам знакомы уловки злодейства гораздо лучше, чем другим средиземцам.
Мы переправились через горы еще до того, как пали первые западные твердыни, и с тех пор обреченно, без надежды на победу, однако не отступая, сдерживаем Зло. Это я собрала в начале эпохи Первый Совет
Светлых Сил Средиземья – потом его назвали Советом Мудрых, – и, если б тогда, как я предлагала, Верховным Мудрецом Совета стал Гэндальф,
жизнь, возможно, пошла бы иначе. А впрочем, для Средиземья не все еще потеряно: многое зависит от вашего Похода, и я думаю, что сумею кое в чем вам помочь, ибо мне открыто не только минувшее, не только то, что происходит сейчас, но отчасти и то, что должно случиться. А пока я скажу вам, что ваш Поход – это путь над пропастью по лезвию ножа; вас, а с вами и все Средиземье, погубит первый же неверный шаг и спасет лишь взаимная верность.
Потом, словно связывая Хранителей воедино, Владычица медленно обвела их взглядом – они ощущали, что не могут пошевелиться, пока она сама не опустила глаза, – и после паузы успокоенно сказала:
– А теперь вас всех ожидает отдых.
Хранители вздохнули – облегченно и устало. Сначала, под завораживающим взглядом Владычицы, каждого из них, кроме Леголаса и
Арагорна, охватило тревожное недоверие к себе (Сэм, тот даже мучительно покраснел), а сейчас вдруг сковала спокойная усталость.

– Доброй вам ночи, – проговорил Селербэрн. – Вы измучены горем и тяжкими злоключениями, но мы поможем вам набраться сил для борьбы с бесчисленными слугами Зла.
Этой ночью, к радости четверки хоббитов, Хранителям не пришлось забираться на дерево. Эльфы разбили у фонтана шатер, приготовили для гостей удобные постели и, пожелав им спокойного сна, удалились. Когда затихли голоса эльфов, путники обсудили вчерашнюю ночевку, вспомнили
Курган великого Эмроса, поговорили о нынешних Владыках Лориэна, но ни словом не обмолвились о событиях в Мории – для этого у них пока не было сил.
– Скажи-ка, а почему ты покраснел у Владычицы? – вдруг спросил
Сэма любопытный Пин. – Эльфы-хозяева могли подумать, что ты замышляешь какое-то лиходейство. Надеюсь, в твоей лиходейской голове не таится ничего особенно опасного – кроме гнусной кражи моего одеяла?
– Да разве от нее одеяло-то загородит? – не ответив на шутку,
проворчал Сэм. – Она же мне прямо в душу заглянула! Глядит и спрашивает – а что ты, мол, сделаешь, если я предложу тебе отправиться в
Хоббитанию? Да еще и садик с домиком посулила!
– Вот так штука! – изумился Пин. – Она ведь и мне… Ну, да что там рассказывать, – оборвал он себя и смущенно умолк.
Оказалось, что каждому участнику похода, как поняли, глядя друг на друга, Хранители, был предложен ясный, но безжалостный выбор между верностью и самой заветной мечтой: переложи смертельно опасную борьбу со Всеобщим Врагом на чужие плечи, сверни с дороги – и мечта сбудется.
– Да уж, рассказывать, пожалуй, не стоит, – пробормотал Гимли и тоже умолк.
– А по-моему, стоит, – возразил Боромир. – Быть может, Владычица хотела нас испытать с неведомыми нам, но добрыми замыслами… И все же зачем она нас искушала? Зачем столь искусно внушила нам веру, что может выполнить свои обещания? Не затем ли, чтоб выведать все наши мысли?..
Я-то, конечно, не стал ее слушать. Верность слову – закон для гондорца… –
Однако Хранители так и не узнали, что же ему-то пообещала Владычица,
ибо он резко переключился на Фродо: – А чем Владычица прельщала тебя?
Фродо не захотел отвечать Боромиру.
