Файл: Удк 81'24Л. С. Меликсетян.pdf

97
УДК 81'24
Л. С. Меликсетян
кандидат филологических наук, доцент; заведующая каф. русской и мировой литературы и культуры
Института гуманитарных наук Российско-Армянского (Славянского) университета; e-mail: lilit.meliksetyan@rau.am
СТРАТЕГИЯ ПЕРЕВОДА СОВРЕМЕННЫХ АРМЯНСКИХ РАССКАЗОВ
Перевод современной армянской прозы связан с рядом специфических черт, особенностей, требующих выработки адекватной переводческой стратегии. В ста- тье выявляются и структурируются эти особенности, а также говорится о необходи- мости комбинирования сразу нескольких классических стратегий в современной, неклассической и нелинейной литературной парадигме.
Ключевые слова: стратегия перевода; современная армянская проза; множе- ственность языковых систем; обсценная лексика; постмодернистская чувстви- тельность.
Lilit Meliksetyan
PhD (Philology), Associate Professor;
Head of the Department of Russian and World Literature and Culture, the Institute of Human Sciences of Russian-Armenian (Slavonic)
University; e-mail: lilit.meliksetyan@rau.am
STRATEGY OF TRANSL ATION
OF CONTEMPORARY ARMENIAN STORIES
Translation of modern Armenian prose is associated with a number of specific features, features that require the development of an adequate translation strategy.
These features are identified and structured in this article, as well as the need to combine several classical strategies in a modern, non-classical and non-linear literary paradigm.
Key words: translation strategy; modern Armenian prose; multiple language systems; obscene vocabulary; postmodern sensitivity.
Не затрагивая историю возникновения термина «стратегия пере- вода» и некоторые разночтения в его понимании (соответствующую информацию можно найти в работах Х. Крингса, В. Комиссарова,
И. Черкасс, А. Швейцера, О. Теремковой, Т. Казаковой, П. Ньюмар- ка и др.), сразу оговорим, что мы имеем в виду те потенциальные планы переводчика, которые он предполагает использовать для реше- ния определенных переводческих задач и которые предусматривают

98
Вестник МГЛУ. Гуманитарные науки. Вып. 1 (789) / 2018
предпереводческий анализ текста, непосредственный процесс пере- вода и последующую доработку переведенного текста.
Перед армянскими переводчиками, равно как и переводчиками, представляющими культуру других небольших народов, стоит не- обходимость выработки сразу двух стратегических подходов, пото- му что им приходится переводить не только на армянский язык, но и с армянского языка. В нашем случае речь идет о переводе с армян- ского на русский язык. И хотя автор с благодарностью должен отме- тить, что его переводы публиковались в крупных российских журна- лах («Дружба народов», «Знамя») и выходили в виде отдельных книг и антологий, тем не менее, если вспомнить слова А. Я. Ливерганта о том, что «язык, с которого ты переводишь, – это в некотором смысле твой противник. Это как бокс – ты должен знать, в какой момент мо- жешь нанести удар». Если продолжить эту мысль, можно сказать, что автору и его коллегам приходится вести «сеанс одновременного боя» сразу с двумя противниками, впрочем, горячо любимыми.
Поэтому при выработке стратегии перевода современной армян- ской прозы, в частности рассказов как наиболее динамичного и гиб- кого жанра, быстрее прочих реагирующего на изменения в социо- культурной обстановке, нам приходится сталкиваться с целым рядом специфических обстоятельств, некоторые из которых автор хотел бы представить.
Во-первых, в современной армянской литературе имеет место со- существование не просто разных поколений, но разных эстетических школ и направлений, парадигма которых достаточно широка: от пи- сателей, сохранивших верность реализму, до прозаиков, придержи- вающихся, кажется, несколько анахроничных экзистенциалистских установок или экспериментирующих с пост- и метамодернизмом
1
Для переводчика в этой ситуации необходима тщательная предпере- водческая работа не только непосредственно с текстом произведения, но и с контекстом его создания, эстетическими установками авто-
1
Термин был предложен в 2010 г. двумя голландскими философами- теоретиками Тимотеусом Вермюленом и Робином ван ден Аккером. Это глобальный культурный процесс, характеризующийся «колебанием» (осцил- ляцией) между двумя противоположностями (модерн и постмодерн, напри- мер) и одновременностью их использования. См. newtonew.com/culture/wow- metamodern.

