Файл: Адлер А. - Индивидуальная психология как путь к познанию и самопознанию человека.pdf

Альфред Адлер

Индивидуальная психология как путь к познанию и

самопознанию человека

«Индивидуальная психология как путь к познанию и самопознанию человека»:

Альфред Адлер

Индивидуальная психология как путь к познанию и

самопознанию человека

Я не  знаю, будете  ли  вы благодарны мне по завершении  этого доклада так, как я  вам

благодарен  за  ваш  любезный  приход, когда  я  продемонстрирую  вам  все  вооружение
индивидуальной психологии при полном параде, хотя я не думаю, что мне удастся  убедить
тех, кто, возможно, еще с ней не знаком и не имеет представления о нашей задаче Я часто
обнаруживал у критиков нашей науки то, что они хватаются за второстепенное: освоив лишь
инструментарий  нашей  работы, они  полагают, что  если они  разобрались  с  клавиатурой, то
они  со  знанием  дела  могут  судить  о  результатах,  которых  с  помощью  этой  клавиатуры
можно  добиться. Но  это  совсем  не  так. Если  кто-то  думает, что  задачи  и  достижения
индивидуальной психологии сводятся исключительно к описанию чувства неполноценности,
стремления к превосходству и компенсации их различных форм, то он ошибается.

Мы  ведем  речь  о  познании  линий  и  путей  внутри  обширной  области  человеческой

души, о  том, чтобы  научиться  понимать  сложные  мелодии  психики  индивида, которые
звучат  подобно  симфонии, сочиненной  композитором. В  этом  смысле  каждый  человек
является творцом, ибо он творит нечто из различных врожденных факторов и возможностей.
По этой причине картина его душевной жизни составляет единство.

Этот тезис - ворота в индивидуальную психологию, ее необходимая предпосылка. Мы

не  могли  бы  добиться  никаких  плодотворных  результатов  в  нашей  работе, если  бы  не
представляли  себе  живо, о  чем  говорит  нам  каждое  выражение  душевной  жизни. И  также
если бы мы сбились с пути в наших исследованиях, то могли бы обнаружить у человека две
души  или  больше, а  может  быть, ни  одной. Если  бы  человеческой  не  было  свойственно
единство, всякая  попытка  добиться  ясности  в  этом  смысле  была  бы  безусловно  обречена.

Здесь мы можем опереться на свидетельства великих предшественников, которые, правда, не
совсем точно трактовали душевную жизнь, но в ее понимании ушли гораздо дальше многих
современных  исследователей. Пожалуй, достаточно  указать  на  утверждение  единства
личности  у  Канта, при  том, что  тогда  и  речи  не  было  о  каких-либо  психологических
исследованиях. Нам  удалось  сделать  следующий  шаг  и  пролить  свет  на  происхождение
единства  личности. Конечно  же, в  науке  существуют  направления, которые  сомневаются  в
этом единстве и находят внутреннюю противоречивость личности более убедительной. Мы
же  полагаем, что  правы  те, кто  исходит  из  связного  единства  личности, а  не  естественно-
научной закваски философы, привыкшие вырывать отдельные симптомы из общей картины.
По  нашему  мнению, они  подобны  человеку, который  хочет  по  отдельным  нотам  оценить
прелесть  всей  мелодии. Значение  ноты, аккорда, такта  может  быть  понято, однако, из
рассмотрения их общей взаимосвязи, и следует  сначала  воспринять мелодию ее единстве  и
уже на основании впечатления о целом судить о частностях.

Многим  это  может  показаться  странным, но  судить  о  чем-либо  можно  не  иначе, как

только поняв сначала целое и проследив единую связь, проникающую во все частности. Эта
связь, эта  линия  движения  должна  показать  нам  душевную  жизнь, в  которой  ничто  не
находится  в  состоянии  покоя, в  которой  всякий  движущийся  элемент  есть  завершение
предшествующего  движения  и  начало  нового. Это  можно  уподобить  кинофильму,
развертывающемуся  перед  нашими  глазами, когда  каждая  сцена  становится  понятной
только,  если  мы  держим  в  уме  целое,  если  мы  мысленно  прослеживаем  единую  линию
движения  и  пытаемся  предугадать  его  финал, конечную  его  цель. где  все  сходится  вместе.
Поэты прошлого, создавая образы людей, действовали так, что уже в начале, в первом акте
завязывались  основные  линии, которые  неизбежно  должны  были  вести  к  единому
завершению. Также и великие композиторы уже в первых тактах закладывали основу смысла
всей симфонии Они-то и представили нам истинную картину душевной жизни человека.

