Файл: Михаил Болтунов - «Альфа» - Смерть террору (Командос) - 2003.pdf

Институт Гнесиных, едва отучившись семестр, пришлось бросить.
Окончательно  вскружила  голову  Япония. «Симеоны» вернулись  с  гастролей  в  полной

уверенности - только  за  рубежом  по-настоящему  смогут  оценить  их  талант.  Тогда-то,
видимо, и возникла мысль «мотнуть» в капстрану.

Не  следует  судить  Овечкиных  за  желание  покинуть  Родину.  Каждый  волен  жить  там,

где  ему  захочется.  И  сама  история  привлекает  как  раз не намерением  уехать  из  Советского
Союза, не такое уж это редкое стремление, а необычайной жестокостью молодых людей и их
матери, лично руководившей всей операцией.

Потом  журналисты  будут «раскручивать» психологический  феномен «Симеонов» и

придут к поразительному выводу: когда обсуждался план захвата самолета, никто в семье и
словом  не  обмолвился  о  заложниках,  их  жизнях.  Словно  эти  люди  не  существовали  для
Овечкиных.

Игорь Овечкин, оставшийся в живых, рассказывал на суде, что в случае провала братья

договорились взорвать «бомбу». Его спросили:

- Но в самолете-то почти сотня человек. В чем их-то вина?
Игорь отвечал:
- Я не помню, чтобы мы говорили о них.
Но  сам  он  боялся  смерти.  Когда  стало  ясно,  что  угон  не  состоялся,  Игорь  спрятался

возле пилотской кабины. Самому застрелиться? Ни за что!

Знал цену жизни.
Вопрос  о  пассажирах  задали  и  сестре  Игоря  Ольге  Овечкиной,  тоже  оставшейся  в

живых:

- Оля, а как же пассажиры?
- Не думали как-то мы о них…
15.22. Удаление самолета от Ленинградского аэродрома Пулково 180 километров.
15.30. Начальник смены главного центра УВД передает на борт: бортинженера можно

выпустить в салон для переговоров. Соблюдать меры предосторожности.

Бортинженер Иннокентий Ступаков вышел во второй, задний, салон. Едва вошел, крик:

«Стоять! Дальше ни шагу!»

Как  можно  спокойнее  предложил: «Подойдите  кто-нибудь  один,  поговорим…»

Сошлись  на  середине  салона,  сели  в  кресла  по  разные  стороны  прохода.  Террорист
нервничал:

- Требуем лететь в Лондон!
- Горючего не хватит. У нас топлива едва до Ленинграда. Надо садиться на дозаправку.
- Тогда садитесь за границей…
- Хорошо, - сказал Ступаков, - я доложу командиру.
Чтобы не подвергать риску пассажиров, экипаж первоначально принял решение лететь

за  рубеж. «Земля» дала «добро».  Но  чем  ближе  лайнер  подходил  к  Ленинграду,  тем  яснее
становилось: до ближайшего финского или шведского аэродрома не дотянуть.

В  Кургане  самолет  был  дозаправлен,  но  ровно  настолько,  чтобы  долететь  до

Ленинграда, на крайний случай - до запасного аэродрома в Таллине.

Если  же  следовать  в  Финляндию,  то  у  неизвестного  аэродрома  пришлось  бы

маневрировать, изучать подходы, тут и могло бы кончиться топливо. Как быть? Садиться в
Ленинграде  или  Таллине?  А  если  террористы  узнают  город  с  высоты?  Обещание  взорвать
«бомбу» более чем реально.

«Земля» приказывает  уходить  на  запасной  аэродром,  который  находится  в  стороне  от

Ленинграда. Самолет делает разворот почти на 180 градусов.

А  в  салоне  раздаются  истеричные  крики  террористов: «Что  такое?  Что  происходит?

Почему самолет поворачивает? Всех взорвем!»

К  бандитам  бросается  бортпроводница  Тамара  Жаркая,  пытается  их  успокоить,

объясняет:  самолет  делает  маневр  перед  посадкой  в  финском  городе  Котка.  По  громкой
связи  звучит  сообщение:  лайнер  идет  на  дозаправку  в  Финляндию,  просим  пассажиров

оставаться на своих местах, пристегнуть ремни, сохранять спокойствие.

15.55. «Ту-154» у  цели.  Впереди  аэродром  Вещево.  Высота  1500  метров.  Командир

корабля  Валентин  Куприянов  запрашивает «землю»:  какие  рекомендации?  Рекомендация
одна - продолжать переговоры.

