Файл: Реферат по дисциплине История репрессии 30х годов 20 века в ссср. Реабилитация жертв политических репрессий.docx
Добавлен: 09.11.2023
Просмотров: 54
Скачиваний: 4
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
«… В газете «Уральский рабочий» я встретила фамилию Гиршфельд. С газетой я пошла к своей матери и прочитала ей. Вы не можете себе представить, что произошло! Гиршфельд Николай Иванович, 1915 года рождения, до ареста работал десятником лесозаготовок Марсятского леспромхоза Надеждинского района – это брат моей любимой мамочки, до сих пор о котором мы ничего не знаем. И поэтому я пишу Вам письмо и обращаюсь с просьбой – сообщите нам все, что о нем известно. Может, он жив и не знает, что у него есть родственники. Умоляю Вас, разыщите нам его, ни в чем не повинного человека, помогите нам! Мы должны знать о нем, жив он или мертв. Может известно Вам место, где он проживает. Мы с нетерпением будем ждать ответа…»
«… В марте месяце 1943 года я была мобилизована Исилькульским РВК Омской области. По приказу Сталина, мы все огульно стали спецпоселенцами и, как нам тогда говорили, – навечно… В связи с реабилитацией советских немцев мне необходимо подтверждение вышеизложенных фактов».
«…Этот сталинский режим тирании отнял у нас все. Нанес невосполнимую моральную травму. Теперь мы все больные… Выслали справку о реабилитации и какую-то мизерную помощь (выплачивали материальную помощь в размере двухмесячного оклада). Можем ли мы пользоваться льготами пострадавших от репрессий?».
«…Государство, совершившее тягчайшее преступление против гражданина, само вольно назначать меру своей ответственности: почему двухмесячная зарплата, а, скажем, не однодневная, – ведь однодневная меньше?!...»
Альтбаум Сара Абрамовна и ее муж Альтбаум Янкель Мошкович жили в поселке Арамиль Свердловской области, работали на Армильской суконной фабрике. Простые рабочие, в семье трое детей. Обоим было предъявлено стандартное обвинение в контрреволюционной деятельности. Без конкретных доказательств. Супруги расстреляны в 1937 году, дети помещены в разные детские дома. В вину им ставили то, что они «владеют мельницей». Оказалось, что ручной мельницей для помола зерна они владели: это когда на круглый чурбан с набитыми гвоздями ставят сверху такой же чурбан с ручкой. В отверстие между ними засыпают зерно и вручную крутят, получается мука.
Больше всего поразило В.А. Киеню, что почти в каждом деле были доносы. Писали доносы на своих начальников, на соседей, часто на родственников. Содержание доносов зачастую было абсурдно. Например, такое: «Ассенизатор Петров с контрреволюционной целью распространял зловоние на улице Красноуфимска», или «Враг народа, потому что уморил бычка по кличке «Комсомолец», или «Проходя мимо портрета товарища Сталина, сплюнул и антисоветски улыбнулся…».
ПРЯМОЕ УКАЗАНИЕ СТАЛИНА
Через руки Владимира Александровича Киени прошли сотни архивных уголовных дел НКВД, это позволило ему сделать вывод, что механизм террора был запущен по прямому указанию Сталина. В марте 1937 года Сталин выступил на Пленуме ЦК, где окончательно сформулировал основание для будущей кампании террора: «Во-первых, вредительская и диверсионно-шпионская работа агентов иностранных государств... Во-вторых, агенты иностранных государств, в том числе троцкисты, проникли не только в низовые организации, но и на некоторые ответственные посты... Мы наметили далее основные мероприятия, необходимые для того, чтобы обезвредить и ликвидировать диверсионно-вредительские и шпионско-террористические вылазки троцкистско-фашистских агентов иностранных разведывательных органов... Спрашивается, чего же не хватает у нас? Не хватает только одного – готовности ликвидировать свою собственную беспечность, своё собственное благодушие, свою собственную политическую близорукость».
Фактически это выступление Сталина, опубликованное в газете «Правда», стало сигналом к началу Большого террора. В прежние времена советские карательные органы действовали только против так называемых антисоветских элементов: бывших белогвардейцев, бывших членов конкурирующих социалистических партий, против людей, имевших определённое положение в дореволюционной России. То есть против «классовых врагов». Но теперь Сталин сформулировал понятие врага совершенно в ином ключе. Враги теперь были внутри партии, на ответственных постах, они затаились и ждут своего часа.
