Файл: Характеристика теорий происхождения государства.pdf

Таким образом, проводя классификацию к локальным теориям происхождения государства необходимо отнести патриархальную теорию. К глобальным - теологическую, психологическую, насилия, классовую.

В большинстве источников можно встретить классификацию теорий происхождения государства на классическую и современную.

К классической относятся теории: патриархальная, договорная, насилия, марксистскую, теологическую, ирригационную, органическую.

К современной - кризисная теория, теория специализации, дуалистическая теория^[8].

1.2. Общие закономерности возникновения государства

Момент рождения государства трудно­уловим в силу не только причин онтологиче­ских, - неизбежной сокрытости прошлого для современных исследователей, но и гносеологии-ческой контекстуальности: в разных контек­стах сущность государства, его признаки, при чины возникновения и другие характеристики «играют новыми гранями». Таким образом вме­сте с обогащением образа государства усложня­ется его определенность.

Необходимо дать опре­деление тех «родовых» характеристик государ­ства, которые становятся «уловимыми» отчасти в его «утробном» состоянии, отчасти, - в про­цессе мучительного рождения, отчасти, - в «детские» годы.

Как известно, в философии и науке не принято ставить знак равенства между государ­ством и цивилизацией: обычно государство по­мещают в ряду ключевых признаков, отличаю­щих цивилизацию от дикости и варварства. В отношении отождествления государства и об­щества ситуация не столь однозначна. Для нас важны два аспекта такого отождествления. Во-первых, в условиях крайней восточной деспо­тии общество буквально «теряется» во всемо­гущем государстве и таким образом становится неотличимым от него. Однако, при ближайшем рассмотрении, обнаруживается мнимый харак­тер такого тождества. Крайняя деспотия отно­сительно недолговечна, и за ее пределами раз­личие государства и общества столь зримо, что требует объяснений. Да и ассимиляция деспо­тическим государством восточного общества не снимает, а обостряет, актуализирует вопрос о существе столь могущественного Левиафана.

Во-вторых, начиная с Аристотеля, и вплоть до начала XIX века, понятия «государ­ство» и «гражданское общество» воспринима­лись, толковались и использовались в нераз­рывном единстве. Так, в трудах Т. Гоббса, Дж. Локка, Ж.-Ж. Руссо акцентируется их взаимо­связь, сходство, а не различие. Гегель, с одной стороны, признает правомерность отождествле­ния понятий «государство» и «гражданское об­щество», но только в том случае, если под госу­дарством понимается единство лиц как простой общности, а не «субстанциального единства», сравнимого с органическим телом. С другой стороны, по Гегелю, гражданское общество от­личается от сущности государства, как высшей идеи, тем, что в этом обществе еще не сложи­лось внутреннее органическое единство, оно еще раздирается противоположными интереса­ми частных лиц и социальных групп. В издан­ных после смерти Гегеля конспектах его лекций гражданское общество определяется как «диф­ференциация», выступающая между семьей и государством, причем развитие гражданского общества начинается только после появления государства^[9]. В современных исследованиях, как правило, акцентируются различия государ­ства и гражданского общества. Например, по­следнее определяется, как форма горизонталь­ной интеграции человеческого сообщества, вне-государственная сфера жизнедеятельности со­циума, сфера всеобщей взаимозависимости и т.д. Но практически все авторы следуют задан­ному в Новое время стандарту «европоцентриз­ма», - гражданское общество получает исклю­чительно западноевропейскую «прописку». Публикации о гражданском обществе на Древ­нем Востоке являются чуть ли не исключением из правил^[10].

Тематика курсовой работы подсказывает следу­ющую линию отнюдь не сложных рассуждений. Если принять во внимание «вездесущность» государства, то есть его историческое присут­ствие и на Западе, и на Востоке, а также при­знаваемую практически всеми исследователями взаимообусловленность государства и граждан­ского общества, то, по меньшей мере, нелогич­но отказывать в праве на существование во­сточному гражданскому обществу. Адекват­ной сферой негосударственной жизнедеятель­ности граждан государства является граждан­ское общество. Оно представляет лишь часть общественного организма цивилизации, в кото­ром взаимодействуют, в частности, граждане и не граждане. В данном случае речь идет не о формальном статусе, а о степени реальной во­влеченности в государственные дела. Как это ни покажется парадоксальным, но большая сте­пень такой вовлеченности может катализиро­вать большую развитость внегосударственной общественной гражданственности. Разумеется, эта зависимость не безусловна и может по-разному проявляться в государствах с разными фор­мами государственного правления и устройства, а также политическими режимами. Безусловна лишь историческая неразлучность государства и гражданского общества.

