Добавлен: 26.10.2023
Просмотров: 89
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Министерство образования и науки Российской Федерации ФГАОУ высшего образования «Волгоградский государственный университет» кафедра социологии и политологии Институт Истории Международных Отношений и Социальных технологий
РЕФЕРАТ
По дисциплине: Профессиональная коммуникация социолога
На тему: «Парадоксы нравственного сознания»
Подготовила:
студентка 1-го курса, 221 гр. Эрендженова Д.
Проверила:
Доцент Беликова Е.О.
г.Волгоград
2023г.
Оглавление:
1) Введение
2) Парадокс порочной добродетели
3) Парадокс добрых намерений и ненамеренного зла
4) Парадокс намеренного зла
5) Парадокс совершенства
6) Парадокс морального самозаконодательства
7) Парадокс морального нигилизма
8) Парадокс тайного добродеяния
9) Выход из «парадокса»
10) Заключение
Введение:
Парадоксы морали
Автономная мораль с ее претензией на абсолютность неизбежно оборачивается парадоксальностью. Обладая изначальностью по отношению к сознательной (целесообразной) человеческой деятельности и будучи тем самым, ее пределом, мораль не может обнаружиться где-либо помимо этой каким-либо её конкретным состоянием. С одной стороны, вся деятельность, деятельности и в то же время она не может находиться внутри нее, быть поскольку она протекает в целесообразной форме, может рассматриваться как явленность морали. Это, собственно только и означает, что мораль объемлет целесообразную деятельность в качестве её предела. Отсюда — универсальность моральных оценок, которые прилагаются (и не могут не прилагаться) ко всему, что человек намеренно совершает, соприсутствуют в идеальном плане всякой деятельности. С другой стороны, мораль сама по себе не может стать конкретным фактом, относительно которого мы несомненно могли бы сказать, что он, этот факт, имеет исключительную моральную природу и для своего существования не нуждается ни в каких других основаниях. Таким фактом можно было бы в соответствии общепринятой традицией считать милостыню, но уже Нагорная проповедь акцентирует внимание на её превращенных формах. Мораль не может поместиться ни в какую деятельность, ибо сама деятельность возможна лишь в пространстве морали. Точно также она не может поместиться ни в какую речь. Речь, как и действие, ни в одном из своих проявлений не обладает абсолютностью, даже если это — речь об абсолютном. Так, попытки поместить мораль в познавательные границы, определяемые противоположностью между истиной и ложью, не увенчались успехом, так как само возвышение истины над ложью имеет ценностную природу и в этом смысле является вторичным по отношению к морали. По глубокому и остроумному суждению Л. Витгенштейна, о морали, как и о религии, нельзя говорить, о них можно только молчать.
1. Парадокс порочной добродетели. Добродетель в своих наивысших формах характеризуется беспорочной чистотой намерений. Таково всеобщее убеждение, выражающее существенную характеристику добродетели. В то же время невинность, под которой как раз мы понимаем беспорочность, не считается добродетелью. Ребенок, который еще находится по ту сторону добра и зла и, в частности, не ведает чувства стыда, бегает перед нами голеньким, делает прилюдно многие такие вещи, которые не принято делать среди взрослых, такой ребенок умиляет нас. Мы его не считаем бесстыдным. Точно также мы не назовем его мужественным, даже если он не знает чувства страха — потому и не назовем, что он не знает этого чувства. Добродетель и порок, добро и зло соединены, связаны между собой: одно утверждает себя через отнесенность с другим. Добродетель является добродетелью в той мере, в какой она знает сладостный, затягивающий вкус порока и умеет сознательно противостоять ему, в какой она закалилась, пройдя через горнило порока. Здесь-то и заложен парадокс. С одной стороны, добродетель отделена от порока, как день от ночи, жизнь от смерти, её, собственно, и нельзя определить иначе как состояние беспорочности, отрицание порока, внутренняя защищенность от него. С другой стороны, чтобы не быть пороком, противостоять пороку, добродетель должна соединиться с ним, иметь опыт порока хотя бы для того, чтобы знать, что это такое и уметь распознавать его. Соединиться с пороком, чтобы быть беспорочным. Вопрос: как можно деятельно приобщиться к пороку, оставаясь беспорочным?
2. Парадокс добрых намерений и ненамеренного зла. Классической его формулой обычно считаются слова Овидия: «Благое вижу, хвалю, но к дурному влекусь». Человеку свойственно стремиться к лучшему для себя — благому, доброму. В данной ситуации, однако (и в этом ее парадоксальность), происходит наоборот: он выбирает худшее, дурное, как бы вредит себе — выбирает то, что невозможно выбрать.
Рассмотрим первую часть данного парадоксального суждения. Человек не просто стремится к благу. В этом стремлении и благодаря ему он идентифицирует себя в качестве моральной личности. Человеку, как правило, свойственно думать о себе лучше, чем он есть на самом деле; из этого правила бывают исключения, и, случается, люди недооценивают себя. Однако не знающий никаких отклонений закон поведения состоит в том, что человек думает о себе всегда хорошо. Субъективной точкой отсчета собственных
действий для него всегда является благо, добро. Даже люди, которых принято считать отъявленными злодеями, стремятся выдать свои преступления за справедливые деяния, изобразить их таким образом, когда они оказываются оправданными по моральным критериям. При этом они могут быть вполне искренними. Моральное самообольщение — не всегда обман и лицемерие. Чаще всего оно является самообманом. Вспомним, как Раскольников — главный герой романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» — прежде, чем совершить преступление, прилагает огромные интеллектуальные и психологические усилия для того, чтобы оправдать его: де и убивает он никому не нужную, даже всем вредную старуху, и делает он это, чтобы получить, возможность совершить много добрых дел… Он выискивает все эти «аргументы» не для других, а прежде всего для себя. Раскольников хочет обмануть себя и свое (планируемое) зло в своих собственных глазах изобразить как добро, во всяком случае многократно больше прилагает усилий и проявляет умственных ухищрений, чтобы скрыть преступность деяния от самого себя, чем само деяние от следователя. Если руководствоваться тем, что люди одобряют и в каком этическом свете они хотят предстать перед другими, то нам пришлось бы перевести их всех в разряд ангелов. В известном смысле можно сказать, что мораль позволяет человеку оправдать все свои поступки. Не нужно страдать излишней подозрительностью, чтобы не верить человеку на моральное слово, не доверять его моральной самоаттестации. Следует признать: совместная человеческая жизнь, общественная атмосфера были бы намного чище, если бы индивиды не думали и уж хотя бы не говорили каждый о себе, какие они — хорошие (честные, совестливые и т. д.).