… Самолет  резко идет  на  снижение.  Низкая  облачность.  Преступники  беспокоятся,

требуют сделать круг над землей. Но у пилота свой план: надо скорее посадить лайнер.

16.05. Самолет произвел посадку.
Потом  в  десятках  публикаций,  в  разных  вариациях  прозвучит  одна  мысль  теперь все

зависело от профессионалов другого ведомства.

Операция вступила в самый ответственный, завершающий этап.
Но именно посадка ознаменовала и первый просчет: пилоты, пассажиры и, конечно же,

террористы  увидели, как от края летного поля к лайнеру бегут  солдаты. Знакомые шинели,
фуражки, автоматы Калашникова. Бандиты понимают: их провели. Гремят первые выстрелы,
пока предупредительные, в салонную переборку.

Преступники требуют, чтобы экипаж вышел из кабины и выстроился лицом к стене.
Командир  корабля  передает  через  бортпроводницу  Ирину  Васильеву  о  подходе

автомобиля-заправщика.  Вновь  в  салоне  крики: «Взлет!  Взлет!  Не  нужна  дозаправка,
взорвем!» Василий  и  Дмитрий  Овечкины  ломятся  в  дверь  пилотской  кабины,  бьют  ногами,
прикладами  обрезов,  стремянкой.  Грозят: «Если  экипаж  не  будет  подчиняться,  начнем
убивать пассажиров».

Тамара  Жаркая  просит  их  успокоиться,  уговаривает: «Не  надо  стрелять!  Взорвется

самолет,  погибнут  люди.  Сейчас  подойдет  заправщик,  и  полетим  дальше».  Двое  бандитов
хватают  ее  за  руки  и  усаживают  с собой.  А  через  несколько  минут  Дмитрий  Овечкин,
красавец трубач в ансамбле «Семь Симеонов», убивает Тамару.

Подошел первый заправщик. С борта самолета видно, как находящийся на заправщике

офицер  спешно  срывает  с  шапки  кокарду.  Люди,  стоящие  у  края  летного поля,  делают
жесты, тоже понятные всем они направляют действия штурмующих. Обстановка накаляется.
Василий рвется в кабину: «Открывай! Иначе кого-нибудь застрелю». Олег бегает с оружием
по салону и истерически орет: «Не смотрите на меня - перестреляю!»

Командир передает в салон: при дозаправке без бортинженера не обойтись.
17.04. С борта самолета сообщили: разрешение на выход бортинженера получено.
Иннокентию  Ступакову  ловко  удалось  выскользнуть  из  кабины,  да  так,  что  никто  из

преступников  не  успел  проникнуть  к  пилотам.  Вот  он  уже  на  крыле,  открыл  горловину,
опустил в нее шланг. Бандиты внимательно следили за каждым его движением.

17.12. Первый дозаправщик заправил самолет. С борта требуют второй.
17.18. Напряжение на земле растет. Спасатели на вертолетах перебазировались ближе к

самолету. Рейсовые самолеты огибают опасный район.

17.20. Угонщики, угрожая оружием, требуют немедленного вылета в Хельсинки.
17.50. К «Ту-154» подошел второй заправщик.
18.10. Заправка окончена.
Теперь  перед  Ступаковым  стояла  задача вновь  проскользнуть  в  кабину,  не  дав

прорваться туда бандитам. Но как это сделать? Овечкины «пасут» каждый шаг.

Поднявшись  на  борт,  Иннокентий  передает  бандиту  стремянку,  просит: «Подержи,

надо люк закрыть». Пока тот возится со стремянкой, удается совершить обратный маневр.

В  это  время - вызов  по  СПУ.  Кто-то  из  террористов,  взяв  трубку  у  бортпроводницы,

спрашивает: «Почему не взлетаешь, командир?» «Надо развернуться, жду тягач». - «Жди, но
только пять минут, понял? Не взлетишь, взорвем самолет!»

18.35.  Два человека  из  группы  захвата  поднялись  в  кабину.  Начинается  подготовка  к

обезвреживанию бандитов.

18.50. Продолжаются угрозы взорвать самолет. Бортпроводники проявляют выдержку.
В 19.10 самолет тронулся с места, и группа рванула дверь пилотской кабины.
В те дни газета «Известия» дальнейшие события живописала так:

«Сразу  началась  бешеная  стрельба.  Через  несколько  секунд  дверь  захлопнулась.  Два

бойца, разрядившие пистолеты в преступников, упали на пол кабины, обливаясь кровью. Их
раны, к счастью, оказались не опасны для жизни».

В  том,  что «два  бойца  разрядили  пистолеты»,  сомнения  нет,  но  вот  в  кого?

