ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 02.09.2019
Просмотров: 207
Скачиваний: 1
Своеобразие сатирической публицистики. Характеристика подгруппы сатирических жанров.
Понятия комического и смешного. Этапы изучения комического в философии, эстетике, литературоведении. Модификации комического: ирония, сатира, юмор (А.Н. Тепляшина).
Ирония – интеллектуальная категория, действие которой основано на противопоставлении логичного и алогичного. В ней содержится указание не только на субъективное отношение к объекту иронии (как правило, насмешка), но на логику развития объекта – на диалектику видимого и скрытого, видимости и сущности. В связи с этим ирония может использоваться как риторический прием (тонкая насмешка, выраженная в скрытой форме), как похвала «с двойным дном», как двусмысленность, в которой за положительной внешней оценкой стоит отрицание и насмешка. Таким образом, ирония – это своеобразное притворство: произнося «да», на самом деле говорят «нет», и наоборот. Но притвориться – не значит обмануть: сущность иронии заключается в том, что «я», говоря «да», не скрываю своего «нет», а именно выражаю, выявляю его.
Сатира в отличие от иронии предполагает однозначно отрицательное отношение автора к осмеиваемым объектам. Она может быть саркастической, гневной, язвительной и рассчитана на то, чтобы вызвать аналогичное отношение у читателя. Для сатиры обязательно наличие той отправной точки, с которой вырабатывается неприязненное отношение к событию, явлению или человеку. Этой константой могут служить определенные идеалы, мировоззренческие, нравственные и иные ориентиры, нормы, представления, стереотипы, бытующие в обществе, а также личные убеждения автора, принципы, его представления о желаемом и должном.
Юмор, как модификация комического, отличается от иронии и сатиры примиряющим отношением к объекту осмеяния, выражающим внутреннее принятие мира таким, каков он есть. Юмор – этобеззлобный смех над недостатками и слабостями. Юмор часто лиричен. Юмор отражает процесс переоценки событий. Он рассматривает несовершенство жизни и человеческие слабости как нечтотакое, с чем следует мириться, что заслуживает снисхождения. Цель юмориста – дружеская критика недостатков.
Жанр фельетона. История возникновения термина. Первоначально французское слово «фельетон» (feuille, feuilleton – лист, листок) применительно к прессе означало «листок, прилагаемый к газете», следовательно, нечто отличное от собственно газеты. К жанру это слово сначала не имело никакого отношения. Первый фельетон появился 28 января 1800 г. во французской газете «Журналь де деба». В этот день газета вышла в удлиненном формате, c нижним «этажом», который и назывался «фельетоном». Между «подвалом», где размещался фельетон, и собственно газетой проходила линия отреза («подвальная черта»). Подписка допускалась и без фельетона – в таком случае фельетон отрезался. Развитие жанра в России. Виды фельетона (беллетристический и публицистический). Советский фельетон в творчестве М. Кольцова, И. Ильфа и Е. Петрова, М. Зощенко и др.
Жанрообразующие признаки. Фельетонный факт. Сатирическая типизация. Приемы сатирической типизации: карикатура, гротеск, гипербола, литота и др. Карикатура – это словесно-иллюстративный прием сатирического преувеличения, иронического переосмысления реальных фактов, лиц посредством слова или штриха с целью большего снижения объекта осмеяния. Гипербола – юмористическое преувеличение (литота – юмористическое преуменьшение), одно из сильных средств сатирической типизации, подчиненное определенной объективной оценке явлений. В сочетании с фантастикой (гротеском) она выступает как средство иносказания. Гротеск – еще более сильный и универсальный инструмент сатирического анализа, один из главных способов комического сгущения, уплотнения, обобщения, заострения до крайности, иногда до фантасмагории. Гротеск достигается благодаря искусственному преувеличению внешних и внутренних черт (свойств характера) объекта, сплетению реального и фантастического сочетаний, не встречающихся в природе и обществе (часто – смешение человеческих и звериных черт). Это особая иносказательная форма отображения действительности, она предполагает алогичное нарушение правдоподобия ради достижения наибольшего сатирического эффекта. Каламбур. В языке много слов, которые имеют не одно, а два или несколько значений. В речи же, т. е. в контексте, многозначное слово обычно выявляет лишь одно из них. Но в особых целях, а именно для создания каламбура, автор специально вводит в контекст слово, выражающее сразу два значения. Каламбур основан на комическом сближении, сопоставлении или сравнении таких понятий, которые в обычных условиях несопоставимы. Стилевой контраст. Из числа художественно-публицистических жанров самым проницаемым с точки зрения стилистического контраста оказывается фельетон.
Памфлет. История памфлета от Античности и до наших дней. Русский и советский памфлет: Д.И. Писарев «Пчелы»; Я. Галан, Л. Леонов. Жанрообразующие признаки памфлета. Для всех памфлетных форм характерны: 1) обличительная направленность, острое политическое звучание: если в произведении отсутствует полемическое напряжение, если обличительная позиция автора не прояснена, текст утрачивает памфлетный характер; 2) злободневность, социальный характер предмета, изображение только негативного в предмете; 3) тенденциозность: это не предвзятость, которая навязывается читателю, а идейная направленность произведения; автор памфлета не только обличает, он в то же время за что-то борется, к чему-то призывает, что-то противопоставляет вредному, неприемлемому, агитирует за новое, пропагандирует его; 4) использование сарказма.
