Файл: Obraztsov_V.docx

В ходе инсценировки могут уничтожаться все или часть объективно возникших материальных следов инсценируемого события, видоизменяться какие-либо следы. Нередко инсценировщик реализует свои цели путем фальсификации определенных следов, в частности, путем изготовления и подбрасывания на место происшествия тех или иных материальных объектов, способных, по его мнению, ввести в заблуждение относительно мотивов, личности преступника, места его проживания и других обстоятельств.

Чаще всего инсценировки совершаются в случаях совершения преступлений против личности, сопряженных с гибелью потерпевших, а также преступного посягательства в отношении имущества.

Круг выясняемых вопросов при разоблачении инсценировки

В целях выявления и разоблачения инсценировки устанавливаются:

1) обстоятельства события, в связи с которыми осуществляется инсценировка (характер, время, место, участники события и т.д.);

2) характеристика инсценируемого события (вид, признаки);

3) участники инсценировки и роль каждого в содеянном, цели и мотивы, которыми они руководствовапись;

4) обстоятельства подготовки и осуществления инсценировки (место, время, что и в какой последовательности было сделано, предметы, материалы, использованные инсценировщиками, и т.д.);

5) последствия инсценировки (несвоевременное возбуждение уголовного дела, привлечение к, ответственности невиновных лиц, совершение других преступлений лицами, не понесшими наказания, и т.д.);

6) обстоятельства, связанные с дачей инсценировщиками ложных показаний.

Признаки инсценировки

Признаки инсценировки – это обстоятельства (событие, факт, след, поведенческий акт), несущие информацию о том, что в данном случае могла иметь место указанная акция.

В качестве признака инсценировки могут выступать самые различные обстоятельства предкриминальной, криминальной и посткриминальной природы.

В основе обстоятельств, характеризуемых данным понятием, лежит противоречие между тем, что произошло в действительности, и тем, что в результате инсценировки якобы произошло.

Инсценировка, как и любой другой иной вид поведения человека, отражается на материальных объектах живой и неживой природы, в памяти людей – участников и очевидцев инсценировки, других лиц, тем или иным образом овладевших соответствующей информацией.

Поэтому сведения об инсценировке могут быть получены в результате исследования места происшествия, обнаруженных здесь объектов, а также на основе оперативно-следственной работы с людьми – носителями искомой информации.

В качестве признаков инсценировки, выявляемых при исследовании места происшествия, выступают:

• обнаруженные на месте происшествия следы, которых не должно быть, если исследуемое событие было не мнимым, а реальным (следы наличия);

• следы, которые не обнаружены в силу их отсутствия, но которые обязательно должны были возникнуть в случае реальности инсценированного события (следы отсутствия);

• обнаруженные на месте происшествия следы относятся к числу характерных для инсценированного события следов, однако их состояние не соответствует тому, в котором они должны находиться в сложившейся ситуации (по внешнему виду, количеству и т.д.).

Так, убийства нередко вуалируются созданием видимости смерти по неосторожности, в частности, в результате падения пострадавшего с высоты. К признакам, позволяющим раскрыть обман, относятся:

• излишне большое расстояние между трупом и крайней частью объекта (например, наружной стеной жилого дома), с которого будто бы ненароком свалился погибший;

• несоответствие версии о случайном падении с высоты характеру телесных повреждений на трупе;

• наличие признаков схватки, борьбы в том месте объекта, с которого якобы свалился погибший;

• показания каких-либо лиц, ставящие под сомнение версию о несчастном случае.

В том случае, когда инсценируется смерть в результате неосторожного обращения с огнестрельным оружием, в роли признаков инсценировки могут выступать такие обстоятельства, как возможность производства выстрела из обнаруженного возле трупа экземпляра оружия, невозможность самопроизвольного выстрела, несоответствие следов выстрела на трупе тем следам, которые реальны в случае неосторожного обращения с оружием.