Представленные соображения о различи­ях общества, гражданского общества и государ­ства являются пропедевтическими в том смыс­ле, что очерчивают некую область поисков до­стоверности государства самому себе. Однако сокрытой остается содержательная определен­ность государства. Конечно, в известном смыс­ле, она задана избранным исследовательским контекстом, - нужно изучать не государство вообще, а именно восточное государство и именно в «грудном» и «детском» возрасте с учетом предшествующей универсумной эволю­ции, обращая внимание на детеминированность его качественных признаков причинами его же рождения. Но эта заданность не производит впечатление навигатора, облегчающего выход из лабиринта.

В ряду обычно называемых причин воз­никновения государства - искусственная кон­центрация населения или его резкий рост; за­воевание или военное объединение территорий; ослабление или дискредитация власти в услови­ях сложных задач; решительное несоответствие старых способов управления новым важным задачам; гражданское противостояние; разного рода кризисы^[11] - трудно найти явные изъяны, поскольку каждая из причин подтверждена ис­торическим опытом.

Демографическое расширение племенных союзов, веду­щий этнос которого находится в восходящей фа­зе своего жизненного цикла, неизбежно сопро­вождается территориальной экспансией за пре­делы привычного месторазвития и столкновени­ем с этнически и духовно чужими племенными союзами, вождествами и племенами. Жизненно императивное объединение, добровольное и/или принудитель­ное, в единое образование десятков тысяч лю­дей, большинство которых принадлежит к этни­чески неродственным племенным союзам и племенам, освоение новых громадных территорий с разнообразными, в том числе, непривычными природными условиями, а, сле­довательно, и способами добывания средств су­ществования, не могло быть обеспечено исклю­чительно стандартными институтами племенных союзов.

Итак, доминирование этнической неод­нородности при ведущей роли пассионарного «коренного» этноса, несоизмеримые с обычным племенным союзом демографический состав, а также масштабы и разнообразие колонизируемых территорий являются этнодемографическими причинами возникновения и признаками государственного универсумного образования. В связи с этим принципиально важны, во-первых, государствообразующая роль повышенной пассионарности ведущего этноса, ибо именно его активность во многом обеспечивает становление и укрепление адекватной восточному государству суперэтнической системы, и, во-вторых, сопряженное усложнение, с одной стороны, террито­риального («горизонтального») строения госу­дарственного образования, а с другой, - «вер­тикальной» иерархии, в которой выделяются центральный, региональный и местный уровни.

Деятельность государства является соб­ственно политической в той мере и постольку, поскольку оно представляет, выражает и защи­щает интересы не какой-либо социальной груп­пы, сословия, а государственного образования в целом. Речь идет об общественных интересах двух родов: 1) общих для всех обра­зующих государство граждан и не граждан, соци­альных групп и слоев; 2) синергетических, ко­торые выступают результатом взаимодействия интересов индивидуальных, групповых, со­словных и общих. Совершенно очевидно, что такая собственно политическая деятельность отнюдь не была «альфой и омегой» древнево­сточного государства. Оно унаследовало от племенных союзов весьма значительный социальный активизм. Восприняв арсенал социаль­ного упорядочивания племенной союз, государство реши­тельно «продвинулось», по крайней мере, в трех направлениях: 1) законодательное закрепление социального неравенства, в том числе, особого статуса и привилегий родовой аристократии, а также граждан; 2) определение социального по­ложения, прав и обязанностей утвержденцев и назначенцев; 3) легитимация и применение ме­ханизмов насилия по отношению не только к чужим и не гражданам, но и к своим. Хотя насилие по отношению к своим было более ло­яльным, избирательным, в ряде случаев пред­полагало согласительные процедуры, Рубикон был перейден. В социально-политической дея­тельности государства, направленной на соче­тание общественных, групповых и индивиду­альных интересов, стратегический приоритет был закреплен за интересами аристократиче­скими и корпоративными групповыми, а также индивидуальными интересами правителя.

