ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 11.11.2020
Просмотров: 3542
Скачиваний: 5
Путь, пройденный нашей наукой, был отнюдь не простым и не легким. Первые разработки начинались еще тогда, когда на исследователя давил груз жесткой идеологизации обществоведения, что неминуемо порождало штампы и стереотипы мышления. Во многих случаях не виной, а бедой ученых была строго контролируемая необходимость следовать за официально признанными догмами и установками, что практиковалось даже тогда, когда условия общественного развития кардинально менялись. Отсюда проистекали упрощенчество и схематизм, отсутствие глубокого анализа жизненных реалий. Длительное время, например, и в теории, и на практике абсолютизировалось и примитизировалось негативное отношение В.И. Ленина к выдвинутому в первой половине XIX в. и воспринятому европейскими социал-демократами лозунгу Соединенных Штатов Европы1. На этой основе сам замысел западноевропейской интеграции объявлялся нежизненным и реакционным. При этом игнорировалось то, что Ленин делал свои выводы в совершенно иных исторических условиях.
Все это, может быть, в какой то мере объясняет, но, бесспорно, не оправдывает негативную позицию, занятую первоначально официальной наукой по отношению к западноевропейской интеграции. В теоретическом плане это означало игнорирование объективной природы интеграционных процессов, неумение отделить существенные, принципиальные черты общественного развития от конкретных и временных политических интересов. Неудивительно, что при таком подходе экономическое сообщество практически отождествлялось с НАТО, а суть интеграции виделась в агрессии международного империализма.
На первое место при рассмотрении проблем интеграции выдвигались противоречия, которые якобы неминуемо приведут к развалу сообществ. Это была трансплантация столь распространенного в те годы тезиса о неизбежном обострении межимпериалистических противоречий, которые ничто не может ни устранить, ни даже существенно смягчить. Это была явная «зашоренность», мешавшая строго научному анализу. И дело не в одних лишь противоречиях: они действительно имели место и нередко заметно влияли на ход событий, преимущественно сдерживая и ограничивая развитие интеграции. Ошибка состояла в том, что вне анализа оставались факторы, способствовавшие преодолению противоречий, поиску согласия и компромисса. К сожалению, запрограммированное выпячивание противоречий молено отметить в научной и учебной литературе и в начале 90-х годов. Только этим можно объяснить, например, то, что соглашения о принятии новых стран в Европейский союз на правах ассоциированного членства трактовались как доказательство усиления традиционных и возникновения новых противоречий внутри «Общего рынка»2.
И все же серьезные разработки стали пробивать себе путь еще в 60-е годы. В последующие десятилетия вышел ряд содержательных монографий. Но только с преодолением догматизма и открытием широких возможностей для объективного анализа положение дел как в обществоведении в целом, так и в европеистике в частности существенно изменилось.
Нельзя не отметить, однако, что правовые проблемы западноевропейской интеграции не занимали большого места в работах, носивших исторический, внешнеполитический и экономический характер. Должной связи между юристами и их коллегами из смежных областей европеистики не было. Сотрудничество между ними только налаживалось. Вероятно, оно окрепло бы значительно быстрее, если бы российская наука не оказалась па рубеже 80–90-х годов в трудном положении. Особенно сильно била по науке нехватка финансовых средств.
Неудивительно, что в этих условиях объем публикаций по проблемам развития европейского права, равно как и по другим проблемам европеистики, заметно сократился – особенно это коснулось монографических изданий. Однако, невзирая на трудности, ученые продолжили свои разработки. В центр внимания попали также вопросы, связанные с развитием самой России. Речь шла в первую очередь о том, насколько опыт европейских сообществ может быть полезен для формирования новых отношений России с бывшими советскими республиками, особенно в рамках СНГ. Отклоняя попытки механического заимствования опыта западноевропейской интеграции, ученые подчеркивали необходимость творческого освоения и применения базовых, основополагающих принципов международных отношений, имеющих универсальное значение. В этой связи была усилена разработка методологических проблем интеграции.
II. ЗАРОЖДЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ИДЕЙ ЕВРОПЕЙСКОГО ЕДИНСТВА
Истоки европейской идеи
Истоки европейского единения несомненно заслуживают отдельного рассмотрения, хотя в рамках курса европейского права практически невозможно поступить иначе, как отвести исторической части более чем скромное место. Юристам, занимающимся современными проблемами, полезно получить представление о том, когда зародились и как развивались идеи европеизма, каковы масштабы их распространения на тех или иных этапах истории, какие объективные и субъективные факторы способствовали или препятствовали их развитию.
Историки отмечают, что представления о Европе как особом мире, особой семье рода человеческого начали формироваться еще в раннем средневековье. По крайней мере с XI в. они прослеживаются уже достаточно четко3.