Ребенок приходит в мир, наделенный способностью к рефлексам и некоторым числом

потребностей. Очень скоро он становится вынужден подчинять все свои движения какой-то
ведущей  идее; мы  можем  очень  обще  выразить  ее, когда  говорим: самосохранение,
стремление к превосходству, необходимость  защиты; но  под  этим мы  понимаем: речь  идет
прежде всего об определенном шаге, который ребенок должен сделать. Его природные силы
естественным образом  следуют  принципу  самосохранения, создают  возможности  развития,
когда набрасывается подобный жизненный  план, однако при этом ребенок каждую  минуту
формирует свои собственные способности в тесном контакте со своим окружением. И это не
случайное  развитие  событий: оно  включено  в  общественную  связь, которая  задает
направляющие линии, которые, уравновешиваясь в душевной жизни ребенка, встраиваются в
его  жизненные  планы  и  в  его  формирование. Если  требуется  понятие  для  того, чтобы
ориентироваться  относительно  того, куда  направлено  это  движение  душевной  жизни,
скажем, что оно  стремится к большему, к дополнению, к  усилению, к могуществу, так как
все это обещает ребенку некоторую защищенность и позволяет избежать крушения.

Эта ситуация создает некий порядок возрастания, свойственный не только ребенку, но

и  всему  человечеству  в  целом. Такой  эффект (его  можно  назвать  также
неудовлетворенностью) оказывает неотступное давление и порождает нужду в компенсации,
в достижении состояния покоя, надежности.

Взор  ребенка, без  сомнения, направлен  к  такому  Ты-пункту, к  ситуации, которой

подчинены  все  его  силы. И  если  подвергнуть  это  движение  внимательному  рассмотрению,
мы  поймем, что  происходит  непрерывная  работа  по  формированию  единства  личности,
стремящейся занять позицию по отношению к большим вопросам.

Значит ли это, что мы все суть движение и что наша жизнь должна быть понята только

как движение? Не было бы никакого смысла, если бы какое-нибудь растение, закрепленное
корнями в земле, имело душу. Ему нечего было бы с ней делать; такая закрепленность его
органов  исключает  какую-либо  возможность  защиты  или  нападения. Душевную  жизнь  мы
находим  только  у  тех  органов,  которые  находятся  в  движении.  Само  собой разумеющимся

фактом является то, что центры органов  движения  и душевной жизни внутренне настолько
слиты, что мы можем говорить о психофизической нейтральности. Движения человеческого
тела  служат  тому, чтобы  вывести  его  к  некой  безопасной  ситуации, в  которой  бы
сохранялось  единство  человека; теперь  становится  ясно, что  душевный  орган  есть  орган
защиты  и  нападения  и  как  таковой  подчинен  некоему  плану, и  что  душевная  жизнь
испытывает  принуждение  со  стороны органов, которые  все  представляют  собой  частичные
движения. И  все  симптомы  должны  быть  звеньями  этой  единой  линии  действий, линии
движений, единой личности. Эта точка зрения имеет в настоящее время чрезвычайно важное
значение  для  психологии. Разумеется, тот, кто  сомневается  в  этих  предпосылках  или
возражает  против  них,  вряд  ли  сможет  дальше  двинуться  вместе  с  нами  и  понять,  какие
выводы вытекают из этой точки зрения в связи с конкретными факторами душевной жизни;
он  не  поймет, о  чем  говорит  нам  какое-либо  движение, скрывающееся  в  симптоме,
представляющее собой факт душевной жизни в ее целостности.

Смысл  симптома  становится  нам  ясен  тогда, когда  мы понимаем  его  включенность  в

целое (Einordnung), когда  мы  рассматриваем  конкретное  душевное  движение  как  часть
человека, как  завершение  предшествующего  и  начало  последующего  движений. Отсюда  с
необходимостью мы приходим к выводу: все, что мы можем наблюдать в душевной жизни
человека, есть подготовка к дальнейшему движению.