Обратимся теперь ко второй части парадокса: «к дурному влекусь», т. е. избираю худшее. Получается, что человек выбирает дурное помимо своей сознательной воли, что он знает, в чем заключается правильный моральный выбор, но не делает этого, и, следовательно, его собственные моральные суждения не имеют для него обязывающего смысла. Но можно ли их в таком случает считать моральными? Логично предположить, что в описанной ситуации человек ошибочно полагает, будто он владеет моральной истиной, —
видит и одобряет лучшее, благое. На самом деле нельзя иметь моральные суждения, не будучи моральным. Показателем действительной моральности человека являются его поступки, готовность испытать на себе благотворную силу того, что он считает моральным. По плодам их узнаете их — гласит одна из евангельских истин. Словом, достоверность моральных суждений, как и всяких других, проверяется практикой. Можно было бы предположить, что здесь нет парадоксального расхождения мотивов и поступков, так как благое намерение не является действительным нравственным мотивом, поскольку оно не переходит в поступок. Действительные же нравственные мотивы находятся не на кончике языка того, кто совершает поступок, они заключены в нравственном качестве самого поступка. А в том, что намерения могут быть ошибочными, что они не совпадают с мотивами, ничего парадоксального нет, в этом случае как и во всех других познавательных актах, критерием истины является практика. Вопрос, однако, так легко не решается.
Практика в качестве критерия истины выстраивается по вектору и в соответствии с теми суждениями, для выявления степени истинности которых она предназначена. Истинность физических утверждений проверяется в физическом эксперименте, психологических — в психологическом и т. д. При этом каждый раз эксперимент строится на основе тех схем, которые содержатся в соответствующих утверждениях. В нашем же случае, когда выбор осуществляется вопреки представлению о том, каким он по моральным представлениям должен быть, речь не может идти о проверке моральных утверждений, способе практического выявления степени их истинности. Здесь поступок (практика) и суждение не соотнесены друг с другом. Более того, они направлены в противоположные стороны.
Если исходить из абсолютности морали и понимать добро и зло как оси координат человеческого поведения, задающие его позитивную и негативную направленность, суть которых состоит в том, что добро есть то, к чему он безусловно стремится, а зло есть то, чего он безусловно избегает, то получаем следующие выводы. Человек намеренно (сознательно) стремится только к добру (благу) и зло не может выбрать по определении. Если же он совершил зло, то оно не могло быть результатом сознательного выбора и не может быть ему вменено в нравственную вину. Парадокс, следовательно, состоит в том, что намеренное моральное зло невозможно, а ненамеренное зло не является моральным. Вопрос: как можно намеренно выбрать моральное зло, если оно не может быть намеренным?
3.Парадокс намеренного зла: поскольку мораль выступает в форме запрета и соответственно негативного поступка, постольку намеренное моральное зло неизбежно оборачивается логическим противоречием, ибо оно означало бы, что человек намеренно (сознательно) делает то, что он не делает; что касается ненамеренного зла, то оно в силу ненамеренности не соотнесено ни с каким сознательно принятым запретом и потому не имеет морального статуса. Так, правоверные мусульманин или иудей, которым запрещено есть свинину, не могут, сохраняя свои соответственно мусульманскую и иудейскую идентичности, намеренно отступить от этого запрета — нельзя же употреблять в пищу свинину, не употребляя её. А если же люди употребляют свинину, не соотнося это с запретом, т. е. не будучи правоверными мусульманами или иудеями, то такому в голову не придет считать это морально недопустимым поступком.
4.Парадокс совершенства: чем больше человек совершенствуется в смысле негативных поступков, тем больше он раскрывает собственное несовершенство в форме склонности к порочным, недостойным поступкам, подобно человеку, очищающему себя от паразитов, который тем больше ужасается своему состоянию, чем больше паразитов он уничтожает.
5.Парадокс морального самозаконодательства: Свободная воля, выступающая в форме запрета, не перестает быть свободной, поскольку запрет касается не её самой, а области необходимых поступков, подобно тому как охрана, выставленная у ворот замка, проверяют тех, кто входит в него, а не тех, кто выходит. Запрет, вытекающий из свободной воли, не только не перестает быть запретом, но, напротив, становится в большей мере запретом, чем все прочие запреты, так как он и именно из-за своей укорененности в свободной воле приобретает абсолютный характер.
6.Парадокс морального нигилизма: Отрицание морали, поскольку последняя имеет форму негативных поступков, неизбежно оказывается её утверждением. Так как мораль есть единственное основание запретов, в которых она материализуется, или, говоря по другому, так как единственное предназначение морали состоит в том, чтобы быть основанием абсолютности соответствующих запретов и поступков, то последние нельзя поставить под сомнение и отвергнуть без апелляции к самой морали. Единственная возможность отвергнуть их — показать и доказать, что они недостаточно моральны, не соответствуют тому абсолютному статусу, на который они претендуют.