Файл: Мифы Древней Греции.docx

Когда Афродита узнала о смерти Адониса, полная невыразимого горя, сама пошла она в горы Кипра искать тело любимого юноши. По крутым горным стремнинам, среди мрачных ущелий, по краям глубоких пропастей шла Афродита. Острые камни и шипы терновника изранили нежные ноги богини. Капли ее божественной крови падали на землю, оставляя след всюду, где проходила богиня. Наконец нашла Афродита тело Адониса. Горько плакала она над так рано погибшим прекрасным юношей. Чтобы всегда сохранялась память о нем, велела богиня вырасти из крови Адониса нежному анемону. А там, где падали из израненных ног богини капли крови, всюду выросли пышные розы, алые, как кровь Афродиты. Сжалился Зевс-громовержец над горем богини любви. Велел он брату своему Аиду и жене его Персефоне отпускать каждый год Адониса на землю из печального царства теней умерших. С тех пор полгода остается Адонис в царстве Аида, а полгода живет на земле с богиней Афродитой. Ликует вся природа, когда возвращается на землю к ярким лучам солнца юный, прекрасный любимец златой Афродиты, Адонис.

ЭРОТ  Царит златая Афродита над миром. У нее, как у Зевса-громовержца, есть посланник; чрез него выполняет она свою волю. Этот посланник Афродиты - сын ее Эрот, веселый, быстрый, шаловливый, коварный, а подчас и жестокий мальчик. Эрот быстро носится на своих блестящих золотых крыльях над землями и морями, быстрый и легкий, как дуновение ветерка.

В руках его маленький золотой лук, за плечами колчан со стрелами. Никто не защищен от этих золотых стрел. Эти стрелы разят всех, даже громовержца Зевса. Не щадит Эрот и мать свою Афродиту; много раз пронзал он и ей сердце своими золотыми стрелами. Золотой искрой сверкнет стрела в воздухе, без боли вонзится она в сердце намеченной Эротом жертвы, и вспыхнет сердце пламенем любви. Без промаха попадает в цель Эрот; он, как стрелок, не уступает самому стреловержцу златокудрому Аполлону. Когда попадет в цель Эрот, глаза его светятся радостью, он с торжеством высоко закидывает свою кудрявую головку и громко смеется. Одно приближение его заставляет уже чувствовать его силу.

Ей подчиняются и рыбы в море, и лесные звери, и птицы в воздухе, но больше всего человек. Сами боги Олимпа безумствуют, если пронзят их сердца стрелы Эрота. Но не всегда радость и счастье несут с собой стрелы Эрота. Часто несут они страданья, муки любви и далее гибель. Самому златокудрому Аполлону, самому тучегонителю Зевсу немало страданий причинили эти стрелы.

Знал Зевс, как много горя и зла принесет с собой в мир сын златой Афродиты. Он хотел, чтобы умертвили его еще при рождении. Разве могла допустить это мать! Она скрыла Эрота в непроходимом лесу, и там в лесных дебрях вскормили малютку Эрота молоком своим две свирепые львицы. Вырос Эрот, носится по всему миру, юный, прекрасный, и сеет своими стрелами в мире то счастье, то горе, то добро, то зло.

ГИМЕНЕЙ Есть еще один помощник и спутнику Афродиты, это юный бог брака - Гименей. Он летит на своих белоснежных крыльях впереди свадебных шествий. Ярко горит пламя его брачного факела. Хоры девушек призывают во время свадьбы Гименея и молят его благословить брак молодых и послать им радость в их брачной жизни.

