Файл: kursovaya_sadizm_i_mazokhizm_2014_gotovaya_pochti.docx

ВУЗ: Не указан

Категория: Не указан

Дисциплина: Не указана

Добавлен: 02.10.2020

Просмотров: 324

Скачиваний: 4

ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

УРАЛЬСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

им. А. М. Горького


ФАКУЛЬТЕТ ФИЛОСОФИИ


Кафедра онтологии и теории познания








САДИЗМ И МАЗОХИЗМ КАК ДИСКУРСИВНЫЕ ПРАКТИКИ








Допустить к защите:

Зав. кафедрой

Доктор философских наук,

профессор,

Анкин Д.В.


Курсовая работа

студента 2 курса

Баймурзина М. Ш.



Научный руководитель:

кандидат философских наук,

доцент,

Котелевский Д.В.








Екатеринбург

2014 год

Оглавление

Введение

Глава 1 Садомазохизм

Глава 1.1 Генезис садизма и мазохизма

Глава 1.2 Различные подходы к садомазохизму

Глава 2. Садизм и XX век

Глава 3. Любовь в страдании или душевный мазохизм

Глава 3.1 Корни личностной деформации

Глава 3.2 Любовь в страдании

Заключение

Список использованной литературы





Введение

Данная работа направлена на исследование в области психоанализа личности, а точнее таких отклонений от норм человеческого поведения как садизм и мазохизм.

В своей работе я хочу рассмотреть проявление тех или иных факторов человеческой природы, которые способствуют зарождению и развитию садомазохизма в человеке. Садомазохизм является взаимодополнительностью двух форм проявления сексуального влечения. Садизм предполагает причинение другому человеку боли, унижения. Имя термину дал французский писатель маркиз де Сад, который на собственном опыте насильника и жертвы прорабатывал парадоксы человеческого желания. Мазохизм же предполагает сознательный и бессознательный поиск физической боли или морального страдания. Имя термину дал Леопольд фон Захер - Мазох, австрийский писатель, многообразно описывавший мужское подчинение женщине, сопряженное с болью и унижением.

Традиционно садомазохизм не был темой философии, однако современная философия начинает им интересоваться в связи с проблемами межличностных взаимодействий, тела и телесности, власти и подчинения.












Глава 1 Садомазохизм

1.1 Генезис садизма и мазохизма

У основателя психоанализа Зигмунда Фрейда картина соотношений садизма и мазохизма никогда не была однозначной. Генезис садизма и мазохизма уходит в детство. В дальнейшем их проявления вытесняются и затем обнаруживаются в повторяющихся фантазиях, связанных с насилием и подчинением. Иногда утверждается, что к мазохизму более склонны женщины, а к садизму – мужчины; по - видимому, правильнее предположить, что и то и другое может быть присуще обоим полам, обладающим как женскими, так и мужскими психическими признаками.

Для Фрейда размышление о судьбе садизма и мазохизма связано с трактовкой влечений. До 1920-х гг. он вообще не придавал значения человеческой агрессивности. В своей работе «Анализ фобии пятилетнего мальчика» он размышляет о том, как агрессивное влечение может совмещаться и сосуществовать с инстинктом самосохранения. Во «Влечениях и судьбах влечений» Фрейд все еще колеблется, видя в разрушении то компонент сексуальности, то силу, от нее независимую. И лишь в «По ту сторону принципа удовольствия», пересматривая свою теорию влечений, Фрейд утверждает наряду с Эросом и влечение к смерти; эта двойственность влечений закрепляется в последующих работах. Взаимодействие и взаимодополнительность садизма и мазохизма проявляется не только в явных извращениях, но также и в обычной жизни – в поведении, в фантазиях.


1.2 Различные подходы к садомазохизму

Фрейд, а вслед за ним и другие психоаналитики видели в садомазохизме стержень межсубъектных взаимодействий. Различные подходы к садомазохизму разрабатываются, например, в современном фрейдизме, в неофрейдизме, в экзистенциальной философии. Типические примеры конкретной разработки этой темы будут рассмотрены далее.