Можно  сформулировать  следующую  общую  рекомендацию: во  всех  душевных

явлениях  наличествуют  тенденции, и  если  мы  хотим  их  понять, мы  должны  стремиться  к
познанию  их  цели. Любые  характеристики  могут  иметь  различный  смысл; у  различных
людей  и  при  различной  направленности  они  часто  несут  в  себе  совершенно  различные
тенденции. И если мы продолжим двигаться по этому пути, то должны будем признать, что
не  существует  никаких  устойчивых  характеристик, и  следует  вести  речь  об  аппарате
достижения безопасности как источнике тенденций (tendenziosen Sicherungsapparat). Можно
вспомнить, например, людей, которые боятся остаться в закрытой комнате, что позволило бы
им  преодолеть  этот  страх.  Наблюдая  за  детьми,  испытывающими  подобный  страх,  мы
постоянно обнаруживаем, что за этим страхом стоит некая тенденция, так что не приходится
говорить  о  страхе  в  привычном  смысле. Такие  дети  часто  зовут  на  помощь, ибо  это
позволяет им прийти в соприкосновение с другими людьми. Удалившись от матери, ребенок
начинает  кричать  от  страха, и  не  хочет  идти  ни  с  кем  другим. Из  всех  этих  ситуаций
вырастает  нечто, что  позволяет  нам  лучше  и  отчетливее  представить  себе  картину  целого,
чем  если  бы  мы  пытались  понять  изолированный  смысл  отдельных  явлений. Попытаюсь
показать это с помощью одного довольно сложного примера.

Если мы теперь снова обратимся к нашей главной теме, то, безусловно, уже не сможем

обойтись  без  этих  предпосылок  и  должны  будем  констатировать, что  все  характеристики
независимо от  того, как мы их называем, всегда несут в  себе тенденцию, всегда стремятся
приблизиться  к  некой  единой  цели.  Однако  очень  скоро  при  более  широком  подходе  мы
столкнемся с тем, что эти характеристики отнюдь не прямолинейны; здесь обнаруживаются
примечательные различия, нюансы, которые существенно корректируют наши суждения. Но
рассмотрению  частностей  должно  предшествовать  познание  целостной  драмы  жизни
человека (Lebensspiel ernes Menschen). Мы  видим, например, что  один  прямолинейно
движется к своей цели, почти не отклоняясь от своего пути, в то время как другой для того,
чтобы  приблизиться  к  ней, предпочитает  окольные  пути  там, где  он  предчувствует
столкновение с трудностями, а третий предпринимает столь длинный обходной маневр, что
вообще не достигает желанного конца.

Таким  образом, формируется  довольно  ясная  картина  ядра  личности  конкретного

человека. Но эти линии поведения далеко не случайны. Мы не будем успокаиваться на том,
что один не пасует перед трудными задачами и целеустремленно рвется к желанной цели, а,
скажем, третий теряет общую задачу из виду, придумывая себе бесконечные промежуточные
финиши; будет  справедливым  предположить, что  такие  формы  жизни  должны  иметь  свои
корни  в  прошлом, в  предыстории  и  что  здесь  не  может  быть  никакой  случайности, а

напротив мы имеем дело с частью жизненного плана, частью, основа которой была заложена
с самого начала. Эту картину ложного движения мы снова и снова можем наблюдать также и
в других отношениях у тех же людей.

Не слишком ли это смелые выводы, - могут спросить себя многие? Однако если быть

последовательным, то  иной  способ рассуждения  ведет  к недооценке симптомов. Например,
при  так  называемых  неврозах  можно  регулярно  наблюдать  ситуацию, когда  человек,
убаюканный  надеждами, неожиданно наталкивается  на  какие-либо трудности, после чего в
нем  просыпаются  сомнения. Немало  людей, пытаясь  решить  какую-либо  задачу  и
наталкиваясь  на  трудности, поддаются  страху  и, испытывая  подобные  потрясения,
останавливаются  на  полпути  к  своей  цели. При  неврозе  навязчивости  часты  случаи, когда
индивид  вместо  того, чтобы  решать  свои  жизненные  вопросы, занимается  совершенно
иными  делами, например, сложными  манипуляциями  с  числами, которые, конечно  же,
никому  не  приносят  пользы, но  из  которых  нам  становится  понятно: перед  нами  человек,
уклоняющийся  от  решения  своих  жизненных  задач, человек, ощущающий  свою
незащищенность, упавший  духом, не  верящий  в  себя, человек, в  котором  не  осталось  ни
капли  оптимизма. Он  постоянно  испытывает  потребность  спрятаться  в  кусты. То  же  самое
мы наблюдаем и при всех остальных формах невроза.