МУЗЫ, мусы (Μοῦσαι, «мыслящие»), аониды, аонийские сёстры, парнасиды, касталиды, ипокрениды, пиэриды(прозвища от мест обитания муз), в греческой мифологии дочери Зевса иМнемосины. Музы — богини поэзии, искусств и наук, девять сестёр, рождённых в Пиэрии и носящих имя «олимпийские» (Hes. Theog. 52—54, 915—917; Hymn. Hom. III 429 след.). Их имена: Каллиопа, Клио, Мельпомена, Эвтерпа, Эрато, Терпсихора, Талия, Полигимния, Урания; все они, за исключением Урании («небесная») и Клио («дарующая славу»), указывают на связь с пением, танцем, музыкой, наслаждением. Эти олимпийские музы восходят к архаическим музам — хтоническим существам. По сообщению Павсания, первыми, кто почтил муз и принёс им жертвы на Геликоне, были не поэты и певцы, а страшные великаныалоады — От и Эфиальт. Они ввели культ муз и дали им имена, считая, что музы только три: Мелета («опытность»), Мнема («память»), Аойда («песня»). С течением времени из Македонии прибыл Пиэр (по имени которого была названа гора), он установил число муз (девять) и дал им имена. Поэт Мимнерм утверждал, что были старшие музы — дочери Урана (неба) и Геи (земли) и младшие — дочери Зевса (Paus. IX 29 1—5).

О хтоническом прошлом муз свидетельствует также то потомство, которое музы, будучи дочерьми земли Геи, рождали и от Зевса, и от Аполлона. От Зевса и Каллиопы [(Strab. X 3, 19), по другой версии, — от Талии и Аполлона (Apollod. I 3, 4)] родились корибанты. Детьми зооморфического Зевса-коршуна и Талии были сицилийские палики. От брака Мельпомены и речного бога Ахелоя рождаютсясирены — миксантропические чудовищные существа, своим пением привлекающие путников и пожирающие их (Apollod. I 3, 4). Архаические музы назывались «бурные», «неистовые» (греч. thoyrides, одного корня с лат. furia), как об этом сообщает Гесихий (v. thoyrides). Муз именовали кормилицами Диониса (Eustath. 1816, 4) и спутницами его странствий (Diod. IV 4), подобно менадам. Музы и менады иногда ставятся в один ряд (напр., царь Ликург был наказан Дионисом за преследование менад и муз, Soph. Antig. 962 след.). В геликонской надписи сопоставляются Терпсихора и Дионис Бромий, ей присущи дар вдохновения и плющ, ему — умение чаровать и флейта. Орфей, установивший мистерии Диониса, сын Каллиопы и Эагра (Apollod. I 3, 2—3). Певец Лин, сын Каллиопы (или Урании) и Амфимара, сына Посейдона. Бурных и экстатических муз возглавлял Дионис Мусагет — «водитель муз». Диониса Мельпомена (CIA III 274) почитали в Ахарнах (Paus. I 31, 6), он, подобно Аполлону, вел за собой хороводы (I 2, 5). Музы жестоки и сурово наказывают каждого, кто осмелится с ними соперничать. Они ослепили и лишили дара пения и игры на кифаре Фамирида (Apollod. I 3, 3).

Олимпийские музы классической мифологии — дочери Зевса, они обитают на Геликоне, воспевая все поколения богов — Гею, Кроноса, Океана, Ночь, Гелиоса, самого Зевса и его потомство, т.е. они связывают прошлое и настоящее. Им ведомо прошлое, настоящее и будущее. Они покровители певцов и музыкантов, передают им свой дар. Они наставляют и утешают людей, наделяют их убедительным словом, воспевают законы и славят добрые нравы богов. Классические музы неотделимы от упорядоченности и гармонии олимпийского мира (Hes. Theog. 1—103).

Функции муз постепенно разграничивались по мере дифференциации искусств, и в эллинистическую эпоху музы превратились в символические образы: Эрато — муза лирической поэзии с лирой в руках, Эвтерпа с флейтой сопровождает лирическую песнь, Каллиопа — муза эпической поэзии и знания со свитком и палочкой для письма, Клио — муза истории с теми же атрибутами, Мельпомена — муза трагедии с трагической маской и венком из плюща, Полигимния — муза серьёзной гимнической поэзии, Терпсихора — муза танца с лирой и плектром, Талия — муза комедии с комической маской, Урания — муза астрономии с небесным сводом и циркулем. Выступают музы обычно под водительством бога искусств Аполлона, получившего имя Мусагет (I 2, 5).