Преступники не получили и царапины. Куда же летели пули, в кого палили два бойца? Вот
что рассказывает участница тех событий, бортпроводница Валентина Николаева:

«Они  приоткрыли  дверь  и  начали  беспорядочную  стрельбу  по  салону,  не  видя  и  не

думая, что, кроме преступников, здесь находятся бортпроводницы, пассажиры. Пули летели
не  в  преступников,  а  в  мою  сторону.  Я  присела,  закрыв  голову  руками,  пули  летели  над
головой, через панель, в пассажиров первого салона».

Старший  следователь  военной  прокуратуры  Ленинградского  военного  округа  майор

юстиции Андрей Ковалев, который вел следствие, так оценивает действие группы захвата:

«От  экипажа  группе  захвата  было  известно,  чем  вооружены  преступники,  но  это  не

помогло».

«Когда в нас понесся град выстрелов, - рассказывали они, мы подумали, что стреляют

из  автомата…» В  ответ  сами  стали  палить  из  пистолетов.  Прикрывшись  щитами,  стреляли
вслепую в конец салона, где находились Овечкины. Ранили пассажира, майора Я. Таюрского.
Он сидел в трех-четырех метрах от кабины самолета, из которой вела огонь группа захвата.
Вместе с ним пострадали еще три человека. И только чудом можно объяснить тот факт, что в
такой перестрелке не поубивали пассажиров, находившихся в салоне самолета… Замечу, так
действовали не солдаты срочной службы, а профессионалы, которые за свой труд получают
деньги».

Не  прав  старший  следователь  только  в  одном:  хотя  бойцы  группы  захвата  получают

деньги и числятся в профессионалах, они далеки от этого высокого звания.

Такие же «профессионалы» действовали и в хвостовой части самолета. Ничего лучшего

они не придумали, как, открыв люк, разрезать ножом коврик под ногами прямо у бандитов.

Однако  было  бы  неверно  во  всем  случившемся  обвинять  только  группу  захвата.  От

первого  своего  шага  в  аэропорту  Иркутска  до  последней  минуты  в  горящем  самолете
террористы  Овечкины  встречались  с  вопиющим  непрофессионализмом.  Исключение
составляет,  пожалуй,  только  экипаж  самолета - не  теряющие  самообладания  пилоты,
мужественные  бортпроводники.  Остальные - крепко  повязаны  неумением  работать,  низкой
служебной квалификацией.

Первыми, кто сказал бандитам «счастливого полета», была смена иркутского аэропорта

под  руководством  капитана  милиции  К.  Джикая.  На  выходе  номер  три  в  тот  день
контролировали посадку и вели досмотр ручной клади сержант В. Макеев, младший сержант
В. Журнист, в также диспетчеры отдела перевозок Г. Сергеева и И. Богомолова.

Кроме  ручной  клади  и  инструментов,  других  вещей  у  Овечкиных  не  было.  Ничего

подозрительного  в  поведении  пассажиров  милиционеры  не  обнаружили.  Да  особенно
придирчиво  и  не  присматривались,  ведь  это  ж «сами  Овечкины»,  музыканты,  гордость
области.

Один 

из 

старших 

братьев 

даже 

попытался 

поставить 

контрабас 

в

рентгенотелевизионный  интерскоп.  Галина  Сергеева  попросила  положить  инструмент  на
стол, дернула «молнию» на чехле, махнула рукой: проходи! Вот и вся проверка.

О  действиях  группы  захвата  и  тех,  кто «встречал» на  земле  убегающих  из  горящего

самолета пассажиров,  мы рассказали. Надо добавить, что и в верхнем эшелоне руководства
операцией профессионализма было не больше.

Начальник  управления  КГБ  по  городу  и  области  генерал-лейтенант  В.  Прилуков

руководил  операцией  непосредственно  из… Ленинграда.  Как?  На  этот  вопрос  он  отвечал
сам: «Держал связь с Москвой».

Однако  эта  драма,  потрясшая  в  свое  время  страну,  хоть  и  не  такая  далекая,  но  уже

история. Она забывается и, возможно, ее не стоило бы ворошить, если бы жизнь не рождала
новых «Симеонов»,  на  пути  которых  по-прежнему  оказываются «профессионалы»,  работа

которых оплачивается человеческой кровью и жизнями.

…23  февраля  1992  года.  Опять  Ленинград,  вернее,  теперь  уже  Санкт-Петербург.

Может,  тут  простое  совпадение,  но  операция  по  освобождению  заложников  в  знаменитой
тюрьме «Кресты» закончилась  провалом.  Убит  заложник,  сотрудник  следственного
изолятора.

