Добавлен: 25.06.2023
Просмотров: 102
Скачиваний: 2
Гражданский кодекс Франции 1804 г. (именуемый с 1807 г. Кодексом Наполеона) упоминает о важной вине (fautre grave). К.П. Победоносцев отмечал, что французский закон ставит всем в обязанность добросовестное отношение к предмету договора, т.е. никак не меньшую заботу о чужом, как о своем[17]. В ст. 1137 Гражданского Кодекса Франции указывается, что обязательство заботиться о сохранности вещи в тех случаях, когда соглашение имеет своим предметом лишь пользу одной из сторон, так и в случаях, когда оно имеет своим предметом общую пользу (сторон), требует от того, на кого возложена эта обязанность, заботиться о вещи, как это свойственно хорошему хозяину[18].
Согласно п. 1 параграфа 276 Гражданского уложения Германии (далее - ГГУ) должник отвечает за умысел и неосторожность, если более строгая или более мягкая ответственность прямо не установлена либо не вытекает из иного содержания обязательства. При этом форма вины определяется в зависимости от степени заботливости, которую необходимо проявлять при исполнении обязательства. Согласно п. 2 параграфа 276 ГГУ лицо, которое пренебрегает необходимой в обороте заботливостью, действует неосторожно[19].
Законодательство Российской империи, напротив, не придавало особого значения вине как условию привлечения к ответственности за гражданские правонарушения. В Своде законов Российской империи (далее - Свод законов) упоминалось в основном о влиянии уголовной вины на гражданские правоотношения. В ст. 644 Свода законов указывалось: «Виновный в совершении какого либо преступления или проступка, несмотря на то, что с предумышлением или без оного учинено им сие преступление, обязан вознаградить за все непосредственно причиненные сим деянием его вред и убытки»[20].
Вина в совершении гражданских правонарушений в Своде законов упоминалась редко. Так, согласно ст. 683 Свода законов владельцы железнодорожных и пароходных предприятий освобождаются от ответственности в виде вознаграждения потерпевшим за вред, причиненный жизни и здоровью граждан, если докажут, что несчастье произошло: а) не по вине управления предприятием и его агентов или же б) вследствие воздействия непреодолимой силы[21].
В обычном праве крестьян существовало правило «грех пополам», в соответствии с которым к возмещению присуждалась половина от стоимости поврежденного имущества или иного ущерба. Данное положение применялось при неумышленном причинении вреда, а также в случаях, когда намерение ответчика нельзя было точно установить или когда со стороны ответчика имелась неполная вина[22].
Однако, как правило, вина при привлечении к ответственности (деликтной и договорной) не принималась во внимание. Статья 1536 Свода законов гласила: «Договоры должны быть исполняемы по точному оных разуму, не уважая побочных обстоятельств и не взирая ни на каких особ»[23].
Большинство цивилистов того времени критично оценивали указанные положения Свода законов. В частности, К. Анненков отмечал: «… возложение на должника безусловной ответственности за неисполнение обязательства, последовавшего даже не по его вине или небрежности, а от случая или непреодолимой силы, представляется до такой степени несправедливым, что нет ничего удивительного в том, что едва ли не все наши цивилисты, несмотря на существование в нашем законе означенных постановлений, высказались за невозможность и у нас возложения на должника такой безусловной ответственности за неисполнение обязательства»[24]. В конце XIX в. в связи со стремительным развитием крупной машинной индустрии и техническим прогрессом во многих отраслях промышленного производства, в нормативные акты европейских стран были введены положения об ответственности владельцев источников повышенной опасности независимо от вины. Отказ от принципа вины как обязательного условия наступления гражданско-правовой ответственности был вызван использованием оборудования, машин, технологических процессов, неподконтрольных человеку, которые могли причинить ущерб и при отсутствии вины в поведении их владельца[25].
Повышенная ответственность за причинение вреда владельцами источниками повышенной опасности была установлена, в частности, австрийским Законом от 5 марта 1869 г., германским Законом от 7 июня 1871 г., швейцарским Законом от 1 июля 1875 г[26].
Включение в законодательные акты норм о невиновной ответственности владельцев источников повышенной опасности повлекло появление в научных кругах мнения о переходе к принципу причинения. Так, Ф.И. Осецкий в работе «Смерть и увечье при эксплуатации железных дорог» указывал: «Субъективный характер юридических понятий уступил место объективному…теперь единственным основанием права на вознаграждение является вред сам по себе, как факт и юридическое явление»[27]. К. Адлер отмечал: «Социальные идеи не могут все же нам заменить правильного принципа или избавить нас от гражданско-правового мышления…Новейшее правосознание склоняется к тому, чтобы признать ответственность за ущерб, несмотря на отсутствие вины…»[28].
Отдельные авторы стали предлагать обоснования для возложения ответственности на причинителя вреда независимо от вины. А. Гордон объяснял безвиновную ответственность с позиции теории справедливости. «Признание ответственности без вины, - писал он, - более соответствовало бы чувству справедливости»[29].
При разработке проекта Гражданского уложения была предпринята попытка ввести нормы о вине как необходимом условии привлечения к ответственности.
В ст. 1650 проекта Гражданского уложения указывалось о том, что должник отвечает за убытки, причиненные верителю неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства, если не докажет, что исполнение обязательства вполне или в части сделалось невозможным вследствие такого события, которого он, должник, не мог ни предвидеть, ни предотвратить при той осмотрительности, какая требовалась от него исполнению обязательства (случайное событие)[30].
Согласно ст. 2601 проекта Гражданского уложения совершивший с умыслом или по неосторожности недозволенное деяние (действие или упущение) обязан вознаградить за причиненный таким деянием вред[31].
После установления советской власти меняется гражданское законодательство. Изменения коснулись, в том числе и института гражданско- правовой ответственности.