Лит.: Лосев А.Ф., Олимпийская мифология в ее социально-историческом развитии, «Ученые записки Московского городского педагогического института им. Ленина», 1953. т. 72, в. 3, с. 37—40; его же. Античная мифология в ее историческом развитии, М., 1957, с. 306—13;Boyancé P., Le culte des muses chez les philosophes grecs, P., 1937; Curtius E.R., Die Musen, в его кн.: Europäische Literatur und lateinisches Mittelalter, 2 Aufl., Bonn, [1954], S. 235—52;Otto W.F., Die Musen und der göttliche Ursprung des Singens und Sagens, [Düsseldorf-Köln, 1955].

ОРЕСТ (Ὀρέστης), в греческой мифологии сын Агамемнона и Клитеместры. После того как Агамемнон был убит Клитеместрой и Эгисфом, сестра ОрестаЭлектра (или его кормилица) спасла его из рокового дома. Он вырос в Фокиде у царя Строфия, женатого на тётке Ореста — Анаксибии. Здесь возникла дружба между Орестом и его сверстником Пиладом, сыном Строфия. Когда Орест стал совершеннолетним, он получил от дельфийского оракула приказ отомстить за смерть отца. Согласно «Орестее» Эсхила, преследуемый за пролитие им крови матери богинями мести эриниями, Орест обращается по совету Аполлона за помощью к Афине, которая передаёт дело об убийстве Клитеместры на рассмотрение созываемого ею специального суда афинских старейшин (ареопага) на холме Ареса в Афинах. Благодаря заступничеству самой Афины, отстаивающей главенствующую роль мужчины в семье и государстве, голоса делятся поровну, что по условиям афинского суда означает оправдание Ореста. По другому варианту, Орест должен был для своего оправдания доставить в Грецию из Тавриды (где встретился с сестрой Ифигенией) деревянный кумир богини Артемиды (Eur. Iphig. T. 77—92). В других трагедиях Еврипида («Электра», «Орест») поступок Ореста лишается всякого героического ореола и сам он изображается душевнобольным человеком, способным на новые акты бессмысленной жестокости. Орест царствовал после Менелая в Спарте, а поздние источники (Apollod. epit. 6, 28) сообщают о смерти Ореста от укуса змеи в Аркадии. Возможно, в этой области существовал древний культ Ореста как местного героя. Считалось, что останки Ореста хранились в аркадском городе Тегея ещё в историческое время и в 6 в. до н.э., вопреки воле местных жителей, были перенесены в Спарту (Herodot. I 67 след.).

Миф об Оресте отразил процесс преодоления архаического закона кровной мести, происходивший на фоне смены матриархального уклада патриархатом: эринии, преследующие Ореста за пролитие крови матери, безразличны к преступлению самой Клитеместры, так как она не находилась со своим мужем в кровном родстве. По закону кровной мести убийство Орестом матери должно повлечь за собой гибель самого Ореста, но он не несет наказания, так как за него вступается государство в лице ареопага.

