Файл: Понятие и сущность источников права.pdf

Кроме того, федеральные конституционные законы, опреде­ляя состав источников в регулируемой ими сфере, нередко вклю­чают в него иные акты. Так, в ст. 2 Федерального конституцион­ного закона от 30.01.2002 г. «О военном положении» отмечается: «Правовой основой военного положения являются Конституция РФ, настоящий Федеральный конституционный закон, принятые на его основе федеральные законы и иные нормативные право­вые акты РФ, а также общепризнанные принципы и нормы меж­дународного права и международные договоры РФ в данной области»².

Полагаем, что подобные нормы противоречат Конституции РФ и размывают предмет правового регулирования федеральных конституционных законов. Если в ч. 3 ст. 87 Конституции РФ четко говорится о том, что режим военного положения определя­ется федеральным конституционным законом, то законодатель не вправе говорить об урегулировании этих отношений обычными федеральными законами и тем более, иными правовыми актами.

Федеральные конституционные законы принимаются в особом, усложненном порядке. Согласно ч. 2 ст. 108 Конституции РФ федеральный конституционный закон считается принятым, если он одобрен большинством не менее 3/4 голосов от общего числа членов Совета Федерации и не менее 2/3 голосов от общего числа депутатов Государственной Думы. Одобрение Советом Фе­дерации является обязательным. Отклоненный Советом Федера­ции федеральный конституционный закон не будет считаться принятым, даже если Государственная Дума повторно проголосу­ет за него квалифицированным большинством, как в случае от­клонения Советом Федерации обычного федерального закона (ч. 5 ст. 105 Конституции РФ).

Также, следует отметить, что если по отношению к феде­ральному закону, поддержанному Государственной Думой, до­пускается употребление выражения «принят Государственной Думой» до его рассмотрения Советом Федерации, то в отношении федерального конституционного закона указывается, что он «одобрен Государственной Думой».

Президент РФ обязан подписать и обнародовать приня­тый Федеральным Собранием федеральный конституционный за­кон в течение 14 дней. При этом он не вправе его отклонить и не подписать (применить право отлагательного вето), даже в случае несогласия с ним.

Неразрешенным является вопрос о праве Президента РФ возвратить поступивший к нему федеральный конституционный закон без рассмотрения в Федеральное Собрание. Несмотря на то, что подобное право не упоминается в Конституции РФ, Конститу­ционный Суд РФ признал такое действие допустимым по отно­шению к федеральным законам, «в случае нарушения палатой (Федерального Собрания) установленных Конституцией РФ требо­ваний к порядку принятия федеральных законов и предусмот­ренных ею условий и процедур»¹. В этом случае, по мнению Кон­ституционного Суда РФ, закон не считается отклоненным по смыслу ч. 3 ст. 107 Конституции РФ. Полагаем, что данный вывод Конституционного Суда РФ не может быть экстраполирован на федеральные конституционные законы. Во-первых, Конституци­онный Суд РФ в своем решении обращался исключительно к нор­мам, посвященным обычным федеральным законам. Во-вторых, если возникнет спорная ситуация, связанная с нарушением по­рядка принятия федерального конституционного закона, то после его подписания Президентом РФ спор может быть разрешен Кон­ституционным Судом РФ на основании п. 3 ст. 86 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде РФ» (провер­ка конституционности нормативных актов органов государ­ственной власти по порядку подписания, заключения, принятия, опубликования или введения в действие).

Как показывает практика, глава государства один раз ис­пользовал процедуру возвращения применительно к федерально­му конституционному закону. Президент РФ Б. Н. Ельцин возвра­тил в парламент Федеральный конституционный закон «О Прави­тельстве РФ»^[17], мотивировав в письме от 21.05.1997 г. № Пр-779 это тем, что голосование за закон в Совете Федерации происходи­ло по опросным спискам, которые подписывали члены Совета Федерации не на заседании палаты. Совет Федерации и Государ­ственная Дума не согласились с этим решением Президента РФ. Совет Федерации без повторного рассмотрения вновь направил закон Президенту РФ, указав, что он принят в установленном по­рядке, на что Президент РФ снова ответил отказом подписать федеральный конституционный закон. Лишь после направления Государственной Думой и Советом Федерации обращений в Кон­ституционный Суд РФ с заявлением о нарушении Президентом РФ конституционной обязанности и просьбой принять решение, отрицающее полномочие Президента РФ не подписывать приня­тые федеральные конституционные законы, Президент РФ, спу­стя пол года после одобрения закона о Правительстве РФ Советом Федерации, подписал его 17 декабря 1997 года. После этого Госу­дарственная Дума и Совет Федерации отозвали свои обращения в Конституционный Суд РФ в части, касающейся возвращения Президентом РФ федеральных конституционных законов, поэто­му позиция Конституционного Суда РФ по вопросу о возвраще­нии Президентом РФ федеральных конституционных законов осталась неизвестной.