Во  всех  этих  уклоняющихся  формах  жизненного  поведения, которые  всегда

обнаруживаются  через  пристрастие  к  бесполезным занятиям, мы  находим  некую  знаковую
игру,  присущую  таким  людям.  Эта  знаковая  игра  показывает  нам,  что  они  под  любым
предлогом стремятся устраниться от решения всеобщих задач.

Теперь мы должны выяснить происхождение таких свойств характера, как малодушие,

склонность  к  сомнениям  и  т. п. и  показать  далее, что  все  эти  явления  обусловлены  всем
жизненным  планом, целью, предносящейся  человеку, что  он, сталкиваясь  с  жизненными
проблемами, не просто отступает перед ними, но переключается на бесполезные занятия. И
все это происходит в силу внутренней установки на сохранение единства личности.

Таким  образом, возникает  необходимость  исследовать  истоки  такой  ситуации, что

приводит  нас  к  раннему  детству  Мы  можем  утверждать, что  мы  находим  жизненный план
такого  человека, его  конечную  цель, к  которой  он  стремится, сформировавшееся  единство
его личности уже на втором году жизни, причем ясно выраженными Исключительно важным
является  то. что  это  единство личности  существует, несмотря  на  то, что  последняя  еще  не
обладает  сознательным  мышлением, несмотря  на  то, что  она  не  может  критически  к  себе
относиться? Эта  личность  возникла  при  обстоятельствах, которые  не  могут  сохраняться
вечно, но  значение  которых  при  свойственных  ребенку  незащищенности  и
неприспособленности, а также вследствие вредных воздействий окружения переоценивается
и неверно понимается. Перед нами вырастает, следовательно, задача, во-первых, проникнуть
в  этот  целостный  жизненный  план, а  во-вторых, откорректировать  его. Как  педагоги  мы
подходим  к  трудновоспитуемым  детям  со  следующей  предпосылкой: все  дело  в  таких
случаях  заключается  в  жизненном  плане,  построенном  на  ошибках,  за  которые  ребенок  не
может нести ответственности, ибо ни один воспитатель до сих пор не указал на эти ошибки.
Никому не приходит в голову, что надо направлять наказание на заблуждения и шалости и
вести с ними борьбу. Мы имеем плачевный результат. Жизненный план остается прежним, e
o конечная  цель  сохраняется, ребенок  не  осознает  свои  ошибки  и  не  имеет  возможности
исправиться. А, следовательно, столкнувшись с трудностями при попытке найти свое место в
жизни  среди  людей,  он  приходит  в  отчаяние.  Если  и  это  покажется  похожим  на
схематизацию,  то  мы  должны ответить,  что охватить  взглядом  данную  область  мы  можем,
только упорядочив ее неким систематическим образом.

Очевидно,  что  речь  в  данном  случае  идет  о  предварительных  понятиях,  о  системе

положений, представляющей  собой  в  то  же  самое  время  некую  сетку, которая  является
предусловием  для  дальнейшей  нюансировки. И  мы  полагаем, что  высший  пункт  нашего
познания  совпадает  с  устремлениями  современной  культуры. Мы  не  утверждаем, что
достигли в своем познании последней глубины и нащупали последнюю истину. Мы только

говорим, что  все  изложенное  составляет  часть  современного  знания  и  современной
культуры; и мы рады тем, кто готов к нам присоединиться.

Для  дальнейшей  разработки  сети  понятий  нам  нужно обратиться  к  рассмотрению  тех

проблем, которые ставит перед человеком жизнь. Нам кажется, что все жизненные проблемы
тесно связаны между собой и поэтому могут быть сведены к трем основным.