Такому закреплению подчиняются и усилия государства в духовной сфере. Не без его активного влияния, в том числе, на форми­рующуюся с его участием жреческую «верти­каль», сакрализация правителя (государя) до­стигает апогея: он провозглашается либо сыном главного Бога, либо самим Божеством, которое венчает иерархию центральных, региональных и местных божков и духов. Для социальных ни­зов дело представляется таким образом, что по­добие иерархии светской власти иерархии богов освящено самими богами как небесными начальниками. Конечно, нельзя игнорировать и объединительную, скрепляющую роль подоб­ных религиозных реформ, как и проектов про­движения государственного языка и «титуль­ной» письменности. В обязательном порядке таковыми должны были владеть родовая знать и чиновники всех рангов. Обучение последних, а также воспитание родовитых отпрысков осу­ществлялось и контролировалось на высшем государственном уровне, что, несомненно, спо­собствовало формированию «элитарной» куль­туры, отвечающей «элитарным» стандартам жизни в широком смысле.

Обладая столь мощным неэкономиче­ским потенциалом, государство не могло оста­ваться безучастным к экономическим причинам своего рождения и их последствиям. Будучи вызванным к жизни, в том числе, ростом масштабов усложненной простой кооперации, раз­витием усложненной кооперации усложненных простых, простых и простейших деятельностно-кооперативных образований в строительстве и эксплуатации ирригационных сооружений, зем­леделии, скотоводстве, ремесле, государство стало крупнейшим «хозяйственником» и управ­ленцем. Речь идет не только о дворцовом хо­зяйстве, доходы от которого стали сопоставимы с объемами взимаемой ренты-налога, храмовом хозяйстве, но и обо всей «общинной экономи­ке», военном деле, торговле. Государство стало достойным «преемником» племенного союза в изъятии и централизации львиной доли избыточного про­дукта и части необходимого продукта, прежде всего, в форме ренты-налога с общинников, ре­месленников, торговцев, а также дани с населе­ния покоренных земель. Разумеется, все это бы­ло бы невозможно, если бы государство не ста­ло абсолютно доминирующим субъектом вла­сти-собственности^[12].

Глава 2. Основные теории происхождения государства

2.1. Теологическая теория

Теория теологического происхождения государства принадлежит Фоме Аквинскому. На сегодняшний день она популярна среди идеологов исламской религии и католической церкви. Теория основана на том, что государство сотворил Бог, а государственная власть вечна и незыблема. Человек обязан подчинятся главе государства. А неравенство людей обусловлено божьей волей. Сопротивление государственной власти расценивается как сопротивление самому Богу. Богослов Иоанн Златоуст отмечал, что существование властей - все это дело Божьей премудрости, и поэтому надо «возносить великую благодарность Богу и за то, что есть цари, и за то, что есть судии»^[13]. Эта теория была популярна для оправдания неограниченной монархии. Однако эта теория построена в основном на вере и является недоказуемой. И не позволяет определить, как улучшить государственное устройство, как совершенствовать его форму, а так же уменьшает влияние социально-экономических и иных отношений на него.

Слово «теология», в переводе с латинского языка, означает «учение о боге» (theos – бог, logos – учение)^[14]. Истоки происхождения данной теории относятся ещё к Древнему миру, идеи божественного происхождения государства возникали в Древнем Вавилоне и Египте. Однако, более глубоко теологическая теория затронула Средневековую Европу. Самыми ранними представителями принято считать Августина Аврелия и Фому Аквинского. Сейчас же, самым распространённым является учение Фомы Аквинского, который утверждал, что государство продукт Божественной воли, а Монарх, в свою очередь, - Божий помазанник и является слугой церкви, в силу чего государственная власть вечна и незыблема, завися напрямую только от религиозных организаций и деятелей. Основными трудами Фомы Аквинского, которые подтверждают данную теорию являются «Сумма теологии» и «О правлении властителей». Хочется отметить, что теологическую теорию, наравне с какой-либо догмой, нельзя опровергнуть или доказать, так как вопрос её истинности решается одновременно с вопросом веры. Так же, стоит отметить, что теорию в современных условиях развили идеологи исламской религии, католической церкви (Ж. Маритен, Д. Мерсье и др.). Например, в одном из писем апостола Павла к римлянам значилось: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога, существующие власти от Бога установлены».