Идеи единения европейских стран стали высказываться уже в отдаленном прошлом. Слишком очевидными были потери, которые народы несли в результате разрушительных войн, ведущихся для утверждения господства той или иной страны на континенте. В то время с такими идеями выступала, говоря современным языком, главным образом духовная элита общества: философы, политики, писатели, нередко сами стоявшие у власти или приближенные к ней. В этой связи стоит назвать имена Пьера Дюбуа – легиста французского короля Филлиппа Красивого (XIV в.), чешского короля Йиржи Подебрада (XV в.), герцога Сюлли – советника английского короля Генриха IV (XVI–XVII в.), английского квакера Уильяма Пенна (XVII в.) и французского аббата Сен-Пьера (XVIII в.). Но речь идет скорее о разрозненных высказываниях, чем об общих подходах. В значительной мере эти идеи коренились с Римской империи, пример которой еще оказывал значительное воздействие на умы людей, а культурное наследие служило определенным объединяющим стимулом. Но главным «интегратором» в те времена, несомненно, была католическая церковь. Вместе с тем большую роль играли интересы предотвращения войн, сохранения существующего порядка.
Практический смысл союза государств Европы виделся тогда преимущественно в защите от мощных и грозных противников. В XV в. проекты такого союза обосновывались порой противостоянием европейских государств Турции. Однако широкий союз оказался несбыточной надеждой, раздробленность Европы не только не ослабевала, а наоборот, еще более усиливалась. Союз, о котором тогда рассуждали его поборники, мог быть только объединением монархов. П. Дюбуа, например, предлагал в первую очередь создать Союз князей как высший орган управления. Намечался и общий суд из духовных и светских лиц, но он не должен был стоять выше Союза.
У передовых мыслителей, уже в то время выступавших против абсолютизма, были серьезные сомнения в его достоинствах. Известно, что Руссо был, в принципе, за европейский союз, но крайне скептически оценивал возможности его создания в виде объединения монархий. Близок к Руссо был и Эммануил Кант. В своих размышлениях «К вечному миру» (1795) он писал о федерации европейских государств как средстве обеспечения мира, но конечная цель, по мнению автора, состояла в утверждении сообществ, основанных на началах республиканизма, федерализма и господства права.
Союз государств в Европе не состоялся, да и не мог состояться: еще не созрели для этого достаточные исторические предпосылки, не сформировались движущие силы. Впрочем, идеи объединения совсем не угасали, а время от времени вновь приобретали актуальность. Давно подмечено, что о мире и поисках согласия больше рассуждают в годы военных катастроф, других бедствий для стран и народов. Однако соперничество властителей, их стремление утвердить и расширить собственную власть предопределяли острую конкуренцию, перераставшую в частные войны и допускавшую лишь ограниченные и временные союзы, которые к тому же были направлены друг против друга.
Если применить современную терминологию, то можно сказать, что в то далекое от нас время явно преобладали идеи чисто политических объединений. Большинство проектов предусматривало создание оборонительных или наступательных военных союзов. Однако экономические интересы начинали проявляться. Наряду с задачами сохранения государственной независимости и целостности стали выдвигаться требования свободы торговли, что, впрочем, происходило значительно реже.
В целом обстановка, сложившаяся тогда в Европе, отнюдь не побуждала не только к форсированному, но и к постепенному .созданию тесных союзов европейских стран, не говоря уже об объединении всего континента. Властители крупнейших и наиболее сильных государств стремились скорее к господству в Европе, чем к согласию и миру. Внешней опасности, которая могла бы заставлять государства объединяться, практически не существовало. Соединенные Штаты Америки еще не стали грозным конкурентом. Россия была хотя и географически отдаленной от запада континента, но все же европейской державой. Промышленность и торговля развивались не настолько, чтобы предопределять отношения между странами. Попрежиему политические интересы на европейской арене явно преобладали над экономическими. Хозяйственные объединения и союзы стали появляться по-настоящему, да и то не во всех странах, лишь в XIX столетии.
Панъевропеизм XX столетия
Идеи европейского единения, проявлявшиеся на протяжении столетий то сильнее, то слабее, долгое время так и не были по-настоящему востребованы историей. Только в XX в., да и то в основном после первой мировой войны, когда стала ослабляться острота прежних противоречий между государствами, эти идеи вновь вышли на авансцену политической жизни. Панъевропеизм стал модным течением во многих странах. Появились политические деятели и идеологи, активно проповедовавшие его лозунги.
Лидером панъевропейского движения в самом начале стал граф Ричард Куденхове-Калерги (Австрия), который в 1923 г. выдвинул план создания Соединенных Штатов Европы. В его книгах «Пан-Европа», «Борьба за Пан-Европу», «Европа просыпается», развивавших идеи панъевропейского федерализма, явственно ощущалось влияние американского образца. Куденхове-Калерги был не только теоретиком, но и деятельным проводником панъевропеизма: им был основан Панъевропейский союз.