– Об этом, я думаю, не нужно рассказывать, – убежденно повторил он за Пином и Гимли.
– Будь начеку! – посоветовал ему гондорец. – Неизвестно, какие у нее намерения…

– Известно! – перебил Боромира Арагорн. – А вот ты не знаешь, о чем говоришь. На этой земле нет места Злу: оно умирает даже в помыслах лиходеев, если они приносят его с собой… правда, порою погибают и лиходеи – но только те, для которых Зло стало единственной основой жизни. Так что сегодня я усну спокойно – впервые с тех пор, как покинул
Раздол. Надеюсь, наши невзгоды и горести хотя бы на время канут в небытие. Нам необходимо как следует отдохнуть. – Арагорн лег и мгновенно уснул.
Вскоре уснули и остальные Хранители. Их не тревожили даже сновидения, а спали они необычайно долго. Когда, проснувшись, они вылезли из шатра, в небе светило серебристое солнце, а над круглым водоемом высокого фонтана круто выгибалась яркая радуга.
Спокойно-светлые, словно капли росы, искрились над Галадхэном ясные дни, и вскоре Хранители потеряли им счет; иногда с востока наползала туча, но, пролившись дождем, быстро выцветала и уплывала стайкой облачков на запад; день ото дня становилось теплее, прозрачный воздух казался весенним, однако в мягкой лесной тишине по-прежнему ощущалось дыхание зимы. Хранители гуляли по окрестностям Галадхэна,
плотно ели и много спали, но их житье не казалось им скучным – видимо,
они очень вымотались в пути.
Владыки больше не призывали гостей, а другие эльфы, жившие в
Крепости, почти не знали всеобщего языка. Хэлдар, пожелав им счастливого пути, снова отправился на северную границу – теперь там стояла сильная дружина. Леголас постоянно пропадал у сородичей, он даже редко ночевал в шатре и только обедать приходил к Хранителям.
Болезненная, как свежая рана, тоска, не дававшая Хранителям говорить о Гэндальфе, постепенно сменилась благодарной грустью, и теперь они часто его вспоминали. Порой в мелодичных эльфийских песнях им слышалось имя сгинувшего друга – лориэнцы тоже оплакивали мага. «А
митрандир э сэрверен», – печально пели жители Галадхэна; они, как сказал
Хранителям Леголас, называли Гэндальфа Серебристым Странником. Но переводить их песни Леголас отказывался – говорил, что ему недостанет искусности, – да и горькая печаль, по его словам, вызывала желание не петь, а плакать.
Первым, кто переплавил свою горечь в песню, оказался, как это ни странно, Фродо, хотя обычно песен не сочинял и даже в Раздоле, слушая эльфов, сам он почти никогда не пел, даром что помнил множество песен.
А сейчас, прислушиваясь к лориэнским напевам, неожиданно для себя

создал песню о Гэндальфе. Но, когда он попытался спеть ее Сэму, она распалась на неуклюжие куплеты – так рассыпаются сухие листья под порывами ветра. И все же он ее спел:
Бывало, смеркнется чуть-чуть,
И слышен шум его шагов;
Но на рассвете в дальний путь
Он уходил без лишних слов,
На запад или на восток —
Сквозь тьму пещер, простор степной,
Ненастья, ветры, пыль дорог, —
Во вьюжный мрак и южный зной.
В отважных странствованьях он
Прекрасно понимал язык
Любых народов и племен
И огненно-драконий рык —
Воитель с гибельным мечом,
Целитель с чуткою рукой,
Мудрец со старческим челом,
Навек отринувший покой.
Один стоял он на Мосту,
Седой, усталый пилигрим,
Как древний витязь на посту,
Готовый в бой, а перед ним —
Багровый Ужас из Глубин,
Непобедимый, страшный Враг,
Но витязь выстоял – один! —
И канул навсегда во мрак…
– Ишь, а ведь вы скоро превзойдете Бильбо! – выслушав песню,
восхитился Сэм.