Ахилл

Ахилл – герой мифов древней Греции и Рима. Сын царя мирмидрнян аргонавтаПелея и нимфы Фетиды, внук Эака (судьи царства мертвых), правнук Юпитера. Фетида так сильно любила своего единственного сына Ахилла, что искупала его в водахСтикса, которые могли превращать все части человеческого тела, которых они коснулись, в неуязвимые. Понимая, что ее сыну суждено стать великим воином и постоянно подвергать свою жизнь опасности, Фетида опустила его в воды Стикса целиком, держа за пятку. Через некоторое время оракул предсказал, что Ахилл погибнет под стенами Трои вТроянской войне от раны в пятку — единственный уязвимый участок на его теле. Пролив много слез, Фетида поклялась, что сын никогда не покинет ее, и поручила его заботам кентавра Хирона, который обучал по очереди всех героев Эллады]]. От своего наставника Ахилл научился военному искусству, борьбе, поэзии, музыке и пению — словом, всему тому, что должен был знать греческий воин, — а когда учеба закончилась, вернулся ко двору отца, чтобы радовать своим присутствием мать. Перед войной с Троей, оракул предсказал, что без Ахилла войну не выиграть. Тогда бросились искать героя, посылая гонцов во все края Греции, чтобы призвать Ахилла присоединиться к ним. Но гонцы возвращались, так и не найдя его и не зная, где он спрятался. В конечном итоге Улисс хитростью нашел Ахилла и заставил отправиться в поход. В Троянской войне Ахилл показал себя отважным воином, один его вид уже вселял страх в троянцев. Но ссора с вождем греков Агамемноном привела к отказу Ахилла от участия в военных действиях. Что тут же вылилось в несколько поражений греков, в одом из которых от руки Гектора погиб Патрокл – друг Ахилла.Ахилл отомстил за смерть своего друга, но вскоре был предательски убит Парисом, братом Гектора. Ядовитая стрела, пущенная Парисом, попала в единственно уязвимое место на теле Ахилла – в его пятку.

