ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 02.12.2023
Просмотров: 21
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Византийское государство, возникшее в IV в. при распаде Римской империи в её восточной части, просуществовав до середины XV в., оставило после себя богатейшее политико-теологическое наследие. Будучи рационалистичной, политическая мысль Византии была тесно связана с общественно-политической и духовной жизнью византийского общества, господствовавшей в нём православной религией.
Животрепещущим вопросом для византийцев эпохи средних веков оставался вопрос, дошедший из предыдущего времени, — вопрос о лучшей организации государственной власти. Опираясь на исторический и политический опыт, придерживаясь духовных и религиозных канонов своего времени, жители Византии и её ортодоксы особые надежды возлагали на империю. Империя, как форма организации власти, представлялась византийцам наиболее совершенным государственным устройством, олицетворением гармонии и порядка. Поэтому закономерно, что идея превосходства империи и власти императора обосновывалась ими в различных средневековых политических теориях.[79]
Утверждение христианства в духовной жизни и превращение церкви во влиятельный институт огромного нравственного воздействия на общество, порождали пристальное внимание византийских государственных деятелей и православных мыслителей к проблеме государство-церковь, так как вопрос о взаимоотношениях церкви и государства — «вопрос чрезвычайной важности и сложности, решение которого определяло и определяет ход мировой истории».[80] Обоснование возможности синхронного развития двух видов власти — государственной (императорской) и церковной (патриаршей), но не простого существования рядом друг с другом, а в рамках продуктивного диалога и равнозначной ответственности за мирские дела и общественную нравственность, оставалось актуальной проблемой политической мысли Византии эпохи Средневековья.
Политическая доктрина Византии VI в., опиралась на античные корни и наследие римского государства и права, чутко уловила важность проблемы организации рационального взаимоотношения государства и церкви. Базируясь на духовном наследии прошлого, византийская политико-теологическая мысль пыталась разрешить эту проблему с помощью средневековых воззрений о боге, при этом мудро уравновешивая в систематизированном вероучении интересы государства и церкви.
Однозначных вариантов решения данной проблемы на государственном уровне не существовало, так же как и бесспорных политических, религиозных концепций, которые могли бы разъяснить её глубинный смысл, несмотря на то, что курс на сближение церкви и государства начал складываться в Византии ещё в IV в. Византия, считавшаяся наследницей Римской империи, будучи могущественным государством Средневековья и основным защитником христианского православного мира, сумела блестяще разрешить эту неординарную задачу теоретическими усилиями православного императора Юстиниана I Великого (527-565 гг.).
Будучи образованным государственным деятелем своего времени (дядя Юстиниана I — Юстин I, дал племяннику превосходное образование), и, впитав многие рациональные идеи светского и религиозного характера своих предшественников и современников, неустанно размышляя над способом разумной организации государственной власти, проблемами взаимоотношения государства и церкви, византийский император «фактически обобщил идеи, которые на протяжении 220 лет высказывались многими его предшественниками в отношении церковной политики, и выразил их в законодательстве».[81] Он выдвинул неординарную и революционную по своему содержанию концепцию «симфонии властей», которая воплотила квинтэссенцию предшествовавших религиозной и светской доктрин о взаимоотношении двух видов власти — государственной и религиозной, и которая предоставила широкое поле для интерпретации, как современникам, так и мыслителям более позднего времени.