В Гражданском Кодексе РСФСР 1922 г. (далее – ГК РСФСР 1922 г.) отсутствовал термин «вина». В ст. 118 ГК РСФСР 1922 г. содержалось положение, в соответствии с которым должник освобождается от ответственности за неисполнение договора, если докажет, что невозможность исполнения обусловлена обстоятельством, которого он не мог предотвратить, либо создалась вследствие умысла или неосторожности кредитора[32].
Таким образом, можно констатировать, что при составлении ГК РСФСР 1922 г. законодатель воспринял норму, содержащуюся в ст. 1650 проекта Гражданского Уложения в части освобождения от ответственности при «случайном событии».
Под выражением «обстоятельство, которое должник не мог предотвратить» большинство ученых понимали как независящие от человека обстоятельство, то есть действие непреодолимой силы. Анализируя содержание ст. 118 ГК РСФСР 1922 г., они полагали, что указанные в ней положения воплощают принцип причинения и означают отказ законодателя от необходимости учета вины нарушителя при возложении гражданско-правовой ответственности[33].
Норма, содержащаяся в ст. 404 ГК РСФСР 1922 г. о безвиновной ответственности лиц и предприятий, деятельность которых связана с повышенной опасностью для окружающих (железные дороги, трамвай, фабрично - заводские предприятия, торговцы горючими материалами, держатели диких животных, лица, возводящие строения и иные сооружения и т.п.), понималась сторонниками принципа причинения как исключающая не вину, а противоправность, или, даже, как указывающая не на условия привлечения к ответственности, а на субъектов ответственности[34]. В судебной практике, начиная со второй половины 20-х годов XX века, также наметилась тенденция к игнорированию вопроса о виновности нарушителя. Б.С. Антимонов отмечал, что в разъяснениях и определениях Верховного суда РСФСР в данном периоде времени появлялись высказывания, созвучные теории причинения. Так, в разъяснении Пленума Верховного суда РСФСР от 17.06.1925 прямо указывалось, что ХIII - ый Отдел Гражданского Кодекса основывает ответственность не на вине[35].
При разработке проекта Основных начал гражданского законодательства, опубликованного в 1931 г., Г.Н. Амфитеатровым было предложено заменить принцип вины «принципом социальной вредности». Однако, как верно отмечал О.С. Иоффе, фактически предлагалось заменить принцип вины на «несколько обновленным в духе социологической школы уголовного права принцип причинения»[36].
Тем не менее, начиная с середины 20-х гг. ХХ века стали озвучиваться и иные взгляды на необходимость учета вины при возложении гражданской ответственности. Так, отдельные ученые полагали, что общим принципом ответственности является вина. Невиновная ответственность владельцев источниками повышенной опасности является исключением и объяснялась некоторыми с позиции «теории риска» (называемой также «теорией объективного риска» или «теорией профессионального риска»)[37]. В соответствии с указанной теорией лицо, осуществляющее такую деятельность, отвечает за вред, причиненный источниками повышенной опасности на началах риска.
Позднее теория риска подверглась резкой критике со стороны Б.С. Антимонова. Он писал: ««Теория риска», как мы видели - это буржуазная теория, основанная на фаталистическом уверении, будто нельзя бороться с несчастными случаями на производстве, на транспорте и при тому подобной деятельности, а можно лишь «нести риск» или перелагать с себя риск этих несчастных случаев»[38].
В конце 30-х годов XX века среди цивилистов чаще стали высказываться мнения о необходимости учета вины при возложении гражданско-правовой ответственности. Так, Х.И. Шварц в монографии «Значение вины в обязательствах из причинения вреда» отмечал, что основным принципом регулирования гражданской ответственности является принцип вины.
Для объяснения возложения безвиновной ответственности владельцев источников повышенной опасности Х.И. Шварц предложил «теорию субъективного риска»[39]. В отличие от сторонников «объективной теории риска», он полагал, что ответственность за безвиновное причинение вреда источником повышенной опасности имеет под собой субъективное основание. При совершении запрещенного законом действия основанием ответственности является вина. В случае, когда деятельность не противоправна, но влечет причинение вред другим лицам, основанием ответственности является риск как осознанное допущение вследствие случайных обстоятельств отрицательных имущественных последствий[40]. До конца 50-х гг. XX века наиболее распространенной являлась теория «виновного с исключениями начала» (теория «вины с исключением») или иначе называемая теория «стимулирования»[41]. Согласно указанной теории по общему правилу ответственность наступает при наличии вины, но законом могут быть предусмотрены исключения из общего правила[42].
О.С. Иоффе писал о том, что наличие норм об ответственности независимо от вины не дает никаких оснований для отрицания за виною значения одного из принципов гражданско-правовой ответственности. Он отмечал: «Всякий принцип, каким бы он общим ни был, не лишается своего значения и тогда, когда он терпит те или иные исключения, если, однако, последние действительно являются исключениями, составляющими основную массу случаев в пределах действия общего принципа»[43].
По мнению Г.К. Матвеева, ответственность возникает в результате виновного причинения вреда. Что же касается других указанных в законе отношений по возмещению вреда и именуемых законодателем ответственностью, то в этих случаях правильнее было бы говорить не об ответственности, а об обязанности возместить вред или уплатить штраф (теория «вины и специальных юридических фактов» или теория «вины и закона»)[44].
С критикой теории «вины с исключением» выступил в 1957 г. К.К. Яичков. Автор теории «двух начал» в монографии «Система обязательств из причинения вреда в советском гражданском праве» писал, что обязательства из причинения вреда имеют два начала ответственности - за вину и без вины. Оба начала отражены в законе, поэтому нет никаких оснований утверждать, что вина – главное начало, определяющее, исходное по сравнению с другим – причинением[45].