Миф об Одиссее

От берегов Трои ветер отнес героя и его спутников к городу киконов Измару, который они осадили; взяв его после непродолжительного сопротивления, они перебили всех мужчин и разделили между собой женщин и добычу. Осторожный Одиссей советовал сейчас же сесть на корабли и отплыть, но его легкомысленные спутники не вняли этому благоразумному совету и расположились на берегу, пируя около добычи. Между тем, ускользнувшие от избиения киконы снова собрались с силами, и, позвав на помощь соседей, напали на пирующих. Только поспешное бегство спасло их от гибели, но и то по шести человек с каледого корабля пало во время этого нападения. Затем они двинулись дальше, радуясь счастливому избавлению от смерти и горько оплакивая погибших товарищей. Едва они успели отплыть на некоторое расстояние, как на них налетела посланная Зевсом буря. В течение девяти дней они носились беспомощно по морю, не зная, куда их гонит ветер, и только на десятый день море немного успокоилось, и они достигли берега лотофагов, т. с. людей, питающихся одними плодами лотоса. Высадившись на берег и сделав запасы свежей воды, они послали двух товарищей на разведку. Те попали на народное собрание лотофагов и были очень дружелюбно встречены этим добродушным народом. Их угостили плодами лотоса, которые были слаще меда и обладали тем свойством, что человек, раз отведавший их, хотел навсегда остаться в этой стране. С ними случилось то же самое, и Одиссею пришлось силой привести их на корабли, что он и сделал, несмотря на слезы и просьбы оставить их на берегу. Они отправились дальше и скоро прибыли в страну дикого народа циклопов. Циклопы не обрабатывали земли и, несмотря на это, у них произрастало все, что нужно для питания, ибо Зевс их благословил. Одиссей и его спутники провели целый день на берегу противолежащего острова, населенного дикими козами. Днем они охотились, а поздно вечером устроили себе пир, зажарив только что убитых животных и притащив захваченное в городе киконов старое вино. На следующее утро Одиссею пришла в голову мысль посетить берег противоположного острова, и, выбрав несколько наиболее отважных товарищей, он отправился на своем корабле туда, ничего не зная о характерен образе жизни обитавших там циклопов. Высадившись на берег, он увидал выдолбленную в скале пещеру, обсаженную лаврами и обнесенную оградой из камней и стволов сосен и дубов. В этом жилище обитал циклоп Полифем, человек гигантского роста и силы; отличаясь жестоким и злым характером, он жил совершенно один, не вступая ни с кем в сношение, и почти все время пас в отдаленных лугах свои стада. Одиссей взял с собой двенадцать товарищей, оставив остальных стеречь корабль, и отправился с ними к пещере. Чтобы расположить к себе циклопов, они захватили с собой всяких кушаний и лучшего вина, которое им дал жрец Аполлона в Измаре за то, что они не тронули его дом. Когда они подошли к пещере, великана там не было, ибо он в это время пас стада; они безбоязненно вошли в пещеру и были поражены ее внутренним убранством. Вся пещера была заставлена корзинками с сыром, кувшинами с молоком, чанами и ведрами для доения; здесь же в пещере находились стойла, куда загонялся скот. Спутники Одиссея советовали ему скорее возвращаться назад, захватив как можно больше сыру, но Одиссею очень захотелось увидеть обитателя пещеры, и он решил дождаться его, предпочитая получить сыр из его рук. Поэтому они развели огонь, принесли жертвы и стали ждать возвращения циклопа, лакомясь сыром. Наконец, он пришел, неся на своих могучих плечах громадную связку сухого хвороста. Он бросил связку на землю с таким грохотом, что испуганные пришельцы забились в самый дальний угол пещеры. Затем они увидали, как он вогнал в пещеру свой скот, оставив большую часть баранов и козлов наружи в огороженном месте. Сделав это, он завалил вход в пещеру громадным куском скалы, который не могли бы сдвинуть с места двадцать запряженных четверкой повозок. Затем, опустившись на землю, он принялся доить своих коз и овец; часть молока он отставил в сторону, чтобы сделать из него сыр, другую же половину вылил в большой кувшин и оставил себе на ужин. Когда это все было сделано, он развел огонь и только в эту минуту заметил гостей. Те, со своей стороны, успели внимательно разглядеть его: у него, как и у всех циклопов, был только один сверкающий глаз, находившийся посреди лба, ноги были толсты, как ствол тысячелетнего дуба, а руки такой величины и силы, что он свободно мог играть гранитными скалами, как мячом. - Кто вы, чужеземцы? - загремел он, подобно раскату грома в горах. - Откуда пришли вы сюда? Вы, верно, морские грабители, ищущие легкой добычи! При звуке этого полоса страх проник в сердца гостей, но Одиссей скоро оправился и ответил великану: - О, нет, мы греки, возвращающиеся на родину после разрушение Трои, мы сбились с дороги и вот припадаем к твоим коленям, умоляя тебя о помощи. Вспомни богов и выслушай