Тем  не  менее  один  из  участников  штурма,  офицер  ОМОНа,  с  уверенностью  заявил:

«Специалистами и руководством ГУВД исполнение операции оценено довольно высоко».

Трудно  сказать,  что  стоит  за «высокой  оценкой» руководством  ГУВД  собственных

омоновцев,  но  специалисты  во  всем  мире  считают:  операция  с  применением
спецподразделений  не  имеет  смысла,  если  в  ходе  нее  уничтожаются  как  террористы,  так  и
заложники. В  таком  случае  достаточно  роты  солдат,  которая,  окружив  захваченный
бандитами объект, искромсает огнем автоматов и правых и виноватых.

Иной оценки нет и быть не может…
И все-таки что же случилось в питерских «Крестах», или, как их официально именуют,

в следственном изоляторе №1 ГУВД Санкт-Петербурга, тем февральским днем?

Во  время  прогулки  семеро  подследственных,  вооруженных  заточками  (заостренными

металлическими штырями) и двумя гранатами, набросились на контролеров В. Аввакумову и
А.  Яремского.  Затащив  пленников  в  служебное  помещение  и  запершись  изнутри,
преступники  выдвинули  ультиматум:  в  обмен  на  жизнь  заложников  они  потребовали  два
автомата, четыре пистолета с боекомплектом, гранаты, автомобиль. Было также поставлено
условие обеспечить беспрепятственный выезд из тюрьмы и предоставить самолет.

Знакомство  с  личными  делами  бандитской  семерки  не  предвещало  легкой  борьбы.

Статьи  Уголовного  кодекса,  по  которым  предъявлены  обвинения  каждому  из  бандитов
(разбой, убийство, насилие), тянули как минимум на 10 лет лишения свободы каждому. Да и
большинство из них за решеткой не были новичками.

Ситуация складывалась угрожающая.
В «Кресты» выехала группа захвата ОМОНа.
Три с половиной часа вели переговоры с преступниками заместитель начальника ГУВД

В. Фролов и исполняющий обязанности прокурора города В. Большаков.

Преступники  категорически  отвергали  все  предлагаемые  варианты,  по-прежнему

угрожая  расправой  над  заложниками.  Не  отрезвили  бандитов  слезы  матерей,  мольба  жен  и
родственников, которых доставили в изолятор.

Из  тюрьмы  привезли «авторитетного» рецидивиста,  который  тоже  советовал  им

сдаться. Не послушали. Вели себя нагло, агрессивно.

Переговоры,  начатые  в  10.45,  завершились  в  14.00.  Преступники  твердо  стояли  на

своем,  демонстрируя  гранаты-»лимонки»

(как  впоследствии

выяснилось,  муляжи,

слепленные из хлебного мякиша и раскрашенные).

Было принято решение в 14.15 начать операцию по освобождению заложников. Но как

это  сделать?  Штурмовать  камеру,  в  которой  заперлись  террористы?  Да,  хотя  это  один  из
самых  сложных  вариантов. В  тюрьме,  построенной  еще  до  революции,  все  было  сделано
добротно:  крепкие  решетки,  массивные  двери  с  надежными  замками.  При  подготовке
штурма  пробовали,  зацепив  тросом,  вырвать  оконную  решетку.  Толстый  трос  лопнул,  а
решетка даже не сдвинулась с места. Вот уж проклятый царский режим, и тут нам подгадил!

Другой  путь  для  штурмовой  группы - маленькое  окошко  на  лестнице,  через  которое

велись  переговоры  с  преступниками.  Оно  бы  и  хорошо,  да  не  пролезть  могучим  парням  в
окошечко.

Задача  казалась  практически  невыполнимой.  Сами  омоновцы  признались:  шанс  на  то,

что  при  штурме  заложники  уцелеют, - один  из  ста.  И  все  же  выбрали  именно  этот,  по
существу тупиковый, безвыходный вариант. Почему?

Непростой  вопрос.  Безусловно,  были  еще  кое-какие  варианты.  Ведь  ситуация  с

захватом  заложников  в  следственном  изоляторе  не  нова.  Достаточно  вспомнить  сухумский
изолятор.  Там  преступники  вооружились  не  заточками  и  муляжами  гранат,  а  боевым