Идеи панъевропеизма не получили, однако, ожидавшейся поддержки от ведущих государственных деятелей и лидеров политических партий ведущих стран Европы. Как исключение можно рассматривать активность французского министра иностранных дел Аристида Бриана, избранного в 1927 г. почетным Президентом Панъевропейского союза. Он предложил и план образования Европейского союза в рамках Лиги Наций. Согласно этому плану, между европейскими государствами должны были быть установлены отношения, напоминавшие в основных чертах федеративные. Предвидя возможные опасения, Бриан заявлял, что государства не будут ограничены в своих суверенных правах.
План Бриана, однако, не был принят в Европе, хотя за ним и стояла одна из крупнейших стран континента. Призрак утраты суверенитета явно отпугивал другие страны. Сказывалось и то, что в Лиге Наций, которая так и не стала универсальной всемирной организацией, европейские страны, особенно ведущие, занимали доминирующее положение. Появление панъевропейской федерации не отвечало их интересам. Не случайно, что план Бриана, как и другие подобные ему проекты, повис в воздухе.
Обострение межгосударственных противоречий в Европе неизбежно вело к свертыванию панъевропейских идей. Им было просто трудно выжить в условиях прихода к власти Гитлера в Германии, Муссолини в Италии, Франко в Испании, заключения союза стран фашизма и милитаризма. Западноевропейские демократии не смогли, да и не хотели договориться с Советским Союзом об отражении готовящейся агрессии. В связи с советско-финляндской войной СССР был исключен из Лиги Наций, роль которой в мировой и европейской политике практически мало ощущалась. Раскол мира углублялся.
Во время второй мировой войны идеи всеевропейского единения были подавлены грохотом сражений. Но нельзя забывать, что эта война дала пример антигитлеровской коалиции, разгромившей фашизм. И хотя страны Европы находились по разные стороны баррикад, победа сил, олицетворявших прогресс человечества, имела поистине историческое значение. Она подтвердила, что высокие цели, защита ценностей человеческой цивилизации способны сплотить народы даже вопреки многим существенным различиям в их политическом устройстве.
Война еще не успела закончиться, как вновь, как грибы после дождя, стали появляться проекты объединения Европы. Этому способствовала ситуация, сложившаяся на Европейском континенте и во всем мире. Человечество стремилось сделать выводы из жестоких уроков, преподанных историей, найти выход из многочисленных кризисов, ставших эхом недавней катастрофы. Не только побежденные страны, прежде всего Германия, но и победители, в том числе франция, вышли из войны сильно ослабевшими. Как и в первой мировой войне, раздоры между европейскими государствами обернулись их общим поражением, ослаблением позиций Европы в мировой экономике и политике. Ведущие западноевропейские державы активно искали пути своего утверждения в послевоенном мире. Л поскольку в одиночку им было крайне трудно добиться успеха, в Европе снова стали популярными лозунги объединения. Только на этот раз надо было считаться с тем, что континент все более явственно делился на два противостоящих военно-политических и экономических блока: капиталистический и социалистический. Граница между блоками означала разрыв между Западной и Восточной Европой, длившийся почти полвека.
Панъевропейское движение в том виде, в котором оно существовало до второй мировой войны, представляло собой весьма слабую базу для быстрого и кардинального продвижения вперед. Правда, с установлением мира во многих странах появились различные общества, объединения, союзы, выступавшие под лозунгами европейской интеграции. Мера радикальности их проектов предопределялась во многом политическими воззрениями.
Наиболее решительно выступали сторонники европейского федерализма, среди которых были представители различных идейно-политических течений – христианские демократы, либералы, консерваторы, социал-демократы. Показательна в этом отношении «Программа из 12 пунктов», принятая на Гертенштейновской встрече представителей групп Сопротивления в 1946 г. Эта программа предусматривала создание Европейского союза на федеративных началах (п. 1). Союз мыслился как составная часть общемировой системы Организации Объединенных Наций. При этом члены Европейского союза должны были передать «часть своих экономических, политических и военных суверенных полномочий образованной ими Федерации» (п. 4). Европейский союз был призван заботиться о планомерном восстановлении хозяйства и сотрудничестве в экономике, культуре, социальной сфере.
Преобладающей идеей панъевропеистов, однако, по-прежнему оставалось создание Соединенных Штатов Европы, построенных на условиях, более подходящих для объединения государств. Лозунги наднациональности, конфедерализма, а то и федерализма провозглашались в более мягких формах. Чтобы продвинуть вперед дело па-нъевропеизма, ряд организаций образовали Объединение союзов европейского единства, а несколько позднее, в октябре 1948 г., появилось самое широкое объединение – Европейское движение, имевшее достаточно активное ядро. Не будет преувеличением сказать, что именно оно в значительной мере подготовило почву для создания в 1949 г. Совета Европы. Устав Совета отразил многие идеи, проповедовавшиеся Европейским движением.