Файл: Вид работы Курсовая работа Название дисциплины Гражданское право (курс 5) Тема Проблема злоупотребления правом в гражданском праве Фамилия студента Замотаев.doc
Добавлен: 12.12.2023
Просмотров: 247
Скачиваний: 7
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Наиболее острая дискуссия относительно необходимости нормативного закрепления запрета злоупотребления правом возникла при подготовке проекта общегерманского гражданского уложения. О необходимости принятия такого закона заговорили еще в 1814 г. Но под влиянием исторической правовой школы, отрицавшей необходимость планомерной законотворческой деятельности и отводившей главенствующую роль в развитии права народным традициям, первый проект Германского гражданского уложения был подготовлен лишь к 1888 г. Однако за свою излишнюю «романтичность» он встретил резкую критику, вследствие чего пришлось разрабатывать новый законопроект, который в итоге и был внесен в 1896 г. на рассмотрение в рейхстаг.4 При этом по причине непримиримости сторонников традиционных юридических конструкций, видевших в общеправовом запрете злоупотребления правом опасность для прочности и определенности правопорядка, ни первая, ни вторая редакции Уложения не содержали общеправового запрета злоупотребления правом. Однако при обсуждении законопроекта в рейхстаге всё же было принято решение распространить данное положение на все права, перенеся его из отдела о праве собственности в общую часть кодекса.
Швейцарское гражданское уложение 1907 г. в статье 2 также предусматривает общий запрет недобросовестного поведения: «При осуществлении прав и исполнении обязанностей каждый должен поступать по доброй совести. Явное злоупотребление правом не пользуется правовой защитой». Данное предписание имеет ряд существенных отличий от законодательства других европейских стран. По своей структуре оно построено вокруг требования добросовестности, противоположной стороной которого как раз и является злоупотребление правом. И это требование адресовано не только кредитору, но и должнику. Форма и содержание анализируемой правовой нормы указывают на необходимость судебного усмотрения, поскольку ни один из базовых элементов злоупотребления правом не может быть определен иначе, как с помощью толкования.
В дореволюционной России, как и во Франции, принцип недопустимости злоупотребления правом, не имея законодательного закрепления, всё же находил свое отражение в судебной практике. Уже в 70-х гг. XIX в. встречались случаи, когда при нарушении так называемых «соседских прав» Сенат допускал возмещение вреда по мотивам «превышения законного права». Однако чаще суды всё же полагались на римское право и признавали, что никто не может подлежать ответственности за такие действия, которые он совершает в пределах своего права, даже если эти действия и причиняли кому-либо имущественную невыгоду. Г.Ф. Шершеневич по этому поводу отмечал, что с точки зрения русского права собственник земли вправе, хозяйничая в недрах своего участка, перекопать водоносную жилу, снабжавшую колодец соседа,
перерезать корни деревьев, растущих на соседнем участке. И это он может сделать без всякого интереса для себя. Свое же законодательное закрепление в нашей стране принцип недопустимости злоупотребления правом получил лишь в 1994 г. с принятием первой части действующего Гражданского кодека.
Таким образом, с момента появления первых представлений о злоупотреблениях в праве до провозглашения недопустимости такого поведения в качестве общего гражданско-правового принципа в отдельно взятом государстве прошло не менее двух тысяч лет. Столь длительный эволюционный путь объясняется сложностью одновременного сохранения прочности субъективных прав и ограничения их осуществления. Нормативное закрепление злоупотребления правом стало возможным благодаря трансформации общественного правосознания и признанию относительного характера некогда абсолютных прав индивида. Такие изменения происходили медленно, поскольку постоянно наталкивались на сопротивление со стороны представителей консервативного течения цивилистической мысли, видевших в установлении границ правоосуществления опасность для прочности самих субъективных прав. Однако продвижение либеральных ценностей всё же привело к осознанию того, что свобода одного субъекта не должна ограничивать свободу другого. При этом законодательный запрет на злоупотребление правом является важной гарантией воплощения данной идеи в жизнь.
Согласно Аристотелю, «тот, кто дает определение, должен, установив род, прибавить видовое отличие, ведь прежде всего род, надо полагать, больше всего означает в определении сущность определяемого». Чтобы произвести родовидовой анализ понятия злоупотребления правом, необходимо определить его положение в системе российского права.
По мнению А.А. Малиновского, недопустимость злоупотребления правом является «сквозным» принципом, пронизывающим «своим нормативным воздействием не только отдельные отрасли права, но и всю систему права в целом».5
Е.А. Одегнал в своем диссертационном исследовании приходит к аналогичному выводу, называя злоупотребление правом сложным явлением правовой действительности, обладающим межотраслевой спецификой, которая заключается в том, что злоупотребление правом «может быть совершено в сфере действия любой отдельно взятой отрасли права, содержащей управомочивающие нормы права, а также в том, что в случае трансформации злоупотребления правом в правонарушение происходит изменение сферы правового регулирования деяния, так злоупотребление субъективным конституционным правом может привести к уголовно-правовым последствиям».