– Куда мне, – возразил Фродо. – Но что мог, я сделал.
– Только, знаете, сударь, хорошо бы еще придумать, какой он был

искусник насчет всяких фейерверков. Что-нибудь вроде такого вот куплета:
А небеса цвели при нем
Ракетами, как дивный сад,
Где искры что цветы горят
И как дракон рокочет гром, —
хотя он устраивал все еще чудесней.
– Ну, это уж ты сам опиши. Или, может, опишет когда-нибудь Бильбо.
А я больше говорить сейчас про Гэндальфа не в силах. И не знаю, как расскажу об его участи Бильбо…
Фродо и Сэма одолевало беспокойство. Они решили прогуляться по лесу, но в тихих, ласково прохладных сумерках обоим казалось, что исполинские ясени шелестят им про скорое расставание с Лориэном.
– Что ты думаешь об эльфах, Сэм? – нарушил Фродо шелестящую тишину. – Я уже задавал тебе этот вопрос, но с тех пор мы ближе узнали эльфов. Так что ты думаешь про них теперь?
– Да ведь они, эльфы-то, здорово разные, – откликнулся Сэм, – даром что родичи. Эльф, он, конечно, одно слово – эльф, его и по голосу ни с кем не спутаешь… А присмотришься – не похожи они друг на друга. Вы вот возьмите хоть здешних, благословенных, – наш-то, Леголас, он ведь вовсе другой. Здешние привязаны к своей Благословении вроде как мы с вами к нашей Хоббитании. Они ли уж переделали по себе свою землю, или она их к себе приспособила, этого я вам сказать не могу, а только их край как раз им под стать. Они ведь не хотят никаких перемен, а тут и захочешь, так ничего не изменишь. У них даже завтра никогда не бывает: просыпаешься утром – опять сегодня… если вы понимаете, про что я толкую. И магии ихней я ни разу не видел…
– Да тут ее ощущаешь на каждом шагу! – перебив Сэма, воскликнул
Фродо.
– Ощущать-то ощущаешь, а видеть не видишь, – упрямо возразил хозяину Сэм. – Вот Гэндальф, тот был и правда маг – помните, какие он засвечивал огни? Все небо горело, и слепой бы увидел… Жаль, что
Владыки нас больше не зовут. Потому что, я думаю, ихняя Владычица может показать настоящее волшебство… Хотелось бы мне на это поглядеть! Да и вы бы, наверно, с удовольствием посмотрели, раз уж бедняга Гэндальф погиб.

– Нет, – сказал Фродо. – Здесь и так хорошо. А Гэндальф нужен мне без всякой магии. Я ведь любил его не за то, что он маг.
– Оно конечно, – согласился Сэм. – И вы не подумайте, что я их ругаю.
Просто очень мне хочется увидеть настоящие чудеса – как в древних сказках. А так-то край даже лучше раздольского. Тут ведь живешь – вроде ты и дома, а вроде бы и приехал в гости на праздник… если вы понимаете,
про что я толкую. Меня бы отсюда и пирогом не выманить – да ведь никто за нас наше дело не сделает, а значит, пора собираться в дорогу. Потому что, как любил говорить мой старик, сидя сиднем, дела не сделаешь. И
сдается мне, что здешние эльфы в нашем походе никакие не помощники,
даже и с ихней благословенной магией. Куда уж им против настоящего мага! Мы еще наплачемся в пути без Гэндальфа!
– Наверно, – со вздохом откликнулся Фродо. – И все же я думаю, что
Владычица эльфов захочет дать нам прощальное напутствие.
Едва он сказал последние слова, навстречу им вышла Владычица
Лориэна – высокая, стройная, спокойная и прекрасная.
Она поманила хоббитов за собой и, обойдя с востока вершину холма,
привела их на обнесенную оградой поляну. Замедлив шаги, хоббиты огляделись. По поляне струился неглубокий ручей, вытекающий из фонтана у жилища Владык, а вдоль ручья шла пологая лестница. Все трое спустились по лестнице в лощинку, и здесь, возле гладкой, как зеркало,
заводи, хоббиты увидели серебряную чашу на низком постаменте из белого мрамора. Возле чаши стоял серебряный кувшин.