Разоблачению убийства с применением огнестрельного оружия, инсценированного под самоубийство, способствуют, например, следующие обстоятельства:

• отсутствие оружия на месте происшествия либо его наличие там, где оно при самоубийстве не могло оказаться;

• отсутствие на трупе признаков близкого выстрела;

• физическая невозможность погибшего причинить себе огнестрельное повреждение в ту часть тела, где оно обнаружено;

• установление, что пуля, обнаруженная в теле трупа, стреляна не из того экземпляра оружия, которое находилось на месте происшествия.

С давних времен известны признаки, указывающие на убийство, замаскированное под самоповешение.

Обратим внимание на некоторые из них: наличие на трупе следов удушения руками (ссадин линейной или полулунной формы, округлых кровоподтеков на шее жертвы от пальцев душителя); обнаружение ссадин, кровоподтеков вокруг носа и рта жертвы, других следов, указывающих на то, что смерть наступила от закрытия дыхательных отверстий; наличие на шее трупа замкнутой, горизонтально расположенной странгуляционной борозды^[82].

Следы инсценировки на месте происшествия, несущие информацию об этом событии, возникают помимо воли и желания инсценировщика. Подобные промахи допускаются по различным причинам: волнение, спешка преступника в условиях дефицита времени, отсутствие необходимых навыков и т.д. С другой стороны, подчас стремясь представить событие в выгодном ему свете, действуя спокойно, умело, расчетливо, преступник прилагает максимум усилий для наиболее оптимального, как ему представляется, достижения цели, но теряет при этом чувство меры, ощущение реальности. В таких случаях он может оставить большое количество следов имитируемого события, причем придать им ярко выраженный характер, броский вид. Такое перевыполнение цели может сыграть обратную роль: не убедить следователя в том, что все было так, как ему объясняют слова или действия заинтересованных лиц, а вызвать у него сомнение в реальности события.

В качестве признаков, указывающих на возможность инсценировки того или иного вида, могут выступать и действия инсценировщиков после инсценировки, неадекватные ситуации, позволяющие усомниться в истинности того, что обнаружено на месте происшествия, в правдивости объяснений случившегося. В их круг, например, входят невольные проговорки на допросе, бртвирование инсценировщиками фактом своего участия в этой акции в процессе неформального общения с посторонними лицами, в разговоре "по душам" со своими связями, установление факта реализации ими каких-либо вещей, которые якобы пропали в ходе инсценированного события, и т.д.

Поэтому базу для разоблачения инсценировки образуют данные, которые могут быть собраны:

а) при исследовании обстановки места происшествия и выявлении здесь признаков, указывающих на возможность инсценировки;

б) в результате разоблачения лжесвидетельства незаинтересованных в установлении истины лиц;

в) на иной основе (например, в результате проверки убедительных доводов родственников лица, якобы покончившего жизнь самоубийством, категорически отрицающих саму возможность события).

Механизм выявления и разоблачения инсценировки

Сущность и механизм выявления и разоблачения инсценировки сводятся к следующему. Имело место какое-либо криминальное событие, в связи с которым в окружающей обстановке места происшествия возникли соответствующие следы.

Участник события строит мысленную модель иного, возможного в данной ситуации события и реализует ее на месте происшествия путем видоизменения обстановки, придания ей вида, соответствующего, по мнению инсценировщика, моделируемому событию.

Поскольку мысленная модель и результаты ее материализации не могут совпадать по всем параметрам, не все признаки модели объективно удается подогнать под признаки мнимого события, а все признаки реального события уничтожить или изменить полностью, в силу этого создается возможность восприятия, "прочтения" реального события сквозь маскирующую завесу инсценировки. Эта возможность переходит в реальность в результате обнаружения и "расшифровки" признаков, характерных для скрываемого события и не свойственных признакам имитируемого, мнимого события.