1) Первая трактовка садомазохизма в современном фрейдизме может быть представлена Лапланшем, французским психоаналитиком, который был близок к Лакану, но во многом сохранил независимую позицию. Лапланш подчеркивает экзистенциальное и концептуальное противоречие феномена и понятия садомазохизма: удовольствие в неудовольствии. Вслед за Фрейдом, для которого удовольствие от собственного страдания более понятно, чем удовольствие от причинения страдания другому человеку, Лапланш видит в мазохизме логически первичную позицию. Чтобы разрешить сам парадокс «удовольствия в неудовольствии» он поступает следующим образом:

  • уточняет понятие удовольствия, различая при этом удовлетворение от ослабления напряжения и функциональное удовольствие в данном конкретном органе;

  • намечает возможности сближений, размежеваний, смещений между членами таких парных понятий, как «удовольствие – неудовольствие» и «наслаждение – боль»;

  • прорабатывает тонкие градации между такими состояниями, как представление о страдающем объекте, представление о себе как страдающем объекте, принуждение объекта к страданию внутри самого себя и др.

При этом, вопреки Фрейду, утверждается, что мазохизм не может быть напрямую не связан с влечением к смерти;

 2) Неофрейдистский подход к садомазохизму развивает Эрих Фромм, который отказывается от мысли о первичности мазохизма в садомазохизме и о сексуальной основе садомазохизма. Если для Фрейда представить себе сексуальный садизм и вообще садизм было труднее, чем мазохизм, то неофрейдисты иначе расставляют акценты в трактовке этой проблемы. Стремление причинить другим людям физическую боль типично для человека вообще, вопреки классическому психоанализу, для которого в основе любого насилия лежит сексуальное насилие, Фромм видит ядро садизма в желании абсолютной и полной власти над любым более слабым живым существом. При этом в цивилизованном обществе психический садизм встречается чаще, чем физический. Садизм – это один из способов ответа на антропологическую проблему человеческой конечности. Иногда элементы садизма в характере сдерживаются и не получают развития; но при определенных биологических, социальных, психологических условиях формируется так называемый «салический характер», парадоксальным образом включающий элемент трусливости и готовности к подчинению;





















Глава 2 Садизм и XX век

Современник Великой французской революции, Маркиз де Сад представляет интерес как писатель, философствующие герои которого, являясь откровенными и проницательными оппонентами гуманистического мировоззрения, опираются на определенные идеи европейского просветительства.

Сад проповедовал философию “естественного права”, допускавшую произвольные интерпретации. Философия просветительства — при всех заслугах, которые она имеет перед человечеством,— страдала, как известно, ограниченностью из-за своего механистического и метафизического характера; она обладала убогой антропологией и весьма примитивными представлениями о человеческой природе.


Причины склонности индивида к насилию и жестокости нашли у Сада объяснение, не поднимающееся над уровнем философских знаний Просвещения, однако самая логика развития порочных страстей отображена Садом с редкой художественной убедительностью. Сад предвосхитил интерес западной культуры XX века к проблеме сексуальности, показав в своих произведениях значение сексуального инстинкта и зафиксировав различные формы его проявления.

Критически анализируя творчество Сада, мы, естественно, не можем не заинтересоваться вопросом о том, какое влияние оно оказало на искусство нашего века и каким образом было интерпретировано.

Гийом Аполлинер, “открывший” Сада, высказался о нем как о “самом свободном из когда-либо существовавших умов”. Это представление о маркизе было подхвачено сюрреалистами, оно по-разному ими варьировалось, но сущность его не изменялась. Ему отдали дань Андре Бретон, воспевший Сада в стихах и нашедший у него “волю к моральному и социальному освобождению”, Поль Элюар, посвятивший в 20-е годы восторженные статьи “апостолу самой абсолютной свободы” и др. Это было в основном эмоциональное восприятие. В произведениях Сада сюрреалистов увлек вселенский бунт, который они сами мечтали учинить; Сад стал для них символом протеста против ханжеской морали. Коли буржуа эпатируют романы маркиза, коли он считает их одиозными, скандальными, безнравственными — так да здравствует Сад! Маркиз был привлечен на службу “сюрреалистической революции”, потому что эротика — это “булыжник” сюрреализма, что с особой убедительностью продемонстрировала международная выставка сюрреализма в Париже в 1959—1960 годах, центральной темой которой стал эротизм и которая в этой связи была воспринята буржуазной публикой как “революционная” провокация.