Владычица нагнулась, взяла кувшин и наполнила чашу водой из ручья.
Потом легонько дохнула на воду, дождалась, когда рябь успокоится, и сказала:
– Перед вами Зеркало Владычицы Лориэна. Я привела вас к нему для того, чтобы вы, если у вас достанет решимости, заглянули за грань обыденно зримого.
В синеватом сумраке тесной лощинки высокая и стройная фигура
Галадриэли излучала, как почудилось взволнованным хоббитам, холодное бледно-опаловое сияние.
– А зачем нам заглядывать за грань зримого и что мы увидим? –
спросил ее Фродо.
– По моей воле Магическое Зеркало явит вам все, что вы пожелаете, –
ответила хоббиту Владычица Лориэна. – Но гораздо интереснее, а главное
– полезней предоставить Зеркалу полную свободу. Я не знаю, что именно покажет вам Зеркало – прошлое, определившее вашу нынешнюю жизнь,
или какие-нибудь сегодняшние события, способные повлиять на вашу

судьбу, или то, что, возможно, случится в будущем. Да и вы едва ли сумеете понять, какие события открываются перед вами – минувшие, нынешние или грядущие… – Владычица помолчала и спросила Фродо: – Так хочешь ли ты заглянуть в мое Зеркало?
Фродо не ответил на ее вопрос.
– А ты? – обратилась Владычица к Сэму. – Насколько я знаю, –
добавила она, – у вас назвали бы это волшебством. Слово «волшебство»
мне не очень понятно – тем более что вы именуете волшебством и уловки,
которыми пользуется Враг. Ты хотел увидеть эльфийскую магию – или, по- твоему, настоящее волшебство, – так попробуй заглянуть в Магическое
Зеркало.
– Я попробую, – неуверенно отозвался Сэм. И, обернувшись к Фродо,
со вздохом сказал: – Хорошо бы глянуть на Торбу-на-Круче. Мы ж просто страх сколько не были дома! Да разве волшебство Норгорд-то покажет?
Небось увижу я какие-нибудь звезды… или такое, что и понять невозможно.
– А все же попробуй, – сказала Галадриэль. – Только не касайся воды руками.
Сэм вскарабкался на подножие постамента и опасливо заглянул в серебряную чашу. Темная вода отражала лишь звезды.
– Ясное дело, – проговорил он ворчливо, – звездочки небесные… – И
внезапно умолк. Вместо черного неба с яркими звездами в чаше сияло весело солнце и на ветру подрагивали ветви деревьев. Однако понять, что ему привиделось, хоббит не успел, ибо свет померк, и в неясной мгле он заметил Фродо – тот лежал возле темной каменной стены, и лицо у него было мертвенно-бледное. Потом видение опять изменилось, и Сэм увидел самого себя. Он брел нескончаемыми темными коридорами, долго взбирался по спиральной лестнице, стараясь кого-то разыскать – но кого?..
Точно в причудливо обрывчатом сне, перед ним уже снова сияло солнце и мелко подрагивали ветви деревьев – не от ветра, как ему показалось вначале, а под ударами топора. Сэм всполошился.
– Что за лиходейство! – вскричал он зло. – Кто ему дозволил,
проклятому Пескунсишке? Они же полезные Норгорду деревья – чтоб затенять дорогу от Мельницы до Приречья, – а он, проклятый лиходейщик,
их рубит! Эх, очутиться бы сейчас в Хоббитании – он бы у меня на носу
себе зарубил не хвататься ручищами за чего не просили!
Но, вглядевшись внимательней, Сэм обнаружил, что там, где стояла
Старая Мельница, строится уродливый кирпичный дом, а рядом со стройкой вздымается к небу закопченная краснокирпичная труба. Клубы