6
Действительно, термин «злоупотребление» помимо гражданского законодательства можно встретить в уголовном, административном, семейном праве и т. д. (например, «злоупотребление родительскими правами», «злоупотребление свободой массовой информации»). Однако, как утверждает О.А. Поротикова, внешне одинаковые термины в частном и публичном праве означают разные явления. В отраслях публичного права нормы о злоупотреблениях «соседствуют с категорией "должностное положение"», и оно связано с ненадлежащим исполнением должностных обязанностей, что нельзя расценивать как злоупотребление субъективными правами, как это принято понимать в гражданском праве. Поэтому учение о злоупотреблении правом является исключительно цивилистическим.7
Таким образом, если соглашаться с межотраслевым характером злоупотребления правом, то можно заключить, что родовое понятие злоупотребления правом имеет отношение ко всем отраслям российского права. Тогда видовыми понятиями по отношению к нему будут злоупотребления правом в конституционном, гражданском, семейном, уголовном, административном и других отраслях права. Если же разделять точку зрения О.А. Поротиковой и признавать за злоупотреблением правом исключительно частноправовую природу, то соответствующее родовое понятие будет иметь место лишь в гражданской отрасли права, а видовые - совпадать с предусмотренными Гражданским кодексом РФ формами злоупотребления: а) шиканой; б) обходом закона с противоправной целью; в) использованием лицом своих гражданских прав в целях ограничения конкуренции; г) злоупотреблением доминирующим положением на рынке. По нашему мнению, второй подход является более предпочтительным.
Основная сложность в понимании злоупотребления правом связана с сочетанием в нем двух противоположных по смыслу слов: «право» и «злоупотребление». В связи с этим возникает ряд вопросов: имеет ли понятие злоупотребление правом смысловое наполнение; можно ли вообще злоупотреблять субъективным правом, не выходя при этом за пределы самого права?
Впервые о данной проблеме заговорил французский цивилист М. Планиоль, который, ссылаясь на внутреннее противоречие термина «злоупотребление правом», считал, что, когда лицо нарушает пределы права, то действует вне права, то есть там, где злоупотребление начинается, право кончается. Вместе с тем другой француз, Ж. Карбонье, с ним не соглашался: «Если, не нарушая материальных границ своего права, индивид использует его в ущерб другому индивиду, если, соблюдая букву права, он нарушает его дух, тогда говорят, что он злоупотребляет своим правом, но
никак не употребляет его на пользу, и такое злоупотребление не может иметь юридических оправданий». Тем самым он признавал существование злоупотреблений правом.
Подобного рода дискуссия известна и отечественной цивилистике. Так, М.М. Агарков отмечал, что «осуществление права не может быть противоправным, а, следовательно, и злоупотреблением. Те действия, которые называют злоупотреблением правом, на самом деле совершены за пределами права. Совершая эти действия, лицо переходит за границу своего права». М.М. Агарков отводил злоупотреблению правом лишь роль инструмента восполнения пробелов законодательства и решения проблемы коллизий субъективных прав.
Аналогичную позицию, только применительно к праву личной собственности, занимала М.В. Самойлова, которая считала, что осуществление права собственности не может быть противоправным, собственник всегда действует правомерно.
В.А. Рясенцев также выступал против использования термина «злоупотребление правом», поскольку он недостаточно ясно раскрывает суть этого социального явления и фактически дублирует субъективный момент в концепции осуществления права в противоречии с его назначением. По мнению ученого, «если нарушается какой-нибудь законодательный запрет, это уже правонарушение, не требующее дополнительной квалификации в качестве злоупотребления правом».
Н.С. Малеин отмечает неприемлемость термина «злоупотребление правом», указывая, что «возможно одно из двух: если субъект действует в границах принадлежащего ему права - и тогда он не злоупотребляет своим правом, или он выходит за пределы, установленные законом, и таким образом, нарушая закон, не злоупотребляет правом, а совершает элементарное правонарушение, за которое должна следовать ответственность. В обоих случаях для идеи и общей нормы о злоупотреблении правом нет места».
Говорить о злоупотреблении правом в процессе его осуществления, по мнению С.Н. Братуся, это значит противопоставлять содержанию субъективного права его форму, что недопустимо, так как «отход в использовании права от его социального назначения есть отступление от закона со всеми вытекающими отсюда последствиями».
Таким образом, вышеперечисленные ученые считают термин «злоупотребление правом» неадекватным из-за противоречивости составляющих его частей, они отрицают саму возможность злоупотребления субъективными правами, поскольку лицо в данном случае выходит за границы, установленные законом.
Однако понятие злоупотребления правом имеет и сторонников, которые признают его состоятельным и отвечающим потребностям реальной жизни. Причем в последние десятилетия их количество неуклонно растет. Одним из первых в защиту данного понятия выступил выдающийся советский цивилист М.И. Бару, рассматривавший злоупотребление в качестве правонарушения, при совершении которого управомоченный субъект, допуская недозволенное использование своего права, внешне всегда опирается на субъективное право: «Если под осуществлением субъективного права понимать такое поведение лица, такие действия управомоченного лица, которые соответствуют содержанию принадлежащего ему права, то поведение этого лица, его действия могут и не соответствовать содержанию этого права, и в таком случае имеет место злоупотребление правом... Несмотря на кажущуюся противоречивость, нельзя отрицать понятие "злоупотребление правом"». В данном случае, продолжает М.И. Бару, лицо не осуществляет своего права, не совершает тех действий, которые соответствуют содержанию принадлежащего ему права, а действует за рамками данного субъективного права.
Автор первой в России монографии, посвященной проблемам осуществления субъективных прав, профессор В.П. Грибанов, также признает существование злоупотреблений в праве. В своей работе он делает вывод, что проблема употребления права во зло связана не с содержанием субъективного права, а с процессом его реализации. О злоупотреблении правом может идти речь лишь тогда, когда «управомоченный субъект, действуя в границах принадлежащего ему субъективного права, в рамках тех возможностей, которые составляют содержание данного права, использует такие формы его реализации, которые выходят за установленные законом пределы осуществления права». Различие между содержанием субъективного права и его осуществлением, по мнению В.П. Грибанова, заключается в том, что «содержание субъективного права включает в себя лишь возможное поведение управомоченного лица, тогда как осуществление права состоит в совершении реальных, конкретных действий, связанных с превращением этой возможности в действительность».