99
Л. С. Меликсетян
ра, особенно имея в виду нередкое в современной армянской прозе стремление к стилизации и / или постмодернистскому ироническому переосмыслению той или иной установки. Эту необходимость, как ни странно, не всегда учитывают именно переводчики старой, условно говоря советской, школы. Замечательные, талантливые и внесшие неоценимый вклад в представление армянской литературы на других, в частности русском, языках, сегодня они оказались в растерянности – в лучшем случае, они понимают, что новые литературные веяния им чужды, и не берутся за перевод молодых авторов, в худших – перево- дят «слова», даже не догадываясь, насколько бесповоротно ускользает от них понимание смыслов, заключенных в этих словах.
Впрочем, подобный эстетический «разброс», пожалуй, свойствен любой национальной литературе, но в случае с армянской он ослож- няется и увеличивается за счет второго обстоятельства: проблемы множественности языковых систем внутри армянского языка. При том, что мы абсолютно согласны с высказыванием Александра Яковлевича
Ливерганта, что в процессе перевода следует передавать культуру, а не язык. Речь идет об обусловленном историческими причинами сложном разделении и взаимодействии двух отличающихся языковых норм – западноармянского и восточноармянского литературного языка
1
, что само по себе существенно усложняет жизнь переводчиков, особенно в ситуации, когда в тексте на восточноармянском языке какой-либо персонаж говорит на западноармянском, что не только определенным образом маркирует персонажа, но и моментально привносит в текст целый комплекс культурных, исторических, географических и полити- ческих коннотаций и подтекстов, передача которых в процессе перево- да становится практически невыполнимой задачей.
Не меньшим вызовом является третье обстоятельство: нарас- тающее расхождение между литературным языком и языком литера- туры. Между ними всегда существовали определенные различия, од- нако в современной армянской прозе они либо приобретают характер чуть ли не разрыва, когда писатель сознательно пишет исключительно на так называемом высоком армянском (Вардан Ферешетян), адресуя свои произведения интеллектуальной и несколько рафинированной читательской аудитории, либо, наоборот, радикального смешения,
1
О различиях между двумя языками – западноармянским и восточноар- мянским можно говорить долго.

100
Вестник МГЛУ. Гуманитарные науки. Вып. 1 (789) / 2018
вторжения разговорного в литературный текст. Обе тенденции очень сильны и имеют многочисленных сторонников и противников, однако для переводчика проблематична сама ситуация, поскольку два этих по- люса связаны друг с другом, между ними идет скрытая полемика, ино- гда доходящая до конфронтации и интертекстуальных инвектив. Таким образом, переводя произведение одного армянского автора, вступаю- щего в неявную полемику с другим армянским автором, переводчик сталкивается с дилеммой не непереводимости, а сомнительности са-
мой необходимости транслировать полемическую интенцию автора.
Четвертое обстоятельство тесно связано с третьим. В совре- менной армянской прозе и, в частности, в рассказах, используется разговорный язык, в котором немало русизмов и англицизмов, отра- жающих специфику современного глобализирующегося. Ситуация в чем-то напоминает берджессовскую. Но если при переводе «Завод- ного апельсина» Берджесса можно было так или иначе обыграть рус- ские слова в английском тексте, либо выбрав латиницу для их вы- деления (Бошняк), либо заменяя их англицизмами (Синельников), потому что сама распространенность английского и русского позво- ляет переводчику рассчитывать на понимание аудитории, то в случае с переводами с армянского языка ситуация совершенно иная. И здесь у каждого литературного переводчика своя стратегия и свои приемы.
Впрочем, не всегда удачные.
В этой связи примечательна ситуация с переводами произведений известной российской писательницы, лауреата премии «Ясная по- ляна» за 2016 год Наринэ Абгарян на армянский язык. Дело в том, что в своих произведениях она часто использует варваризмы и каль- ки с армянских поговорок, фразеологизмов и т. д., что явно наруша- ет каноны русского литературного языка, но одновременно придает своеобразие и национальный колорит тексту, создает, в том числе, юмористический эффект. При переводе же на армянский язык то, что было смешным и нелепым на русском, становится обыденным и не- смешным. Исключение здесь, пожалуй, составляет перевод Нарине
Гижларян, которая использовала для сохранения «эффекта остранне- ния» (по терминологии Шкловского) шамшадинский диалект. Хотя для тех, кто его не понимает, все равно не смешно.
Пятое обстоятельство связано не столько с внутри- или межъязы- ковыми сложностями, сколько с постмодернистской чувствительностью