В этих целях субъектом практического следоведения осуществляется:

• построение мысленной модели события, признаки которого с очевидностью представлены в обстановке места происшествия и как бы лежат на поверхности, навязывая мысль, что все произошло именно так, а не иначе;

• построение типичных конкурирующих мысленных моделей других событий, возможных в данной ситуации;

• изучение пространственных моделей, выведение из них следствий и проверка последних;

• установление реальности одних следствий и нереальности других;

• обеспечение сравнительного анализа не исключенных из проверки моделей и обнаруженных следов, формулирование вывода об адекватности какой-либо модели оригиналу (событию, имевшему место в действительности);

• принятие мер по получению дополнительных данных, объективно подтверждающих реальность данной модели и исключающих возможность ошибки;

• принятие решения о завершении процесса распознавания события со всеми вытекающими из этого правовыми последствиями

Эта схема реализуется путем производства повторного осмотра места происшествия, допроса лиц, обнаруживших исследуемое событие, а также лиц, имеющих отношение к месту происшествия на бытовой, служебной и иной основе, изучения медицинских и других документов потерпевших, экспертного исследования различных объектов.

Библиографический список к разделу III

Бахин В.П. и др. Допрос на предварительном следствии. – Алматы, 1999.

Богомолова С.Н., Образцов В.Л. Когнитивное интервью как метод криминалистического познания // Труды МГЮА, № 3. – М., 1998.

Баев О.Я. Конфликтные ситуации на предварительном расследовании. – Воронеж, 1984.

Баев О.Я. Тактика следственных действий. – Воронеж, 1992.

Дулов А.В. Судебная психология. – Минск, 1975.

Еникеев М.И. Основы общей и юридической психологии. – М., 1989.

Закатов А.А. Ложь и борьба с нею. – Волгоград, 1984.

Зорин Г.А. Криминалистическая методология. – Минск, 2000.

Записки криминалистов. – Вып. 1–5. – М., 1993–1995.

Миронова Е.А. К вопросу о теории криминалистического распознавания // Труды МГЮА, № 4. – М,, 1999. – С. 194-205.

Кандыба В. Криминальный гипноз. – СПб., 1999.

Криминалистика /Под ред. В.А. Образцова. – М., 1999.

Курс криминалистики. Общая часть. /Под ред. B.Ei. Корноухова. – М., 2000.

Кручинина Н.В., Шиканов В.И. Алиби. – Иркутск, 1992.

Ниренберг Д., Калеро Г. Как читать человека. – М., 1996.

Образцов В.А. Криминалистическое распознавание: теория, метод, процесс // Труды МГЮА, № 3. – М., 1998. – С. 131-142.

Образцов В.А., Насонов С.А., Рзаев Т.Ю. Криминалистическое наблюдение как метод собирания ориентирующей информации по уголовным делам // Труды МГЮА, № 2. – М., 1997. – С. 227–243.

Порубов Н.И. Научные основы допроса на предварительном следствии. – Минск, 1978.

Протасевич А.А., Степаненко Д.А., Шиканов В.И. Моделирование в реконструкции расследуемого события. – Иркутск, 1997.

Ратинов А.Р. Судебная психология для следователей. – М., 1967.

Панасюк А.Ю. А что у него в подсознании? – М., 1996.

Пиз А. Язык телодвижений. – М., 1992.

Проблемы криминалистического распознавания //Материалы научно-практической конференции. – Иркутск–Москва, 1999.

Соя-Серко Л.А., Селиванов Н.А. Убийство. Как его раскрыть? – М., 1994.

Пособие для следователей. Расследование преступлений повышенной опасности. – М., 1998.

Ронин Р. Своя разведка. – Минск, 1997.

Рамишвили Г.С. Автоматическое опознание говорящего по голосу. – М., 1981.

Скотникова Т.А. Самооговор. – М., 1972.

Следственная практика. – Вып. 140. – М., 1983.

Следственные действия /Под ред. В.А. Образцова. – М., 1999.

Турчин Д.А. Теоретические основы учения о следах в криминалистике. – Владивосток, 1983.

Фрейд 3. Психология бессознательного. – М., 1990.

Штангль А. Язык тела. – М., 1996.