Чекисты, занимавшиеся реабилитацией жертв политических репрессий, обнаружили Оперативный приказ народного комиссара внутренних дел СССР № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». На основании этого приказа с августа 1937 года по ноябрь 1938 года была проведена Операция НКВД СССР по репрессированию антисоветских элементов, продолжающих вести активную антисоветскую подрывную деятельность, в ходе которой 386 тыс. человек были расстреляны, 380 тыс. отправлены в лагеря ГУЛага (Главное управление лагерей). Операция по этому приказу касалась рядовых граждан, среди которых были крестьяне, рабочие, сельское духовенство, асоциальные элементы, уголовники. Приговоры выносились тройками НКВД.
ТРОЙКИ
Поскольку планировалось пропустить через судебный конвейер огромные массы населения, никакие суды не справились бы с возросшим в тысячи раз потоком дел и, если бы каждое дело рассматривалось так, как положено по закону, на их рассмотрение ушли бы десятилетия.
Для упразднения судебных формальностей полномочия передавались специально созданным органам – тройкам. В их состав входили три человека, поэтому они и получили такое название. В состав тройки входили начальник областного НКВД, прокурор области и первый секретарь обкома партии.
Никакого суда тройки не проводили. Следствие вело НКВД, после чего с определённой периодичностью материалы со всей области приходили в областной центр, где рассматривались тройкой. В 99% случаев это были признательные показания.
Рассмотрение дел тройками проводилось без присутствия обвиняемого, без адвокатов. Приговоры троек обжалованию не подлежали. Тройка имела в своём распоряжении только два вида наказания: расстрел и отправка в лагерь.
Существовали определённые группы, принадлежность к которым (в прошлом или настоящем) практически гарантировала попадание в списки для репрессий. Это были бывшие кулаки, дореволюционные полицейские, жандармы и вообще люди, занимавшие хоть какие-то посты в империи, бывшие военнослужащие белых армий (даже насильно мобилизованные на короткое время), бывшие активисты любых политических партий, члены партии большевиков, коммунисты с дореволюционным партийным стажем, лица, хоть раз выезжавшие за границу, бывшие эмигранты, вернувшиеся в СССР в 20-30-е годы, священнослужители, лица, занимавшие руководящие должности по состоянию на лето 1937 года (на их место было много желающих), советские граждане иностранного происхождения (по умолчанию они считались агентами буржуазных разведок), бывшие или настоящие сотрудники Коминтерна (Коминтерн – Коммунистический интернационал – международная организация, объединявшая коммунистические партии
разных стран в 1919-1943 годах).
Если человек попадал в руки НКВД, у него было два варианта будущего: либо расстрел, либо лагеря. Как только человека арестовывали, он исчезал для всего мира. К нему не допускали ни родственников, ни друзей, ни адвокатов. 99% арестованных считали, что произошла какая-то чудовищная ошибка и товарищ Сталин не в курсе. Во многих архивных делах отмечено, что люди умирали под пулями с возгласами: «Да здравствует Сталин!», «Да здравствует коммунизм!»
Следователь НКВД имел всего одну задачу – получить признательные показания. Если человека арестовывали независимо от всех, он сам должен был проявить фантазию и дать показания на себя самого. Некоторые следователи заранее расписывали показания и требовали только подписать их. В большинстве случае дело ограничивалось регулярными избиениями до тех пор, пока заключённый не сдавался и не подписывал признательные показания. Большинство сдавалось уже после одного-двух избиений. В некоторых случаях не требовалось и этого. Когда репрессии коснулись уже простых трудящихся, среди которых было много малограмотных людей, следователям ничего не стоило обдурить их и обманом добиться подписи на показаниях. Как правило, следователи обещали, что если те подпишут бумагу, то тут же будут отпущены домой.
Если же человек ни в какую не соглашался подписать признательные показания, к нему применяли весь комплекс мер: избиения, угрозы посадить или расстрелять близких, долгое пребывание в карцере, игра в «доброго и злого следователя», инсценировки расстрела и т.п. вещи. Многие не выдерживали и подписывали любые признания, надеясь, что на суде они от них откажутся и расскажут партийным товарищам всю правду об избиениях, но этот метод не работал.
Почти всегда следователи обещали сохранить жизнь в случае признательных показаний, но это была уловка. В действительности сразу же после соблюдения всех формальностей с показаниями они теряли интерес к заключённому. Да и в любом случае они никак не могли повлиять на приговор тройки.