101
Л. С. Меликсетян
и интертекстуальными играми. А именно – распознаванием раскавы- ченной цитаты, используемой в художественном тексте уже в пере- веденном виде. Скажем, один из самых известных и одаренных со- временных армянских прозаиков Арам Пачян склонен к такого рода цитации, сложность в том, что цитируется уже перевод. То есть пере- водчику Пачяна нужно знать не только Аполлинера или Эко настолько хорошо, чтобы распознать их «на слух», но и знать их именно в армян- ском переводе, что делает его и других армянских прозаиков, играю- щих в интертекстуальные игры, кошмаром для переводчика. Впрочем, с тем же Пачяном может сложиться и иначе. Автор недавно искала стихи Джакомо Леопарди, цитируемые Пачяном на армянском в ка- честве эпиграфа к рассказу. Был перечитан весь корпус доступных в Сети русских переводов, друзей, знающих итальянский, заставила перечитать в оригинале – без толку. И только тогда, отчаявшись, об- ратилась к А. Пачяну, а он рассмеялся: это был выдуманный эпиграф, мистификация. Вполне в духе Леопарди, в том смысле, что итальян- ский поэт-романтик считал, что смысл жизни в поисках истины, кото- рая, однако, оборачивается проклятием: «если богам истина говорит об их блаженстве, человеку (в данном случае – переводчику) она лишь открывает глаза на безысходность его страданий».
Шестое обстоятельство–эрос. Очевидно, что эрос и танатос – две движущие силы человеческого существования, и если тема смерти или стремления к смерти в армянской литературе представлена чуть ли не с истоков становления национальной литературной традиции, то с эросом всё значительно сложнее, хотя его замалчивание, игно- рирование само по себе любопытно как важная для национального психотипа фигура умолчания.
Даже беглого взгляда на историю армянской литературы доста- точно, чтобы убедиться, как нечасты у нас чувственные тексты. По- мимо языческих мифов, легенд и фольклора в целом (в том числе и национального эпоса), в собственно литературной традиции до на- чала ХХ в., т. е. за полтора тысячелетия, мы можем вспомнить, по- жалуй, всего несколько имен. Возможно, целомудрие армянской ли- тературы как-то связано не только с тем, что Армения первой в мире провозгласила христианство государственной религией, но и с ради- кальным монофизитством армянской веры: даже Христу отказано в праве обладать телесностью. Ни куртуазная литературная традиция

102
Вестник МГЛУ. Гуманитарные науки. Вып. 1 (789) / 2018
Средневековья, ни раскованность эпохи Возрождения, ни либертинаж
Просвещения или пасторальный эротизм, ни, тем более, позитивист- ский натурализм, характерные для европейской и российской литера- турной традиции, практически никак не отразились на скованности армянской литературы. Строго следующая христианским канонам, патриархальному и консервативному укладу жизни, ориентирован- ная на решение насущных, а значит, прежде всего, национальных и социально-политических задач, она практически игнорировала эрос как таковой.
В постсоветский период ситуация изменилась и изменилась на- столько радикально, что не могла не вызвать определенного шока у консервативной читательской аудитории. Сначала казалось, что это изменение – дань конъюнктуре, восполнение своеобразного «голода», вызванного «воздержанием» предыдущих эпох – некая пена дней, ко- торая вот-вот спадет. Однако сегодня, когда Третьей Республике уже четверть века, мы видим, что ничего подобного не произошло. Более того, эротизация армянской литературы выказывает тенденции нарас- тания и углубления.
Было бы нелепо утверждать, что сегодняшние армяне сексуальнее армян прошлого, но совершенно очевидно, тема сексуальности, нацио- нальная рецепция эроса сегодня актуальнее, чем когда бы то ни было в истории армянской литературы. Если даже оставить в стороне поэзию, о которой нужен отдельный обстоятельный разговор, и не говорить о маргинальных сочинителях разной степени одаренности, сознательно и последовательно делающих себе имя именно на эпатажной, особен- но для армянского социокультурного пространства, зацикленности на вопросах пола и проявлениях полового влечения, то, тем не менее, даже простая выборка текстов наиболее заметных представителей ар- мянского литературного ландшафта покажет, что о чем бы ни шла речь в тексте, он неизбежно предполагает эротический дискурс.
Скажем, для Григора Ханджяна эрос – одна из немногих, если не единственная сфера, в которой человеку дана свобода самовыражения, это самая необолганная форма проявления человеческого «Я». Отно- шение к эросу для него часто мерило человечности и человека, своео- бразная проверка личности на фоне тотальной несвободы и лицемерия.
Тело как последнее прибежище духа. В гротескном мире Ваграма Мар- тиросяна («Оползни») эротика столь же гротескна и может обернуться