оружием - пистолетами, десятками пистолетов, по нескольку штук на каждого негодяя. Тогда
«Альфу»,  как  до  того  питерский  ОМОН,  тоже  подталкивали  идти  на  штурм  камер,  но  не
вышло. Ее начальник однозначно взял ответственность на себя и, все взвесив, настоял на так
называемом  варианте «Рафик».  Бандитов  выманили  во  двор,  и,  когда  они  сели  в
микроавтобус,  прозвучала  команда  группе  захвата.  Террористы  в  несколько  секунд
оказались  арестованными,  заложники - освобожденными.  Хотя  местное  руководство,
милицейские  генералы  боялись  варианта «Рафик»:  как  бы  чего  не  вышло.  Вдруг
действительно, усевшись в микроавтобус, бандиты вырвутся на свободу, в город. Что делать
с  ними  тогда?  А  так  спокойнее,  хоть  и  грозятся,  орут,  но  в  камерах,  в  тюрьме.  Долго
пришлось  профессионалам  из  группы «А» убеждать  высокое  начальство.  Убедили.  И
операция закончилась успешно.

Ничего  подобного  не  произошло  в  Санкт-Петербурге.  Две  штурмовые  группы

выдвинулись  на  лестницу,  к  окошку,  через  которое  шли  переговоры.  Приготовили  трос  с
крюком,  чтобы  в  нужный  момент  выдернуть  решетку.  У  запертой  двери  стояла  еще  одна
группа,  которая  после  начала  штурма  должна  была  выбить  ее  с  помощью  подручных
средств.

Потом,  в  паноптикуме «Кресты» Александра  Невзорова,  все  увидят,  как  боец

подразделения  отчаянно  колотил  в  дверь  кувалдой.  Помогали  ему  и  другие,  но,  как
оказалось, безуспешно. Дверь открыли только изнутри после окончания операции.

О  начале  штурма  преступников  известил  сам  командир  группы  захвата.  Он  решил  с

ними поговорить. Предупредил: «Ваши требования невыполнимы. При штурме ложитесь на
пол,  тогда  останетесь  живы».  И  тем  самым  подписал  смертный  приговор  заложникам.
Естественно, после такого выступления ни о какой внезапности не могло идти и речи.

Потом омоновец объяснил, что пошел на своего рода маневр, он-де отвлекал внимание

бандитов от выдвигающейся группы захвата, пытался «стянуть» террористов в одно место и,
наконец, хотел в последний раз образумить преступников.

Не получилось ни того, ни другого, ни третьего.
Бандиты,  как  и  следовало  ожидать,  приготовились  и  ждали  штурмующих.  Конечно,  с

заточками  и  муляжами  они  не  могли  противостоять вооруженным  омоновцам,  и  с  началом
штурма  один  был  застрелен  снайпером,  другой  из  автомата  при  попытке  сопротивления,
остальные остались в живых. Но свое гнусное дело они успели сделать: убили заложника.

Интересно, что решетку из окна удалось вырвать лишь с третьей попытки, на что ушло

10 минут. Вся операция длилась 15 минут. В такой ситуации четверть часа - целая вечность.

Сыграла свою роковую роль и слабая техническая оснащенность, нехватка спецсредств.

Подумать  только,  у  милиции  Питера  не  нашлось  гранат свето-шумового  действия,  которые
дают  яркую  вспышку  и  ослепляют  на  время  преступников.  Что  же  касается  взрывного
устройства направленного действия «Ключ», а оно «открывает» любые двери, то тут нужны
специально подготовленные люди, умеющие его применять. «У нас их пока нет», - посетовал
заместитель командира ОМОНа капитан Павел Пашаев.

Если  отсутствуют  спецсредства,  нет  профессионалов,  умеющих  их  применять,  может,

лучше  приглашать  их  со  стороны,  из «Альфы»,  например,  ведь  в  ее  практике  не  было
провалов: заложники оставались в живых, террористы либо  убиты, либо арестованы. Когда
дело идет о жизни людей - не время для межведомственных распрей. Но руководство ГУВД
Санкт-Петербурга  всякий  раз  отвергало  эту  мысль  с  порога:  мол,  наши  ничуть  не  хуже.
Оказалось, как ни прискорбно признать, значительно хуже.

Поговаривают,  что  с  милицейским  начальством  города  на  Неве  злую  шутку  сыграли

удачи «Альфы».  Еще  бы,  обезврежены  террористы  в  Сарапуле,  Тбилиси,  Уфе.  Операции
прошли  успешно,  бойцы  спецподразделения  действовали  умело,  высокопрофессионально.
Соответственно  были  и  награждены.  Вот  и  решили  местные  руководители,  что  не  боги
горшки обжигают. Оказалось, чтобы бороться с террористами, надо быть богом в своем деле.

Штурм  на  аэродроме  Вещево,  по  существу,  захлебнулся  в  огне и  крови.  Но  прошло

время, многое забылось, стерлось в памяти, уволились в запас старые начальники, появились