СМЕРТЕЛЬНЫЙ КОНВЕЙЕР
После Большого террора в Союзе практически полностью обновился партийный аппарат и аппарат НКВД, в которых не осталось людей с дореволюционным партийным стажем. В Свердловской области было расстреляно по три состава обкома партии и Свердловской железной дороги. Был почти целиком обновлён руководящий состав РККА (Рабоче-крестьянская Красная армия).
Власть Сталина упрочилась настолько, что более ни один из партийных деятелей не рисковал не то, что выступить против, а хотя бы просто недостаточно хвалебно отозваться о вожде. Так и сформировался культ личности Сталина.
Наиболее частые обвинения предъявлялись в ведении шпионской, террористической и вредительской деятельности, то есть в преступлениях, расследуемых органами госбезопасности. Самым страшным было то, что Сталин принимал решения, основываясь на показаниях, которые являлись результатом вымыслов конкретных сотрудников органов госбезопасности. В Особом отделе НКВД несколько сотрудников занимались только тем, что обрабатывали протоколы допросов и увязывали показания одних арестованных со словами других, так что в результате абсурдные показания были взаимосвязаны и логичны, дополняли друг друга. Реакция Сталина свидетельствовала о том, что он воспринимал эти показания в полной мере серьезно и с полным доверием к ним.
Репрессивная машина, для поддержания собственной жизнедеятельности которой ежедневно требовалось «сырье» – людские жизни, не могла допускать простоев. Ей требовались новые и новые тысячи жертв. Их возраст, служебное и семейное положение, образование и убеждения ее не интересовали. «Признавшимся» коварно обещали не арестовывать семью, малый срок заключения в «хорошем месте» и даже свободу; им даже устраивали свидания с родными и разрешали передачи…
Внезапно попадая из мира семьи и работы на конвейер беспрерывных допросов и очных ставок, подследственные выслушивали поток чудовищных обвинений, в том числе и из уст вчерашних хороших знакомых, сослуживцев и товарищей и, конечно, испытывали нравственные и физические муки. Потрясенные, они со временем понимали, что обречены, и многие из них оговаривали и себя, и десятки, сотни невиновных, которых теперь ждала та же участь, что и их самих…
Задумывался ли кто-либо в то время: может ли быть в действительности такое количество «врагов народа» и чем грозит государству устранение в предвоенные годы тысяч и тысяч специалистов своего дела. Репрессии проводились практически во всех отраслях народного хозяйства и в Красной Армии.
Почему же меч правоохранительных органов, обязанных защищать народ, превратился в топор палача? И только ли сотрудники НКВД во всем виноваты? Противодействовать репрессиям могли, обязаны были и прокуроры по спецделам, основной служебной обязанностью которых являлся надзор за законностью следствия подразделений НКВД. По закону они могли присутствовать на любой стадии следственных действий, на очных ставках. Могли принять любое решение по делу, вплоть до освобождения невинного человека. В исправительно-трудовые лагеря и на смерть, помимо печально известных «троек», «двоек» и «коллегий», невиновных людей отправляли и суды, особенно выездные сессии Военной коллегии Верховного суда СССР.
Митинговая эйфория 30-х годов в борьбе с «врагами народа» также сыграла роковую роль, как и некоторые публикации в прессе и сообщения по радио… НКВД в то время приобрел такое влияние и власть в стране, что сделало практически невозможным выполнение многими прокурорами и судьями возложенных на них обязанностей. Более того множество прокуроров и судей, пытавшихся честно выполнять свой долг, было так же точно незаконно репрессировано.
ЧЕСТНЫЕ ЧЕКИСТЫ
Сотрудники НКВД, причастные к массовым репрессиям, навеки запятнали себя народной кровью. Но и тогда в НКВД работали не только слепые и бездумные исполнители-карьеристы. Сотни честных чекистов пытались противодействовать репрессиям всеми доступными средствами. Это тоже факт, подтвержденный документами.
Вот выдержки из письма, написанного в камере №39 тюрьмы НКВД Свердловска. Письмо прошло через много рук и тайно было доставлено в Москву. В письме арестованные незаконно чекисты обращались к Сталину и его ближайшему окружению. Находясь под следствием, оскорбленные чудовищными, необоснованными и стандартными обвинениями в принадлежности к «антисоветской контрреволюционной организации», «немецкой и латвийской разведке», униженные физическими издевательствами, но не сломленные, честные чекисты думали не только о себе