Всех мудрецов, интересовавшихся теолого-светской доктриной византийского императора, независимо от времени, в котором они жили, защищаемых ими политических и теоретических позиций, объединяло нечто общее, а именно, пристальное внимание к одному из главных политико-религиозно-теоретических положений, сформулированных императором в VI-ой Новелле, которая адресовалась патриарху Епифанию — «святейшему архиепископу царского града и вселенскому патриарху», и из которой мудрецы-философы черпали содержательное начало собственных доктрин. В указанной Новелле Юстиниан I достаточно чётко определил суть священства и царства, а также пределы компетенции высших светских и церковных иерархов: «Величайшие блага, дарованные людям высшею благостью Божией, суть священство (βερωσύνη) и царство (βασιλεία), из которых первое заботится о Божественных делах, а второе руководит и заботится о человеческих делах, а оба, исходя из одного и того же источника, составляют украшение человеческой жизни. Поэтому ничто не лежит так на сердце царей, как честь священнослужителей, которые со своей стороны служат им, молясь непрестанно за них Богу. И если священство будет во всем благоустроено и угодно Богу, а государственная власть будет по правде управлять вверенным ей государством, то будет полное согласие между ними во всём, что служит на пользу и благо человеческого рода. Потому мы прилагаем величайшее старание к охранению истинных догматов Божиих и чести священства, надеясь получить чрез это великие блага от Бога и крепко держать те, которые имеем».
Глубинная суть той или иной политико-теоретической концепции нередко постигается через иной перевод первоисточника, по-другому расставленные в нём политические акценты. Всю многомерность концепции «симфонии властей» невозможно познать без ещё одной версии перевода бессмертного послания Юстиниана I: «Величайшие дары Божии, данные людям высшим человеколюбием, — это священство и царство. Первое служит делам Божеским, второе заботится о делах человеческих. Оба происходят от одного источника и украшают человеческую жизнь. Поэтому цари более всего пекутся о благочестии духовенства, которое, со своей стороны, постоянно молится за них Богу. Когда священство беспорочно, а Царство пользуется лишь законной властью, между ними будет доброе согласие, и всё, что есть доброго и полезного, будет даровано человечеству».
Таким образом, трактовка концепции «симфонии властей», вытекавшая из послания императора Юстиниана, сводилась к главному императиву: светская и церковная власти должны находиться в состоянии согласия (гармонии) и сотрудничества. Они «нераздельны и неслиянны».
Вторая идея концепции «симфонии властей» заключалась в утверждении — высшей духовной и светской властью обладает избираемый император, в лице которого и согласуется политика двух видов власти. Данную мысль подтверждают и отдельные положения, принадлежавшие Юстиниану I, и выдвинутые им в разное время: «Нет ничего выше и святее императорского величества», «Сами создатели права сказали, что воля монарха имеет силу закона», «Он (император) один способен проводить дни и ночи в труде и бодрствовании, чтобы думать думу о благе народа». Следовательно, времени правления Юстиниана принадлежало завершение разработки концепции божественного происхождения императорской власти в рамках доктрины «симфонии властей».
Указывая на необходимость и возможность сотрудничества двух видов власти, концепция «симфонии властей» исходила из постулата, что у церкви и государства есть сферы, которые не могут быть им безразличны, и которые составляют предмет их общего внимания и общей заботы. Это, прежде всего, общественная нравственность, которая, с одной стороны, имеет отношение к созидаемому церковью делу спасения людей, а с другой — составляет внутреннюю опору прочности государственного правления, лежит в основе правового статуса церкви в государстве. Таким образом, суть концепции «симфонии властей» составляла идея обоюдного сотрудничества, взаимной поддержки и взаимной ответственности без вторжения одной стороны в сферу компетенции другой.
Доктрина «симфонии властей» стала по существу политической доктриной Византийской империи, а в последующем — до времени правления Петра I, и российского государства; православным принципом, желаемым идеалом взаимоотношений церкви и светской властью. Приверженцы доктрины «симфонии властей», не говоря уже об её явных оппонентах, признавали, что при всей привлекательности и популярности доктрины, она всё-таки осталась поистине идеалом, причём идеалом недосягаемым. Отношения государственной власти и церкви были далеки от идеала «симфонии».
И, тем не менее, созданная в Византии доктрина «симфонии властей» дала мощный импульс для развития в славянском мире теории оцерковленного государства, что наглядно подтвердило последующее время, реалии политической и религиозной жизни, содержание политико-теоретических воззрений, сформированных особенно в царствовании Македонской династии. А.В. Карташёв, историк православия, богослов, много занимавшийся изучением проблем взаимоотношения церкви и государства, признавал «симфонию властей» «теоретически наилучшей из всех существующих».