Федеральные конституционные законы обладают большей юридической силой по сравнению с обычными федеральными законами. В соответствии с ч. 3 ст. 76 Конституции РФ «Феде­ральные законы не могут противоречить федеральным конститу­ционным законам». Несмотря на то, что авторы Конституции РФ прямо не указали на недопустимость противоречия федеральным конституционным законам актов Президента РФ (ч. 3 ст. 90 Кон­ституции РФ) и Правительства РФ (ч. 3 ст. 115 Конституции РФ), отметив верховенство над ними лишь федеральных законов, в последнюю категорию следует включать и федеральные консти­туционные законы, тем более акты Президента РФ и Правитель­ства РФ имеют подзаконную юридическую природу.

Дискуссионной является проблема соотношения юридиче­ской силы международного договора и федерального конституци­онного закона. И. И. Лукашук считает, что поскольку ратифика­ция международного договора осуществляется федеральным за­коном, который не может противоречить конституционному, то ратификации договора, устанавливающего иные правила, чем конституционный закон, должно предшествовать внесение соот­ветствующих поправок в конституционный закон. М. П. Авдеенкова, напротив, полагает, что «авторы Конституции РФ трактовали слово «закон» широко, включая и федеральные, и федеральные конституционные законы». Второе мнение пред­ставляется нам предпочтительным. Законодатель также исходит из верховенства международных договоров над федеральными конституционными законами. Устанавливая систему правового регулирования соответствующей сферы общественных отноше­ний с учетом иерархического критерия, он располагает феде­ральные конституционные законы после международных договоров.

Интересным является вопрос о равнозначности федераль­ных конституционных законов между собой по юридической си­ле. Как известно, в законодательной практике встречаются слу­чаи, когда устанавливается приоритет юридической силы одних федеральных законов над другими. Конституционный Суд РФ не считает такой подход основанным на Конституции РФ, но и не признает положения федеральных законов, устанавливающих приоритет применения по сравнению с другими федеральными законами неконституционными, не подлежащими применению. По его мнению, какой закон в каждом конкретном случае подле­жит применению, вправе самостоятельно решать суды.

Среди действующих федеральных конституционных зако­нов закрепление приоритета одного закона над другим можно встретить в ст. 1 Федерального конституционного закона от 05.02.2014 г. «О Верховном Суде РФ». В ней зафиксировано, что данным законом определяются полномочия, порядок образования и деятельности Верховного Суда РФ «в соответствии с Конститу­цией РФ и Федеральным конституционным законом от 31 декабря 1996 года № 1-ФКЗ «О судебной системе РФ»^[18]. Указание на приня­тие одного федерального конституционного закона в соответ­ствии с другим можно рассматривать как форму выражения приоритета одного акта над другим. Хотя здесь и нет прямого упоминания о недопустимости наличия противоречий между ни­ми, полагаем, что в случае обнаружения разногласий, правопри­менитель должен будет руководствоваться первым законом, по­скольку второй принят в соответствии с ним. По мнению А. В. Безрукова, «законодатель может изменить конкретные ста­тусные характеристики Верховного Суда РФ в законе о нем, из­начально или одновременно соответственно скорректировав по­ ложения ФКЗ о судебной системе РФ»¹. Подтвердить данный тезис пока не представляется возможным, так как соответствующие изменения пока не вносились.

Кроме того, одновременной кор­ректировки, по нашему мнению, быть не может, поскольку каж­дый закон имеет свой порядковый номер, свидетельствующий о последовательности его принятия. Исходя из этого, мы можем выявить тот факт, что Федеральный конституционный закон от 05.02.2014 г. № З-ФКЗ «О Верховном Суде РФ» оказался принят раньше, чем Федеральный конституционный закон от 05.02.2014 г. № 4-ФКЗ «О внесении изменений в Федеральный конституци­онный закон «О судебной системе РФ», хотя изменения в послед­ний документ были связаны, в том числе, с изменением статуса Верховного Суда РФ и принятием специального закона о нем..