нас, ибо Зевс покровительствует просящим о помощи и карает всех, кто причиняет вред им! Но циклоп с презрением засмеялся и возразил Одиссею: - Ты, должно быть, сущий глупец, чужеземец, и не знаешь, с кем ты имеешь дело. Неужели ты думаешь, что нас хоть сколько-нибудь пугают боги и их месть! Да что может сделать циклопу и сам Зевс и все боги с ним вместе? Если мое сердце не захочет, то я не пощажу ни тебя, ни твоих друзей. Однако скажи мне, где ты скрыл корабль, на котором вы явились сюда? Где он стоит на якоре? Так спрашивал циклоп, полный жадности и коварства. Но Одиссей понял хитрость и осторожно ответил: - Наш корабль потрясатель земли Посейдон бросил на камни недалеко от вашего берега и разбил его; спасся от погибели только я один с этими моими товарищами. На это Полифем ничего не ответил; он протянул руку, схватил двух спутников Одиссея и, взмахнув ими, с такой силой ударил о землю, что из их голов брызнули кровь и мозг. Затем он начал пожирать их, отрывая один за другим их члены и терзая их так, как лев терзает свою добычу. Наевшись до отвала, он растянулся во всю свою длину на полу пещеры и захрапел. Одиссей сначала решил умертвить его, но скоро оставил эту мысль, так как это все равно не спасло бы их; действительно, у них не хватило бы сил отворотить камень, закрывавший вход в пещеру, и им пришлось бы погибнуть самой жалкой смертью. Поэтому, они оставили великана храпеть, и стали ожидать наступления утра, обдумывая новые планы. На следующее утро циклоп, встав, развел огонь и опять начал доить овец; затем он схватил еще двух спутников Одиссея и, как вчера, растерзал и пожрал их. Потом отвалил камень, выгнал стада и, снова завалив вход, погнал их в горы, оставив гостей в смертельном страхе, так как каждый из них ожидал, что вечером наступит его очередь служить ужином циклопу. Только один хитроумный Одиссей не терял мужества и строил всевозможные планы спасения; вдруг среди размышлений его взгляд упал на стоящую в углу пещеры дубину, которую циклоп срубил для себя и поставил сохнуть. При взгляде на нее в голове Одиссея созрел блестящий план освобождения. От этой дубины, равнявшейся по величине хорошей корабельной мачте, Одиссей отрезал кол такой толщины, чтобы его можно было взять в кулак, заострил его и острие обжег на огне, чтобы сделать его твердым. Затем он раскрыл товарищам свой план, который состоял в том, чтобы воткнуть этот кол в единственный глаз Полифема, когда он будет спать. Товарищи одобрили план и выбрали четырех наиболее сильных, которые вместе с Одиссеем должны были исполнить его. К вечеру, когда уже у них все было приготовлено, явился ужасный хозяин. На этот раз он вогнал в пещеру все стадо, не оставив ничего на дворе. Он так же, как и накануне, подоил коз, развел костер и, поймавши еще двух гостей, поужинал ими. Когда он уже собрался ложиться спать, Одиссей подошел к нему, и, подавая захваченный им с корабля сосуд с вином, сказал: - На, возьми и пей! Ты должен узнать, какой ценный налиток везли мы на нашем корабле. Я захватил с собой это вино, чтобы подарить его тебе, если бы ты имел сожаление к нам и хорошо обошелся с нами. Но ты оказался чудовищем, и да не посетит тебя еще раз какой-нибудь чужеземец, ибо ты несправедливо поступил с нами! Циклоп взял чашу и, не произнося ни слова, опустошил ее одним жадным глотком. Восхищенный сладостью и крепостью напитка, он первый раз дружелюбно обратился к Одиссею: - Странник, дай мне еще твоего вина и скажи мне, как звать тебя, чтобы я мог в свою очередь отблагодарить тебя таким же подарком, ибо и мы, циклопы, имеем вино в своей стране. Если же ты хочешь узнать, кого ты видишь перед собой, то меня зовут Полифемом. Одиссей охотно дал ему еще пить; он три раза подносил циклопу полную чашу вина, и тот, не подозревая хитрости, каждый раз опустошал ее до дна. Когда вино ударило ему в голову, Одиссей, хитро улыбаясь, сказал ему: - Ты хочешь знать мое имя? Меня зовут Никто, так звали меня мои родители и все мои друзья. - В таком случай вот тебе мой подарок, Никто, - бормотал опьяневший циклоп, - я пожру тебя под конец, после всех твоих товарищей. Ты доволен моим даром, Никто? С этими словами он откинулся назад и через несколько минут уже лежал на земле и храпел так, что дрожала вся пещера. Тогда Одиссей раскалил острый конец кола на огне, пока он не начал пылать, и с помощью четырех товарищей всадил его в глаз гиганта и несколько раз повернул там, подобно тому, как плотник ворочает какую-нибудь балку. Ресницы и брови были моментально спалены, а прорвавшийся глаз зашипел, как вода, в которую погрузили раскаленное железо. Циклоп, почувствовав страшную боль, взвыл так, что устрашенные герои, дрожа, забились в самый отдаленный угол пещеры. Полифем, вскочив на ноги и вытащив торчащий у него в глазу кол, поднял новый ужасный крик, сзывая своих соплеменников, которые жили кругом него на горе. Те сбежались со всех сторон к пещере и стали спрашивать, кто