ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 17.10.2020
Просмотров: 2391
Скачиваний: 7
эффективного принятия решений. Не меньшую роль играют такие понятия, как каналы
влияния, экономический потенциал, инструменты политической власти*.
* Nye S. Soft Power // Foreign Policy. 1990. № 80; Ikenberry G.J., Kup-chan Ch.A.
Socialisation and Hegemonic Power // International Organization. 1999. V. 44 № 3. P. 293-315;
Friedberg A.L. The Future of American Power// Political Science Quarterly. 1994. № 1. P. 9—
22.
В данном контексте особое значение приобретает способность актора международной
политики выдвинуть такую модель ценностей, государственной идеологии,
экономических, правовых и социальных институтов, которая окажется заманчивой и
приемлемой для других стран. Так, известные исследователи интеграционных процессов в
Европе А.Л .Джордж и Р.О.Кохэн разработали концепцию интересов, которая, по их
мнению, могла бы способствовать преодолению эгоизма и позволила бы всем участникам
процесса извлечь выгоду из взаимодействия*.
* George A.L., Keohane R.O. The Concept of National Interests: Uses and Limitation // George
A.L. Presidential Decision-making in Foreign Policy: The Effective Use of Information and
Advice. Boudler: Westview Press. 1980. P. 221-230.
Применительно к ЕС и его внешнеполитическому направлению суть этой концепции
сводится к тому, что политика государства не должна основываться только на собственных
интересах. Учет интересов партнера в конечном итоге приводит к выработке
«коллективной заинтересованности» участников международных отношений. В результате
выигрывают как отдельные государства, так и интеграционное объединение в целом. При
этом А.ЛДжордж и Р.О.Кохэн предупреждают, что попытки извлечения немедленной
выгоды достаточно близоруки, ибо, пожертвовав чем-то сегодня, в будущем приобретешь
гораздо больше.
В связи с тем, что данная категория интересов требует тщательного анализа, выявить и
просчитать их представляется довольно затруднительно, тем более, что политика,
основанная на этих интересах, как правило, не дает скорой отдачи. Таким образом,
структурная внешняя политика ЕС в большинстве случаев явно недооценивается как со
стороны политических лидеров, так и прессы и общественного мнения.
Вместе с тем, именно стратегические направления преследуют цель создания
благоприятной среды внутри ЕС и в странах и регионах — партнерах ЕС по
международным отношениям. Речь идет об укреплении демократических институтов,
совершенствовании системы управления, соблюдении прав человека, мирном разрешении
конфликтов, региональной политической и экономической кооперации и интеграции и т.д.
Важной частью этой политики является поддержка политических и экономических
реформ и экономического развития как необходимого условия достижения стабильности.
Структурная внешняя политика должна осуществляться в рамках диалога и
сотрудничества с третьими странами и регионами.
По контрасту с традиционной внешней политикой структурная внешняя политика не
преследует цели добиваться незамедлительной реакции на внезапные изменения на
261
внешней арене, она направлена на достижение долгосрочных целей путем
всеобъемлющих долгосрочных инициатив. Сложный и медлительный характер выработки
решений в данном контексте не препятствует политическому процессу.
Преследуя цель реорганизации и реструктуризации внешней среды, структурная внешняя
политика обрела, подобно внутренней политике ЕС, характер нормотворческой
деятельности.
Структурная внешняя политика формирует специфическую «структурную дипломатию»,
которая отличается от традиционной своим инструментарием, набором акторов и
политическим механизмом. Процесс обмена идеями, переговоры, убеждение, поддержка,
давление и иные формы коммуникации между ЕС и третьими странами гораздо более
распространены в рамках структурной внешней политики, нежели в традиционной
внешней политике.
Определяющим фактором структурной дипломатии ЕС является ее возрастающая
зависимость от экономического и финансового инструментария первого «столпа».
Фактически структурная дипломатия инкорпорирована в различные программы помощи и
фонды ЕС (PHARE — для Центральной и Восточной Европы, TACIS — для бывших
республик СССР, MEDA — для Средиземноморского региона, EDF — для стран —
участников Ломейской конвенции, особенно для африканских стран).
Структурная дипломатия проявляется также в различных соглашениях об ассоциации и
торговле с третьими странами и регионами, включая программы помощи и
сотрудничества в области сельского хозяйства, промышленности, технологий,
энергетических ресурсов, транспорта, окружающей среды, регионального развития,
образования, здравоохранения и т.д.
Следовательно, в этих соглашениях предусмотрены также положения о возможных
санкциях и прекращении действия этих программ.