Федеральные конституционные законы развивают кон­ституционные положения, расширяя конституционное простран­ство, но при этом они не являются частью Конституции РФ и имеют меньшую по сравнению с ней юридическую силу. Отдель­ные исследователи считают их «неотъемлемым приложением к Конституции РФ», а некоторые полагают, что «федеральные кон­ституционные законы - это такие законы, которые вносят изме­нения и дополнения в Конституцию». Подобные подходы следует признать ошибочными, поскольку они опровергнуты Конституци­онным Судом РФ.

В Постановлении Конституционного Суда РФ от 21.03.2007 г. № 3-П подчеркивается: «Федеральные конституционные законы по своей юридической природе не могут служить инструментом для изменения ее (Конституции РФ) положений, т.е. должны соот­ветствовать Конституции РФ». В Постановлении Конституцион­ного Суда РФ от 31.10.1995 г. № 12-П определено, что «поправки в Конституцию РФ вносятся форме особого правового акта - за­кона РФ о поправке к Конституции РФ», а также то, что «феде­ральный конституционный закон по своей юридической природе принимается во исполнение Конституции РФ, не может изменять ее положений, а также не может стать ее составной частью».

Несмотря на то, что в ч. 2 ст. 125 Конституции РФ преду­сматривается проверка конституционности только федеральных законов, а федеральные конституционные законы в качестве объекта конституционного контроля не обозначены, практика Конституционного Суда РФ распространила контроль и на них, еще раз доказав, что они и Конституция РФ находятся на разных иерархических уровнях.

Учитывая тесную связь федеральных конституционных за­конов с Конституцией РФ, некоторые ученые экстраполируют на них зарубежный термин «органический закон». Под органиче­ским законом чаще всего понимают законы, определяющие ста­тус органов государства, основы местного самоуправления или регулирующие важнейшие государственные процедуры, а также законы, принятие которых «органически» вытекает из Конститу­ции. По нашему мнению, понятие «органический закон» не тож­дественно понятию «федеральный конституционный закон», по­скольку органическими можно считать и законы о поправках к Конституции РФ, а также некоторые федеральные законы, по­именованные в Конституции РФ^[19].

Все федеральные конституционные законы относятся к источникам конституционного права, помимо Конституции РФ и законов о поправках к ней. Их отраслевая принадлежность за­фиксирована в наименовании самой формы - конституционный закон. В отличие от федеральных конституционных законов, правовые акты других форм являются источниками различных отраслей права. В то же время, предмет правового регулирования федеральных конституционных законов не ограничивается толь­ко конституционным правом, так как одновременно они могут являться источниками права и иных отраслей.

Таким образом, федеральные конституционные законы яв­ляются особым источником российского права, обладающим комплексом специфических черт. Юридическая природа феде­ральных конституционных законов, раскрывается через их особый предмет, уровень и условия регулирования, особый порядок принятия парламентом и подписания главой государства, особое место в иерархии источников права, а также отраслевую принад­лежность.

2.1. Правовой обычай в российском праве

Обычай - важная часть жизни общества. В практике методом проб и ошибок находился наиболее оптимальный для данного этапа становления социума вариант поведения, который является основой формирования обычая как правого регулятора.

Отрицать факт существования правового обычая в Российском государстве нет смысла. С древнейших времен и до нашего времени он присутствовал в правовой системе государства, но в отдельные в исторические периоды его практическое значение воспринималось по-разному. Представляется наиболее логичным рассматривать правовой обычай в России поэтапно.

В древнерусском государстве обычаи занимали самое высшее место в системе источников права. В летописях и документах обычай фигурирует как «старина» или «пошлина». Государство чаще всего выказывало свое отношение к обычаям двумя путями.

Во-первых, на практике власть признавала силу обычаев, и при принятии решения опиралась в основном на них.

Во-вторых, власти могли наложить запрет на тот или иной обычай, либо придать ему писаную форму.

Обычай играл основополагающую роль в самом начале регулирования общественных отношений, влияя на создание национального права. Государственное и частное право в древности часто подвергались действию обычая, который имел большое влияние на становление нормативных систем ранних обществ. Обычай вплотную связан и с развитием этических и моральных норм доклассового общества и их дальнейшего развития.

Юридическое значение обычая является одной из наиболее интересных и малоизученных проблем, как в рамках общей теории права, так и отраслевых юридических наук. Правовые обычаи хорошо изучены лишь в рамках истории права и государства. Из истории мы знаем, что еще древние римляне говорили «optima legum interpres consuetudo» что в переводе означает - «лучший толкователь законов - обычай», а согласно известной русской пословице - «повальный обычай, что царский указ» в смысле такой же обязательный, как и указ царя.