обидел его. - Никто! - рычал он в ответ им, - не чья-нибудь сила погубила меня, а моя собственная оплошность! Циклопы, услыхав это, ответили ему: - Чего же ты кричишь, если никто не виновен в том, что случилось с тобой? Ты, верно, болен, а в этом мы ничем не можем помочь тебе. И с этими словами они разошлись по домам. С наступлением утра циклоп, всю ночь метавшийся от боли по пещере, стал выпускать свой скот. Он отвалил камень, а сам сел у выхода, ощупывая руками каждую выходящую овцу, чтобы не выпустить вместе с ними своих пленников. Но хитроумный Одиссей и здесь нашел способ спасти себя и своих товарищей. Он отобрал баранов, отличавшихся наиболее густой и длинной шерстью и наиболее сильных, и незаметно связал их по трое, воспользовавшись для этого прутьями и стеблями, на которых спал Полифем; средний баран должен был тащить одного из пленников, который висел у него под брюхом, крепко держась за шерсть, два же крайних, идя до бокам, должны были скрывать его от рук циклопа. Сам Одиссей выбрал для себя наиболее сильного и густошерстого барана и, крепко вцепившись в его шерсть, повис под брюхом. Стадо, радуясь наступлению утра, толпясь, выходило из пещеры на луг. Циклоп заботливо ощупывал спину каждого проходящего барана, не догадываясь ощупать ему и брюхо. Последним в выходу подошел баран, тащивший Одиссея; сгибаясь под тяжестью своей ноши, он медленно двигался перед ощупывавшим его великаном; последний же, заметив медленность его движений, похлопывал его по спине и говорил ему: - Ну, дружище, чего ты так тихо тащишься позади всех остальных? Ведь прежде ты всегда был впереди всех и у цветущего луга, и у прохладного ручья. Или тебя, может быть, огорчает вытекший глаз твоего господина? О, если бы ты имел разум и мог говорить, ты указал бы мне, в каком углу скрывается этот негодяй со своими приспешниками! О, тогда я оросил бы его мозгом эти стены, и мое сердце порадовалось бы за те мучение, которые этот проклятый Никто причинил мне! Так сказал Полифем и выпустил барана. Так, все пленники очутились на свободе; когда стадо отошло на значительное расстояние от пещеры, Одиссей слез осторожно со своего барана и освободил всех остальных товарищей. Из двенадцати человек, отправившихся с Одиссеем, в живых осталось только семь, и они о глубокой радостью заключили друг друга в объятия, горько оплакивая погибших товарищей. Затем, стараясь не производить ни малейшего шума, они похитили несколько баранов и переправились с ними па ожидавший их возвращение корабль. И только, когда они отплыли от берега на расстояние крика глашатая, Одиссей напряг голос и крикнул стоящему у своей пещеры Полифему: - Ну, циклоп, теперь отомщены тебе твои злодеяния, и ты сам узнал, что такое гнев Зевса! Циклоп, услышав эти слова, взвыл от ярости и, оторвав громадный кусок скалы, швырнул его по направлению доносящегося к нему голоса. Удар был рассчитан очень верно, и скала едва не попала в корму корабля; однако, от ее падения море пришло в сильное волнение, образовавшимся течением корабль стало относить обратно в берегу, и гребцам пришлось напрячь все силы, чтобы спастись от летевших камней. Когда это удалось, Одиссей еще раз возвысил голос и крикнул Полифему: - Слушай, циклоп, если какой-нибудь человек спросит тебя, кто выколол твой глаз, то ты можешь дать ему более верный ответ, чем ты дал своим соплеменникам! Можешь сказать ему, что тебя ослепил царь Итаки, Одиссей, разрушитель Трои. Услышав это, Полифем заревел: - Горе мне! Вот когда исполнилось древнее предсказание! Мне было предсказано, что меня ослепит какой-то Одиссей, но я думал, что это будет герой, равный мне по силе и величине, который сначала вступит в борьбу со мной и победит меня. А тут пришел этот негодяй и обратил в пепел мой глаз! Ну, и ты жди моей мести, Одиссей; я буду просить своего отца, Посейдона, чтобы он послал тебе в спутники хорошую бурю! И, сказав это, он начал молить своего отца, чтобы тот не дал Одиссею возвратиться на родину. - Пусть никогда не возвратится он, - молил Полифем, - или, по крайней мере, пусть потерпит на своем пути возможно больше несчастий и пусть дома его встретит одна нужда и горе! С этими словами он оторвал еще одну скалу и швырнул ее вслед уезжающим, но те уже были далеко, и, радостно гребя, скоро прибыли на остров, где их с нетерпением ждали оставшиеся товарищи. Встреченные громкими криками радости, они прежде всего поделились с товарищами похищенными баранами; самого же большого барана, того, который спас Одиссея, они принесли в жертву Зевсу, но разгневанный бог не принял ее, ибо его воля была, чтобы из всех странников только один Одиссей достиг родины. Но они ничего не знали об этом, и, беззаботные, сидели на берегу под лучами солнца и целый день пировали; затем легли на песок и спокойно спали под шум волн. Когда же небо опять окрасилось розовой утренней зарей, они сели к веслам и бодро начали грести по направлению к родине.