Финансово-экономические средства, имеющиеся в арсенале структурной внешней
политики, могут быть направлены как на поддержку развития, так и на финансирование
политических и организационных преобразований. Например, проведение свободных
выборов, реформы судебной системы, создания институтов защиты прав этнических
меньшинств, тренировку полицейских подразделений. При этом главным инструментом
структурной дипломатии остается политический диалог, в рамках которого и обретают
решение все эти вопросы*.
* Т. de Wilde d'Estmael. La dimension politique des relations economiques exterieures de la
Communaute europeenne — Sanctions et incitants economiques comme moyens de politique
etrangere. Bruxelles, 1998.
Центральную роль в расширенном политическом диалоге играют дипломатические
структуры ЕС. В своей деятельности они, прежде всего, опираются на Комиссию, которая
отвечает за экономические и финансовые инструменты, оказывая поддержку различным
программам помощи и соглашениям с третьими странами и регионами. Расширение
программ помощи, сотрудничества и диалога привело к тому, что все большее число
Генеральных директоратов Комиссии (DG's) принимают участие в структурной внешней
политике, а это в свою очередь порождает проблемы координации и взаимодействия.
262
Акторами этой политики становятся также структуры Совета министров, различные
неправительственные организации, представители гражданского общества, профсоюзы,
промышленные ассоциации, исследовательские центры. Задача Комиссии и Совета
министров состоит в координации этой деятельности.
Чрезвычайно важно и то, что структурная дипломатия не становится конкурентом
национальной дипломатии — в этом ее характерное отличие от CFSP. Более того,
структурная дипломатия ЕС дает возможность странам, имеющим определенные амбиции
и лишенным необходимых для этого средств, попытаться достичь реализации целей,
недостижимых на национальной основе или через сотрудничество с международными
организациями.
В то же время, считает С.Кёкелэйре, не могут дать стоящего результата попытки ЕС
способствовать проведению в заинтересованных странах структурных экономических
реформ, игнорируя при этом проблему задолженности, равно как и попытки добиться
мирного разрешения конфликтов, при вполне терпимом отношении к европейскому
экспорту оружия в различные регионы мира. Иными словами — голландский ученый
критикует механическое перенесение европейских политических, экономических,
социальных принципов в другие регионы мира, не удостоверившись предварительно, а
есть ли в этих странах основа для проведения тех или иных реформ?
Не следует также забывать и о том, что перенос принятия решений в наднациональные
институты вызывает в общественном мнении стран — членов ЕС падение интереса к
интеграционным процессам вообще. Многие исследователи подчеркивают отчуждение
между населением европейских стран и «евробюрократией»*.
* См.: Gonzalez F. European Union and Globalization // Foreign Policy 1999. Summer.
Кстати, на это указывает все более низкий процент избирателей, участвующих в прямых
выборах в Европейский парламент. Так, например, в Италии в 1979 г. этот показатель
«зашкаливал», достигая 90%, однако в 1999 г. в той же Италии к урнам пришла уже только
лишь половина избирателей. В том же 1999 г. во Франции впервые за весь период
европейских выборов приняло участие лишь 47,5% избирателей. В Португалии была
зафиксирована самая низкая для этой страны явка, своего рода негативный национальный
рекорд — всего 40% граждан, имеющих право голоса. В Великобритании эта цифра
составила 23%. В Финляндии, только что вступившей в ЕС, интерес к европейским
выборам проявили 30,1% избирателей*.
* Elezioni per il Parlamento europeo // II Sole 24 ore. 1999. 14 giugno.
Внимательные политологи с обеспокоенностью отмечают, что на фоне прежних
показателей, когда к скорейшему достижению единства Европы стремились самые
широкие слои общественности, «этот идеал в основном является достоянием
политической элиты, ибо большинство европейцев относится к Европейскому союзу с
изрядной долей цинизма и даже неприязни»*.
* Dale R. A Fading Grand Design for Europe // International Herald Tribune. 1997. 10 January.
263
Этого не скрывают и политики. Глава Европейской комиссии Р.Проди пришел к
следующему выводу: «Сложилась парадоксальная ситуация. Объединенная Европа
обеспечила нам полвека мира и безопасности на территории, где в течение веков не
прекращались конфликты и войны. Европейское единство обеспечило нам
беспрецедентный уровень благосостояния. В то же время европейцы испытывают
разочарование и тревогу. Они более не доверяют европейским институтам. Борьба с
безработицей, по их мнению, ведется слишком медленно. Перспективы расширения ЕС
вызывают у общественности не только надежду на стабильность и прогресс, но и страх
перед Европой, лишенной своей идентичности и границ»*.