Молчание доктора Свифта
340 лет назад родился главный сатирик Англии
Дмитрий Быков
Последние десять лет своей жизни, с 1735-го по 1745-й, Свифт по большей части молчал.
Все, кто видел лучший фильм Марка Захарова по лучшей пьесе Григория Горина, об этом осведомлены, но о причинах этого молчания даже свифтологи вроде гениального переводчика Владимира Харитонова не могут сказать ничего определенного.
По одной версии, он рехнулся.
По другой – выражал таким образом свое разочарование в человеческой природе.
По третьей – страдал меньеровским расстройством вестибулярного аппарата, как Шаламов, его мучили кошмары и депрессии, с годами даже речь давалась ему все трудней, так что он едва мог повторять «I am...» – «Я есмь...».
Наконец, есть версия, что он убедился в бесполезности любых разговоров, потому что даже после «Путешествий Гулливера» (1726) человечество ни фига не задумалось, а британская власть, почетно сослав его в Дублин деканом собора Св. Патрика (1713), давно не прислушивалась к его обличениям.
Осмеливаясь предложить свою версию свифтовского молчания, автор ни на чем не настаивает.
...В одном из кошмаров Свифта ему явился маленький темный человечек, не человечек даже, а так, силуэт. Смутность облика была как-то связана с его профессией, входила в этический кодекс, но во сне Свифт не мог в этом разобраться.
- Свифт, - сказал человечек с легкой брезгливостью. - Ну что это такое?
Декан собора Св. Патрика немедленно почувствовал себя виноватым, хотя не знал за собою никакой конкретной вины.
- Что это мы делаем, а? - спросил человечек. - Что это мы мешаем королёю нашему Георгу, средоточию всех добродетелей, укреплять властную вертикаль, расшатанную королевой Анной?
- Но я... - начал Свифт. - Я совершенно не имел в виду препятствовать его величеству... Я даже близко не...
- Не имел? - издевательски переспросил странный собеседник. - А за независимость Ирландии кто у нас тут борется? Кто расшатывает тут у нас территориальную целостность Британского королевства? В памфлете под названием «Скромное предложение»? Вы знаете, что бывает за такие скромные предложения, памфлетист вы этакий?
- Я имел в виду лишь, - залепетал Свифт, - призыв к ограничению насилия... может быть, умеренное просвещение...
- Имел он, - передразнил человечек. - Он, значит, имел. И это в условиях резкого обострения международной обстановки, когда враги короны так и жаждут оттяпать у нас чего-нибудь! Когда британский суверенитет в опасности, только что вон закончилась война за испанское наследство, и принц Уэльский находится в оппозиции к двору! Сторонники бывшего правящего дома Стюартов мечтают о реставрации, рвутся к власти, мечтают опять раскрадывать страну и посягают на нашу стабильность! Иаков III рвется во власть и из Франции пишет про нас гадости, так?! И вы на их стороне – что, нет?!
- Но как же на их стороне, - бормотал Свифт, - какие же якобиты, я исключительно за просвещение... и, может быть, чуть меньше национального чванства, столь смешно изображенного на примере Лилипутии...
- Про Лилипутию я вообще молчу, - хмуро сказал человечек. - Изобразить Англию в период ее величайшего расцвета империей карликов - это я даже не знаю что. Это хуже, чем порнография и калоедство.
- Чего? - в ужасе переспросил Свифт.
- Не важно. Вы вообще, Свифт, давайте определяйтесь - с кем вы, мастера культуры. А то мы можем вспомнить, что вы тоже не всегда были вигом. Вы с 1710 года были тори, и мы это помним очень хорошо. В «Экзаминере» писали чего не надо...
- Тогда все писали, - шептал Свифт, - время было такое...
- Ну, писали, - неожиданно легко согласился человечек. - Но они же переориентировались, так? Они поняли и построились, а вы чего? Король Георг – это не королева Анна. Он не потерпит никаких «Сказок о бочкотаре». От вас весь народ дружно отвернется. Вы поймите: нас все хотят разорвать и обескровить. Кто несогласен – тот враг, и поступать будем как с врагом. И тут вылезаете вы с вашими летающими островами, намекая на оторванность власти от населения. Какая оторванность, когда слились до полной неразрывности? Король нюхает табак – нация чихает! И эту самую чихающую нацию вы хотите расчленить и продать французам? Не выйдет, господин Свифт! Вы думаете, что вы декан и все можно? Вы хотите, чтобы опять было как в двадцатые, когда ваши любимые ирландцы прозябали в нищете?
- Но они и сейчас в нищете... - лопотал обалдевший сатирик. Голова у него кружилась все сильней.
- Правильно, в нищете, - снова легко согласился человечек. - Но тогда они в ней прозябали, а теперь они в ней как сыр в масле катаются, потому что это национальная матрица. Это их судьба, и они ее радостно осознают. И если вы еще не осознали, то в соборе Св. Патрика будет другой декан, у нас декана поменять раз плюнуть, и никакое мировое сообщество не спасет, потому что оно плевать на вас хотело... Ты на кого попер, гад?! - внезапно заорал таинственный собеседник, и Свифт в ужасе проснулся.
- I am... I am... - только и мог прошептать он и шептал так еще десять лет.
Что он хотел сказать – то ли «Я не враг короны», то ли «Я всего лишь сатирик», то ли «Я имею с вами всего лишь стилистические разногласия», - так никто никогда и не узнал.