Комментарии и обсуждения на:http://4stor.ru/legendi/25912-mif-ob-odissee.html

Миф об Икаре

Дедал, талантливый изобретатель, прославился тем, что построил для критского царя Миноса великолепный дворец, в котором был даже водопровод. Дедал также построил лабиринт для того, чтобы спрятать в нем Минотавра, чудовище, которое родилось в результате противоестественного союза жены Миноса и белого быка — бога океана Посейдона. Когда царь Минос узнал, что Дедал способствовал этой затее царицы, он посадил его в тюрьму. Дедал сумел тайно изготовить из птичьих перьев, скрепленных воском, две пары крыльев для себя и своего сына Икара, чтобы вырваться на волю и улететь на Сицилию. Когда время для побега пришло, Дедал предостерег своего сына:  Икар, выбери средний путь.  Если ты полетишь слишком низко, море намочит крылья,  Если ты полетишь слишком высоко, солнце растопит воск.  Лети ниже солнца и выше моря! Следуй за мной, я поведу тебя.

Но Икар не сумел побороть искушения и взлетел высоко. Его крылья развалились, когда солнце растопило воск. Он упал в море и утонул.

Высокомерие и гордыня — это грех, к которому наиболее склонны великие и талантливые люди, предоставившие греческим драматургам и историкам массу подобных примеров. Рассказы о наказании героев, вообразивших себя равными богам, по мнению ученых, позволяли слушателям пережить катарсис очистить себя от страха и жалости, чтобы эти деструктивные эмоции не мешали жить и действовать. Некоторые писатели представляли своих героев абсолютно безупречными. Эсхил, например, полагал, что боги завидуют величию людей и специально насылают на них неоправданную и непомерную гордыню, когда те находятся на самой вершине успеха.

Через двадцать пять веков высокомерие все еще играет большую роль в нашей жизни: мы еще в младенчестве бросаем вызов богам и ощущаем себя непобедимыми, протягивая руку и обжигаясь о раскаленную печку. Каждый из нас может привести свой собственный пример высокомерия. У Вика, например, любимая история этого рода — рассказ о «старине Хемингуэе». Он услышал ее от владельца завода, выпускавшего трубы, которого встретил в Хьюстоне, когда работал в бизнесе, связанном со слияниями и покупками компаний. Старина Хемингуэй, топ-менеджер, имел привычку заканчивать свои беседы с менеджерами более низкого уровня, взяв со стола газету и демонстративно начиная читать ее, отгородившись ею от собеседника. Однажды его нашли в офисе мертвым, и в его газете было пятнадцать дырок от пуль. Очевидно, кто-то из тех самых менеджеров, возмущенный высокомерием своего босса, слишком хорошо запомнил эту его привычку и использовал ее, чтобы раз и навсегда свести с ним счеты.