Сюрреализм не только вознес Сада на “божественную” высоту — творчество автора “Преуспеяний порока” стало одним из источников вдохновения сюрреалистов, чьи эротические наваждения перекликаются с видениями фантастических оргий, запечатленных “ветераном тюрьмы”. Особенно тесная связь с Садом возникла у тех адептов сюрреализма, кто зафиксировал в эротическом действии момент высвобождения деструктивных желаний и сил. Нельзя не упомянуть в этой связи имени Сальвадора Дали, придающего, по его собственным словам, “в любви особую цену всему тому, что названо извращением и пороком”. Многие из картин этого художника, с характерным для него стремлением — свойственным и Саду — рационалистически упорядочить не подлежащий упорядочению мир неконтролируемых, иррациональных, подсознательных порывов души, содержат садический элемент.

Гуманистический комплекс” первых послевоенных лет заставил по-новому взглянуть на “божественного” маркиза. “Бесспорно,— писал в 1945 году Р. Кено,— что воображаемый мир Сада, желанный его героям,— это прообраз, в виде галлюцинации, того мира, где правит гестапо с его пытками и лагерями”.


Французские экзистенциалисты “встретили” Сада холодно. “Нужно ли сжечь Сада?” — задалась вопросом Симона де Бовуар. В духе сартристского физиологизма Бовуар в своем обширном эссе попыталась объяснить своеобразие философской проблематики Сада патологическими свойствами его организма: мнимым гермафродитизмом, породившим якобы ревность Сада к женщинам как к своим соперницам и желание их уничтожить. Камю был еще более категоричен. В своем анализе философии Сада в “Бунтаре” он в достаточной мере голословно идентифицировал идеи Сада с идеями его героев вроде Сен-Фона, низводящих “человека до объекта эксперимента”.

Но чем дальше в прошлое уходила война, тем более явственно возрождалась сюрреалистическая привязанность к Саду. В 1959 году в ознаменование 145-й годовщины со дня смерти маркиза сюрреалисты устроили специальную церемонию, подтвердившую их верность Саду. Возрождалась также и сюрреалистическая трактовка произведений Сада как призыва к “освобождению”, однако это происходило на новой, более серьезной основе — в обстоятельных работах Ж. Лели. Ж. Лели убежден в том, что у Сада существовали гуманистические намерения. Он даже готов утверждать, что если бы человечество прислушалось к голосу Сада, ему бы удалось избежать позора существования фашистских режимов в Европе. Мысль, конечно, наивная, но наивность такого утверждения — еще не аргумент в пользу тех, кто, как Камю, путает Сада с его героями. Р. Барт предложил свою концепцию. По его мнению, обвинение в антигуманизме, выдвинутое против Сада, основывается на недоразумении: к Саду подходят как к реалисту, в то время как он постоянно “приводит нам доказательства своего “ирреализма”, ибо все, что происходит в романах Сада, совершенно невероятно. Р. Барт прав в том отношении, что Сада действительно недопустимо рассматривать в качестве реалистического писателя. Но разве только реалист может быть удостоен адекватной нравственной оценки?

Что же заставило Сада демонстрировать порок во всем его инфернальном великолепии?

На этот вопрос мы, кажется, можем найти ответ у самого писателя. “Я должен, наконец, ответить на упрек,— пишет он в “Мысли о романах”,- который мне был сделан, когда появилась “Алина и Валькур”. Мое перо, говорят, слишком остро, я наделяю порок слишком отвратительными чертами; хотите знать почему? Я не хочу, чтобы любили порок, и у меня нет, в отличие от Кребийона и Дора, опасного плана заставить женщин восхищаться особами, которые их обманывают, я хочу, напротив, чтобы они их ненавидели; это единственное средство, которое сможет уберечь женщину; и ради этого я сделал тех из моих героев, которые следуют стезею порока, столь ужасающими, что они не внушают ни жалости, ни любви”. Далее Сад пишет: “Я хочу, чтобы его (имеется в виду преступление) ясно видели, чтобы его страшились, чтобы его ненавидели, и я не знаю другого пути достичь этой цели, как показать его во всей жути, которой оно характеризуется. Несчастье тем, кто его окружает розами”.