Концепция «симфонии властей», выраженная Юстинианом, и ставшая новым словом в политической составляющей христианской и светской доктрины Средневековья, послужила не только стимулом для развития политической христианской мысли, но нашла дальнейшее обогащение в посланиях монархов, законодательных актах, трудах богословов. Принцип «симфонии властей» применительно к деятельности императора был отражён в «Эпанагоге» Императоров Василия, Льва и Александра: «Император есть законная верховная Власть, общее благо для всех подданных: Его задача благодетельствовать… В Своей деятельности Он должен руководиться Святым Писанием, определениями семи вселенских соборов и римскими законами. Он должен быть тверд в православии и в религиозной ревности должен превосходить всех [в том числе и всех священнослужителей. Это свойство одно из основных особенностей Богопомазанника]. В изъяснении законов Он руководится действующим обычаем, только обычай, противоречащий канонам, не может быть терпим…». По словам Нормана Бейнза, в «Эпинагоге» изложена действительно важная теория: патриарх и император не соперники, а союзники, и оба нужны для процветания восточно-римского государственного устройства как составляющие единого организма.
Возможные и реальные нарушения в отношениях двух видов власти нашли закрепление в политической лексике. Отклонение, когда считающая себя православной государственная власть господствует над церковной иерархией, квалифицировалось как цезоропапизм. Противоположное уклонение, когда церковная власть притязала на политическое господство в стране или над странами именовалось папоцезаризмом.
Важнейшей чертой политической мысли средневековой Византии, воспроизведённой в трудах её высших государственных деятелей и представителей христианского духовенства, являлось чуткое реагирование на происходившие в государстве изменения политического, религиозного, социального и культурного порядка. Политическая мысль эпохи Средневековья эволюционизировала вместе с политическими, социальными и культурными модификациями в византийском государстве. Когда во второй половине IХ в. влияние церковников возросло, византийская православная церковь, с поддерживавшей её религиозной идеологией, активизировала наступление на светскую власть, добиваясь не только реализации идеи равноправия, но и претендуя на власть. Особый вклад в достижении обозначенной цели внёс патриарх Константинопольский — Фотий (патриарх в 858-867 гг. и в 877-886 гг.), почитавшийся современниками как крупный церковный и политический деятель, который оставил о себе славу видного богослова, философа, учёного, писателя, знатока классической литературы, образованнейшего человека своего времени. Теологическое издание конца ХIХ в. пророчески писало о константинопольском патриархе: «Имя его, как богослова, философа и вообще энциклопедически просвещённого мужа, всегда будет бессмертно, потому, что в его многочисленных и разнообразных литературных трудах нашли выражение и отчасти завершение культурные идеалы византийско-восточной науки и блестяще отразился национальный эллинский гений эпохи средних веков».
Фотий был автором богатейшего творческого наследия. При просвещённом иерархе обострилась борьба между константинопольским патриархатом и папским престолом, которая завершилась после 1204 г. окончательным разделением церквей. Его многочисленные и разнообразные труды были посвящены обличению заблуждений «латинян», опровержению ересей, разъяснению Священного Писания, раскрытию различных предметов веры. Несколько блестящих апологетических произведений Фотия были направлены против догмата, отстаиваемого западной церковью, согласно которому Святой Дух исходил не только от Отца, но и от filiogue (с латыни: и от Сына). Поэтому православная церковь имела все основания почитать святого Фотия как ревностного защитника православного Востока от владычества пап.
Выдающийся церковный иерарх сделал небезуспешную попытку с идеологических и юридических позиций рассмотреть проблему соотношения государственной и церковной власти. Являясь сторонником традиционных взглядов о божественном происхождении светской власти, в системе человеческих и государственных ценностей, Фотий на первое место выдвигал веру. В своём обращении к Михаилу Болгарскому он писал: «в собственной ли жизни или общей (жизни) государства считай справедливым причину относить к Богу». Он вменял в обязанность болгарскому князю заботу о подданных, и призывал его согласовывать веру с государством. «Стой твёрдо на скале веры…», — наставлял он Михаила.[82]