Fisher R. Interviewing victims and witnesses of crime. Special Issue: Witness memory and law. – Psychology, Public Policy and law, 1995 (Dec), Vol. 1 (4), 732-764.

Fisher R. and Me Cauley M. Information retrieval: Interviewing witnesses. In.: Psychology and Policing. Lawrence Erlbaum Associates, Inc: Hills-dale, NY, 1995, 81-99.

Geiselman R. and Fisher R. Interviewing victims and witnesses of crime. In: National Institute of Justice, Research in Brief. Washington, DC: National Institute of Justice, December, 1985.

Hess J. Interviewing and interrogation for law enforcement. Anderson Publishing, Cincinnati, Ohio, 1997.

Mac Donald J. and Michaud D. The confession-interrogation and criminal profiles for police officiers. Denver, Apache Press, 1992.

Mello E. and Fisher R. Enhancing older adult eye-witness memory with the cognitive interview. Applied Cognitive Psychology, Vol 10, №5, October 1996.

Russell H and Beigel A. Understanding human behavior for effective police work. New York: Basic Books, 1976.

Wilson J. Criminal investigations. A behavioral approach. Waveland Press, Inc., 1993.

Примечания

1

По словарному определению (в интерпретации С.И. Ожегова), мания – это болезненное состояние психики, характеризуемое сосредоточением сознания и чувств на какой-либо одной идее и резким переходом от возбуждения к подавленности.

(обратно)

2

Мегаполис-Экспресс. – № 17. – 1998. – 30 апреля. – С. 19.

(обратно)

3

Протасевич А.А. Серийные преступления, сопряженные с насилием, как объект криминалистики. – Иркутск, 1999. – С. 4.

(обратно)

4

Воронежскиекриминалистические чтения. Вып. 1. – Воронеж, 2000. – С. 79; Исаенко В.Н. Проблемы организации расследования серийных убийств // Серийные убийства и социальная агрессия. – Ростов на-Дону, 1998. – С. 113; Законность. – №2. – 1999. – С. 2.

(обратно)

5

Методикарасследования серийных убийств: Методическое пособие. – М.: Генеральная Прокуратура РФ. Научно-исследовательский институт проблем укрепления законности и правопорядка, 1998. – С. 11.

(обратно)

6

Модестов Н. Прирожденный убийца //Крестьянская Россия. – 1996. – 10–16 июня.

(обратно)

7

Норрис Д. Серийные убийцы. – М, 1998. – С. 51.

(обратно)

8

В ходе работы над этой книгой стало известно, что в Санкт-Петербурге расследуется уголовное дело по обвинению врача-педиатра 5-ой подстанции городской "Скорой помощи", 35 лет, примерного семьянина, имеющего двух детей, уважаемого специалиста. На протяжении одного только 1999 г., как установлено следствием и не отрицается самим обвиняемым, признанным вменяемым, он убил десять и еще пять раз покушался на жизнь пенсионеров. Преступления этот "цепной" убийца совершал в квартирах жертв, оставаясь с ними один на один, путем введения потерпевшим смертельных инъекций. Действовал предельно рационально, причем исключительно из корыстных соображений: после того, как убийца приводил свои жертвы в бессознательное состояние, сделав им якобы обезболивающие уколы, он грабил квартиры стариков для обеспечения материального достатка своей семьи. И хотя он совершил хорошо спланированные, тщательно подготовленные множественные преступления в разное время и в разных местах, относить его к числу серийных преступников вряд ли правильно. Хотелось бы, чтобы читатель не спутал данного носителя белого халата с его коллегой и по профессии, и по кровавым похождениям – с Василием Куликом из Иркутска, являвшимся классическим представителем "армии" серийных маньяков-убийц, которого мы не раз будем упоминать по ходу исследования. Это пожелание высказано не случайно: по профессиональной и возрастной принадлежности, иным признакам личности и поведения эти "врачи" мало чем отличаются один от другого. Фатальное сходство обнаруживается даже в том, что оба они были задержаны в один и тот же день – 17 января.