Первой такой проблемой является отношение одного человека к другому, иначе говоря,

проблема  межличностной  связи  (Mitmenschlichkeit).  И  если  кто-то  полагает,  что  его  это  не
касается, то  он  ошибается, ибо  эту  проблему  приходится  решать  каждому, даже  тем, кто
пытается ее игнорировать. Эта  установка - также проявление отношения  к другим. Пойдем
дальше. Наше  сегодняшнее  понимание  есть  точка  зрения  развития, которую  мы  хотим
довести  до определенных границ. И мы  ставим себе задачей  освободить все  силы  человека
для  того, чтобы  он  мог  двигаться  вперед. Проблемы  дружеских, приятельских  и  более
широких  межличностных  отношений  являются  общими  для  всего  человечества. И  решить
эту проблему способен каждый, ибо факт человеческой общности уже содержится в понятии
человеческой жизни как предпосылка. Невозможно представить себе человека, который был
бы  лишен  всякой  связи  с  другими.  Это  касается  даже  Робинзона,  ибо  на  своем острове он
являлся  своего  рода  представителем  человечества, что  подразумевает, конечно  же,
соотнесенность  с  другими  людьми. Тому  же, кого  интересует, как  сформировались  в
человеке  эти  социальные  пружины, эта  склонность  воспринимать  себя  частью  всего
человечества, придется  перейти  в  область  биологии  и  удовольствоваться  тем  простым
фактом, что  всякое  живое  существо, не  наделенное  от  природы  достаточной  силой,
вынуждено  искать  защиты, соединяясь  с  себе  подобными  в  группы  и  стада. Лев, горилла
могут  жить  в  одиночку; но  более  слабые  живые  существа  собираются  в  стадо, ибо  в
объединении  они  обретают  защиту  от  угрожающих  им  природных  сил  и  даже  способны
переходить в наступление.

Среди живых существ, с которыми природа обошлась особенно сурово в этом смысле,

человек  несомненно  занимает  первое  место. Он  лишен  всякого  оснащения, свойственного
другим  животным,  которое  бы  позволяло  ему  вести  борьбу  с  природой,  и  должен  сам
обеспечить себя всеми необходимыми средствами защиты. Вся наша культура представляет
собой результат этих защитительных тенденций, обусловленный связанностью людей между
собой, как  обусловлены  ею  и  все  человеческие  способности, которым  мы  приписываем
ценность. Действие этой связанности мы и обозначили понятием "чувство общности". Здесь
- источник развертывания всех душевных способностей человека, таких как, например, язык,
который  возникает  только  в  обществе  и  служит  укреплению  связанности  людей  между
собой. Также  и  разум  есть  дитя  общества, ибо  возникает  из  диктуемого  последним
требования всеобщей значимости (Кант). Немыслимы без человеческого общества мораль и
этика.

Вы видите сами, что, пытаясь разрешить вопрос о связи между отдельным человеком и

общественным  целым (Gesamtheif), мы  неизбежно  принимаем  следующий  вывод: все
способности  человека  происходят  из  этой  связанности. Но  именно  поэтому  этим
способностям наносит ущерб всякое нарушение общественных отношений независимо от его
причины. Представьте  себе  ребенка, испытывающего  страх  перед  другим  человеком,
видящего в нем своего врага: как это может сказаться на его речи? Она не будет протекать
просто  и  беспрепятственно: ребенок  может  заикаться, робеть. Его  речевое  развитие  будет
изначально  парализовано, ибо  ему  недостает  импульса, вырастающего  из  ощущения
сопринадлежности (Zusammengehorigkeit).

То же можно сказать и о развитии разума. Если ребенка лишают возможности общения

с  коллективом  и  тем  самым  подрывают  его  чувство  сопринадлежности, то  когда  такой
ребенок  идет  в  школу, он  попадает  в  разряд "неспособных", поскольку  ему  не  под  силу
элементарная  сосредоточенность, необходимая  для  младшего  школьника. В  этом  состоит
важный момент искусства воспитания, и мы придаем особое значение тому, чтобы готовить
ребенка к задачам, которые ему предстоит решать в будущем. И если вы представляете себе,