* Prodi R. President of the European Commission 2000—2005: Shaping the New Europe.
European Parliament. Strasbourg, 2000. 15 February.
Бывший премьер Испании Филипе Гонсалес достаточно решительно утверждает, что
«люди больше не намерены выносить давление громоздкой бюрократии», а президент
Франции Жак Ширак заявляет: «Мы хотим, чтобы Европа стала ближе к своим гражданам.
Сегодня же для многих европейцев она является несколько абстрактным понятием,
слишком далеким от их насущных нужд»*.
* Gonzalez F. European Union and Globalization // Foreign Policy. 1999. Summer. P. 7—9;
Discours du President Jacques Chirac devant le Bundestag allemand. 2000. 27 juin. Presidence
de la Republique. http://www.pre/page-dossier6.htm.
В ходе работы над Конституцией Европейского союза, начавшейся в 2002 г., была принята
во внимание необходимость серьезного реформирования европейских институтов,
идущего по пути деволюции, то есть иными словами — максимальной децентрализации.
Как заявил Р.Проди, «пришло время осознать, что Европа управляется не только
европейскими институтами, но и национальными, региональными, местными властями, а
также гражданским обществом»*.
* Prodi R. Op. cit.
В настоящее время ЕС является одним из основных партнеров России в мировой политике
и экономике. Договорно-правовой базой сотрудничества стало широкомасштабное
Соглашение о партнерстве и сотрудничестве (СПС) Россия — ЕС, подписанное 24 июня
1994 г. и вступившее в силу 1 декабря 1997 г. СПС предусматривает развитие углубленных
партнерских отношений в политической, экономической, торгово-финансовой, правовой,
гуманитарной и культурной областях.
В соответствии с СПС учрежден механизм политического и дипломатического
взаимодействия. Ключевую роль играют встречи на высшем уровне по формуле «1+2»:
президент России — председатель ЕС и председатель Комиссии ЕС. Эти встречи проходят
дважды в год поочередно в Москве и столице страны, председательствующей в ЕС.
Рабочими органами по реализации СПС являются Совет сотрудничества на уровне членов
264
правительств, Комитет сотрудничества из старших должностных лиц, а также Комитет
парламентского сотрудничества. Советом принимаются ежегодные программы
сотрудничества по реализации СПС. Постановлением Правительства РФ от 3 марта 1998 г.
учреждена Правительственная комиссия РФ по сотрудничеству с ЕС, которая
координирует работу российских министерств и ведомств, вовлеченных в партнерство с
Евросоюзом.
В 1997 г. были заложены основы диалога в формате: председатель правительства РФ —
председатель Комиссии. Министр иностранных дел России ведет переговоры со своими
коллегами из 15 стран — членов ЕС в рамках Совета сотрудничества (один раз в год) в
ходе сессии ГА ООН в Нью-Йорке, а также с руководящей «тройкой» ЕС. С 1995 г.
проводятся также экспертные консультации на уровне МИД России — «тройка» ЕС по
актуальным вопросам европейской и мировой политики.
Для обеспечения подобной инфраструктуры сотрудничества в Брюсселе работает
постоянное представительство России при ЕС. Возглавляет его постпред РФ в ранге
чрезвычайного и полномочного посла, который назначается Указом Президента России.
Кадровый состав представительства в основном пополняют сотрудники Министерства
иностранных дел, при этом старший дипломатический эшелон включает также
представителей некоторых отраслевых ведомств. Предпочтение отдается специалистам с
базовым экономическим и техническим образованием.
Рекомендуемая литература
1. Зонова Т.В. Дипломатия в условиях европейской интеграции и регионализации // Мир и
Россия на пороге XXI в. М., 2001.
2. Зонова Т.В. От Европы государств к Европе регионов? // Полис. 1999. № 5.
3. Keukekeire S. The European Union as a Diplomatic Actor. DSP. Discussion Papers. No. 21.
Leicester: Centre for the Study of Diplomacy. 2000.
4. Jorgensen K.E. Modern European Diplomacy: A Research Agenda DSP. Discussion Papers.
No. 21. Leicester: Centre for the Study of Diplomacy. 1997.
5. Spence D. Foreign Ministries in National and European Context // Ed. by Hocking B. Foreign
Ministries. Change and Adaptation. London,
Интернет-ресурсы
1. http://www/eu.int/
2. http://www.weu.int/
3. http://www.ue.eu.int/pesc.com/
4. http://www.ue.europe/
265